Тема 5. Мышление как психический процесс

1. Понятие мышления. Мышление – одна из наиболее важных способностей человека. Она удовлетворяет его потребности в знаниях о мире, о других людях, о самом себе, в ценностных ориентациях и общении с другими, в передаче опыта от одного поколения к другому. Благодаря мыслительному процессу возможно производство нового знания, прогнозирование и принятие решений, анализ и разрешение проблемных ситуаций, поиск новых способов существования и развития самого человека. Мышление соотносит данные ощущений и восприятий – сопоставляет, сравнивает, различает, раскрывает отношения, и через отношения между непосредственно чувственно данными свойствами вещей и явлений раскрывает новые, непосредственно чувственно не данные абстрактные их свойства; выявляя взаимосвязи и постигая действительность в этих взаимосвязях. Мышление – высшая форма познавательной деятельности. Сущностью мышления является установление связей и отношений между познаваемыми предметами и явлениями объективной реальности. Причем, в мышлении отражаются не только внешние, воспринимаемые свойства предметов, но и внутренние, существенные связи и отношения. И это одна из главных особенностей, отличающих мышление от других познавательных процессов (опосредованность). Т.е. мышление носит опосредованный характер – познается то, что непосредственно в восприятии не дано. Другой особенностью мышления является обобщенность. Т.е. мышление носит знаковый характер и выражается словом. Материальной основой мышления является речь. Мышление - это психический процесс обобщенного и опосредованного отражения действительности при непосредственном участии речи.

2. Мышление как процесс. Фазы мыслительной деятельности. Мышление – это процесс. Важнейшей особенностью мышления является его проблемный характер. Всякий мыслительный процесс по-своему строению является действием или актом деятельности, направленным на разрешение определенной задачи. Мышление при этом имеет фазовый характер. В развернутом мыслительном процессе, поскольку он всегда направляется на решение какой-нибудь задачи, можно различать несколько основных этапов или фаз.

Начальной фазой мыслительного процесса является осознание проблемной ситуации, постановка проблемы. Оно может начаться с чувства удивления (с которого, по Платону, начинается всякое знание), вызванного ситуацией. Затруднения в плане действия сигнализируют проблемную ситуацию, а удивление дает почувствовать ее. Мыслить человек начинает, когда у него есть потребность что-то понять. Мы начинаем думать не тогда, когда все понятно и известно, а тогда когда что-то еще остается непонятным, неизвестным. Главным мотивом выдвижения проблемы является потребность познания.

Вслед за постановкой проблемы наступает фаза выдвижения и перебора гипотез, а затем их проверки. Окончательным звеном мыслительного процесса является вывод, заключение, суждение. Разрешение задачи является естественным завершением мыслительного процесса.

Фазы мыслительного процесса:

1.возникновение проблемы;

2.формирование гипотез относительно этой проблемы;

3.умственная проверка гипотез (сопоставление, сравнение и т.д.);

4.вывод, заключение.

Мыслительный процесс совершается как система сознательно регулируемых интеллектуальных операций.

По мере того, как мы формулируем нашу мысль, мы ее и формируем. Совершающиеся при этом проверка, критика, контроль характеризуют мышление как сознательный процесс.

Следует различать мышление и интеллект. Интеллект – общая способность к познавательной деятельности, определяющая готовность человека к усвоению знаний, использованию опыта и т.д.

3. Формы мышления: понятиях, суждениях и умозаключениях. Как процесс, мышление протекает в трех логических формах: понятиях, суждениях и умозаключениях.

Понятие - опосредованное и обобщенное знание о предмете, основанное на раскрытии его существенных связей и отношений. Формой существования понятия является слово ("болезнь", "инфекция", "условный рефлекс" и т.п.). Каждый медик должен иметь твердые понятия о сущности таких явлений, как воспаление, регенерация, основные симптомы. Проверьте себя: можете ли вы дать определение этим понятиям?

Содержание понятий раскрывается в суждениях. Суждение - отражение связей между предметами и явлениями. Суждение "больному необходимо внимание" связывает понятия "больной" и "внимание", и утверждает необходимость внимания для больного. Во многих случаях суждения основываются на непосредственном опыте. Однако не все можно воспринимать непосредственно. Например, имея правильное суждение о том, какие звуковые явления соответствуют определенным изменениям в строении клапанов сердца, можно составить суждение о том, есть ли порок клапанов у больного, и, если есть, то какого вида этот порок.

Умозаключение - такая связь между суждениями, когда из исходных суждений мы получаем новые, не сводимые к предыдущим. Исходные суждения называют посылками. Вывод, получаемый из суждений, называется заключением. Конечное умозаключение будет правильным, если соблюдаются два условия: во-первых, должны быть правильными исходные данные (например, анализы крови, ЭКГ и т.п.), и, во-вторых, вывод в умозаключении (например, установление диагноза) надо делать в соответствии с определенными правилами - законами логики.

Логически правильное мышление необходимо медикам не только для установления верного диагноза и назначения адекватного лечения. Безошибочными должны быть и умозаключения при выборе щадящего, деонтологически обоснованного подхода к больному, основанного на знаниях о его личности, истории жизни и болезни.

4. Операции мышления: анализ, синтез, сравнение, обобщение, абстрагирование, конкретизацию, классификацию. Мышление, в отличие от других процессов, совершается в соответствии с определенными законами логики. Соответственно, рассматривая мышление как процесс, в структуре мышления можно выделить систему логических операций, которая определяет строение мыслительной деятельности и обусловливает ее протекание, составляя единую аналитико-синтетическую деятельность мышления. К ним относят: анализ, синтез, сравнение, обобщение, абстрагирование, конкретизацию, классификацию (систематизацию).

Анализ – это мысленное разложение целого на части, расчленение предмета, явления, ситуации и выявление составляющих его элементов, частей, моментов, сторон. Например, можно выделить отдельные системы органов в теле человека – это позволяет более детально изучить эти системы, процессы, выявить их свойства.

Синтез – это мысленное соединение отдельных частей, свойств, признаков в единое целое.

Анализ расчленяет проблему; синтез по-новому объединяет данные для ее разрешения.

Сравнение – мыслительная операция, позволяющая установить сходство или различие между предметами и явлениями.

Обобщение – мысленное выделение в предметах и явлениях общего и основанное на этом мысленное объединение их по общим и существенным признакам. Обобщение может опираться на разные признаки. Важное значение имеет обобщение, основанное на существенных признаках. Примером обобщения по несущественным признакам может быть следующая фраза: “Шли два студента и дождь, один – в университет, другой – в пальто, третий – в осенний вечер”. Обобщенность мышления, умение выделять в предметах существенные признаки является одним из важнейших показателей уровня развития мышления.

Абстрагирование - это выделение существенных свойств предметов, объектов, явлений и отвлечение от несущественных. При абстрагировании выделенный признак рассматривается независимо от других признаков. Такое свойство, как, например, "упругость", присуще и ветке, и резине, и мышце, и многим другим предметам. Оно не существует отдельно от этих предметов, но абстрактное понятие – упругость – начинает существовать в нашем сознании отвлеченно. Научное определение "Болезнь – реакция организма на патогенное влияние среды, включающая в себя как явления полома, так и защитные механизмы" – построено на основе абстрагирования. Задача врача – разобраться в конкретной болезни конкретного пациента, поэтому, наряду с абстрагированием, всегда необходима конкретизация.

Конкретизация – переход к единичным предметам и явлениям со всеми их известными и важными особенностями.

