Глава четырнадцатая. Марсиане из Ириадески

 

 

Чарли Сэнфорд все время предвкушал, что окажется в необычных местах, что будет совершать необычные поступки, поскольку именно в этом и состояла служба общественной информации. Он, однако, не ожидал, что будет плыть по илистой речке в Юго-Восточной Азии на узенькой лодочке с ревущим подвесным мотором, втрое мощнее, чем надо, «инспектировать» плантацию, принадлежащую армии Ириадески, находившуюся вне столичного города Пник. Было очень жарко. То, что ириадески говорили, что сейчас 25 градусов, дела не меняло: переносились эти 25, как все девяносто по старому доброму Фаренгейту, к тому же при высокой влажности.

- Уже скоро! - проорал ему в ухо майор Дулатхата и ободряюще улыбнулся.

Сэнфорд кивнул, вцепился в ветровое стекло, когда водитель свернул, чтобы прорваться сквозь плавучий зеленый ковер водяного гиацинта. На ветровом стекле висела кукла Минди Марс, плюшевая игрушка, такая же мокрая от брызг, как и сам Сэнфорд. Он удивился, увидев ее здесь. Ее еще не было даже в магазинах. Так как же она так скоро попала в этот забытый Богом утолок мира?

И почему веселый майор Дулатхата многозначительно подмигивает и погладывает каждый раз, когда перехватывает взгляд Сэнфорда?

- Вот чего я не понимаю, - попытался перекричать рев мотора Сэнфорд, - так это, почему мы копаемся здесь? Мне ведь нужно на встречу в Пник!

Он прибыл в аэропорт Пник сегодня в пять часов утра. После долгого перелета с посадками на Гавайях, в Маниле и Сингапуре у него жутко кружилась голова. Временной сдвиг дорого обошелся Сэнфорду, не имевшему опыта долгих перелетов. Полет был не только нескончаемым -двадцать семь бесконечных часов - за это время самолет пересек десять временных поясов и Международную Линию Смены Дат. Сэнфорд даже не мог точно понять, какой сегодня день.

Майор Дулатхата пнул лодочника, и тот сразу же приглушил мотор - теперь он тихо мурлыкал. Майор Дулатхата не любил повышать голос.

- Этого хочет от вас генерал Пхенобумгарат, - объяснил он.

То же объяснение, что и раньше; казалось, другого Сэнфорд не получит.

Лодка снова начала набирать скорость, и Сэнфорд закрыл глаза. Все равно лучше было не смотреть - от такого вождения только нервы можно испортить. Лучше было бы, когда появилась идея этой поездки, сказать Старику: «Извините, шеф, но я не знаю ничего об Ириадеске и, кроме того, я как раз по уши занят посредничеством для Ассоциации Поставщиков Уксуса и Приправ», - это в некотором отношении было бы лучше, хотя скорее всего он сейчас был бы уже без работы. И не так уж и много было рабочих мест с оплатой в сорок тысяч долларов в год для молодых специалистов по общественным связям, всего три года как вышедших из Нью-Йоркского университета.

Чарлз, - ласково сказал Старик, - это один из тех случаев, что выпадает раз в жизни. Хватайся за него, парень! Это большая удача для агентства, поскольку это наша первая настоящая возможность выйти на международный уровень. И большая удача для тебя, поскольку в ближайшие дни мы собираемся открыть международный отдел. И кому его возглавить как не тебе, если ты справишься с этим?

Для главы агентства в семь человек, самыми большими удачами которого до этого дня были заходящая кинозвезда, производитель игрушек и Ассоциация Поставщиков Уксуса и Приправ, это был большой замах. Но это могло случиться! За один вечер карлики общественной информации и рекламы становились титанами, и шестерки, которых они использовали, возносились на головокружительную высоту.

Итак, Сэнфорд собрал чемодан и прыгнул в самолет, чтобы отправиться в свой «ориентировочный тур», касавшийся разносторонних аспектов организации, которую он, по-видимому, должен был представить в привлекательном виде, а именно, армию Ириадески. Даже после всего нескольких мгновений сна он по-прежнему был в боевой готовности и глаза его горели.

То, чем была армия Ириадески, оказалось для него большим сюрпризом. Это не была армия в полном смысле этого слова. Практически, это был конгломерат. Как и всякая огромная корпорация, она была пестрой по составу. Это была не совсем боевая сила - в самом деле, не было оснований полагать, что это вообще может быть боевой силой, поскольку Ириадеска никогда не воевала. У нее все же были танки и пушки. Но, кроме этого, она также владела рядом предприятий «Фортуна-400», плантациями, как та, через которую он плыл, газетами, радио и телестанциями, даже своими собственными банками - Первым, Вторым и Третьим Военными и трастовыми компаниями. Все они процветали на американских оффшорных депозитах, о которых явно никогда не будет доложено ни одному обладающему принудительной властью агентству Соединенных Штатов или кому-нибудь еще, имеющему власть заставить платить. Банки и промежуточные компании особенно интересовали Старика.

- Дай им понять, Чарлз, - инструктировал он, - что мы контролируем рекламный бюджет многих наших клиентов, кроме того, мы даем им советы по инвестициям. Скажи, как бы между прочим, что уксусники даже не прочь появиться на рынках Юго-Восточной Азии. Несомненно, они тратят большие баксы на радио, телевидение и космос - почему бы им не потратиться на предприятия армии Ириадески?

Конечно, агентство Старика на самом деле мало что «контролировало». Заведение жило крохами, которые не удосуживались поднимать большие парни. Но вряд ли в Ириадеске кто-нибудь об этом знал. Особенно тот ириадеск, который вошел в дверь с этим сообщением -военный представитель Ириадески в ООН. Сэнфорд был уверен - если бы этот человек хоть немного соображал, он никогда бы не обратился в первую очередь в агентство Старика.

У Сэнфорда было не слишком много возможностей для распространения благой вести Старика. Ему еще не подвернулся какой-нибудь достаточно важный чин, которому стоило бы преподнести эту ложь. Майор Дулатхата приехал забрать его из аэропорта, и с тех пор он занимался осмотром каучуковых, сахарных плантаций и плантаций какао армии Ириадески, называемых лагерем Тхунгоратакма. Он наблюдал за сотней низкорослых, жилистых ириадесков в набедренных повязках и резиновых сандалиях, акр за акром вырубавших сахарный тростник и еще сотню, быстрым движением делавших спиральные надрезы на испещренной шрамами коре каучуковых деревьев и собиравших млечный вязкий сок, который в конечном счете превратится в автомобильные покрышки, грелки и презервативы для всего мира. Он протарахтел, отмахиваясь от туч насекомых, много миль по этим вонючим речушкам, зажмуривая глаза, когда лодочник врезался в заросли диких трав, чувствуя, что его макушка, там, где волосы начали редеть, с каждой минутой все больше накаляется и краснеет. Он…

- Что? - ошеломленно спросил он. Лодочник приглушил мотор, и майор Дулатхата сказал:

- Я говорил, - хихикнул он, - вон один из наших марсиан.

Впереди, из самой середины зарослей водяных гиацинтов на них безмятежно пялилась широкая тупая морда.

- Черт, что это? - спросил Сэнфорд.

- Мы называем его чупри, - провозгласил майор. - Еще его называют маната или дуджонг. Говорят, что чупри послужил прообразом для легендарных русалок, хотя на мой взгляд он не слишком похож на прекрасную женщину. А как по-вашему?

Сэнфорд покачал головой и майор снова захихикал.

- Возможно, они больше всего похожи на то, с чем вы очень хорошо знакомы, мистер Сэнфорд, - лукаво добавил он.

- На что это? - рассеянно спросил Сэнфорд, рассматривая эту тварь. Огромная, как у коровы и усатая как у кота голова отвернулась от них, решив пожевать траву. Тварь явно не походила на русалку. Она была даже противнее морского слона и куда менее грациозна. Это был ком ворвани размером с небольшую машину.

Майор неторопливо расстегнул свой блестящий атташе-кейс свиной кожи и вытащил мягкую, потертую копию «Эдвертайзинг Эйдж».

