Песнь польского узника

 

(Adam Mickiewicz, Dziady, III)

 

Nie dbam jaka spadnie kara.

Felix.

 

 

Какому б злу я ни был отдан, –

Рудник, Сибирь, – о, пусть. Не зря

Я буду там: я верноподдан,

Работать буду для Царя.

 

Куя металл, вздымая молот,

Во тьме, где не горит заря,

Скажу: пусть тьма, пусть вечный холод, –

Топор готовлю для Царя.

 

Татарку выберу я в жены,

Татарку в жены, говоря:

Быть может, выношен, как стоны,

Родится Пален для Царя.

 

Когда в колониях я буду,

Я огород себе куплю,

И каждый год, поверя чуду,

Лен буду сеять, коноплю.

 

Из конопли сплетутся нити,

В них серебро мелькнет, горя,

К ним, может, честь придет – о, ждите:

То будет шарфом для Царя.

 

ПЕСНЬ КРОВИ

 

(Dziady, III)

 

Piesn ma byla juz w grobie, juz chlodna.

Konrad.

 

 

Песнь моя уж в могиле была, уж холодной,

Кровь почуяла, вот, из земли привстает,

Смотрит вверх, как вампир, крови ждущий, голодный.

Крови ждет, крови ждет, крови ждет.

Мщенья, мщенья! Где враг, там берлога.

С Богом – пусть даже, пусть и без Бога!

 

Песнь сказала: пойду я, пойду ввечеру,

Буду грызть сперва братьев, им дума моя,

Тот, кого я когтями за душу беру,

Пусть вампиром предстанет, как я.

Мщенья, мщенья! Где враг, там берлога.

С Богом – или хотя бы без Бога!

 

Мы потом из врага выпьем кровь – будем пить,

Его тело разрубим потом топором,

Его ноги нам нужно гвоздями пробить,

Чтоб не встал, как вампир, с жадным сном.

И с душою его мы пойдем в самый Ад,

 

Все мы разом усядемся там на нее,

Чтоб бессмертье ее удушить, о, стократ,

И пока будет жить, будем грызть мы ее.

Мщенья, мщенья! Где враг, там берлога,

С Богом – пусть даже, пусть и без Бога!

 

ВСАДНИК С МЕЧОМ

 

(Памяти Бессмертного)

 

 

Всадник с мечом на коне,

Герб незабвенной Литвы, –

Как это нравится мне,

Всадник с мечом на коне.

Где же, воители, вы?

 

Где же, созвучные, вы?

Или все это – во сне?

Морем зеленой травы

Едет в просторах Литвы

Всадник с мечом на коне.

 

Латы горят, как в огне.

Встаньте же, братья, и вы.

Свет вам несет он и мне,

Всадник с мечом на коне

Польши и древней Литвы.

 

СЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК

 

 

Чист, речист язык Славянский был всегда,

Чист, речист, певуч, как звучная вода.

 

Чутко-нежен, как над влагою камыш,

Как ковыль, когда в степи ты спишь – не спишь,

 

Сладко-долог, словно светлые мечты,

В утро Мая, в час когда цветут цветы.

 

Поцелуйно он, лелейно он лукав,

Как улыбка двух влюбленных в миг забав.

 

А порой, как за горою гулкий гром,

Для врага угроза верной мести в нем.

 

А порой, для тех чья жизнь один разбой,

Он как Море, что рокочет вперебой.

 

Он как Море, он как буря, как пожар,

Раз проснется, рушит все его удар.

 

Он проснулся, в рдяном гневе сны зажглись.

Кто разгневал? Прочь с дороги! Берегись!

 

БЕЗ ОШИБКИ

 

 

У вас есть сила грязи,

Грязнитесь в добрый час.

А что же есть у нас?

Последний крик в рассказе,

Есть власть быть сильным в сглазе,

Блестящесть вещих глаз.

 

Вы встали черной тучей,

Веселие средь вас,

Вы видите – ваш час.

Судьба дала вам случай.

Проснись, палач, и мучай,

Будь смел – в последний раз.

 

У вас есть пулеметы,

Являйтесь без прикрас.

Есть нечто и у нас:

Возможность кончить счеты.

Исчерпаны все льготы.

Мы – ваш последний час.

 

КРАСНЫЕ КАРТЫ

 

 

Неизбежно гильотина

Проблистала – оттого,

Что была чрезмерна тина,

И в уме у Властелина,

Кроме рабства, ничего.

 

Неизбежной стала плаха

И для нашего Царя.

В царстве грязи, в царстве страха

Он низвергнется с размаха,

В бездну с ужасом смотря.

 

Неизбежно. Слишком много

Влито крови в черноту.

Лгали нагло и убого.

Правда ждет и правит строго,

Все движенья – на счету.

 

Карты с красною окраской

Поиграли – есть конец.

Мы закрыты красной сказкой,

Мы покрыты кровью вязкой,

Заглянули в багрянéц.

 

Пики, черви, черви, пики,

Бубны, трефы – вся земля.

Долго в нас глушили крики,

Но проклятья многолики, –

Мы казнили Короля.

 

Мы казнили Королеву,

Соучастницу его.

Кто вулканному напеву

Крикнет «Будет!»? Взрыву, гневу

Кто уменьшит торжество?

 

Пики, черви, черви, пики

Замелькали, говоря.

Вопли мести грозны, дики.

Карт кровавых страшны лики.

Туз – Народ, и нет Царя.

 

МОЛЬБА

 

 

О, я молю тебя, родимый мой Народ,

Как этот ужас для тебя

Придет, воистину придет,

Ты пожалей ее, и, Женщину любя,

Царицу не включай в жестоко-правый счет.