Классификация (систематизация) – разделение объектов на группы и подгруппы в соответствии с определенными принципами, например, по сходству или различию. В зависимости от того, какой признак кладется в основу, классификации могут быть разные. Например, болезни можно классифицировать в соответствии с их этиологией или в соответствии с преимущественным поражением тех или иных органов. Примерами классификаций могут быть систематика животного мира Линнея, таблица Менделеева. При этом, знания об объектах объединяются и излагаются в определенном порядке: хронологическом, пространственном, логическом (на основе причинно-следственных связей).

5. Виды мышления: наглядно-действенное, наглядно-образное, абрактно-логическое. Различают несколько его уровней – видов мышления: наглядно-действенное, наглядно-образное, абстрактно-логическое.

Особенность наглядно-действенного мышления (оно еще называется предметно–действенное или ручное) заключается в том, что сам процесс мышления представляет собой практическую преобразовательную деятельность, осуществляемую человеком с реальными предметами. Основным условием решения задачи в данном случае являются правильные действия с конкретными предметами. Наглядно-действенное мышление связано с работой, которую человек выполняет руками: что-то строит, прибивает, копает и т.п. Этот вид мышления является ведущим в психической организации деятельности у детей до 5-ти лет.

Наглядно-образное мышление в большей степени опирается на образы. Человеку не обязательно брать в руки предмет, достаточно отчетливо его видеть или представлять. Но так же, как и при наглядно-действенном мышлении, мыслительный процесс при наглядно-образном мышлении непосредственно связан с восприятием окружающей действительности, и без него осуществляться не может. В процессе наглядно-образного мышления человек сравнивает и анализирует зрительные представления - так решаются геометрические задачи, таким образом можно выбрать обои, представляя, как они будут сочетаться с мебелью или ковром на полу. Данный вид мышления представлен у детей дошкольного и младшего школьного возраста, а у взрослых – среди людей, занятых практической работой.

С началом школьного обучения интенсивно развивается абстрактно-логическое или понятийное мышление.

Абстрактно-логическое мышление – это такое мышление, пользуясь которым, человек в процессе решения обращается к понятиям, выполняет действия в уме, непосредственно не имея дела с опытом, получаемым при помощи органов чувств. Поиск решения задачи опирается на уже готовые знания, выраженные в понятийной форме, суждениях, умозаключениях. Неслучайно этот вид мышления называется еще понятийным. Этот вид мышления формируется к подростковому периоду. По данным Ж.Пиаже, примерно с 11-12 лет у ребенка формируется способность размышлять логически об абстрактных отвлеченных проблемах, появляется потребность проверить правильность своих мыслей, принять точку зрения другого человека.

У взрослого человека (психическая норма) представлены все виды мыслительной деятельности. Однако, в зависимости от ряда факторов – например, рода деятельности, доминирует тот или иной вид мышления. Так вид наглядно-действенного мышления широко представлен у людей, занятых реальным производственным трудом, результатом которого является создание какого-либо материального продукта. Наглядно-образное мышление развито у тех людей, кому часто приходится принимать решение о предметах своей деятельности, только наблюдая за ними, но непосредственно их не касаясь. Абстрактно-логическое мышление превалирует у людей, в деятельности которых ведущая роль отводится отвлеченным понятиям, суждениям (это теоретики, математики, философы). В профессиональной деятельности врача важны все три вида мышления.

Следует отметить, что все перечисленные виды мышления человека выступают одновременно и как уровни его развития.

В последнее время принято выделять интуитивное и аналитическое мышление. Слово «интуиция» используется часто в двух различных значениях. В одних случаях говорят, что человек думает интуитивно, когда, работая долго над какой-то проблемой, он вдруг неожиданно находит решение, которое он еще формально не проверил. В других случаях говорят, что данный человек обладает хорошей интуицией, если он может быстро делать очень удачные предположения о том, какой из нескольких подходов к решению задачи окажется эффективным.

Аналитическое мышление характеризуется тем, что его отдельные этапы отчетливо выражены и думающий может рассказать о них другому человеку. Аналитически мыслящий человек полно осознает как содержание своих мыслей, так и составляющие их операции. Аналитическое мышление в своем крайнем виде принимает форму тщательного дедуктивного (от общего к частному) вывода.

Интуитивное мышление характеризуется тем, что в нем отсутствуют четко определенные этапы. Оно основывается обычно на свернутом восприятии всей проблемы сразу. Человек в этом случае достигает ответа, который может быть правильным или ошибочным, мало или вовсе не осознавая тот процесс, посредством которого он получил этот ответ. Как правило, интуитивное мышление основывается на знакомстве с основными знаниями в данной области и с их структурой, и это дает ему возможность осуществляться в виде скачков, быстрых переходов, с пропуском отдельных звеньев. Поэтому выводы интуитивного мышления нуждаются в проверке аналитическими средствами.

Интуитивное и аналитическое мышления взаимно дополняют друг друга. Посредством интуитивного мышления человек часто может решить такие задачи, которые он вовсе не решил бы или, в лучшем случае, решил бы более медленно посредством аналитического мышления.

Интуиция означает акт схватывания структуры задачи или ситуации без опоры на развернутые аналитические средства. Однако правильность или ошибочность интуиции устанавливается, в конечном счете, не самой интуицией, а методом проверки. Но именно интуиция позволяет быстро выдвинуть гипотезу или выделить существенные особенности понятий до того, как становится известной их ценность.

Использование аналогий, различных эвристических приемов решения задач, не гарантирующих правильности решения, содействует развитию интуитивного мышления.

6. Особенности врачебного мышления, интеллектуальной деятельности врача. Клиническое мышление врача. Люди разных профессий постоянно сталкиваются с какой-то определенной действительностью, постоянно пользуются определенными знаниями. Поэтому в них формируется и определенный тип профессионального мышления: у представителей точных наук – математический, у писателей – словесный, у музыкантов – ритмично-звуковой и т.д.

Профессиональное мышление врача отличается от такого представителей других профессий спецификой задач, стоящих перед ним. Ведь объектом изучения для врача ветеринарной медицины является патологический процесс, болезнь животного, оказание больному квалифицированной помощи, предупреждение дальнейшего распространения болезни.

Вследствие динамичности патологического процесса постоянно меняется состояние больного животного. Поэтому врачебное осмысление клинических признаков болезни дает возможность раскрыть такие особенности патологии, которые никакими другими методами определить невозможно.

По мнению В.Т. Катерова, врачебное мышление – это совокупность общепринципиальных взглядов на болезнь, ее течение, а именно: это комплекс нигде не записанных и пока что никем не сформулированных правил, которые указывают врачу, как поступать в каждом отдельном случае при разрешении практических задач – постановке диагноза, определении прогноза и разработке способов лечения; это мышление, научно обоснованное и логично построенное; это творческий процесс, который заключается в постоянном разрешении разнообразных практических вопросов, напоминающих математические, шахматные и др.

Г. Хеглин считает, что клиническое мышление помогает врачу как будто внутренним взглядом охватить всю клиническую картину как единое целое и согласовать ее с аналогичными вчерашними данными.