- Вы, конечно, помните это, мистер Сэнфорд. Конечно, мистер Сэнфорд помнил. Такого он забыть

не мог. Впервые в жизни его фотографию напечатали на обложке хоть чего-нибудь. Честно говоря, это была не совсем его фотография, это был снимок всех сотрудников агентства, представляющих на Ярмарке Игрушек куклу Минди Марс и следующих из этой серии, и он был лишь одним из группы. Заголовок гласил: «Руководители фирмы начинают выпуск марсианских бесхребетников», и это было не слишком далеко от истины, даже слово руководители, поскольку каждый служащий агентства был руководителем или, по крайней мере, назывался Директором или Кем-там-еще, или Руководителем Проекта Того-или-сего - все, кроме секретарши Кристи, но она была слишком хорошенькой, чтобы не оставить ее на снимке.

- Ну, да, Ярмарка Игрушек, - сказал, вспоминая, Сэнфорд. Все они лихорадочно работали, чтобы подготовить к этому сроку марсианскую куклу. Если не выставишься на Ярмарке, вряд ли что получишь к Рождеству. Потому они все вместе взялись за дело, даже Сэнфорд, хотя ему платили не за это. Он был одним из тех, кто стоял над душой у художников, когда те из пульверизаторов раскрашивали чудовищно увеличенную НАСовскую фотографию марсианина, которая служила задником для ярмарочного балагана. Перед задником стояли подставки для Минди Марс и Макса Марса.

Майор еще раз понимающе подмигнул ему и осторожно убрал газету назад.

- Сейчас об этом больше говорить не будем, - предупредил он. - Теперь мы должны спешить назад на встречу в Пник.

Лодочник сразу же прибавил оборотов подвесному мотору и, хотя Сэнфорд сразу же спросил, к чему такая внезапная спешка, майор только пожал плечами и снова подмигнул. Сэнфорд изогнул шею, чтобы еще раз посмотреть на дуджонга, пока лодка разворачивалась, прежде- чем пуститься в обратный путь. Что-то шевельнулось у него в голове. На что же это постоянно невразумительно намекал майор… Щелчок. Он наклонился к майору и заорал:

- Он же действительно похож на марсианина! Майор просиял, затем предостерегающе нахмурился, покачав головой. Сэнфорд, сбитый с толку, смотрел, как тварь скрылась с глаз. Добавить только ножки-ходули, с которыми столько мучились, изготовляя Минди и Макса (нельзя было делать их слишком жесткими. Дети могут попасть ими себе в глаза. Но они должны были быть достаточно твердыми, чтобы эта проклятая тварь могла стоять)… немного изменить морду, особенно глаза… да, он действительно слегка походил на марсианина. И что из этого?

Они добрались до пристани. Сэнфорд, озираясь, выскочил на берег. Вокруг никого не было, никто их не встречал. Майор Дулатхата разразился градом яростных ругательств на пронзительном ириадескском, и лодочник опрометью бросился к стоянке за пальмами.

- Машина сейчас будет, - извинился он. - Что за народ! На них просто нельзя положиться!

- Да, - рассеянно проговорил Сэнфорд. Он снова был в недоумении. На огромном заваленном грузами причале в нескольких ярдах ниже по реке из маленькой лодки высаживались работники с плантаций. Они сходили на берег в своих набедренных повязках и один за другим строевым шагом подходили к длинному столу, заваленному одеждой. Форменной одеждой. Каждый из этих низкорослых человечков брал по очереди блузу, шорты, стальной шлем и ботинки, надевал их по мере получения и, таким образом, подходившие от реки к столу рабочие, минуя его, преображались в верных долгу солдат армии Ириадески. Они шеренгой проходили сквозь деревья к едва видневшимся за ними автобусам и, хотя четко не было видно, Сэнфорду показалось, что каждый, войдя в автобус, выходил из него уже со смертоносным маленьким скорострельным карабином.

Майор смотрел, как Сэнфорд наблюдает за людьми.

- Видите, - гордо сказал майор Дулатхата,- эти люди -очень стойкие солдаты. Командовать ими - большая честь.

- Я думал, они сельскохозяйственные рабочие, -сказал Сэнфорд.

- Конечно, естественно сельскохозяйственные рабочие! - захихикал майор. - И в то же время боевые солдаты. Кому же, как не солдатам, работать на полях армии Ириадески?

Сэнфорд улыбнулся. Для этого понадобилось некоторое усилие - как бы не раздражал его майор Дулатхата, с этим человеком нужно было поддерживать хорошие отношения.

- И что же, теперь они направляются куда-нибудь на закрытые учения или что-то в этом роде?

- Что-то вроде этого, - согласился майор Дулатхата. -А, вот и ваша машина. Теперь мы очень быстро доставим вас в Пник на встречу с генералом Пхенобумгаратом.

 

На самом деле это заняло целый день. Когда они достигли штаб-квартиры Четвертой танковой армии, их встретила женщина-офицер с нашивками полковника, которая тут же вступила с майором в долгий нервный разговор по-ириадескски. Майор, явно разозленный, отошел в сторону и полковник повернулась к Сэнфорду.

- Генерала Пхенобумгарата отозвали по важному делу, - сказала она на превосходном разговорном американском английском. - Я отвезу вас в ваш отель, где вы сможете отдохнуть и насладиться превосходным обедом, пока вас не позовут.

«Что ж, придется вести себя по-ириадескски», - смиренно подумал Сэнфорд. По крайней мере, отдохнуть было бы неплохо. А пообедать - еще лучше, поскольку у Сэнфорда не было даже времени позавтракать и его одурманенный желудок говорил ему, что, какой бы сейчас ни был час или день, а самое время поесть.

- Как вас зовут? - сказал он, когда машина повернула к реке.

- Не думаю, чтобы вы сумели произнести мое имя, мистер Сэнфорд, - ответила девушка, - но вы можете называть меня Эмили. Расскажите, как дела в Америке? Что-нибудь о новой музыке. Есть ли новые хорошие фильмы?

Сэнфорд не ожидал, что ему придется в Ириадеске отвечать на такие вопросы, но личико полковниа под армейским кепи было таким хорошеньким, и военная форма, как сообщил Сэнфорду его нос, не помешала ей слегка надушиться «Шанелью». В машине она куда меньше была офицером чужестранной армии, чем привлекательной молодой женщиной. Сэнфорд рассказал как мог о концерте в Мэдисон-сквер Гарден, на котором он был месяц назад, о том, что обозреватели говорят о последних фильмах Голливуда… и они приехали в отель куда раньше, чем Сэнфорд успел к этому подготовиться.

У регистрационного стола она снова стала офицером. Жестко поговорила с клерком, безапелляционно - с метрдотелем ресторана отеля - со всеми, естественно, по-ириадескски. Затем повернулась к Сэнфорду.

- Я оставлю вас, чтобы вы смогли насладиться своей трапезой. Все расходы, конечно, за счет армии Ириадески, и потому не позволяйте им требовать с вас деньги. Никаких чаевых! Особенно чаевых, поскольку американцы всегда дают слишком много, и эти люди становятся недоброжелательными, когда им приходится обслуживать ириадесков.

- Мне бы было приятнее обедать, ели бы вы составили мне компанию, - предложил Сэнфорд. Когда она с улыбкой покачала головой, он стал несколько настойчивей: - У меня столько вопросов насчет моих обязанностей здесь…

- Например?

- Например, это дело с марсианами. Меня удивляет… Но она внезапно посуровела.

- Пожалуйста, будьте осторожны в разговорах здесь, в отеле! Вам все объяснят, мистер Сэнфорд. Теперь я должна вернуться к своим обязанностям.

Сэнфорд вздохнул, глядя ей вслед, затем позволил метрдотелю показать ему его столик.

Ресторанный зал отеля был большим, мраморным, увешанным коврами и почти пустым. Сэнфорд несколько минут растерянно и беспомощно взирал на копию меню, пытаясь прикинуть, что в перечне блюд, таких, как «дважды жареный фиатхиа с семимесячым рисом» и «коричный окунь в раковом соусе», может оказаться съедобным. Затем после перебранки с изнывавшей от безделья кучкой официантов в дальнем углу зала, он получил меню размером с газетную страницу, на английском и французском. Однако дело этим не кончилось.

Официант отрицательно покачал головой, когда Сэнфорд заказал грудку утки с мадагаскарским перечным соусом - сегодня утки нет, показал он. Также и ягнячьих отбивных в собственном соку с медом, и отварного филе ириадескской горной форели. Когда Сэнфорд, наконец, ткнул пальцем в клубный сандвич a'la Americain, официант просиял - иностранец, наконец-то, попал в точку.

