Пелопоннесская война

(Фукидид о причине войны, История, I, 23)

…Начали войну афиняне и пелопоннесцы нарушением тридцатилетнего мира, который был заключен между ними после покорения Эвбее[56]. Чтобы в будущем кто-нибудь не стал доискиваться, откуда возникла у эллинов такая война, я предварительно изложу распри и причины, вследствие которых мир был нарушен. Истиннейший повод, хотя на словах и наиболее скрытый, состоит, по моему мнению, в том, что афиняне своим усилением стали внушать опасения лакедемонянам и тем вынудили их начать войну.

(Фукидид о вторжении спартанцев в Аттику,
История,II, 14, 16, 17)

Афиняне выслушали Перикла и приняли его предложение[57]: стали переселять с полей в город женщин и детей и перевозить остальную движимость, которой пользовались в хозяйстве, уничтожали даже деревянные части самих жилищ; мелкий скот и вьючных животных они переправили на Эвбею и другие прилегающие острова. Тяжело было для афинян сниматься с места, потому что большинство их привыкло постоянно жить на своих полях...

Неохотно, с тяжелым чувством покидали афиняне дома и святыни, которые были для них “отцовскими” искони, со времени их старинной государственной организации; они должны были изменять свой образ жизни, и каждый из них покидал не что иное, как свой город.

Когда они явились в Афины, то помещений там нашлось только для немногих; кое-кто нашел приют у друзей или родственников. Большинство же афинян поселилось на городских пустырях, во всех святынях богов и героев, за исключением расположенных на Акрополе и Элевсиния, а также некоторых других крепко запертых святилищ. …Многие устроились в крепостных башнях и вообще где и как могли: город не мог вместить в себе всех собравшихся; впоследствии они заняли даже длинные стены, поделивши их между собой, и большую часть Пирея.

(Фукидид об эпидемии чумы,
История, II, 47, 48, 52, 59, 65)

В самом начале летней кампании пелопоннесцы и союзники их вторглись в Аттику. Во главе их находился царь лакедемонян Архидам, сын Зевсидама. Пелопоннесцы расположились в Аттике и стали опустошать поля. Немного дней пробыли они в Аттике, как появились первые признаки болезни среди афинян. Говорят, и раньше она захватила многие местности, Лемнос и другие пункты, но столь свирепой чумы и такой смертности людей, насколько помнится, не было еще нигде. Дело в том, что врачи были бессильны: первое время они лечили, не зная характера болезни, и чаще всего умирали сами, чем более входили в соприкосновение с больными; да и вообще всякое человеческое искусство было бессильно против болезни. Сколько люди ни молились в храмах, сколько ни обращались к оракулам и тому подобным средствам, все было бесполезно; наконец одолеваемые бедствием люди оставили и это.

… На Афины болезнь обрушилась внезапно и прежде всего поразила жителей Пирея, почему афиняне и говорили, будто пелопоннесцы отравили там цистерны: водопроводов в то время в Пирее еще не было. Впоследствии болезнь достигла и верхнего города, и люди стали умирать уже в гораздо большем числе.

… В довершение к постигшему бедствию афиняне, особенно пришельцы, были угнетены еще скоплением народа с полей в город. Так как домов не доставало и летом они жили в душных хижинах, то и умирали при полнейшем беспорядке; умирающие лежали один на другом, как трупы, или ползали полумертвые по улицам и около всех источников мучимые жаждой. Святыни, где расположились в палатках пришельцы, полны были трупов, так как люди умирали тут же.

…После вторичного вторжения пелопоннесцев, когда поля афинян были во второй раз опустошены, а наряду с этим угнетали их болезнь и война, у афинян изменилось настроение. С одной стороны, они стали обвинять Перикла за то, что он склонил их к войне и что через него они подверглись несчастьям, с другой – они склонны были заключить мир с лакедемонянами и послали к ним несколько послов, но ничего не достигли. Чувствуя себя беспомощными во всех отношениях, афиняне стали нападать на Перикла...

… Общее раздражение граждан против Перикла прошло только тогда, когда они оштрафовали его денежной пеней. Вскоре после того – так обыкновенно поступает толпа – они, однако, снова выбрали его в стратеги, доверили ему все государственные дела: каждый был уже менее чувствителен к личному горю, а для нужд общегосударственных Перикл считался самым драгоценным человеком. И действительно, пока он стоял во главе государства в мирное время, он руководил им с умеренностью и вполне охранил его безопасность. Государство достигло при Перикле наивысшего могущества, а когда началась война, он и в это время, очевидно, предусмотрел всю ее важность. Войну он пережил всего на два года и шесть месяцев, и, когда умер, предвидение его относительно войны обнаружилось еще в большей степени. В самом деле, Перикл утверждал, что афиняне выйдут из войны победителями, если будут держаться спокойно, заботиться о флоте, не стремиться в войне к расширению своего владычества, не подвергать город опасности. Афиняне, однако, во всем этом поступили как раз наоборот.