Врач ветеринарной медицины при общении со своими пациентами, не имея таких связей с ними, рассчитывает только на свои знания, на свое врачебное мышление. Он имеет дело с животными, в состоянии здоровья которых произошли определенные сдвиги. Результаты лечения во многом зависят не только от уровня знаний, но и от умения "проникать" в своего пациента и находить в нем эти отклонения: т.е. сила его – в умении пользоваться знаниями. На основании клинических признаков он представляет те изменения, которые развиваются в различных органах. Ведь клинический диагноз это не только и не столько набор определенных признаков болезни. Это результат и умственной деятельности. Поэтому после обследования больного врач обдумывает полученные факты, оценивает их с учетом не болезни, а больного животного. Именно такое исследование дает возможность поставить патогенетический диагноз или диагноз больного, назначить патогенетическое лечение, которое будет неправильным при неправильной оценке симптомов болезни.

Если проанализировать журнал амбулаторного приема врача ветеринарной медицины в хозяйстве или в зональной больнице, то можно увидеть, что при одном и том же диагнозе он назначает различное лечение. Это результат сочетания клинических и логических данных. Т.е. исследования больного животного, клинические данные со следующим их анализом помогают врачу синтезировать, вообразить развитие болезни именно у этого животного, поставить правильный диагноз, проработать и изучить эффективность лечения, проверив правильность ранее поставленного диагноза.

Врачебное мышление – это и логическая деятельность врача, которая позволяет ему находить особенности патологического процесса, характерные именно для этого животного. Это умение анализировать свои личные впечатления, находить в них объективные факты. Как указывал И. П. Павлов, "изучая, наблюдая, экспериментируя, не оставайтесь на поверхности фактов, не превращайтесь в архивариуса фактов, старайтесь проникнуть в тайну их возникновения, настоятельно ищите законы, ими руководящие".

В своей деятельности врач часто сталкивается не только с неоспоримыми фактами, но и с явлениями, которые объяснить сложно. В таком случае ему поможет представление организма как единого целого, и тогда он найдет то звено, в котором это целое разрывается.

Представления называют древним живым пламенем мозга, в котором скрыто творческое начало. Оно помогает сочетать жизненный опыт, результаты наблюдений и действий врача.

Хороший врач должен уметь в какой-то мере фантазировать, увлекаться своей идеей и одновременно быть человеком с критическим мышлением. В противном случае односторонность в диагностике может привести к неправильным действиям.

Следовательно, непосредственное наблюдение за больным животным и его исследование в сочетании с врачебным мышлением дает возможность врачу глубже понять особенности болезни.

Как известно, высшим этапом диагностического процесса является постановка патогенетического диагноза. Ведь он раскрывает суть патологического процесса у конкретного животного, его причину, а также патогенетические факторы, которые определяют особенности течения каждой стадии заболевания.

Лечение требует распознавания болезни и особенностей ее течения, знании способов влияния на животный организм. Разные болезни могут проявляться подобными признаками, оценить которые может и должен только врач. Поэтому не случайно врачам часто напоминают древнеримский афоризм: тот хорошо лечит, кто хорошо диагностирует.

Однако эта проблема намного более сложна, чем кажется на первый взгляд. Действительно, диагностика является обязательной предпосылкой для соответствующего лечения. Она базируется на общепринятых критериях, как будто и не сложных (если болезнь не имеет атипичного течения) для распознавания. Например, признаки пневмонии или диспепсии у телят известны давно, и врач особой трудности в диагностике не встречает. Вся трудность – в лечении. Конечно, разработанные общие принципы лечения при определенных болезнях сомнений не вызывают. Но ведь врач имеет дело не с болезнью, а с больным животным, у которого эта болезнь повлекла за собой целый ряд других изменений в различных системах организма. Поэтому общепринятые схемы лечения часто не дают желаемых результатов и требуют дополнений.

Общим недостатком выпускников вузов является недостаточная практическая их подготовка. И если у специалистов другого профиля (инженер, агроном) она проявляется просто отсутствием навыков технического или организационного порядка, то врач ветеринарной медицины, кроме отмеченных, должен владеть многими техническими навыками обследования и лечения больного, а также, что особенно важно, навыками самостоятельного врачебного мышления. Последние помогают ему анализировать результаты исследования больного, оценить свои субъективные данные и давать им объективное обоснование. Поэтому врач постоянно думает, анализирует и синтезирует, раскрывая одновременно свои сильные и слабые стороны. К полученным в институте знаниям ему необходимо прибавлять наблюдательность. Он постоянно комбинирует диагностические и лекарственные средства, необходимые для выздоровления животных, выбирает из арсенала многочисленных препаратов наиболее целесообразные для данного больного, на данной стадии патологического процесса.

Врачебное мышление в процессе профессиональной деятельности врача постепенно совершенствуется и зависит в первую очередь от врача, его знаний и опыта, от тех условий, в которых он работает. По своему содержанию оно направлено на раскрытие сути патологического процесса вообще и у данного конкретного животного в частности; охватывает все формы прямого и косвенного общения врача с животным; помогает правильно классифицировать болезнь и назначить адекватное лечение. Известно, например, что при флегмонозных процессах на стадии серозной инфильтрации надежными лекарственными средствами являются новокаиновые блокады и согревающие компрессы. При серозно-некротической же флегмоне такое лечение ухудшает состояние животного. А клинические признаки обеих флегмон, как известно, во многом сходны, и только врачебное мышление помогает не допустить ошибки.

Казалось бы, в учебнике по оперативной хирургии подробно описаны схемы оперативного вмешательства при многих болезнях животных. Но в ходе операции у каждого врача они постоянно меняются, поскольку вследствие развития болезни меняется и иннервация, и васкуляризация пораженных тканей, развиваются адгезивные процессы. И только врачебное мышление поможет врачу избежать ошибки при операции.

Было бы ошибочным считать, что врачебное мышление студентам прививают только те кафедры, которые занимаются лечением животных (терапия, хирургия, акушерство). Оно формируется и при изучении заразных болезней. Именно его отсутствие у врача часто приводит к возникновению некоторых инфекционных болезней животных. Можно привести случаи рожи у свиней, эмкара, сибирской язвы и др., которые возникли вследствие отсутствия такого мышления у врача.

Такие случаи не единичные, с ними следует шире знакомить студентов в учебном процессе. Поэтому желательно клиническое мышление, которое широко описывается в медицине, именовать профессиональным врачебным, более подходящим для врача ветеринарной медицины.

Врачебное мышление является элементом научных исследований, но оно несколько сложнее. Наука обобщает факты, полученные путем наблюдения. В условиях эксперимента ученые чаще всего стремятся изучить отдельно взятые функции. Врачебное же мышление – это также обобщение фактов, но в условиях организма как единого целого с разнообразными взаимосвязями и взаимообусловленными функциями отдельных органов. Врач не открывает научных гипотез на основании своих наблюдений, не формирует новых теорий и не описывает новых болезней. Его главная задача – профилактика болезней и лечение больных. Но т.к. практическая ветеринарная медицина в своей работе использует достижения науки и техники, роботу врача можно приравнивать к научной.

Врачебное мышление помогает раскрывать новые закономерности в течение болезни. Известны случаи, когда клиническое мышление было предвестником научного открытия. Исконная суть врачебного мышления – находить и ощущать законы природы. Перед врачом постоянно возникает картина сложных взаимосвязей между органами, о которых мы знаем иногда далеко не все и поэтому иногда допускаем практические ошибки. А чтобы их избежать, необходимо всегда стремиться к расширению знаний и формированию профессионального мышления. Стремление к этому может открыть путь новым научным исследованиям.