У Сэнфорда хватило ума заказать к обеду чай вместо кофе. Чай подали в оловянной кружке, снаружи которой болтался ярлычок «Липтона». По крайней мере, он был хоть известного качества. Клубный сандвич вдохновлял меньше. Один из слоев был с виду чем-то вроде яичного салата с красными и коричневыми крошками непонятного происхождения. Следующим слоем было мясо на подкладке из листьев латука, но кем было это мясо, покуда еще бегало, Сэнфорд определить не мог. Но его, по крайней мере, можно было хотя бы жевать и с виду оно не было тухлым. И вообще, голод Сэнфорда оказался сильнее его опасений. Он даже начал было расслабляться -впервые за много часов. Будущее было туманным, но, в конце концов, говорил себе Сэнфорд, он выполняет важное задание в крайне экзотическом месте. Он попытался вспомнить, кто из его высокопоставленных знакомых когда-нибудь упоминал, что бывал в Ириадеске и не мог вспомнить. Если бы он взял с собой камеру! Стоило бы сделать это, чтобы как-нибудь при случае сказать: «О, послушайте, я тут сделал слайды - храмы, Будды, слоны…» Он действительно видел все это, хотя и мельком, в окно автомобиля. Может, если бы все с самого начала пошло хорошо, то у него нашлось бы время поснимать. Время, чтобы выбрать ракурс получше для съемки этих смешных идолов в цилиндрах времен Эйба Линкольна - если бы идолы были тем, чем они были, а не просто украшениями - и время выбраться за город, чтобы снять слонов за работой… может, с ним бы поехала полковник Эмили…

Он заметил, что у него появилась компания. В обеденный зал вошли два монаха в шафранно-желтых одеяниях. Один молодой, поджарый, другой постарше, невероятно жирный. Оба несли перед собой чаши для подаяния. Шестеро немедленно материализовавшихся официантов поклонились им и взяли их чаши, провели их к столу Сэнфорда и забегали, ставя на стол бокалы, кувшины с ледяной водой - принесли даже вазу с орхидеями. Монахи сели без приглашения. Жирный старый монах лучезарно улыбнулся Сэнфорду и молодой тощий сказал на прекрасном английском:

- Это Ам Саттарутхата. Он желает вам доброго утра.

- И вам доброго утра, - неуверенно сказал Сэнфорд. Может, им надо было дать денег? Или это будет страшной, непростительной ошибкой? И принадлежат ли они к той категории людей, которых упоминала полковник Эмили, говоря о «чаевых»?

Молодой монах продолжал, ритуально складывая соприкасающиеся подушечками пальцев руки, когда называл имя:

- Ам Саттарутхата очень мудрый и святой человек, имеющий очень, очень много преданных последователей. Он также с обеих сторон является братом генерала Пхенобумгарата. Более того, Ам Саттарутхата, - подушечки пальцев прижались друг к другу, - желает, чтобы я уведомил вас, что он вовсе не питает предубеждений против американцев.

Довольное хрюканье Ама Саттарутхатты избавило Сэнфорда от ответа на эти слова. Официанты вернулись, неся наполненные чаши для подаяния. На самом деле, «наполненная» можно было сказать только о чаше жирного монаха. В чаше младшего лежало только немного чечевицы, чуть-чуть риса - можно сказать, несколько зерен - и тонкая полоска чего-то, что можно было бы назвать сушеной рыбой. Чаша Ама Саттарутхаты, с другой стороны, была прямо симфонией. Хрустящие стебли сельдерея, нарезанные ломтиками, морковь и другие сырые овощи, со вкусом уложенные вокруг канапе, искусно сооруженных из паштета и маленьких ярко-розовых креветок, сверху украшенных розетками из сыра, красных перчиков, и чего-то еще, очень похожего на икру. Ам Саттарутхата хрюкнул молодому монаху, чтобы тот продолжал, пока он будет есть.

- Именно Ам Саттарутхата, - сказал молодой монах, решительно не глядя в чашу своего наставника, - выбрал вашу фирму для того, чтобы помочь нам в сложившейся у нас здесь, в Пнике ситуации с общественной информацией, мистер Сэнфорд. Он был весьма разочарован в неудаче, постигшей ваших предшественников, оказавшихся неспособными понять безотлагательность дела.

- Нет, минуточку, - вскричал внезапно встревожившийся Сэнфорд. - Что за безотлагательность? Какие еще предшественники? Мне никто не говорил, что здесь был кто-то еще из общественной информации!

Молодой монах казался обеспокоенным. Он умоляюще повернулся к Аму Саттарутхате. Он так сильно стиснул кончики пальцев, что Сэнфорд увидел, как темная кожа вокруг ногтей побелела. Он что-то настойчиво зашептал по-ириадескски. Ам Саттарутхата выслушал его, затем пожал плечами. Как только молодой монах снова обратился к Сэнфорду, Ам Саттарутхата небрежно бросил взгляд через плечо. Этого было достаточно. Они тотчас же забрали его пустую чашу и через несколько секунд вернули ее - чистую, без единого пятнышка - вместе с бутылкой вина. Сэнфорд едва успел прочесть на этикетке «Mouton Rotshield», как один из официантов быстро вынул ее из чаши, откупорил корковую пробку, другой в это время поставил перед монахом хрустальный бокал на длинной ножке, а оставшийся унес пустую чашу.

Покуда официант с бутылкой наливал Аму Саттарутхате немного вина на пробу, второй монах начал объяснять.

- Шесть месяцев назад, мистер Сэнфорд, - сказал он,-еще до того, как возник этот вопрос с марсианами…

Ам Саттарутхата гневно взревел, изрыгнув вино, и молодой монах в ужасе посмотрел на него.

- Марсиане - это не так уж и важно, мистер Сэнфорд, - проговорил он, съежившись от страха. - Позвольте мне все изложить вам по порядку. В это время было решено, что наша храбрая армия, непобедимая в битве, не смогла завоевать сердца и умы ириадесков в той мере, которая была бы ее достойна за ее храбрость, твердость, усердие и неослабевающую верность государству. - Он бросил взгляд на наставника, который вроде бы успокоился, затем посмотрел с тоской на скудное и по-прежнему нетронутое содержимое своей чаши. - Мистер Сэнфорд, американская информационно-рекламная фирма была нанята, чтобы помочь донести это послание до нашего народа, и стоило это много десятков тысяч рупийитов.

Ам Саттарутхата, рассеянно потягивавший вино, повелительно хрюкнул. Молодой монах вздрогнул и заговорил быстрее.

- Короче говоря, мистер Сэнфорд, две недели назад, как раз тогда, когда они были более всего нужны, эти другие американцы отказались от денег и уехали без предупреждения, тем самым причинив нам большие неудобства и поставив наши планы в критическое положение…

- Помолчите-ка, - резко сказал Сэнфорд, положив на тарелку недоеденный безвкусный сандвич. - Я хочу побольше узнать об этой другой группе, мистер… как, кстати, вас зовут?

Молодой монах, униженно повернувшись к другому за инструкциями, получил в ответ пренебрежительный кивок.

- Я Ам Бхопру, мистер Сэнфорд, - ответил он, - но это неважно. Я могу продолжать? Ам Саттарутхата хочет, чтобы я рассказал вам сразу и о вашей миссии и о важных государственных целях, которым она послужит.

- Черт, - выругался себе под нос Сэнфорд. Ситуация была не нова. Он именно так чувствовал себя, когда был первокурсником колледжа и впервые попытался использовать компьютер, чтобы составить обзорный отчет по развитию маркетинга для своей первой курсовой по управлению бизнесом. Это дало бы ему всю информацию, которую он хотел. Но компьютер делал это со своей скоростью и согласно своему собственному стилю, и как только он попытался сократить процесс, он просто загубил программу.

- Продолжайте, - угрюмо сказал он, отвлекаясь на официантов, спешащих обратно с чашей Ама Саттарутхаты. Теперь в ней лежало то, что Сэнфорд признал грудкой утки под мадагаскарским перечным соусом, обрамленной прекрасно сваренными на пару брокколи и цуккини. Поперек чаши были со вкусом уложены две орхидеи.

Сэнфорд с отвращением посмотрел на остатки своего желтого сандвича, едва прислушиваясь к велеречивым объяснениям Ама Бхопру.

