Глава 5. Съ Царской семьей

Трагед\ю Распутина невозможно понять безъ знан\я тёхъ особыхъ взаимоотношен\й, которые сложились между нимъ и Царской семьей. Всё нападки, клевета, ложь, которые обрушились на Распутина, на самомъ дёлё предназначались не ему, а Царю и его близкимъ. Нащупавъ самое тонкое, самое нёжное, самое интимное мёсто въ жизни Царской семьи, враги Царя и Росс\и стали съ методической старательностью и изощренностью бить въ него, какъ въ свое время они били по Iоанну Кронштадтскаму, находившемуся въ дружескихъ отношен\яхъ съ Александромъ III.

Въ течен\е болёе десяти лётъ Григор\й Распутинъ былъ для Царской семьи однимъ изъ самыхъ близкихъ людей, а въ как\е-то перъоды даже самымъ близкимъ. И Царь, и Царица, и царск\е дёти, безусловно, любили его и вёрили ему. Это, конечно, не означало, что ихъ вёра была слёпа. Нётъ, мы разполагаемъ достовёрными свёден\ями, что царь и царица неоднократно собирали информац\ю о немъ и провёряли тё клеветническ\е свёден\я, которые довольно часто представляли имъ, чтобы оттолкнуть ихъ отъ Распутина.

Царь и Царица не были религ\озными фанатиками. Ихъ религ\озность носила органичный, традиц\онный характеръ. Православ\е для нихъ было ядромъ существован\я. Идеаломъ - кристальная вёра русскихъ Царей эпохи первыхъ Романовыхъ, вёра, неразрывно сплетенная съ другими идеалами Святой Руси, народными традиц\ями и обычаями.

Конецъ XIX - начало XX вёка характеризовались глубокимъ духовнымъ кризисомъ вслёдств\е отказа отъ росс\йскихъ духовныхъ цённостей, традиц\й и идеаловъ, перехода значительной части образованнаго общества на основы существован\я по западной шкалё координатъ. Царь, по своему положен\ю являвш\йся верховнымъ хранителемъ народныхъ основъ, традиц\й и идеаловъ, ощущалъ трагическ\й изходъ этого кризиса и очень нуждался въ людяхъ, которые были бы близки ему духовно. Въ этомъ, на нашъ взглядъ, заключалась главная причина сближен\я Царской четы и Григор\я Распутина. Тяга Царя и Царицы къ Распутину носила глубоко духовный характеръ, въ немъ они видёли старца, продолжающего традиц\и Святой Руси, умудреннаго духовнымъ опытомъ, духовно настроеннаго, способнаго дать добрый совётъ. И вмёстё съ тёмъ они видёли въ немъ настоящего русскаго крестьянина - представителя самаго многочисленнаго сослов\я Росс\и, съ развитымъ чувствомъ здраваго смысла, народнаго пониман\я полезности своей житейской интуиц\и, твердо знавшего, что хорошо, а что плохо, гдё свои, а гдё чуж\е.

«Я люблю народъ, крестьянъ. Вотъ Распутинъ дёйствительно изъ народа», - говорила Царица, а Царь считалъ, что Григор\й - «хорош\й, простой, религ\озный русск\й человёкъ. Въ минуты сомнен\я и душевной тревоги я люблю съ нимъ бесёдовать, и послё такой бесёды мнё всегда на душё дёлается легко и спокойно». Эту мысль онъ неоднократно повторяетъ въ перепискё и въ бесёдахъ.

Царь съ Царицей уважительно называли Распутина «нашъ Другъ» или «Григор\й», а Распутинъ ихъ - «Папой и Мамой», вкладывая въ это смыслъ «отецъ и мать народа». Бесёдовали другъ съ другомъ только на «ты».

