Церковь, государство и общество в 70-е годы

В 70-х гг. церковная жизнь оставалась относительно стабильной и протекала без потрясений, подобных тем, какие выпали на долю Церкви в годы хрущёвских гонений. Государственная политика по отношению к Церкви оставалась в основных своих чертах неизменной:

- жёсткий, тотальный контроль за всеми проявлениями церковной жизни,

- противодействие попыткам расширить сферу дозволенного для Церкви,

- отсутствие массовых репрессий против духовенства и мирян, массового закрытия церквей и шумных пропагандистских атеистических кампаний.

В 1975 году Президиум Верховного Совета СССР своим указом внёс изменения в сохранявшее силу постановление ВЦИК и СНК РСФСР 1929 г.ода «О религиозных объединениях». Эти изменения, главным образом, коснулись имущественных прав Церкви. Указом отменялась прежняя формулировка: «Религиозные объединения и группы верующих не пользуются правом юридического лица». В то же время в нем не декларировалось и усвоение религиозным объединениям такого права.

Вместо этого в указе говорилось о том, что «религиозные общества имеют право приобретения церковной утвари, предметов религиозного культа, транспортных средств, аренды, строительства и покупки строений для своих нужд в установленном законом порядке». Вместе с тем дополнения, внесённые указом, ещё более сужали круг дозволенной законом церковной деятельности:

«54) Религиозные общества имеют право производить складчины и собирать добровольные пожертвования только на цели, связанные с содержанием молитвенного здания, культового имущества, наймом служителей культа и содержания исполнительных органов.

59) Религиозные шествия, совершение религиозных обрядов и церемоний под открытым небом, а также в квартирах и домах верующих допускается с особого каждый раз разрешения исполнительного комитета районного, городского Совета депутатов трудящихся».

Ничего нового в советское законодательство, касающееся статуса религиозных общин, не вносила и принятая в 1977 году очередная Конституция СССР. 52 статья её гласила: «Гражданам СССР гарантируется свобода совести, то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается. Церковь в СССР отделена от государства и школа от Церкви».

Неравноправие граждан СССР в зависимости от их отношения к религии вытекало очевидным образом из этой статьи Конституции, несмотря на декларируемый в иных местах этого документа принцип равенства всех граждан СССР независимо от национальности, расы, пола, отношения к религии. Граждане с атеистическими убеждениями, согласно Конституции, могли свободно пропагандировать их, а верующим предоставлялось лишь право «отправлять религиозные культы».

Протесты против бесправного положения Церкви.

Бесправное положение Церкви в 70-х годах вызывало несравненно более острую, чем в предшествующие десятилетия советской истории, реакцию со стороны общественности на Западе и в самой России. Самую широкую известность в мире, а через передачи русскоязычных зарубежных радиостанций также и в нашей стране, получило открытое письмо известного писателя А. И. Солженицына Святейшему Патриарху Пимену, составленное на Крестопоклонной неделе в 1972 г. и потому получившее название «Великопостного письма».

Оно было реакцией на Рождественское послание Святейшего Патриарха, на призыв Предстоятеля, обращённый к эмигрантской пастве прививать своим детям вместе с любовью к Отчизне любовь к Православной Церкви. О разорении духовном в России, о бесправном и приниженном положении Церкви писали и до Солженицына, но он, обладая незаурядным литературным даром, находит особенно сильные слова для характеристики бедственного состояния церковной жизни в России:

«На каждый действующий храм - двадцать в запустении и осквернении, есть ли зрелище более надрывное, чем эти скелеты, достояние птиц и кладовщиков? Сколько населённых мест по стране, где нет храма ближе ста и даже двухсот километров? И совсем без церквей остался наш Север - издавнее хранилище русского духа и, предвидимо, самое верное русское будущее. Всякое же попечение восстановить хоть самый малый храм, по однобоким законам так называемого «отделения Церкви от государства», перегорожено для делателей, для жертвователей, для завещателей. О колокольном звоне мы уже и спрашивать не смеем, а почему лишена Россия своего древнего украшения, своего лучшего голоса? Даже Евангелие у нас нигде не достать, даже Евангелие везут к нам из-за границы, как наши проповедники везли когда-то на Индигирку».

При этом А.И. Солженицын возлагал на священноначалие вину за пассивность, за непротивление разрушителям Церкви, за безропотное подчинение им. Солженицын призывал Патриарха вступить на путь бескомпромиссного противостояния атеистическому государству. Патриарх Пимен, получив «Великопостное письмо», сказал: «Побыть бы ему в моих башмаках только пару дней... Но пусть пишет!».

В конце 1976 года был образован «Христианский комитет защиты прав верующих в СССР» во главе со священником Глебом Якуниным. В него вошли иеромонах Варсонофий (Хайбулин), Виктор Капитанчук, впоследствии Лев Регельсон, священники Николай Гайнов и Василий Фонченков. Комитет собирал материалы о преследованиях за религиозную деятельность, выпускал машинописный бюллетень, экземпляры его передавал иностранным журналам для публикации за рубежом, составлял обращения в адрес советского правительства, Патриарха, видных церковных деятелей зарубежья, ВСЦ.

Деятельность комитета в основном была направлена на то, чтобы придать широкой огласке репрессивные акции Советского государства против верующих, что, несомненно, подрывало авторитет СССР в глазах мировой общественности. Но насколько эта деятельность комитета служила действительной защите Церкви? Однозначного ответа на этот вопрос нет.