Молодой монах в своей манере отвечал на его вопрос. Оказалось, что предыдущая команда информационщиков была от одной из мощных информационных фирм с Мэдисон-авеню.

Они взялись за работу с огромным размахом, начав с полного статистического анализа общественного мнения.

- За неделю с начала работы они это сделали, - сказал Ам Бхопру, - и, конечно, вам будет выдана полная расшифровка их исследований.

- Кто собирал голоса? - спросил Сэнфорд.

- О, это очень просто. Ам Саттарутхата велел пятидесяти своим последователям просветляться таким образом.

Сэнфорд пожал плечами. Давать заинтересованным сторонам собирать для вас голоса редко бывало хорошей идеей. И очевидно, что здесь были приложены по меньшей мере значительные усилия. Монахи охватили большую часть пригородов Пника и даже рыбацкие деревушки, сельские общины и городишки в холмах.

- Так было услышано биение сердца народа ириадесков, - сказал Ам Бхопру и горделиво добавил: - Конечно, все данные находятся в нашем компьютере, а здесь распечатки.

Он вытащил из складок своей рясы толстую пачку бумаги для принтера, и протянул ее через стол.

- Не будете ли вы столь любезны просмотреть их прямо сейчас, - сказал он и затем, извиняющимся жестом коснувшись кончиками пальцев Ама Саттарутхаты, начал жадно запихивать в рот чечевицу и рис из своей чаши.

Сэнфорд попытался разобраться в сложенных листах. Они были полны таблиц, графиков и хотя каждая страница была тщательно пронумерована, не было даже и намека на указатель, который помог бы ему найти какое-нибудь резюме или обзор. Как бы то ни было, времени ему не хватило. Он едва начал читать «Основные политические выводы, первый обзор», когда Ам Саттарутхата, выковыряв из зубов остатки утиного мяса, дал знак официантам. Они немедленно сбежались, чтобы забрать его чашу. Через мгновение чашу вернули, вымытую дочиста и наполненную маленькими пирожными и ломтиками свежего ананаса, но монах отрицательно покачал головой.

Ам Бхопру отважно попытался одновременно запихнуть в рот остатки своего риса и заговорить. Ему это удалось.

- Пора, мистер Сэнфорд, - чавканье, глоток. - Пора нам отправляться в штаб-квартиру генерала Пхенобумга-рата. Машина уже ждет.

Он умудрился затолкать в рот последнюю горсть и быстро вытер свою чашу салфеткой, в то время как четверо официантов встали по двое с каждого бока Ама Саттарутхаты и помогли ему, хрюкающему от усилий, подняться на ноги.

Машина была обычным «кадиллаком», добрых футов четырнадцати длиной. Уселись в нее согласно рангу - Ам Саттарутхата развалился на огромном заднем сиденье, для Ама Бхопру открыли откидное сиденье, Сэнфорд с десятью ярдами распечатки сел впереди рядом с водителем.

Как и в любом азиатском городе, улицы Пника были забиты людьми, использующими всевозможные виды транспорта. Здесь были огромные туристские автобусы, большей частью пустые, и крикливо раскрашенные городские автобусы, почти столь же забитые. Здесь были открытые грузовики с деревянными скамьями в кузове -это называлось мини-автобусами - обычные, как и повсюду в мире, такси и их сородичи другого вида - трехколесные, которые назывались тук-тук, с мотоциклетным мотором и открытым сиденьем. Были здесь мопеды и мотороллеры. Ездили и на велосипедах - обычно по двое - один бесстрастно сидел на раме. И повсюду кишели пешеходы. Миллионы пешеходов. Они бесцельно слонялись у дверей открытых магазинов и быстро пересекали улицы, торговались с лоточниками, что стояли вдоль обочин. Они были повсюду. Почти повсюду. Хотя улицы были узкими и почти полностью забитыми, огромный лимузин, негромко рыча, кое-как продвигался вперед. Вокруг него образовывалось свободное пространство -словно речное такси вспарывало заросли водяного гиацинта на реке Чумли. Сэнфорд не мог в точности сказать как это получалось. Казалось, пешеходы не замечают автомобиля. Они вроде бы даже и не смотрели на него, но солдат-водитель ни разу не гудел. Однако, куда бы он ни поворачивал, сразу же появлялись свободные окошки.

Сэнфорд не долго смотрел на окружающее. Его больше интересовала кипа бумаги. Во время езды его постоянно неуклюже бросало то вперед, то назад, пока он пытался найти ответ или, по крайней мере, нить. Эти бумаги были прямо-таки подарком судьбы… но как же их было много! и не только текста. Здесь была куча карт, графиков и гистограмм, большей частью цветных, длинные таблицы цифровых данных и изобилующие вводными предложениями выводы из статистических исследований, представленных в виде хи-распределения, и еще более сложные, сделанные в дополнение к выводам.

И еще там были окончательные выводы.

Отыскав их, Сэнфорд облегченно вздохнул. Но радовался он недолго. Выводы были достаточно четкими - его предшественники исследовали общественное мнение по многим вопросам. И именно вопросы были удивительнее всего.

Основных пунктов опроса было десять:

1. Высокие цены.

2. Рост национальной задолженности.

3. Коррумпированность правительства.

4. Увеличение ножниц в уровнях зарплат.

5. Городская преступность и пиратство на реках и озерах.

6. Нехватка работы по специальности для выпускников колледжей.

7. Отношение правительства Ириадески к марсианам.

8. Крах попыток построить еще несколько храмов.

9. Несоблюдение основных религиозных праздников.

10. Нехватка фондов на должную подготовку и обмундирование отважных воинов Блистательной Армии Ириадески.

Сэнфорд, нахмурившись, уставился в окно. Однако! Первые пять вопросов его, естественно, не удивили - они касались проблем, которые интересовали практически всех жителей любой страны в мире, включая и его собственную. Но, судя по ответам, они были на последнем месте в ряду тревоживших ириадесков проблем! Еще более странным было то, что когда респондентов просили расположить по порядку те проблемы, которые их более всего тревожат, то на первое место ставилось в большинстве случаев то, что армия не получает достаточно денег, и почти сразу за этим шло неодобрение отношения правительства к марсианам!

Просто поражало, как часто здесь упоминали марсиан - и положительно раздражало то, что никто, казалось, не желает об этом говорить.

Сэнфорд повернулся в кресле, размахивая связкой бумаг.

- Эй! - крикнул он. - При чем тут марсиане?

Он не сумел закончить. Ам Бхопру быстро наклонился вперед и зажал ему рот ладонью - она пахла рыбой, гвоздикой и сигаретным дымом - заставив Сэнфорда замолчать посреди фразы.

- Прошу вас! - торопливо зашептал монах. - Не надо сейчас разговаривать. Ам Саттарутхата медитирует.

Это отнюдь не было похоже на медитацию. Жирный монах, скорее, спал, склонив бритую голову. Даже слышался слабый храп. Закурив, Сэнфорд снова занялся распечаткой.

Роясь в бумагах, он нашел если и не совсем ответы, то по крайней мере вспомогательные данные. Это был не единичный опрос. Видимо, он проводился каждые десять дней, и с каждым разом порядок расположения основных тревожащих ириадесков проблем значительно менялся.

К примеру, была графа, в которой показывался рост интереса к марсианскому вопросу - почти нулевой несколько месяцев назад, он постоянно поднимался при каждом последующем опросе, пока не приблизился к первому по важности вопросу о деньгах для армии. Вопрос об армейском бюджете с самого начала стоял остро - на третьей позиции после двух религиозных - и под конец стал еще острее, заняв первое место. Это хотя бы можно понять, подумал, нахмурившись, Сэнфорд. Вопрос об армии ставился чрезвычайно тенденциозно -он вынуждал давать соответствующий ответ, что было плохо для опроса. Он был удивлен, что известное агентство по общественной информации формулировало вопрос таким образом, нарушая все установленные процедуры… хотя, несомненно, на них оказывалось определенное давление, раз Блистательная Армия Ириадески была их, равно как и его, работодателем. Это, очевидно, означало довольно высокую возможность ошибочности полученных данных…

Но недостаточную для того, чтобы изменить тот факт, что ириадески очень хотят, чтобы их армия получала больше денег.

И это никоим образом не объясняло важности марсианского вопроса.

