Образование полирибонуклеотидов

¯

Появление каталитической активности (рибозим)

¯

Эволюция рибозимов,

появление процесса саморепликации РНК

¯

РНК ¾® белок

¯

РНК ® ДНК

¯

ДНК ® РНК ® белок

Таким образом, в определенный момент биохимической эволюции РНК передала часть своих функций другим биомолекулам: информационные – ДНК; каталитические – белкам, оставив себе лишь скромные посреднические функции.

Сейчас появляется всё большая уверенность в том, что самый первый наследственный аппарат представлял собой одноцепочечную РНК, которая вполне пригодна для роли хранительницы наследственной информации. Многочисленные РНК-содержащие вирусы – тому подтверждение. Однако одноцепочечная РНК может легко повреждаться, т.е. мутировать. Кроме того, она ненадежна, ее могут разрушать нуклеазы. Поэтому лучшим выходом из этого трудного положения могло стать появление ДНК, двойная спираль которой неуязвима для ферментов. Кроме того, она, в отличие от РНК, обладает способностью компактно сворачиваться. Да и дублирование информации на второй цепи повышает надежность этой молекулы.

Однако если попытаться реконструировать начальные этапы этого пути, то начинаются “трудные вопросы”. Прежде всего, надо признать, что никому еще не удалось наблюдать воочию процесс самовоспроизведения рибозимов, поскольку механизм полимеризации отдельных нуклеотидов в длинные цепи не работает. Поэтому гипотеза в этой части остается умозрительной. Но это – не единственная трудность.

Встаёт ещё один вопрос, который авторам не удаётся прояснить: как возникла абиогенным путём самая первая молекула РНК. Можно предположить, что вначале появился, в результате цепи самопроизвольно протекающих химических реакций, каждый из трёх компонентов РНК (рибоза, азотистое основание, фосфат). Далее они объединились в рибонуклеотид, а нуклеотиды образовали цепь РНК со всеми упомянутыми гипотетическими свойствами. Что касается спонтанного синтеза рибозы, то он, по мнению биохимиков, является маловероятным без участия соответствующих ферментов, которые в то время ещё не появились. Кроме того, здесь также появляется проблема киральной чистоты. Эксперименты по синтезу трёх азотистых оснований (гуанина, цитозина и урацила) не подтверждают возможность их абиотического появления. Таким образом, неферментативный синтез РНК в абиотических условиях остается крайне маловероятным. Также открытым остаётся вопрос о том, что служило источником энергии в реакциях полимеризации и биосинтеза. Ведь не существовало АТФ – главной “энергетической валюты” живых организмов.

Учитывая все эти сложности, гипотеза “мира РНК” также не может быть признана убедительной. Сейчас можно с уверенностью говорить лишь о следующем:

· о среде, которая стала “колыбелью жизни”;

· о химическом составе этой среды;

· о физических условиях, в которых протекал абиогенез;

· об основных этапах ранней биологической эволюции живого.

Но по-прежнему остаются неясными этапы и механизмы добиологической эволюции:

· абиогенный синтез мономеров нуклеиновых кислот;

· абиогенная сборка полимеров нуклеиновых кислот;

· энергетические источники раннего абиогенеза;

· возникновение кирально чистой оптической среды;

· возникновение генетического кода;

· возникновение матричного принципа кодирования и передачи информации;

· возникновение механизма биосинтеза белка (рибосома и сопутствующий ферментативный аппарат);

· преодоление энтропийного барьера на каждом предбиологической эволюции.

И здесь неизбежно встаёт вопрос о том, возможно ли в принципе надеяться воспроизвести в эксперименте тот путь, который привел к появлению жизни? Б. Раушенбах писал: “ Устройство вселенной кое-как объясняют, происхождение жизни – пытаются … ”Не впадая в агностицизм, хотелось бы тем не менее избегнуть и другой крайности – бодрого познавательного оптимизма. Поэтому всё же осмелюсь утверждать, что получить жизнь “in vitro” в абиотических условиях невозможно в принципе. Да, можно подробнейшим образом исследовать мельчайшие детали этого процесса, но пытаться воспроизвести в лабораторном эксперименте переход от неживой природы к феномену жизни - бесперспективно. Что-то явно выпадает из поля зрения, ускользает какой-то ключевой фактор. Исследователи по-разному называют этот загадочный фактор. Одни говорят о “ жизненном порыве ”, другие – об “ импульсе к развитию ”, третьи – о “ созидательной причинности ” и т.д. Но за всеми этими терминами скрывается общая идея, вернее – догадка, интуиция. Будет ли найдено для нее более точное именование?