Наука без практики также допускает ошибки. В некоторых случаях ученые утверждают, что клиника, течение, лечение для определенной болезни является устоявшимися, неизменными. Но эти утверждения не согласовываются с практикой, которая является критерием истины.

Наконец, врач, который стремится распознать болезнь и вылечить больного, проводит важную исследовательскую, аналитическую и синтетическую деятельность, разрабатывает различные методы лечения и дает им практическую оценку. Поэтому работа врача всегда содержит элементы научных исследований.

Известно, что болезнь развивается по определенным плану, "составленному" самим организмом с его защитной системой. И поскольку иммунобиологический статус у животных бывает разным, этот "план" не может быть всегда одинаковым. Поэтому клиническое мышление развивает такие стороны патологии, которые никакими другими средствами в эксперименте раскрыть невозможно.

Но мышление, приобретенное врачом, никогда не может быть исчерпывающим, он постоянно работает в условиях относительной нехватки знаний. К тому же и представления врача динамичные, в ходе исследования животного у него появляются новые данные, а следовательно, новые возможности для лечения больного.

Настоящий клиницист не ограничивается своими знаниями и собственным мышлением. Часто он использует приобретения человеческой культуры и знаний, т.е., все достигнутое обществом в области ветеринарии. И тогда в сложных ситуациях у врача начинает действовать мысль общечеловеческая, а не только его собственная. Профессиональное мышление позволяет на основании знаний видеть больного животного, находить место локализации патологического процесса, разгадать причину его развития и проработать наиболее адекватные лекарственно-профилактические мероприятия.

Для врача важное значение имеют не столько сами факты, сколько их взаимосвязь, которая формирует определенную систему, а также отношение к ним врача с обязательным при этом ощущением меры и такта. Труд клинициста – это обязательное сопоставление фактов. Пусть отношение к ним будет субъективным, еще не доказанным, но его резонанс бывает даже большим, чем от общеизвестного.

В практике бывают случаи расхождения мыслей двух врачей в вопросах лечения одного и того животного или диагностики болезни. Это нормальное явление. Ведь постановка диагноза и назначение лечения – деятельность творческая. А где творчество, там наблюдают и различные подходы, и не одинаковые решения.

Часто врач гордится накопленными знаниями, они становятся фактором престижа, уважения. Считается, что чем больше у человека знаний, тем он более талантлив, более умный, более яркий как личность. А так ли это? Жизнь показывает, что не всегда. Грамотный и умный – понятия разные. Последний умело пользуется своими знаниями в практической работе. Сила знаний во многом зависит от того, как мы ими владеем, умеем ли на их основе мыслить творчески и превращать свои знания в практические дела. Поэтому хорошего врача выделяет не сумма накопленных знаний, а их система, в которую эти знания приведены и которая предоставляет им новые качества, содействует формированию новых знаний, новых духовных и материальных ценностей. Т.е. полученные знания необходимо творчески перерабатывать и больше тренировать мышление, если хочешь, чтобы прочитанное в книгах и услышанное на лекциях в студенческие годы не осталось мертвым багажом, следует развивать свое мышление. Это значит, не воспринимать все как что-то безусловное, а ставить вопросы себе и окружающим, искать в полученных знаниях противоречия, предвидеть, уметь приводить к общему наиболее противоречивые, внешне несходные, но внутренне родственные факты.

Отсюда в понятие врачебного мышления входит не только объяснение явлений, но и отношение к ним врача. Это и есть мудрость клинициста, которая основывается на знаниях, представлении, памяти, фантазии, интуиции, умении и мастерстве.

Врач должен иметь определенную сумму знаний, уметь ими пользоваться в процессе работы, владеть разнообразными методами, врачебным мастерством. А мастером, конечно, считают только того, кто свою работу выполняет с удовольствием, не делит ее на простую и сложную, а выполняет ту, которую следует сделать именно сейчас. И наиболее сложную он выполняет как простую: быстро и профессионально.

Врачебное мышление требует от врача любви к своей профессии, знаний, эрудиции и профессиональных навыков. Но главное – следует легко нести груз эрудиции и профессионального мастерства, не быть слишком привязанным к одним и тем же способам, стандартам, трафаретным выводам и действиям. Квалифицированный врач должен концентрировать в себе способность, эрудицию и талант.

В вопросах мастерства кое-кто понимает технику работы, знание различных приемов. Но не следует забывать о творческом характере работы врача: речь идет о способности, которая при наличии определенных знаний предопределяет его высокую квалификацию.

Врач ветеринарной медицины должен быть мастером своего дела, уметь обдумывать, анализировать и принимать соответствующие решения, по которым и оценивают его как специалиста. Ведь его знания, опыт и творчество часто решают судьбу животного. В природе болезни, сколько ее не изучай, рано или поздно сталкиваешься с какой-то неожиданностью. Самый опытный врач не всегда может решить все проблемы, которые возникают перед ним. Но он сможет разобраться, сформулировать свою позицию относительно больного животного. А для врача, у которого клиническое мышление не сформировано, выход в таких случаях один – убить и мясо реализовать после лабораторного исследования.

Врачебное мышление тесно связано с опытом работы, который следует постоянно совершенствовать. В свое время Парацельс справедливо указывал на роль опыта в медицине, считая его важной составной частью диагностической и практической деятельности.

Врач не сразу становится опытным. Наблюдая, переживая и изучая реальные явления, он постепенно совершенствует свое мастерство. А при сочетании собственных и литературных данных опыт становится более весомым, если врач любит свое дело и постоянно стремится к активному накоплению знаний и умений, ему высокая квалификация обеспечена.

Однако опыт не все правильно оценивают. Даже допускают, что в будущем, с развитием науки и техники, при более полном изучении всех деталей патологического процесса, опыт может стать лишним. Мы не можем с этим согласиться. Учитывая разнообразие причин возникновения и путей развития болезни, а также особенностей ее развития у различных видов животных, вряд ли можно предвидетьеть такую замену опыта даже при самой широкой технизации диагностического процесса. В жизни врача современная техника во многом помогает ему, но она всегда будет играть вспомогательную роль, как, например, печатная машинка при написании научного трактата.

Известно, что деятельность врача не изолирована от традиций, на них он опирается в своей работе, их перенимает и часто им следует. Позже он отдаст их человечеству, но уже несколько другими, измененными и обогащенными. Квалифицированный врач, почитая традиции, берет из них все лучшее и отбрасывает то, что стало ненужным для творческого труда сегодня.

Таким образом, успехи во врачебной работе объясняются умением обследовать животное, критически оценить полученные данные. При этом существенным является не количество таких данных, а качество. Умение подмечать в явлениях типичное и характерное, сочетать разрозненные явления в убедительное единство – вот в чем состоит мастерство врача. Только тогда врачу открыта дорога к мастерству, когда он работает одновременно и умом, и сердцем, и мышцами. А мастерство, как указывалось, – это не просто техническая виртуозность в использовании профессиональных знаний и навыков. Это глубокое умение анализировать и реализовать то, что врач ощущает как единственно возможное и необходимое в данной ситуации.

Работа врача сложная и, чтобы привыкнуть к ним, следует ее любить, любить по-настоящему свое дело.

Сказанное позволяет сделать вывод о том, что лекарственное мышление – это специфическая умственная деятельность практического врача, которая обеспечивает наиболее эффективное использование данных теории и личного опыта для разрешения диагностических и терапевтических задач относительно конкретного больного. Наиболее важной его чертой является способность к умственному воссозданию динамичной внутренней картины болезни.