Сэнфорд сложил бумаги и невидящим взглядом уставился на толпы людей вокруг. Что-то крутое заваривалось в Ириадеске. Но что?

Он попытался вычислить. Самые ранние опросы проводились четыре месяца назад. Значит, июнь. Может, в июне с армией Ириадески произошло что-то необычное? Если так, понял он, то хоть кол ему на голове теши, догадаться о том, что это было, он не сможет, если ему не скажут прямо, что же все-таки произошло в Ириадеске в июне. Может, кто и ответит, если он правильно задаст вопрос, но придется подождать, пока ему не позволят открыть рот. Ладно, займемся марсианами. Что случилось с ними в июне? Он не мог припомнить ничего такого. Стартовали в январе. Через месяц один из них умер. Экспедиция должна была очень скоро прибыть на Землю - в следующем месяце или около того, если он правильно помнит. Но как все это могло повлиять на внезапный взрыв интереса к ним четыре месяца назад, когда они только и делали, что болтались в космосе во время бесконечного полета на Землю?

Была одна вещь, которая могла способствовать внезапному интересу к какой-нибудь проблеме. Он знал, что это - именно этим он зарабатывал на жизнь. Это называлось гласностью.

Может, армия Ириадески по непонятным причинам наняла информационную фирму для того, чтобы подхлестнуть интерес к марсианам так же, как и к себе? Но, черт побери, почему?

- Мистер Сэнфорд?

Он моргнул и обернулся. Ам Бхопру, наклонившись, назойливо зашептал ему в ухо.

- Мы почти приехали, - сказал он, умудряясь одновременно беспокойно поглядывать на спящего старшего монаха и говорить с Сэнфордом. - Когда мы будем проезжать мимо часовых ко входу на огороженную территорию, пожалуйста, постарайтесь не делать резких движений.

Резких движений?

У Сэнфорда в животе появилось неприятное ощущение. Что это за место, где резкие движения могут выйти ему боком? Он моргнул и посмотрел в окно. Они по-прежнему ехали по узким улочкам, но движения на них почти уже не было. Никаких разномастных автобусов, только несколько велосипедистов, которые шустро рассыпались в стороны, и пешеходы, которые попрятались по домам. Большой «кадиллак» ехал по улице почти в одиночестве, если не считать случайных спешащих тук-туков. И, странно - тук-туки были похожи по трем параметрам - видимо, все они ехали в одном и том же направлении - к армейскому лагерю, вместе с экипажем Сэнфорда; на лице у каждого из водителей было одно и то же тревожное выражение, и у каждого за спиной сидел один-единственный пассажир - солдат армии Ириадески, причем у каждого на коленях лежал очень неприятный карабинчик.

Молодая женщина с нашивками полковника молча провела Сэнфорда в здание штаб-квартиры. На его приветствие она не ответила. Даже не улыбнулась. Просто провела его к двери и распахнула ее. Сложив ладони кончиками пальцев вместе, она сказала:

- Генерал Тупалакули и генерал Пхенобумгарат, это мистер Чарлз Сэнфорд.

Сэнфорд подумал - может, он должен поклониться? Или пасть на колени? Или ползти на брюхе, как червяк? Он принял компромиссное решение - коротко кивнул и посмотрел на своих работодателей. Генерал Пхенобумгарат был низеньким и толстым, генерал Тупалакули был низеньким и тощим. Оба носили расшитую золотом форму офицеров армии Ириадески и сидели за одинаковыми тиковыми столами, размером с бильярдный. Оба стола были поставлены немного под углом, так, что они сходились на пятачке, где стоял Сэнфорд, в центре комнаты. На подставке между ними стоял флаг Ириадески - три широких полосы зеленого, белого и фиолетового цвета, с двадцатью семью звездочками, олицетворявшими двадцать семь островов архипелага Ириадеска.

Полковник - вроде, она говорила, что ее зовут Эмили - почтительно сложила ладони перед грудью и сказала Сэнфорду:

- Генерал Пхенобумгарат и генерал Тупалакули приветствуют вас от имени Блистательной Армии Ириадески. Генерал Тупалакули и генерал Пхенобумгарат хотят уведомить вас, что вы получите любую помощь, которая вам потребуется для выполнения вашей миссии. Генерал Пхенобумгарат и генерал Тупалакули спрашивают, сколько вам потребуется времени, чтобы написать ваше первое воззвание, выражающее необходимость пятидесятипятипроцентного повышения годового бюджета Блистательной Армии Ириадески с учетом инфляции?

Сэнфорд сглотнул и оглянулся. Он увидел еще одну дверь из комнаты, которую не заметил сразу. Она была полуоткрыта, и за ней он увидел двух монахов - толстый сидел, откинувшись, в двойном кресле, а над ним беспокойно склонился тощий. Ам Саттарутхата ободрил Сэнфорда лучезарной улыбкой. Ам Бхопру просто казался перепуганным тем, что присутствует на встрече в столь высоких сферах.

Сэнфорд вновь посмотрел на полковника Эмили. Облизнул губы и постарался как мог ответить на ее вопрос.

- Ну, - сказал он, - будь у меня машинистка и немного бумаги, и еще кто-нибудь, кто бы замещал меня, когда я буду выходить, то, думаю, часа за два.

Полковник была шокирована. Она бросила взгляд на двух генералов и понизила голос, хотя никто из них не выказал ни малейших признаков того, что понимает разговор, и еще меньше - встревоженности.

- Какие часы, мистер Сэнфорд! Нужно много, много воззваний, и это только первое! Разве вы не можете печатать быстро? Помните - то, что вы напишете, я должна буду перевести на ириадескский и представить генералу Пхе… генералу Тупалакули и генералу Пхенобумга-рату, - поправила себя она, запоздало вспомнив, что она должна периодически оказывать каждому равное почтение. - Нет, ни о каких часах…

Она остановилась, не успев выговорить «не может быть и речи» - очевидно, времени оказалось еще меньше, чем она думала. Телефоны на столах обоих генералов одновременно зазвонили. Каждый взял трубку и мгновение молча слушал, затем оба посмотрели друг на друга.

- Иом? - спросил генерал Пхенобумгарат.

- Иом, - ответил генерал Тупалакули.

- Иом, - сказали оба и одновременно бросили трубки.

- Начинается, - прошептала полковник.

Снаружи, со двора послышался внезапный рев моторов, глухой звук дизелей, тявканье двигателей маленьких автомобилей. В комнате открылась еще и третья дверь, и внутрь вошел лейтенант со свернутым знаменем. Он, словно извиняясь, отдал честь каждому генералу и начал убирать флаг Ириадески.

- Что тут творится? - в отчаянии спросил Сэнфорд. Полковник бросила взгляд на обоих генералов, затем

сказала:

- Ну, народ Ириадески под мудрым руководством генерала… то есть генералов Пхенобумгарата и Тупалакули, собирается отнять власть у коррумпированных бюрократов. Сами увидите.

Она кивнула на окно, выходящее во двор.

 

Сэнфорд ошеломленно смотрел на развертывающуюся перед ним сцену. Взревывали танки - большие, числом не меньше двадцати, зловеще поводя пушками, пока танки с ворчанием ползли вперед. Высоко и пронзительно верещали тук-туки. Казалось, тут были сотни этих трехколесных экипажей. Каждый экипаж вел солдат, а на сиденье у него за спиной теснились еще по три солдата, каждый со скорострельным оружием.

- О Господи, - прошептал Сэнфорд.

- Теперь вы видите, почему дело надо сделать сейчас же, - раздраженно сказала полковник. - Пожалуйста, станьте смирно!

Сэнфорд, моргая, уставился на нее. Она стояла по-военному прямо. Как и два генерала за своими столами. В полуоткрытую дверь он увидел, как Ам Бхопру помогает своему наставнику подняться на ноги. Все подняли, салютуя, правые руки. Лейтенант снял старое знамя и повесил на его место новое.

Сначала Сэнфорд подумал, что никакой разницы нет - те же широкие полосы, рисунок на знамени был скрыт складками ткани.

Лейтенант благоговейно растянул его, поднимая руку в салюте.

Двадцати семи звезд не было. На их месте в переплетении серебряных нитей было изображение… маната? Минди Марс? Нет. Это было изображение похожего на тюленя создания с ножками-ходульками новорожденного жеребенка, в точности такого же, как те, что сейчас на корабле экспедиции Сирселлера медленно спускались к посадочной площадке на Земле. Это был марсианин.