4. Парадигмальный синтез.

В прошлом весьма распространенной была идея о “ Боге белых пятен ”. Для истолкования всех тех явлений и процессов, которым не находили рационального научного объяснения, привлекали сверхъестественные деяния Бога. Однако подобная стратегия весьма гибельна, т.к. ведёт к дискредитации религии. С развитием науки белых пятен становится всё меньше, отсюда может следовать вывод, что наука вообще не нуждается в Боге (нечто подобное Лаплас ответил Наполеону).

Отношения Бога с миром весьма непросты. Однако отсутствие способа выявить непосредственное действие Божие в природе вовсе не означает, что оно отсутствует в принципе. Напротив, между Богом и миром существует теснейшая связь (см. 103 Псалом: “ Пошлёшь дух Твой – созидаются… ”).

Согласно одной из существующих в современном богословии точек зрения, в мире действуют первичные и вторичные причины. “ Бог как первичная причина,– пишет американский учёный и богослов Иен Барбур, – действует через посредство вторичных причин, которые описывает наука ”. Т. о. необходимо признать, что Бог является “ творческим соучастником “процесса миротворения. Вторичные причины – это причины естественные, подчиняющиеся научным законам и служащие предметом научного исследования. Следовательно, в мире происходит не только самотворчество природных субъектов, но осуществляется и творение Божие. Однако Бог творит не явно, подобно демиургам, а через посредство созданных Им и вложенных в материю сил, которые и называются законами. Господь не совершает прямые действия, а создает причины этих действий. “ Обе причины могут быть действенны, если одна из них служит орудием для другой ”, – пишет Иен Барбур.

Итак, жизнь появляется вследствие совместного действия как Божественных (первичных), так и естественных (вторичных) причин. Но взаимозависимость этих причин, по всей видимости, не симметрична. Это сложное “зиждительное начало”, по мнению автора, и есть тот неуловимый фактор, без которого невозможно возникновение живого.

Вопрос о природе первичной причины – сакральный, поэтому рационалистическая наука вынуждена оставлять его вне поля зрения. Полагаю, что в отдельные узловые моменты, когда решалась судьба становления мироздания, имело место некое энерго-информационное (или информационное) воздействие Бога на материю, т. е. ввод креативной информации. Судя по тексту Шестоднева таких моментов было три: возникновение материи, возникновение жизни и возникновение человека.

Бог есть первооснова порядка. Жизнь – это появление из хаоса мёртвой материи порядка более высокого уровня, сопровождающегося уменьшением энтропии.

Бог также есть источник новизны, приводящей материю к творческому преображению. Результатом этого Божественного творчества и явился феномен жизни, а также её последующее эволюционное развёртывание в великолепную, многокрасочную симфонию живой природы.

“ Да произведёт вода … душу живую ”(Быт 1.20) – за этим призывом сокрыта величайшая тайна рождения новизны и порядка. Вода – самое распространенное вещество на земле, наделённое множеством аномальных свойств, и именно благодаря их наличию, исполняет особое творческое послушание – можно сказать миссию. Она становится колыбелью жизни.

Итак, идея о первичных и вторичных причинах, участвующих в процессе становления мироздания, в своей совокупности названных автором “зиждительным началом”, позволяет не только активизировать диалог науки и религии, но и вывести его на качественно иную ступень – парадигмального синтеза. Термин “парадигма” был введён Томасом Куном и означает “ совокупность концептуальных и методологических предпосылок, схем, моделей, проблем, господствующих в течение определённого исторического периода в научном сообществе ”. Настало время для объединения религиозной и естественнонаучной парадигм. Богословие и наука, долгое время находившиеся по разные стороны баррикад, должны, наконец, начать взаимодействовать по принципу дополнительности.

Имеем ли мы примеры подобного парадигмального синтеза? Да, и ярчайший из них – это работы известного французского богослова и палеонтолога Пьера Тейяра де Шардена, предпринявшего в середине XX века смелую попытку осмыслить естественнонаучные проблемы (происхождение жизни, биологическую эволюцию и происхождение человека) через призму христианского богословия, т. е. понять, как соотносятся между собой Книга Откровения и Книга науки.