7. Нарушения мышления по Зейгарник Б.В. Б. В. Зейгарник предложила патопсихологическую классификацию нарушений мышления: - нарушение операциональной стороны мышления; - нарушение личностного (мотивационного) компонента мышления; - нарушение динамики мышления. «Особенности мышления каждого отдельного больного далеко не всегда могут быть квалифицированы в пределах одного вида нарушений мышления. Нередко в структуре патологически измененного мышления больных наблюдаются более или менее сложные сочетания разных видов нарушений. Например, нарушение процесса обобщения в одних случаях сочетается с нарушением целенаправленности мышления, в других - с различными подвидами нарушений его динамики. Нарушение операциональной стороны мышления. Это нарушение процессов обобщения и опосредования, при котором теряется способность пользоваться основными операциями мышления. Мышление как обобщенное и опосредованное отражение действительности выступает практически как усвоение и использование знаний. Это усвоение происходит не в виде простого накопления фактов, а в виде процесса синтезирования, обобщения и отвлечения, в виде применения новых интеллектуальных операций. Мышление опирается на известную систему понятий, которые дают возможность отразить действие в обобщенных и отвлеченных формах. […] При исследованиях мышления больных, страдающих различными заболеваниями мозга, отмечает Зейгарник, обнаружено, что нарушения операциональной стороны мышления принимают различные формы. При всем их разнообразии они могут быть сведены к двум крайним вариантам: - снижение уровня обобщения; - искажение процесса обобщения. Снижение уровня обобщения. В данном случае в суждениях больных доминируют непосредственные представления о предметах и явлениях; оперирование общими признаками заменяется установлением сугубо конкретных связей между предметами. При выполнении экспериментального задания подобные больные не в состоянии из всевозможных признаков отобрать те, которые наиболее полно раскрывают понятие. Так, например, в опыте по методу классификации один из подобных больных отказывается объединить в одну группу кошку с собакой, «потому что они враждуют»; другой больной не объединяет лису и жука, потому что «лиса живёт в лесу, а жук летает». Частные признаки «живёт в лесу», «летает» больше определяют суждения больного, чем общий признак «животные». При ярко выраженном снижении уровня обобщения больным вообще недоступна задача на классификацию: для испытуемых предметы оказываются по своим конкретным свойствам настолько различными, что не могут быть объединены. Даже стол и стул нельзя отнести к одной группе, так как «на стуле сидят, а на столе работают и кушают». В некоторых случаях больные создают большое количество мелких групп на основании чрезвычайно конкретной предметной связи между ними, например, ключ и замок, перо и ручка, нитка и иголка, тетрадь и карандаш. Иногда испытуемые объединяют предметы как элементы какого-нибудь сюжета (больной рассказывает что-нибудь по поводу этих предметов), но классификация не производится. Например, одну группу составляют яйцо, ложка, нож; другую - тетрадь, перо, карандаш; третью - замок, ключ, шкаф; четвертую - галстук, перчатки, нитки, иголки и т. п. При этом испытуемый объясняет: «Он пришёл с работы, закусил яйцом из ложечки, отрезал себе хлеба, потом немного позанимался, взял тетрадь, перо и карандаш...» Такого рода ошибочные решения мы обозначаем как конкретно-ситуационные сочетания. В некоторых случаях, при более выраженной степени заболевания, больные затрудняются даже объединить слова по конкретному признаку. При более выраженной степени интеллектуального снижения больные не могут понять самого смысла предлагаемой задачи. Они не могут усвоить, что для исключения четвёртого, лишнего, предмета необходимо объединить три предмета по какому-то принципу, руководствуясь которым, надо противопоставить им четвертый. Сама умственная операция объединения и противопоставления оказывается им не под силу. Нередко сразу же после ознакомления с инструкцией больные протестуют: «Здесь ничего лишнего нет, все предметы нужны». Невозможность выполнения задания в обобщенном плане, неумение отвлечься от отдельных конкретных свойств предметов связаны с тем, что больные не могут усвоить условности, скрытой в задании. Особенно четко выступает непонимание условности при толковании испытуемыми пословиц и метафор. Пословицы являются таким жанром, в котором обобщение, суждение передаются через изображение отдельного факта или явления конкретной ситуации. Истинный смысл пословицы только тогда становится понятным, когда человек отвлекается от тех конкретных фактов, о которых говорится в пословице, когда конкретные единичные явления приобретают характер обобщения. Только при этом условии осуществляется перенос содержания ситуации пословицы на аналогичные ситуации. Такой перенос сходен по своим механизмам с переносом способа решения одной задачи на другую, что особенно четко выступает при отнесении фраз к пословицам. Рассматривая проблему переноса, С. Л. Рубинштейн отмечает, что «в основе переноса лежит обобщение, а обобщение есть следствие анализа, вскрывающего существенные связи». Больные, которые не могли выделить обобщенный признак в опыте на классификацию предметов, часто не могут передать переносного смысла пословиц. «Куй железо, пока горячо», по мнению одного из больных, означает, что «железо нельзя ковать, когда оно холодное». Другой больной заявляет: «Железной рука не бывает. Если речь идёт о протезе - его делают из дерева, а не из железа». Ещё один больной при предъявлении пословицы «Не в свои сани не садись» говорит: «Зачем же в чужие сани садиться? Как же это? Нехорошо в чужие сани лезть!» Экспериментатор пытается объяснить, что эту пословицу можно понять и не по отношению к саням. Больной не соглашается: «Как же это случилось, чтобы в чужие сани сесть? Может быть, кто задумался и по рассеянности не в своих санях уехал?» Экспериментатор: «Ну а если человек не за свое дело взялся, можно применить эту поговорку?» Больной: «Нет, нельзя, тут ведь сани, а там какое-то дело». Лишь с большим трудом удавалось в отдельных случаях объяснить больному переносный смысл; однако при предъявлении следующей поговорки такой больной опять пытался передать лишь ее конкретное содержание. Вследствие того что слово выступает для больных в его конкретном значении, они не могут осмыслить условность, которая кроется в поговорке. В некоторых случаях, отмечает Зейгарник, отсутствие свободного охвата условного значения выражается в том, что больные способны понять переносный смысл, но пословица кажется им недостаточно точной, не отражающей все фактически возможные жизненные случаи. Так, один больной не соглашается с пословицей «Шила в мешке не утаишь», заявляя: «Это не всегда так. Бывает же, что жулики скрываются, их не поймаешь. Я знаю такой случай». Другой больной заявляет по поводу поговорки «Волков бояться - в лес не ходить»: «Это неверная пословица. Иногда не нужно рисковать: эта пословица проповедует лихачество». В данном случае больные в состоянии понять условный смысл пословицы, однако тот факт, что она не может быть применена ко всем жизненным случаям, мешает им признать ее правильность. Больные не могут отвлечься от того, что смысл пословицы может не совпадать с частными жизненными ситуациями. Следовательно, и в этих случаях выступает чрезмерная связанность суждений больных с реальными жизненными фактами, неумение абстрагироваться от них, что приводит к непониманию условности содержания пословицы и метафоры. Особенно четко выступает непонимание условности в опыте на опосредованное запоминание (метод пиктограмм). Сложность этого задания состоит в том, что рисунок не может (и не должен) отражать того обилия ассоциаций, которые могут актуализироваться при восприятии слова; необходимо отобрать лишь какую-нибудь из них, которая способна «встать» на место слова, а это возможно лишь при достаточном уровне обобщения. Г. В. Биренбаум обнаружила с помощью этой методики у больных с грубыми органическими поражениями мозга преобладание конкретно-ситуационных связей; она указывает, что затруднение в правильном установлении условных связей было обусловлено нарушением образования понятий. Зейгарник подтвердила эти данные. Так, при необходимости найти рисунок для запоминания слова «развитие» больной говорит: «Какое развитие? Оно бывает разное: и развитие мускулов, и умственное развитие. Какое же Вы хотите?» Этот же больной не может придумать рисунок для запоминания слов «тяжелая работа»: «Что Вы называете тяжелой работой? Мне трудно было в школе задачи решать, а Вам, вероятно, тяжело заниматься физическим трудом, Вы слабая. Не понимаю, что нарисовать?» Другой больной затрудняется найти рисунок для запоминания словосочетания «больная женщина». Он пытается нарисовать кровать, но сразу же заявляет, что этот рисунок не подходит, так как больная женщина не обязательно должна лежать: «У нее может быть грипп, и она его на ногах переносит». Тогда испытуемый решает нарисовать столик с лекарствами, но и это его не удовлетворяет: «Ведь не обязательно больная женщина лекарства принимает. Может быть, она лечится физиотерапией, может быть, у нее только зубы болят, а может быть, у неё роды... Хотя нет, роды - не болезнь» и т. д. Некоторые больные пытаются почти фотографически отобразить в рисунке жизненную ситуацию. Так, при необходимости запомнить выражение «веселый праздник» больной говорит: «Что же нарисовать? Надо бы гармонь, пляску, или можно еще накрытый стол, бутылочки бы надо, ну, и еду. Как все это изобразить? Я же не художник, да и художнику надо долго рисовать». Зейгарник приводит следующие наблюдения. Так, один из больных хочет для запоминания слов «голодный человек» нарисовать хлеб, но тут же отвергает этот рисунок как неправильный: «У голодного человека-то ведь как раз и нет хлеба». Тут же он решает изобразить фигуру худого человека, но и этот рисунок его не удовлетворяет, ибо «ведь человек может быть худой не из-за голода, а из-за болезни». Не будучи в состоянии понять условность, содержащуюся в задании, больные часто пытаются уточнить буквальный смысл слова. Так, больной, о котором только что говорилось, с раздражением упрекает экспериментатора: «Вы же мне не сказали, какой это голодный человек и почему он голодный: потому ли, что жертва стихийного бедствия, или потому, что он безработный в капиталистической стране, или он просто не успел покушать». Вместо обобщенного понятия «голодный человек» выступают разные представления о голодном человеке в разных ситуациях. Таким образом, при сопоставлении данных, полученных с помощью различных методов (классификации предметов, метода исключения, объяснения пословиц и метода пиктограмм), обнаружено у больных эпилепсией, энцефалитом и у олигофренов нарушение процесса обобщения: конкретно-ситуационный характер их суждений, непонимание переноса, условности. Эти больные были объединены в группу лиц, у которых нарушения мышления квалифицировались как снижение уровня обобщения. Снижение уровня обобщения обнаруживалось, по данным Зейгарник, не только при выполнении экспериментальных проб, требовавших более или менее сложной аналитико-синтетической деятельности, но и при актуализации ассоциаций. При ассоциативном эксперименте обнаруживается необобщенный характер ассоциаций больных. Само требование «отвечать любым словом» являлось для больных слишком условным заданием: «Стол есть стол, что же мне говорить?» Около трети ответных реакций больных являлись обозначением функции или признака предмета («карандаш - писать», «ягода - красная»). Частично ответы были синонимами предъявленного слова. Резюмируя, можно сказать, что мыслительная деятельность подобных больных несовершенно отражает предметы, явления и их взаимосвязи, ибо при полноценном процессе отражения объективных свойств и закономерностей вещей всегда предполагается умение абстрагироваться от конкретных деталей».