5.1. Для безопасности Трона и Росс\и необходима тёсная связь между Царемъ и народомъ

О взаимоотношен\яхъ Распутина съ Царской семьей, и прежде всего съ Царицей, сохранилось свидётельство Жерарда Шелли, посёщавшего старца въ его петербургской квартирё и однажды встретившего въ ней саму Царицу. «Мнё удалось получить извёщен\е, что старецъ былъ бы радъ видёть меня у себя за чаемъ сегодня послё полудня» Самоваръ былъ внесенъ графиней Русовой и установленъ на краю обёденнаго стола. Стулья же разставлялись для пр\ема гостей, когда зазвонилъ дверной колокольчикъ, и вошли двё дамы въ вуаляхъ. Обё были скромно одёты въ простые черные платья, головы покрывали мёховые токи. Старецъ двинулся навстречу, привётствуя ихъ, и мягко произнесъ: «Привётствую тебя, Александра, раба Бож\я».

Высокая дама откинула свою вуаль. Это была Императрица. Я былъ изумленъ превыше всякихъ словъ. Съ ней была Великая княжна Тат\яна, статная, элегантная и красивая въ своемъ простомъ черномъ платьё. Я не могъ не замётить почтен\е, которое Императрица выказывала по отношен\ю къ старцу. Въ ея взглядё свётились духовный покой и счастье, когда она отвёчала на его привётств\е и, поднося къ себё золотой крестъ, который онъ носилъ на цёпочкё, прижалась къ нему губами съ трогательнымъ почтен\емъ. Я чувствовалъ себя ужасно сконфуженно и едва соображалъ, что дёлать. Первые мои мысли были о побёгё. Я былъ увёренъ, что мое присутств\е должно тяготить Императрицу, которая, возможно, шла на квартиру, разсчитывая на присутств\е только своихъ двухъ фрейлинъ. Однако, Императрица сразу же ободрила меня»

«Я увёрена, вы оцёните красоту души нашего друга, - сказала она, присаживаясь на жестк\й стулъ, который я подалъ ей. (Въ квартирё не было никакихъ признаковъ роскоши. Ничего, кромё голыхъ крашеныхъ досокъ, жесткихъ стульевъ и простаго стола.) - Это такъ оживляетъ меня. Если мы истинные христ\ане, мы должны любить простоту. Нашъ другъ совершаетъ шагъ въ прошлое, къ простой вёрё первыхъ христ\анъ, когда высш\е и низш\е собирались вмёстё услышать Слово Бож\е изъ устъ простыхъ рыбаковъ.» «Духъ дышитъ, гдё хочетъ». Я осмелился вставить банальность, что Богъ нелицепр\ятенъ. «Если бы только люди всегда, всегда помнили это!» - возкликнула она. Я не могъ не замётить тёнь, пробёжавшую по ея лицу, какъ если бы ея внутреннему взору предстала приводящая въ унын\е трагед\я. На ея красноватой кожё проступили пятна. Я былъ сильно напуганъ, когда съ рёзкой прямотой и напоромъ она произнесла: «Петроградское общество сгнило! Врядъ ли найдется хоть одна душа, на которую можно положиться»

Найдя мои взгляды разумными, и, возможно, благодаря моей сопричастности политической и иной дёятельности Великаго князя Олега, Императрица посвятила меня въ свои мысли о большой заботё, лежащей на ея сердцё. Послё революц\и 1905 года она осознала, что безопасность Трона и Росс\и можетъ быть укрёплена только болёе тёсной связью между Царемъ и крестьянствомъ. «Знать и купечество прогнили. Они утратили вёру и поклонялись матер\ализму. Ненадёжные, невёрные, зложивущ\е. Я осозналъ глубок\й смыслъ сказаннаго ею: «Даже самые высокопоставленные и приближенные полны мятежа и интригъ».

Императрица оказалась очень изкренней въ своемъ стремлен\и завоевать для сына надёжное мёсто въ сердцахъ народа. «Всё мои мысли о немъ, - увёряла она меня. - Онъ будущ\й Самодержецъ Росс\и и защитникъ Православ\я. Для всёхъ, кто вёренъ Церкви и Трону, онъ долженъ стать вождемъ. Средн\й класъ прогнилъ, заигрываетъ съ революц\ей. Это все дурная кровь. Въ высшихъ классахъ тоже разложен\е. Съ трудомъ найдешь, на кого положиться. Если Росс\и еще суждено спастись, то смотрёть нужно на простыхъ крестьянъ».