С одной стороны, вероятно, она заставляла власть проявлять в отдельных случаях осторожность и сдержанность. Но, с другой стороны, комитет, продолжая линию «открытых писем» 1965 года, часто направлял острие своих обличений не столько против государственных властей, сколько против священноначалия Русской Православной Церкви. Деятельность комитета вызвала репрессивные действия со стороны государственных органов, а его члены подверглись арестам.

Наиболее серьёзной акцией, предпринятой для защиты Православной Церкви ею самой, было письмо Л. И. Брежневу епископа Полтавского и Кременчугского Феодосия (Дикуна), составленное 26 октября 1977 года. В отличие от документов «Христианского комитета защиты прав верующих», епископ Феодосий избегает в своём письме широких обобщений и риторики, текст его основан на конкретных фактах и цифрах, автор письма волне благожелателен по отношение к адресату.

Тем более сильное впечатление производили сообщённые им факты. Масштаб хрущёвских гонений на Церковь епископ Феодосий иллюстрирует статистическими данными по своей епархии: «Чтобы иметь представление о размахе этого атеистического разгула, назову лишь один факт: до 1958 г. Полтавская епархия насчитывала 340 храмов, а в 1964 г. их осталось только 52... С уходом Н. С. Хрущёва со своего поста первого секретаря ЦК партии, - продолжает владыка, - церковные дела несколько улучшились. Но ненадолго. Ибо цель уполномоченных как представителей безбожия осталась фактически та же, но к ней начали пробираться более деликатным путём. Говорю: более деликатным, в сравнении с прошлыми годами, но, в сущности, далеко не деликатным».

Вслед за тем епископ Феодосий приводит историю из жизни епархии, иллюстрирующую методы антирелигиозной борьбы представителей советской власти: «Глобинский район Полтавской области, насчитывающий 26 сельсоветов, имеет всего лишь один маленький глинобитный молитвенный дом... Ввиду его ветхости и рыхлости стен, верующие решили вышеупомянутое здание обложить кирпичом. Работа, как видим, самая необходимая и без претензий на роскошь, но для её осуществления нужно было получить разрешение от местных властей. Многие мучительные месяцы церковная община мытарствовала по разным инстанциям, вплоть до Москвы, пока получила нужное (на словах) разрешение. Когда же верующие приступили к работе, и было обложено две стены, случилось самое неожиданное.

Далее цитирую отрывок из жалобы, направленной глобинскими верующими к разным компетентным органам власти. Здесь говорится: «Вдруг в полночь с 30 на 31 июля 1971 г. явился председатель сельсовета Кириленко С. А. в сопровождении милиционера и 20 комсомольцев со специально сделанными в колхозной кузне ломами. Сам Кириленко С. А. постучал к домохозяйке в окно, разбудил её, сказав, кто он (хозяйка его узнала), и добавил: «Ты не волнуйся и спи спокойно, а мы будем делать своё дело».

И началось содрогание дома от сильных ударов... Домохозяйка от ужаса открыла дверь, хотела выскочить из дома, как в дверях схватил ее за руки милиционер и приказал не сметь кричать и вести себя смирно. На вопрос хозяйки, почему погром проводят ночью, а не днем, ответил: «Ночью никто из людей не увидит», а ее задерживают, чтобы она не начала кричать на улице и не узнала тех, кто участвует в этом деле». Название такой «операции» — средневековый татарский набег в конце XX в.».

В письме Брежневу автор решительно отвергает права уполномоченных требовать от архиереев действий, граничащих с прямым доносительством: «... уполномоченный по делам религий… вменяет нам в обязанность впредь доносить ему о всяком взрослом, изъявившем желание принять святое крещение. Он говорит: «Не спешите с крещением взрослых. Сначала возьмите у них адреса, сообщите об этом мне, а потом через недельку-другую можете делать своё дело»… Я не могу согласиться с требованиями уполномоченного выдавать ему адреса всех взрослых, пожелавших принять крещение, так как это противоречит не только всему советскому законодательству о культах, но и ставит духовенство в унизительное положение - сделаться сыщиками в пользу того же самого атеиста- уполномоченного. Уполномоченный настаивает непременно давать ему сведения о всех имеющих намерение поступать на учебу в духовную семинарию».

С большой тревогой владыка пишет о том, как уполномоченные Совета пытаются заставить архиереев прекратить рукоположения, с тем чтобы церковная жизнь заглохла из-за отсутствия священников: «Пожалуй, самым больным местом в Русской Православной Церкви на сегодняшний день являются её кадры: их нехватка ощущается повсеместно, особенно же на Украине, где наложен запрет на рукоположение в священный сан. Старое духовенство убывает, а нового недостаточно. Есть области, где десятки религиозных общин годами остаются без духовного окормления, в некоторых — один священник обслуживает 3-4 прихода. Истинная цель каждого уполномоченного, и полтавского тоже, любыми средствами помешать притоку новых кадров в Церковь, помещать поступлению в семинарию, и тогда храмы, оставшись без священников, сами собой закрываются».

Владыка Феодосий писал, что, клеветнически называя верующих реакционерами, пресса вычеркнула «добрую половину советского населения». Конструктивный характер письма проявился в том, что те предложения, с которыми он обращался к руководителю страны не лежали за пределами возможного в Советском государстве, не предполагали в качестве необходимой предпосылки изменения основ государственного строя. Для принятия их требовалась всего лишь коррекция политического курса.