8. Связь мышления и речи. На протяжении всей истории психологических исследова­ний мышления и речи проблема связи между ними привлекала к себе повышенное внимание. Предлагаемые ее решения были самыми разными — от полного разделения речи и мышления и рассмотрения их как совершенно независимых друг от друга функций до столь же однозначного и безусловного их соедине­ния, вплоть до абсолютного отождествления.

Многие современные ученые придерживаются компромисс­ной точки зрения, считая, что, хотя мышление и речь нераз­рывно связаны, они представляют собой как по генезису, так и по функционированию относительно независимые реальности. Главный вопрос, который сейчас обсуждают в связи с данной проблемой, — это вопрос о характере реальной связи между мышлением и речью, об их генетических корнях и преобразо­ваниях, которые они претерпевают в процессе своего раздель­ного и совместного развития.

Значительный вклад в решение этой проблемы внес Л.С.Вы­готский. Слово, писал он, так же относится к речи, как и к мышлению. Оно представляет собой живую клеточку, содержа­щую в самом простом виде основные свойства, присущие рече­вому мышлению в целом. Слово — это не ярлык, наклеенный в качестве индивидуального названия на отдельный предмет. Оно всегда характеризует предмет или явление, обозначаемое им, обобщенно и, следовательно, выступает как акт мышления.

Но слово — это также средство общения, поэтому оно вхо­дит в состав речи. Будучи лишенным значения, слово уже не относится ни к мысли, ни к речи; обретая свое значение, оно сразу же становится органической частью и того и другого. Имен­но в значении слова, говорит Л.С.Выготский, завязан узел того единства, которое именуется речевым мышлением.

Однако мышление и речь имеют разные генетические корни. Первоначально они выполняли различные функции и развива­лись отдельно. Исходной функцией речи была коммуникативная функция. Сама речь как средство общения возникла в силу необ­ходимости разделения и координации действий людей в процес­се совместного труда. Вместе с тем при словесном общений со­держание, передаваемое речью, относится к определенному классу явлений и, следовательно, уже тем самым предполагает их обоб­щенное отражение, т.е. факт мышления. Вместе с тем такой, на­пример, прием общения, как указательный жест, никакого обоб­щения в себе не несет и поэтому к мысли не относится.

В свою очередь есть виды мышления, которые не связаны с речью, например наглядно-действенное, или практическое, мышление у животных. У маленьких детей и у высших живо­тных обнаруживаются своеобразные средства коммуникации, не связанные с мышлением. Это выразительные движения, же­сты, мимика, отражающие внутренние состояния живого суще­ства, но не являющиеся знаком или обобщением. В филогенезе мышления и речи отчетливо вырисовывается доречевая фаза в развитии интеллекта и доинтеллекгуальная фаза в развитии речи.

Л.С.Выготский полагал, что в возрасте примерно около 2 лет, т.е. в том, который Ж.Пиаже обозначил как начало следу­ющей за сенсомоторным интеллектом стадии дооперационного мышления, в отношениях между мышлением и речью наступа­ет критический переломный момент: речь начинает становить­ся интеллектуализйрованной, а мышление — речевым.

Признаками наступления этого перелома в развитии обеих фун­кций являются быстрое и активное расширение ребенком своего словарного запаса (он начинает часто задавать взрослым вопрос: как это называется?) и столь же быстрое, скачкообразное увели­чение коммуникативного словаря. Ребенок как бы впервые от­крывает для себя символическую функцию речи и обнаруживает понимание того, что за словом как средством общения на самом Деле лежит обобщение, и пользуется им как для коммуникации, так и для решения задач. Одним и тем же словом он начинает называть разные предметы, и это есть прямое доказательство то­го, что ребенок усваивает понятия. Решая какие-либо интеллек­туальные задачи, он начинает рассуждать вслух, а это, в свою очередь, признак того, что он использует речь уже и как средство мышления, а не только общения. Практически доступным для ребенка становится значение слова как таковое.