 

Вместо машинистки ему дали текстовой процессор. А комната не была офисом - это была телестудия. Телестанция размещалась в центре военного лагеря, на конце ее антенны вспыхивали красные огоньки. Она была здесь самым высоким зданием. Вокруг нее стояли приземистые бараки, оружейные склады, штабные помещения. Высотой телебашня была в добрых семь этажей, если не считать еще сотни футов скелетообразной антенны.

Сэнфорду и полковнику, когда они шли к студии через плац, приходилось уворачиваться от идущих колоннами тяжелых танков, которые на марше перестраивались в ряд, чтобы пройти в главные ворота. Их сопровождала мотопехота на тук-туках, следующая за бронетехникой, чтобы занять свои позиции. На каждом экипаже гордо развевался новехонький флаг Ириадески. И на каждом знамени было изображение марсианина.

Сэнфорда распирало от вопросов. Полковник запретила ему спрашивать сейчас.

- Позже, - отрывисто сказала она. - Сначала воззвание! В любой момент могут дать приказ к выступлению, и радиостанция должна быть готова!

Это было не так просто. С таким типом текстового процессора Сэнфорд не был знаком. Полковнику пришлось подготовить его для Сэнфорда и стоять у него над душой, пока он печатал, хватая его за руку каждый раз, как он тянулся не к той клавише, грозя стереть все, что уже сделано или вызвать зависание программы, когда она дублировала запись, или, возможно, переключиться на совершенно другой режим. Но как только он понял, как с этим обращаться, он стал печатать очень быстро.

Воззвание было составлено в лучших традициях его ремесла. Часто бывало, что его Старик, или какой-нибудь другой Старик с сияющей улыбочкой приходил в машинописный отдел в конце рабочего дня и говорил:

- Ребятки, надо поддать огоньку! Можете позвонить жене и сказать, что ужин будет попозже. - Сколько Сэнфорд набил версток - для экстренных новостей или чтобы не позволить конкуренту внезапно вырваться вперед. Хотя никогда не приходилось делать такого, как сейчас. Никогда прежде Сэнфорду не приходилось писать яркой прозы - яркой прозы для перевода, поскольку он не знал ни слова на том языке, на который его воззвание должны были перевести. Следовательно, нельзя было увлекаться игрой слов или шутками на тему, о которой он ничего не знал, работая для аудитории, которой он никогда не видел, на машине, на которой он никогда прежде не работал. Когда он умудрился нажать на клавишу отмены за миг до того, как полковник успела остановить его и стер три строки, она скрипнула зубами и спихнула его со стула.

- Диктуйте, - приказала она. - Я буду печатать. Вы должны сказать, что новое Народное Правительство Реформ, отвечая справедливым нуждам и пожеланиям народных масс Ириадески, вырывает власть из рук коррумпированной засевшей в верхах старой правящей элиты, чтобы ознаменовать новую эру мира, реформ и процветания нации ириадесков под мудрым руководством Блистательной Армии Ириадески.

- Ого! - сказал Сэнфорд. - Это и так неплохо звучит. Я-то вам зачем?

- Диктуйте! - приказала она, и после нескольких фальстартов они выдали Коммюнике №.1:

 

 

Народ Ириадески!

Для Ириадески наступает новый день! Новое Народное Правительство Реформ, мудро откликнувшись на стремления и нужды народа Ириадески, вышвырнуло вон ничтожных бюрократов и коррумпированных чиновников скандальных и некомпетентных узурпаторов власти. Это первый день триумфального возрождения нации ириадесков, быстро и уверенно идущей к миру, процветанию, свободе и реформам, направленным на благо всех ириадесков.

Да здравствует Блистательная Нация Ириадесков и ее возлюбленные далекие союзники!

 

 

- Как насчет далеких союзников? - спросил Сэнфорд, заглядывая через плечо полковника.

- Потом, потом, - рассеянно ответила она, принимаясь за перевод на ириадескский. Он отошел назад, оставив ее за этим занятием. Он был не слишком расстроен. Это не было блестящей прозой. Это не было даже его прозой, или большей частью не было, поскольку полковник редактировала по мере печатания. Но, в конце концов, это была очень неплохая первая попытка для человека, чьей основной работой до недавнего времени было убедить американских потребителей в том, что если на столе нет банки маринованных огурцов или хотя бы какой-нибудь консервированной приправы, то это не стол.

Полковник кусала костяшки пальцев, пока принтер с визгом печатал слова на бумаге. Затем, не говоря ни слова, она схватила копию и рванулась прочь из комнаты.

Несколькими минутами позже Сэнфорд имел удовольствие увидеть на экране настольного телевизора самого Ама Саттарутхату, громко зачитывающего воззвание по-ириадескски. Он внимательно прислушивался к незнакомым словам, которые хотя бы отчасти были плодом его ума. Когда старый монах кончил читать, он уставился в камеру добрым взглядом и смотрел так несколько минут, пока играла музыка - несомненно, национальный гимн Ириадески. Экран погас.

Сэнфорд запоздало подумал - к чему там катится революция? В звукоизолированной телестудии не было слышно ничего из того, что творилось снаружи.

Однако прямо за дверью был холл, а в конце его окно.

А еще там была пара ириадескских солдат с винтовками наготове - он обнаружил это, как только открыл дверь. Хотя они едва посмотрели на него, снова повернувшись к лифту, возможно, готовясь отразить нападение любых скандальных и коррумпированных некомпетентных бюрократов, ежели таковые решатся это сделать. Сэнфорд осторожно подошел к окну и выглянул во двор.

Он думал, что танковые колонны уже ушли выполнять свое задание. Не тут-то было. Все танки и тук-туки по-прежнему были на месте, разве что они не двигались и их моторы, похоже, были выключены.

Охранники выпрямились, салютуя винтовками. Сэнфорд с недобрым предчувствием в душе повернулся как раз, чтобы увидеть появившуюся на лестнице полковника Эмили.

- Ох, вот вы где, - еле дыша, сказала она. - Я как раз пришла сказать вам, что есть некий политический вопрос, который нужно уладить. Устраивайтесь поудобнее. Изучите старые воззвания, пока будете ждать. Я скоро вернусь.

Она повернулась и снова убежала.

«Скоро» растянулось довольно надолго. Сэнфорд минут двадцать гадал, глядя на последнюю обойму коммюнике, выпущенных Новым Народным Революционным Правительством Чего-Бишь-Там, чего, собственно, от него ждут. Многие из коммюнике касались того, что выяснили из опроса его предшественники - больше денег для армии, работа для безработных выпускников колледжей, храмы, субсидии для молодых людей, когда они традиционно проводят год в монашестве. Но некоторые были очень странными, особенно то, которое гласило:

 

 

Благочестивые и скромные ириадески!

Слониха есть наша Матерь и Возлюбленная! Все поклоняются Слонихе за ее мудрость, доброту и милосердие! Слониха - символ нашей силы и славы! Да не осмелится никто порочить драгоценное Создание, поскольку как Слониха есть любящая охранительница Человека, так и Священное Движение национального Реформаторского Просветления есть любящий слуга, учитель и вечно правый поводырь благочестивых и послушных народных масс Ириадески.

 

 

Возможно, решил он, по-ириадескски это звучит лучше - но все равно не слишком вдохновляюще. Да и полковник все еще не вернулась.

Сэнфорд рискнул еще раз выглянуть в окно холла. Ничего не изменилось. Казалось, ничего и не собирается меняться. Танки словно вросли в плац намертво, как военные памятники. Солдаты кучками сидели на корточках по всему двору, курили толстые желтые сигареты и о чем-то болтали между собой.

Сэнфорда начала одолевать усталость.

Он посмотрел На свои часы, все еще показывавшие американское время. Восточное время. Он отчаялся перевести их на какое-нибудь, принятое в Ириадеске, но часы недвусмысленно сказали ему, что прошло уже и двадцать девять и сорок один час с тех пор, как он поднялся на борт своего первого самолета в аэропорту Кеннеди с головой, забитой наставлениями Старика, которые он дал ему в последний момент.

- Первое, что ты сделаешь, - приказал он, - это отправишь мне полный отчет о ситуации. Не упускай ни одной мелочи, не позволяй загружать себя работой, которая не даст тебе сделать это в первую очередь.

