Смерть под взглядами

Между Чири-Юртом и Дуба-Юртом, селениями-со­седями, — три километра. Если выйти на окраину Чири-Юрта, весь Дуба-Юрт будет перед тобой. Вечерами так все и происходит: за последними чири-юртовскими до­мами обычно стоят женщины, будто ждут мужчин с да­лекой и долгой войны, и смотрят туда — на то, что осталось от их домов. Большинство громко причитает, как по покойнику. Когда Хазимат Гамбиева бывает не так слаба, как обычно, она — одна из них.

Дуба-Юрт похож на огромное огородное пугало. Не­живой, драный, изрешеченный «градом», в прожжен­ных дырах от артиллерийских снарядов. Кое-где — при­знаки возвращения людей, завешенные одеялами окон­ные проемы. Но их очень мало, потому что мало этих проемов. Но что дома? Даже горы над Дуба-Юртом те­перь общипанные, как облезлые дворовые псы. В ли­шаях — в глубоких, до их горных «костей», до самых мезозойских меловых скелетов, проплешинах на местах глубинных бомбовых ударов.

Такие же и дуба-юртовцы. Потерянное племя, не ве­дающее, как восстановить то, что разгромлено и выжже­но на 98 процентов. Они то и дело вспоминают, как му­чительно умирало село, через которое, сменяя друг дру­га, проходили и «белые», и «красные»: и войска, не­сколько месяцев подряд бравшие Аргунское ущелье, и отряды боевиков, уходившие с равнин, возвращавшие­ся и вновь уходившие... И кошмарный по интенсивно­сти, тотальный артобстрел 31 декабря 1999 года. Это ког­да вся планета веселилась до упаду, встречая Миллениум. И последующие за этим беспрерывные двухмесячные артобстрелы.

Люди, маленькими группками, спасались бегством из Дуба-Юрта в Чири-Юрт постоянно, потихоньку. Но когда на южной окраине Дуба-Юрта боевики заняли позиции и стали окапываться, а бессмысленные (потому что не попадали) бомбежки их позиций с воздуха превратились в быт, 27 января 2000 года первая группа и 5—6 февраля вторая, самая выдержанная — все жители села, спасая свои жизни, вышли из Дуба-Юрта. Летели бомбы, метался «град», а они, без всякого «коридора», топали длинной чередой в сторону Чири-Юрта... Одни в череде падали, убитые, другие их поднимали и уносили с собой, чтобы похоронить в Чири-Юрте — все равно шли...

Дуба-юртовцы хотели поблизости переждать, пока за­кончатся бои, и тут же вернуться. Однако война не про­сто отбросила эту идею прочь — она ее «творчески» пе­реработала. И беженцам была предложена мучительней­шая из пыток — ежедневное созерцание кладбища соб­ственных судеб. С 6 февраля в Дуба-Юрте уже не было ни одного жителя, и тогда федералы стали жечь дома — те, которые уцелели при бомбежках. Зачем? Из чувства мес­ти, их переполнявшего. От горечи за убитых товарищей. И дуба-юртовцы, стоя на чири-юртовской окраине, смот­рели, как это происходит...

«Я была одна из них, — говорит Раиса Амтаева, мать двух детей-подростков, мальчика Ислама и девочки Ла­рисы, онемевших во время февральского бегства из-под бомбежек. — Мы бессильно созерцали, как уничтожали наши судьбы. Мы стояли и смотрели: «Вот ваша сторона улицы загорелась, вот — наша...» Это был конец всему. Самые страшные дни моей жизни. От прошлого у меня не осталось ни одной фотографии».

Уничтожение Дуба-Юрта повергло в шок даже бой­цов той армейской части, которую оставили в нем стоять после этого пожарного погрома Заместитель командира в/ч 69771 подполковник С.Ларичев, увидев место своей новой дислокации и осознав, что именно он теперь будет «глаза в глаза» с обезумевшим горя населением, по­шел на совершенно неординарно для федералов шаг — вместе с главой сельской администрации В.Яхъяевым и представителем МЧС России полковником Ю.Войченко составил акт «осмотра села Дуба-Юрт». Там значится, что «проходящие через село колонны военной техники и находящийся в них личный состав систематически гра­бят и поджигают дома мирных жителей...» Под этим бес­прецедентным для нынешней войны протоколом -пе­чать в/ч 69771.

Но не помогло. Никто из военных прокуроров, наве­дывавшихся в Дуба-Юрт «для проверки изложенных фак­тов», не заговорил о главном — о компенсациях сельча­нам за армейское мародерство. И не потребовал суда над мародерами. Потому что русские «герои» в Чечне — вне подозрений... Такая традиция сложилась на этой войне в поддержку другой, давней, которая состоит в следую­щем: мы — страна, не переносящая таких знаков препи­нания, как «точки». Поэтому у нас никогда не получает­ся «завершенки». И в делах — вечная беременность, а посему беспросветность. Дуба-юртовцы очень хорошо понимают, что никакого конца не будет, и надеяться не на кого, но и сами они — бессильны: безденежье, не на что вновь отстроиться... В Чири-Юрте остались только бедные, все более-менее финансово состоятельные дав­но уехали из Чечни. В этом еще одна причина, почему собравшийся в Чири-Юрте народ настолько сдал мораль­но. Ну куда теперь идти Раисе — матери немых подрост­ков-инвалидов? А изголодавшейся Хазимат? На что на­деяться? Где сажать тот огород, которым хотя бы следу­ющей зимой прокормиться?

Очень трудно оставаться людьми, когда все превра­щено в пепел, включая судьбу, когда ты знаешь, что бандиты, из-за которых все начиналось, все равно опять ушли в горы. А солдат, в гневе на весь чеченский народ обливавший соляркой дом Хазимат, санитарки детской поликлиники с двадцатилетним стажем, — просто-на­просто упустил этих боевиков.