 

Да, ты любил Царя, но ты его лишен,

И ты к Царю пошел, но не было его.

Он только сказка, страшный сон,

Убийственный мертвец, он должен быть казнен.

Вампира – в гроб. Тут – страх, но мертвое – мертво.

Раз воскресить нельзя, будь смертью смерть его.

Вампир да будет мертв. В том ужас, но закон.

 

Но, мой Народ, да будет гнев,

Твой гнев, Славянский гнев, и жалости не чужд.

Во имя всех твоих скорбей, терзаний, нужд,

Во имя жен твоих и дев,

Загубленных, в веках, для них,

Кого отметил ты и мой звенящий стих,

Во имя той тоски, что ты века, не дни,

Терпел, до гробовой доски скорбя,

Народ родной, молю тебя,

Ты казнью Женщины себя не оскверни,

И тяжким молотом оплот тюрьмы дробя,

В час гнева и суда – ты милость вспомяни.

 

ТЕМНЫМ

 

 

Вы меня заставляете ведать вражду,

Быть в гробу, быть во сне, жить в бреду,

Быть в тяжелом угаре с закрытостью глаз,

И за то проклинаю я вас.

 

Отравители, страшен ваш синий угар,

Но на чары ответность есть чар.

Я вам дымное зеркало, мертвой рукой,

Протяну и убью вас тоской.

 

Опрокину в зеркальность уродство теней,

Ваше страшное станет страшней.

В этом дымном затоне есть вещая власть,

Есть возможность безгласно проклясть.

 

Пусть вас множество, – имя мое Легион,

Он идет, и горит небосклон.

Я здесь мертвый лежу, ворожу, ворожу,

Тайну тайн никому не скажу.

 

ЛИК ВОССТАВШИЙ

 

 

Я пройду через стены домов –

Я войду в сокровенность сердец –

Я восстал из священных гробов –

Я восстал, чтобы мстить, наконец, –

Я взлелеян кровавостью снов –

Я один мученический лик –

Я восстал из несчетных гробов –

Я возник – Я гляжу – Я возник –

Я хожу по изгибам умов –

Я крещу их багряным огнем –

Я ведун заклинательных слов –

Я убит – Мы убиты – Убьем –

 

КРЫЛЬЯ

 

 

Уж более прощать нельзя,

Губить прощеньем дух не в силах.

Ведет уклонная стезя,

И ветер носит длиннокрылых.

 

По той стезе идут ряды,

Ряды погубленных навеки.

Но причастились мы Звезды,

И мы растем, и ропщут реки.

 

И мы идем, и мы летим.

Как туча – тайные усилья.

Где враг? За ним! За ним! Мы мстим!

У нас есть крылья, крылья, крылья.

 

ДВЕНАДЦАТЫЙ ЧАС

 

Скоро двенадцатый час.

Дышат морозом узоры стекла.

Свечи, как блески неведомых глаз,

Молча колдуют. Сдвигается мгла.

Стынут глубинно и ждут зеркала.

Скоро двенадцатый час.

 

Взглянем ли мы без испуга на то,

Что наколдует нам льдяность зеркал?

Кто за спиной наклоняется? Что?

Прерванный пир и разбитый бокал.

Что-то мне шепчет: «Не то! О, не то!

Жди. И гляди. Есть в минутах – рассказ.

Нужно расслышать. Постой.

Ты наклонен над застывшей водой.

Зреет двенадцатый час».

 

Вот проясняется льдяность глубин.

Город, воздвигнутый властной мечтой.

Город, с холодной его нищетой.

Сильные – вместе. Бессильный – один.

Слабые – вместе, но тяжестью льдин

Сильные их придавили, и лед

Волосы поднял на нищих, кует

Крышу над черепом. Снежность седин.

Тени свободные пляшут на льду.

Все замутилось. Постой. Подожду.

Что это в небе? Вон там?

 

Солнце двойное. Морозный простор.

В Городе, там, по церквам, по крестам.

Солнце бросает обманный узор.

Солнце – двойное! Проклятие нам!

 

Кто-то велел площадям,

Улицам кто-то велел

Быть западнями. Какой-то намечен предел.

Сонмы голодных, возжаждавших душ.

Сонмы измученных тел.

Клочья растерзанных. В белом – кровавости луж.

Кто-то, себя убивая, в других направляет прицел.

Дети в узорах ветвей.

Малые птицы людские смеются под рокотом пуль.

Сад – в щебетании малых детей.

Точно – горячий Июль.

Точно – не льдяный Январь.

«Царь!» – припевают они и хохочут над страшными. «Царь!»

«Сколько нам пляшущих пуль!»

«Царь!» – припевают и с ветки на ветку летят.

Святочный праздник – для всех.

Разве не смех?

Вместо листов,

Мозгом младенческим ветки блестят.

Разве не смех?

Вместо цветов,

Улицы свежею кровью горят.

Сколько утех! Радость и смех!

Святочный праздник для всех.

 

Пляска! Постой!

Больно глазам. Ослепителен блеск.

Что за звенящий разрывчатый треск?

Лед разломился под жаркой кипящей водой.

Чу! Наводнение! Город не выдержит. Скрепа его порвалась.

Зеркало падает. Сколько валов!

Сколько поклявшихся глаз!

Это – двенадцатый час!

Это – двенадцать часов!

 

Печатается по: К. Д. Бальмонт. Песни Мстителя. – Париж: 1907

 

 

Источник: http://rusilverage.blogspot.ru/2015/10/blog-post_68.html