Что же, все явно пошло не так, как предполагалось. Кончатся ли его неприятности, когда он вернется? Мог ли он что-нибудь сделать по-другому? Старик продолжал:

- Это может быть Большой Случай, Чарли! Потому дай мне знать что есть что. Я хочу знать все, что можно о ситуации в Иране.. Идериан…

- Ириадеске, - подсказал Сэнфорд. - Есть, шеф! Но говорить Старику «да» и выполнять его приказы -

вещи разные, к тому же никто не говорил ему о марсианах, слонах или вооруженном перевороте. И что же должен был теперь написать в отчете Сэнфорд (если ему дадут написать хоть что-нибудь), чтобы объяснить Старику, сидящему в своем большом пустом кабинете, глядя сверху на оживленное движение на Пятьдесят седьмой улице, какой клубок проблем приходится распутывать Сэнфорду в этой парилке на другом краю света? Да он же не поверит! Сэнфорд выдавил кривую усмешку, представив себе, каким будет выражение лица Старика, когда он получит этот отчет… Если бы можно было написать правдивый отчет, и не разорвать раз и навсегда взаимоудобную связь агентство - клиент, которой так жаждал Старик… Если бы вообще можно было сделать хоть один отчет без возможных очень неприятных последствий для самого Сэнфорда…

Он замер, глядя вниз на плац.

Там, в свете прожекторов, среди машин и солдат изящно пробирался низенький поджарый человечек в генеральском мундире. За ним шли два солдата. Они держали карабины наизготовку и следили за каждым движением генерала.

Если человек в генеральском мундире был под арестом, а это казалось очевидным, то это ничуть не нарушало его презрительного самообладания. Но это явно нарушило самообладание Сэнфорда. И даже очень. Потому, что даже издали, даже в таком неопределенном освещении он видел почти точно, что человек, которого вели под стражей, был вторым лидером этого бунта или революции, или стихийного восстания людей против коррумпированных бюрократов, или во что он там еще вляпался. А именно - генерал Тупалакули.

Хотя в студии не было дивана, кресла оказались довольно сносные. И уж, конечно, они были куда лучше, чем кресла в самолете, в которых Сэнфорд совсем недавно провел столько времени. Когда полковник Эмили вернулась, он уже спал.

- Вставайте, вставайте, - раздраженно сказала она, и Сэнфорд проснулся. Она принесла чашки, термос с горячей водой - чуть ли не кипяток - и приготовила кофе -или то, что она называла кофе. Это помогло Сэнфорду пробудиться окончательно.

К тому времени, как Сэнфорд справился с половиной чашки обжигающе-горячего пойла, он уже был в состоянии задавать вопросы. Хотя ответы он получил не слишком вразумительные. Да, согласилась Эмили, человек под стражей был действительно генералом Тупалакули. Почему его арестовали? Почему, - передразнила она. Он разоблачил себя как враг народных масс и потому Новому Народному Правительству Реформ пришлось сместить его с доверенного поста. Но это не может помешать успеху восстания, объяснила она. Генерал Пхенобумгарат и его брат, монах Ам Саттарутхата сейчас ведут политические переговоры на высшем уровне, которые еще более усилят непобедимое Новое Народное Правительство Реформ…

Она замолчала и глотнула кофе, глядя на Сэнфорда поверх чашки. Наконец, она улыбнулась.

- Впрочем, - сказала она, - это не совсем правда. Главное - вопрос о ключевых постах.

- То есть? - спросил Сэнфорд.

- Генерал Тупалакули хотел, чтобы дядя его жены был назначен представителем Ириадески в ООН, поскольку штаб-квартира ООН находится в Нью-Йорке, а он всегда был поклонником бродвейских мюзиклов. А генерал Пхенобумгарат уже пообещал этот пост брату тещи своего второго сына.

- Вы это серьезно? - изумленно спросил Сэнфорд. Полковник пожала плечами и он, наконец, от души рассмеялся. - С волками жить… - сказал он и подумал минутку. Нахмурился. - Брат жены генерала Тупалакули, вроде бы, более близкий родственник, - заметил он.

- О конечно. Но есть и другие соображения. Дело в том, что брат тещи второго сына генерала Пхенобумгарата имеет три земельных участка в Калифорнии и часть застроек в Коннектикуте. Он хочет присматривать за ними. Всегда полезно иметь что-то вроде этого, - объяснила она. - Если восстание терпит неудачу и кому-нибудь приходится отправляться в изгнание, то хорошо бы иметь куда отправиться.

Сэнфорд открыл было рот, затем опять закрыл. Он с удивлением посмотрел на нее и перехватил ее взгляд - она смотрела на его часы.

- Эти переговоры на высшем уровне, - спросил он, -Сколько они еще будут длиться?

- По крайней мере еще пару часов, - сказала она. -Главный маршал авиации Питтикудару должен подняться на вертолете со своей базы в дельте реки Чумли, но он не желает лететь, пока не удостоверится в том, что генералы Четвертой и Седьмой парашютно-десантной бригад поддерживают восстание. И еще они дожидаются, пока Его Величество встанет на чью-либо сторону.

- А он встанет?

- Его Величество? О, - задумчиво сказала она, - может, и нет. У него на каждой из сторон полно родственников. Но никто не может быть уверен, поскольку он находится с государственным визитом в Америке и еще ничего не сказал. Если он встанет на нашу сторону или примет нейтралитет, то все пойдет как было задумано, если не считать генерала Тупалакули, хотя впоследствии он сможет снова вступить в дело. Но если король будет против, тогда все будет иначе. Возможно, в конечном счете придется включить кого-нибудь из королевской семьи, поскольку, видите ли, отец генерала Тупалакули был первым премьер-министром отца его величества и весьма близок ко двору. С другой стороны, Его Величество иногда бывает вспыльчив.

- И потому он может примкнуть к той или иной стороне? - предположил Сэнфорд, пытаясь держатся бодро.

- Нет-нет! Не примкнуть. Его Величество не вмешивается в политику. Он… ох, я не знаю, как вам объяснить… король считается высшим авторитетом в вопросах традиции, религии и… хорошего вкуса, вы понимаете?

- Не понимаю, - безнадежно сказал Сэнфорд. -Может, объясните все с самого начала?

К счастью, полковник Эмили не поймала его на слове. История Ириадески насчитывала семнадцать столетий, и все они были полны заговорами, интригами и государственными переворотами. Она начала только со Второй мировой войны, когда король был необычайно популярным - можно сказать, сказочно популярным - и относительно благополучным монархом, который, однако, сделал одну маленькую ошибку. Когда японцы одолели французов и англичан, пару столетий деливших между собой Ириадеску, он счел, что японцы останутся здесь навсегда. Капитуляция 1945 года стала для него сокрушительным ударом. Он думал, что возвратившиеся европейцы не оставят его на престоле, и не ошибся. Они так и сделали. Итак, король-коллаборационист отрекся от престола и довольно счастливо провел остаток своих дней на Антибах. Корону получил его племянник. Когда разразилась война, юноша учился в Оксфорде. Всю войну он провел там же, в форме Королевских ВВС, по счастью, на земле. Он показал себя верным подданным британской короны.

К несчастью для династии, это ей не помогло. Грянула независимость. Молодого короля не сместили. У него просто потребовали, чтобы он передал бразды правления Совету Министров. С тех пор все так и оставалось. Члены Совета менялись в зависимости от борьбы фракций за власть. Или, по крайней мере, за барыши.

В Ириадеске не знали многих путаных понятий демократии. Здесь довольно часто проводились выборы, но кандидаты всегда были из небольшого списка элиты. Никто из тех, кто состоял хотя бы в отдаленном родстве с королевской семьей, никогда не служил в Ириадеске ни начальником полиции, ни дипломатом, ни военным и, тем более, не заседал в Совете Министров. И все равно оставались огромные возможности для приложения таланта на любом вообразимом государственном посту, поскольку в течение семнадцати столетий королевская семья разрослась до нескольких тысяч, и все они были гражданами Ириадески. Всего же ириадесков было где-то за двенадцать миллионов, и это по-прежнему оставалось фактом. И большая часть этих миллионов ни с какой стороны к королевской семье отношения не имела. Это были люди, рубившие сахарный тростник, надрезавшие кору каучуковых деревьев, служившие клерками в банках, осуществлявших оффшорную торговлю, работавшие на новых фабриках и обслуживавшие туристские отели, короче, делавшие в Ириадеске все, что приносило деньги. Некоторые из них делали для этого очень много. Особенно члены китайской общины, среди которых было много владельцев частных предприятий оптовой торговли, брокерских контор и компаний по морским перевозкам. Никто из этих людей, даже богатых, никогда не мог бы занять какого-нибудь ответственного поста в правительстве Ириадески, но это не умаляло их важности. Какое бы правительство ни стояло у власти в Ириадеске, китайцам всегда отводилась очень важная роль - они платили налоги.