Но эти факты есть признаки только лишь начала настоящего усвоения понятий и их использования в процессе мышления и в речи. Далее этот процесс, углубляясь, продолжается еще в течение достаточно длительного времени, вплоть до подрост­кового возраста. Настоящее усвоение научных понятий ребен­ком происходит относительно поздно, примерно к тому време­ни, к которому Ж.Пиаже отнес стадию формальных операций, т.е. к среднему возрасту от 11—12 до 14—15 лет. Следовательно, весь период развития понятийного мышления занимает в жиз­ни человека около 10 лет. Все эти годы интенсивной умствен­ной работы и учебных занятий уходят на усвоение ребенком важнейшей для развития как интеллекта, так и всех других пси­хических функций и личности в целом категории — понятия.

Первое слово ребенка по своему значению как целая фраза. То, что взрослый выразил бы в развернутом предложении, ре­бенок передает одним словом. В развитии семантической (смыс­ловой) стороны речи ребенок начинает с целого предложения и только затем переходит к использованию частых смысловых еди­ниц, таких как отдельные слова. В начальный и конечный мо­менты развитие семантической и физической (звучащей) сто­рон речи идет разными, как бы противоположными путями. Смысловая сторона речи разрабатывается от целого к части, в то время как физическая ее сторона развивается от части к це­лому, от слова к предложению.

Грамматика в становлении речи ребенка несколько опережает логику. Он раньше овладевает в речи союзами «потому что», «не­смотря на», «так как», «хотя», чем смысловыми высказываниями, соответствующими им. Это значит, писал Л.С.Выготский, что дви­жение семантики и звучания слова в овладении сложными син­таксическими структурами не совпадают в развитии.

Еще более отчетливо это несовпадение выступает в функци­онировании развитой мысли: далеко не всегда грамматическое и логическое содержание предложения идентичны. Даже на вы­сшем уровне развития мышления и речи, когда ребенок овладе­вает понятиями, происходит лишь частичное их слияние.

Очень важное значение для понимания отношения мысли к слову имеет внутренняя речь. Она в отличие от внешней речи обладает особым синтаксисом, характеризуется отрывочностью, фрагментарностью, сокращенностью. Превращение внешней речи во внутреннюю происходит по определенному закону; в ней в первую очередь сокращается подлежащее и остается сказуе­мое с относящимися к нему частями предложения.

Основной синтаксической характеристикой внутренней речи является предикативность. Ее примеры обнаруживаются в диало­гах хорошо знающих друг друга людей, «без слов» понимающих, о чем идет речь в их «разговоре». Таким людям нет, например, никакой необходимости иногда обмениваться словами вообще, называть предмет разговора, указывать в каждом произносимом ими предложении или фразе подлежащее: оно им в большинстве случаев и так хорошо известно. Человек, размышляя во внутрен­нем диалоге, который, вероятно, осуществляется через внутрен­нюю речь, как бы общается с самим собой. Естественно, что для себя ему тем более не нужно обозначать предмет разговора.

Основной закон развития значений употребляемых ребен­ком в общении слов заключается в их обогащении жизненным индивидуальным смыслом. Функционируя и развиваясь в прак­тическом мышлении и речи, слово как бы впитывает в себя все новые смыслы. В результате такой операции смысл употребля­емого слова обогащается разнообразными когнитивными, эмоци­ональными и другими ассоциациями. Во внутренней же речи — и в этом состоит ее главная отличительная особенность — пре­обладание смысла над значением доведено до высшей точки. Можно сказать, что внутренняя речь в отличие от внешней имеет свернутую предикативную форму и развернутое, глубокое смыс­ловое содержание.

Еще одной особенностью семантики внутренней речи являет­ся агглютинация, т.е. своеобразное слияние слов в одно с их су­щественным сокращением. Возникающее в результате слово как бы обогащается двойным или даже тройным смыслом, взятым по отдельности от каждого из двух-трех объединенных в нем слов. Так, в пределе можно дойти до слова, которое вбирает в себя смысл целого высказывания, и оно становится, как говорил Л.С.Выготский, «концентрированным сгустком смысла». Чтобы полностью перевести этот смысл в план внешней речи, пришлось бы использовать, вероятно, не одно предложение. Внутренняя речь, по-видимому, и состоит из подобного рода слов, совершен­но непохожих по структуре и употреблению на те слова, которы­ми мы пользуемся в своей письменной и устной речи. Такую речь в силу названных ее особенностей можно рассматривать как внут­ренний план речевого мышления. Внутренняя речь и есть про­цесс мышления «чистыми значениями».

А.Н.Соколов показал, что в процессе мышления внутренняя речь представляет собой активный артикуляционный, несозна­ваемый процесс, беспрепятственное течение которого очень важ­но для реализации тех психологических функций, в которых внутренняя речь принимает участие'. В результате его опытов со взрослыми, где в процессе восприятия текста или решения арифметической задачи им предлагалось одновременно вслух читать хорошо выученные стихи или произносить одни и те же простые слоги (например, «ба-ба» или «ля-ля»), было установ­лено, что как восприятие текстов, так и решение умственных задач серьезно затрудняются при отсутствии внутренней речи. При восприятии текстов в данном случае запоминались лишь отдельные слова, а их смысл не улавливался. Это означает, что мышление в ходе чтения присутствует и обязательно предпола­гает внутреннюю, скрытую от сознания работу артикуляцион­ного аппарата, переводящего воспринимаемые значения в смыс­лы, из которых, собственно, и состоит внутренняя речь.

Еще более показательными, чем со взрослыми испытуемы­ми, оказались подобные опыты, проведенные с младшими школьниками. У них даже простая механическая задержка ар­тикуляции в процессе умственной работы (зажимание языка зу­бами) вызывала серьезные затруднения в чтении и понимании текста и приводила к грубым ошибкам в письме.

Письменный текст — это наиболее развернутое речевое вы­сказывание, предполагающее весьма длительный и сложный путь умственной работы по переводу смысла в значение. На практи­ке этот перевод, как показал А.Н.Соколов, также осуществля­ется с помощью скрытого от сознательного контроля активного процесса, связанного с работой артикуляционного аппарата.

Промежуточное положение между внешней и внутренней речью занимает эгоцентрическая речь. Это речь, направленная не на партнера по общению, а на себя, не рассчитанная и не предполагающая какой-либо обратной реакции со стороны дру­гого человека, присутствующего в данный момент и находяще­гося рядом с говорящим. Эта речь особенно заметна у детей среднего дошкольного возраста, когда они играют и как бы раз­говаривают сами с собой в процессе игры.

Элементы этой речи можно встретить и у взрослого, кото­рый, решая сложную интеллектуальную задачу, размышляя вслух, произносит в процессе работы какие-то фразы, понятные толь­ко ему самому, по-видимому, обращенные к другому, но не предполагающие обязательного ответа с его стороны. Эгоцент­рическая речь — это речь-размышление, обслуживающая не столько общение, сколько само мышление. Она выступает как внешняя по форме и внутренняя по своей психологической фун­кции. Имея свои исходные корни во внешней диалогической речи, она в конечном счете перерастает во внутреннюю. При возникновении затруднений в деятельности человека активность его эгоцентрической речи возрастает.