На что в первую очередь, на мой взгляд, должен опираться такой синтез? С одной стороны – на заслуживающие доверия данные науки; а с другой стороны, конечно, на текст Шестоднева – единственного источника сведений о творении мира, жизни и человека в Священном Писании. На первый взгляд кажется, что этот краткий текст прост и понятен даже ребёнку. Но это – лишь кажущаяся простота, если судить по тому огромному количеству комментариев, которые написаны на Шестоднев.

Если обратиться к оригиналу Библии, привлекает внимание следующее обстоятельство. В тексте Шестоднева каждый этап творения сопровождается словами: “И сказал Бог...”, а завершается утверждением: “И стало так”. Однако при переводе библейского текста на русский язык соответствующие древнееврейские глаголы переданы двумя близкими, но всё-таки отличающимися глаголами: “бара” – “сотворил” и “аса” – “создал”. За этим чисто лингвистическим обстоятельством, тем не менее, кроется чрезвычайно важный смысл. Глагол “бара” отражает всегда результат Божественного действия, это не просто творение, но сотворение чего-то нового, не существовавшего до этого момента, т. е. творение новизны, можно сказать, творчество в чистом виде. Глагол “аса” имеет иное значение, а именно “ создание чего-то из уже готового материала ”, т. е. некая дальнейшая работа, отделывание, но не творческий прорыв, как в случае глагола “бара”.

Глагол “ бара ” употреблён в Шестодневе лишь трижды, но это – важнейшие, ключевые моменты творения. В результате возникает: вначале – материя (а из нее вся вселенная), затем жизнь и, наконец, богоподобное существо – человек. Можно сказать, что тайна творческого Божьего воздействия на материю скрыта за глаголом “бара”. Очевидно, здесь пролегает невидимая граница человеческого познания. " Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, – пишет апостол Павел (1 Кор., 13.12). Конечно, наука стремится уменьшить тусклость этого стекла, исследовать детали, но всё же нельзя не признать, что незримая завеса остаётся.

Вернёмся к процитированным строкам Шестоднева. Господь дает повеление воде, сотворённой Им ранее. И вода, повинуясь Воле своего Создателя, отвечает на этот призыв – она становится колыбелью “души живой”. Святой Иоанн Златоуст комментирует этот стих так: “ Слово Его стало делом и повеление Его дало тварям состав и указало способ происхождения ”. Итак, Господь не творит живые существа непосредственно, но Своим повелением " указывает способ ", или, говоря языком науки, устанавливает законы, по которым должно происходить уникальное таинство – рождение жизни. Или иначе: первичная причина использует в качестве инструмента причины вторичные.

Сопоставляя Библейскую картину происхождения жизни и данные, накопленные к настоящему времени наукой, можно сделать обоснованный вывод: картина творения жизни, описанная в Шестодневе, не вступает в противоречие с тем, что узнала об этом процессе биологическое естествознание.

Поскольку вопрос «как» по-прежнему остаётся без ответа, то, думается, корректнее пока говорить не о происхождении жизни, а о ее появлении на Земле.

Мы живём во времена, когда вера нуждается в осмыслении. Большинство, по крайней мере, среди людей науки, идёт по пути волхвов – тех древних мудрецов, которых изучение звёзд привело к вифлеемской пещере. Поэтому наука, как это ни парадоксально, тоже может служить дорогой к Богу. Она способна помочь глубже проникнуть в сокровенный смысл Библии. Такой подход ничуть не умаляет авторитета Священного Писания, " Ибо, – как писал Василий Великий, – изумление перед великими предметами не уменьшается, когда раскрывается способ, каким произошло что-нибудь необыкновенное ".

Хотелось бы быть правильно понятой. Я вовсе не стремлюсь к принудительному единомыслию. Напротив, полагаю, что разномыслие, при наличии духа братской любви, весьма продуктивно, оно способствует продвижению к Истине. Я глубоко уверена, что без парадигмального синтеза мы обречены топтаться на месте, и не только в вопросе о происхождении жизни, но и в ряде других проблем естествознания, находящихся на стыке науки и богословия. Подобный синтез способен подарить нам новое переживание веры. Может быть в этом – главное назначение науки третьего тысячелетия.