Сэнфорд качал головой, не зная - смеяться ему или возмущаться.

- Значит, спустя сорок лет кто-то захотел перераспределить барыши? - сказал он.

Эмили в замешательстве посмотрела на него.

- Сорок лет? Что вы имеете в виду? Последняя попытка государственного переворота была, дайте-ка подумать, двадцать два месяца назад, а вовсе не сорок лет. Тогда для захвата власти объединились два командира авиакрыльев Королевских Военно-воздушных сил Ириадески и адмирал флота Ириадески. Они потерпели поражение, поскольку им не удалось привлечь наземные войска для захвата дворца. За последние сорок лет такие попытки имели место, по-моему, минуточку… да, около тридцати трех раз.

- Господи, - сказал Сэнфорд, - это прямо-таки ежегодное событие, вроде Парада Роз.

- Мне кажется, - жестко сказала Эмили, - что наша национальная борьба гораздо важнее этого. В любом случае я держу пари, что на вашем параде куда больше народу получает ранения.

- В самом деле? Бескровные перевороты? И сколько же из них удались?

- Ах, да вы что, не видите что ли? Вы здесь как раз для этого. Обычно ни один не удается. Потому Ам Саттарутхата убедил генерала Пхенобумгарата, что мы сможем установить стабильный режим, если у нас будет хорошее управление общественной информацией. Потому они вас и наняли.

Она быстро встала, выплеснула то, что он не допил и снова положила ему в чашку растворимого кофе, налив из термоса все еще очень горячей воды.

- Может, вернемся к работе? - спросила она. - Как бы ни шли переговоры, может понадобиться еще много коммюнике, так давайте напишем их.

- О пятидесятипятипроцентном повышении ассигнований на армию?

- О да, - согласилась она. - Об этом и о многом другом. О выравнивании бюджетного баланса. О сокращении торгового дефицита. О снижении срока заключения без предварительного обвинения до шести месяцев, а также об ограничении прав полиции на произвольный арест. И во что бы то ни стало о рабочих местах для выпускников высших учебных заведений. Вы не представляете себе, сколько наших соотечественников отправляются учиться в Европу и Америку, и не находят себе применения, возвращаясь домой. Я сама…

Она замолкла, на лице ее было написано замешательство.

- Ну, так и что? - подбодрил ее Сэнфорд. - Вы сами из таких или вы американка-полукровка по имени Эмили?

Казалось, она была удивлена.

- Мои родители дали мне имя Аррагингама-улутхиата, мистер Сэнфорд. Да, я из тах. Когда я изучала английский в Беннингтоне, мы ставили пьесу Торнтона Уайлдера. Она называлась «Наш город». Я играла роль Эмили, молодой жены, которая умирает, и ее хоронят на кладбище. Большинству моих университетских друзей было трудно выговаривать Аррагингама-улутхиата, и они обычно называли меня Эмили. За годы, проведенные в Вермонте, я стала большой поклонницей всего американского, мистер Сэнфорд, и с тех пор я ношу это имя.

- И когда вы вернулись в Ириадеску, вы не смогли найти работы? - настаивал Сэнфорд.

- Нет. Для специалиста по английской литературе, по поэтам «Озерной школы» работы не было. Никакой -сначала. - Она с удовольствием окинула взглядом армейскую телестудию. - Затем появилась возможность поступить на службу в армию и получить такого типа работу. Кстати, нам неплохо бы снова приступить к ней и довести ее до конца.

- О, да, - согласно кивнул Сэнфорд, хотя в душе не слишком этого жаждал. Сидеть и разговаривать с хорошенькой молодой женщиной, которая чем больше он ее узнавал, тем мягче становилась, было гораздо приятнее.

- И все-таки объясните мне одну вещь.

- Пожалуйста, мистер Сэнфорд.

- Может, будете называть меня Чарли? - Она улыбнулась и кивнула. - Насчет этого слоновьего сообщения. Коммюнике номер семь.

Она взяла у него бумагу. Он с удовольствием смотрел на ее склоненную голову, пока она читала. С учетом всего происходящего, он чувствовал себя совсем неплохо. Не было похоже, чтобы революция собиралась прибегнуть к жестокостям. После короткого сна он приободрился -или, может, это было действие кофе. В присутствии Эмили его настроение все больше улучшалось, так что теперь ему казалось, что она просто затмевает звезды.

Она подняла глаза.

- Да, два переворота назад эту идею выдвинул маршал Питтикудару. А в чем дело?

- Я не понимаю, каким боком слоны причастны к революции, - извиняясь, сказал Сэнфорд.

- Это потому, что вы не ириадеск. Но вы все же поняли, что это старое воззвание? К тому, что происходит сейчас, это не имеет никакого отношения.

- Да-да, но все-таки… слоны…

- Слоны очень популярны в Ириадеске! Тот переворот проходил под знаком слона, поскольку слон - слуга человека, так же, как и новое правительство собиралось провозгласить себя слугой народа Ириадески. За ними на самом деле пошли, хотя сам маршал Питтикудара отказался от попытки переворота, когда прочие не захотели сделать его еще и адмиралом. Только вот некоторые из племен холмов, - вздохнула она, - считали слонов священными. Они не захотели, чтобы их втягивали в политику.

Сэнфорд был удивлен.

- Мне казалось, то, что люди думают, не столь важно для, хм, более-менее самозваного правительства.

- Не столько то, что они думают, сколько то, что они делают. Племена холмов составляли большую часть Восьмой и Девятой бронетанковых дивизий, и все они сразу разбежались - танки и прочее, пока все не кончилось. Вот так переворот потерпел неудачу, а адмирал Пилакхата и генерал Мунтиласа до сих пор в Швейцарии. - Она вздохнула и потянулась. Затем с грустью добавила: - Как бы то ни было, его величество был согласен с племенами холмов. А что касается религии или этикета, то если Его Величество скажет «да», то кто скажет «нет»? За ним последнее слово. Потому на сей раз мы и выбрали марсиан. Никто не считает их священными.

- Я все равно не понимаю, чего ради надо было изображать марсиан на знамени, - с сомнением в голосе сказал Сэнфорд.

- Да потому, конечно, что они очень похожи на наших чупри. Чупри или маната силен, миролюбив, добр и ласков. Он очищает наши каналы и водные пути, поедая водяные гиацинты. Он друг ириадесков, так же, как будет им другом Новое Народное Движение Реформ, если не считать, что оно уже и сейчас заслуживает внимания.

- Похоже, я не понимал, что ириадески так интересуются космосом, - извиняющимся тоном произнес Сэнфорд.

- Космосом? Вряд ли они вообще о нем думают. Но, видите ли, им интересуется Его Величество. Именно поэтому он сейчас в Америке.

- Вы же сказали, что он там с государственным визитом!

- Да, так и есть. Завтра он выступит с речью в ООН, затем посетит Атлантик-Сити, где у него вложены деньги в казино. Потом ему обещали день в Диснейлэнде, а затем он отправится на мыс Канаверал, где в качестве гостя президента будет приветствовать на Земле экспедицию Сирселлера. Мне кажется, - резко сказала Эмили, - что уж если сам король отправляется за двенадцать тысяч миль, чтобы посмотреть на прибытие марсиан, то это придает им значительности, не так ли?

- Я думаю. Я не слишком много знаю о марсианах, извинился он и заморгал, когда увидел, какой эффект произвели на нее эти слова.

- Вы …что? - в шоке вскричала она.

- Я сказал, что не слишком много знаю о марсианах,-растерянно повторил он.

- Но вы… ваша фотография была на первой странице газеты! Шеф вашего агентства сказал, что вы полностью в курсе этой кампании…

- А, так вы имеете в виду Макса и Минди Марс. Да, я занимался этим, но только одну-две недели. И я ничего не знаю о марсианах. Это же были только куклы,