При переходе внешней речи во внутреннюю эгоцентриче­ская речь постепенно исчезает. На убывание ее внешних про­явлений следует смотреть, как считал Л.С.Выготский, как на усиливающуюся абстракцию мысли от звуковой стороны речи, что свойственно речи внутренней. Ему возражал Ж.Пиаже, ко­торый полагал, что эгоцентрическая речь — это рудиментар­ная, пережиточная форма речи, перерастающая из внутренней во внешнюю. В самой такой речи он видел проявление несоциализированноети, аутизма мысли ребенка. Постепенное исчез­новение эгоцентрической речи было для него признаком при­обретения мыслью ребенка тех качеств, которыми обладает ло­гическое мышление взрослого. Спустя много лет, познакомив­шись с контраргументами Л.С.Выготского, Ж.Пиаже признал правильность его позиции.

До сих пор мы говорили о развитии речевого мышления, т.е. той формы интеллектуализированной речи, которая рано или поздно в конечном счете превращается в мысль. Мы убедились в том, что мышление в своем развитии имеет собственные, не­зависимые от речи истоки и следует собственным законам в течение длительного периода времени, пока мысль не вливает­ся в речь, а последняя не становится интеллектуализирован­ной, т.е. понятной. Мы также знаем, что даже на самых высо­ких уровнях своего развития речь и мышление не совпадают полностью. Это означает, что свои корни и законы онтогенети­ческого развития должны быть и у речи. Рассмотрим некоторые из них.

Опыт исследования процесса речевого развития у детей, принадлежащих разным народам, странам, культурам и на­циям, показывает, что, несмотря на то, что различия в струк­туре и содержании современных языков разительны, в целом процесс усвоения ребенком своей родной речи везде идет по общим законам. Так, например, дети всех стран и народов с удивительной легкостью усваивают в детстве язык и овладе­вают речью, причем этот процесс у них начинается и завер­шается примерно в одно и то же время, проходя одинаковые стадии. К возрасту около 1 года все дети начинают произно­сить отдельные слова. Около 2 лет от роду ребенок уже гово­рит двух - трехсловными предложениями. Примерно к 4 годам все дети оказываются в состоянии разговаривать достаточно свободно.

Одногодовалые дети имеют обычно уже довольно богатый опыт взаимодействия с окружающей действительностью. У них есть четкие представления о своих родителях, об окружающей обстановке, о пище, об игрушках, с которыми они играют. Еще задолго до того, как дети практически начинают пользоваться речью, их образный мир имеет уже представления, соответству­ющие усваиваемым словам. В таких подготовленных предыду­щим опытом социализации условиях для овладения речью ре­бенку остается сделать не так уж много: мысленно связать имею­щиеся у него представления и образы действительности с соче­таниями звуков, соответствующими отдельными словами. Сами эти звуковые сочетания к однолетнему возрасту также уже не­плохо известны ребенку: ведь он их неоднократно слышал от взрослого.

Следующий этап речевого развития приходится на возраст примерно 1,5—2,5 года. На этом этапе дети обучаются комби­нировать слова, объединять их в небольшие фразы (двух – трех - словные), причем от использования таких фраз до составления целых предложений они прогрессируют довольно быстро.

После двух - трехсловных фраз ребенок переходит к упот­реблению других частей речи, к построению предложений в соответствии с правилами грамматики. На предыдущем и дан­ном этапах речевого развития существуют три пути усвоения языка и дальнейшего совершенствования речи на этой осно­ве: подражание взрослым и другим окружающим людям; фор­мирование условнорефлекторных, ассоциативных по своей природе связей между образами предметов, действиями, вос­принимаемыми явлениями и соответствующими словами или словосочетаниями; постановка и проверка гипотез о связи слова и образа эмпирическим путем (так называемое оперантное обусловливание).К этому следует добавить и своеобраз­ную детскую речевую изобретательность, проявляющуюся в том, что ребенок вдруг совершенно самостоятельно по соб­ственной инициативе начинает придумывать новые слова, произносить такие фразы, которые от взрослого он никогда не слышал.

9. Функции речи. Функции речи: сигнификативная– усваивается ребенком в раннем дошкольном возрасте, беспредельное обобщение, появление первого слова. Отличает речь человека от коммуникации животных. У человека со словом связано представление о предмете или явлении. Взаимопонимание в процессе общения основано, таким образом, на единстве обозначения предметов и явлений воспринимающим и говорящим.обобщающая – связана с тем, что слово обозначает не только отдельный, данный предмет, но целую группу сходных предметов и всегда является носителем их существенных признаков.аналитическая – слово содержит информацию о предмете.коммуникативная – передача этой информации. Если предыдущие функции речи могут быть рассмотрены как внутренняя психическая деятельность, то эта функции выступает как внешнее речевое поведение, направленное на контакты с другими людьми. В коммуникативной функции речи выделяют три стороны: информационную, выразительную и волеизлиятельную. Информационная сторона проявляется в передаче знаний и тесно связана функциями обозначения и обобщения. Выразительная сторона речи помогает передать чувства и отношения говорящего к предмету сообщения. Волеизлиятельная сторона направлена на то, чтобы подчинить слушателя замыслу говорящего.эмотивная – проявление эмоциональных состояний – стилевые и динамические характеристики.экспрессивная –речь – средство самовыражения.логическая –слово может как «возродить», так и «убить» человека. Речь выполняет две основные функции – коммуникативную и сигнификативную, благодаря которым речь является средством общения и формой существования мысли, сознания. Сигнификативная функция позволяет человеку произвольно вызывать образы соответствующих предметов даже в их отсутствие. Коммуникативная функция включает в себя средства выражения и средства воздействия. Речь как средство выражения включается в совокупность

10. Виды речи. Важнейшим достижением человека, позволившим ему использовать общечеловеческий опыт, как прошлый, так и настоящий, явилось речевое общение, которое развивалось на основе трудовой деятельности. Речь– это язык в действии.Язык – система знаков, включающая слова с их значениями и синтаксис – набор правил, по которым строятся предложения. Слово является разновидностью знака, поскольку последние присутствуют в различного рода формализованных языках.

Объективным свойством словесного знака, обуславливающим нашу теоретическую деятельность, является значение слова, которое представляет собой отношение знака (слова в данном случае) к обозначаемому в реальной действительности объекту независимо от того, как он представлен в индивидуальном сознании.

В отличие от значения слова, личностный смысл – это отражение в индивидуальном сознании того места, которое занимает данный предмет (явление) в системе деятельности человека. Если значение объединяет социально значимые признаки слова, то личностный смысл – это субъективное переживание его содержания.

Выготский выделил следующие виды речи: внешняя; внутренняя; диалогическая; монологическая; устная; письменная.

Условно можно все виды речи разделить на два больших класса: внешнюю и внутреннюю.Внешняя включает в себя устную (диалогическую и монологическую) и письменную.Диалогическая речь – речь, поддерживаемая; собеседник ставит в ходе ее уточняющие вопросы, подавая реплики, может помочь закончить мысль (или переориентировать) ее. Разновидностью диалогического общения является БЕСЕДА, при которой диалог имеет тематическую направленность.Монологическая речь – длительное, последовательное, связное изложение системы мыслей, знаний одним лицом. Она также развивается в процессе общения, но характер общения здесь иной: монолог непрерываем, поэтому активное, экспрессивно-мимическое и жестовое воздействие ок