(Перевод Ф. Г. Мищенко – С. А. Жебелева).

(Ксенофонт о падении Афин в 404 г. до н.э.,
Греческая история, II, 2. 10 – 23)

Ксенофонт – афинский историк и писатель, ученик Сократа, родился в Афинах около 444 г. и умер в Коринфе после 356 г. до н.э. Судя по скудным данным о первой половине жизни Ксенофонта (до окончания Пелопоннесской войны), родом он был из семьи состоятельной и служил в кавалерии, т.е. принадлежал к классу всадников. Вращался в аристократических кругах, враждебно относившихся к афинской демократии и с симпатией – к Спарте. После восстановления демократии в Афинах (401 г.) Ксенофонт покидает родину и поступает на службу в качестве наемника к персидскому царевичу Киру Младшему, силой попытавшегося отнять престол у своего брата Артаксеркса. После гибели Кира Ксенофонт стал одним из военачальников отряда из 10 тыс. греческих наемников, возвращавшегося на родину в беспримерном марше по вражеской территории. Этому походу посвящено сочинение Ксенофонта “Анабасис” (“Восхождение”). В середине 90-х гг. IV в. до н.э. Ксенофонт сблизился со спартанским царем Агесилаем, который стал для него любимым героем. Своего кумира афинский историк сопровождал в ряде военных кампаний, в том числе против коалиции греческих городов, в которую входили и Афины (Коринфская война); за это на родине Ксенофонт был приговорен к изгнанию. Много лет афинский изгнанник провел в подаренном ему спартанцами поместье в Элиде близ Олимпии, где он наслаждался прелестями сельской жизни, охотой, а на досуге писал свои сочинения и принимал друзей. После того как в 371 г. до н.э. фиванцы разбили спартанцев в битве при Левктрах Ксенофонт вынужден был переселиться в Коринф, где и скончался спустя несколько лет. В числе его сочинений – “Греческая история”, где Ксенофонт продолжает неоконченный труд Фукидида, описывая события с того самого места, на котором тот прервал свое повествование (с 411 г. до н.э.), и доводит свой рассказ до 362 г. до н.э. (битва при Мантинеи). Особенно во второй части этого сочинения чувствуется пристрастное отношение автора к Спарте, чье общественное устройство он считал образцовым (об этом – см. “Лакедемонскую политию, или Государственное устройство Спарты”). В “Киропедии” (“Воспитание Кира”) – первом историческом и одновременно педагогическом романе в мировой литературе – Ксенофонт вольно описал воспитание и жизнь идеального правителя – Кира Старшего, основателя персидской державы Ахеменидов. Другому идеальному царю и другу посвящено небольшое панегирическое сочинение “Агесилай”, написанное после смерти последнего. Идеалом Гражданина и Мудреца для историка был его учитель Сократ, памяти которого он отдает дань в своих “Сократических сочинениях”: “Меморабилии, или Воспоминания о Сократе”, “Апология, или Защита Сократа на суде”, “Пир”. В “Домострое”, где одним из главных действующих лиц является также Сократ, Ксенофонт дает советы по рациональному ведению домашнего хозяйства. Кроме того афинский историк написал еще целый ряд трактатов на самые разнообразные темы: в “Доходах” даются советы афинянам, как улучшить сбор налогов, в трактате “О верховой езде” содержатся практические рекомендации по уходу за лошадьми, в “Кинегетике” (“Об охоте”) восхваляется охота с собаками и т.д. Язык и литературный стиль Ксенофонта высоко ценился – его называли “аттической пчелой”, т.к. речь его была слаще меда. Как историка многие современные исследователи ставят Ксенофонта ниже Фукидида, упрекая его в тенденциозности и сознательном замалчивании роли фиванских полководцев, заклятых врагов спартанцев.

Осаждаемые и с суши и с моря афиняне оказались в безвыходном положении. У них уже не было ни флота, ни союзников, ни провианта, неоткуда было ждать спасения… Поэтому они даровали полную амнистию всем лишенным прав состояния, но крепились и, несмотря на то, что в городе множество народа умирало от голода, не вступали в переговоры о мире. Но когда запас продуктов совершенно истощился, они послали к Агису послов, предлагая ему мир на условии, что они будут союзниками лакедемонян, а за то получат право сохранить невредимыми Длинные стены и Пирей. Но Агис сказал, чтобы они отправились в Лакедемон, так как он не имеет полномочий на заключение мира.

…особенно горячо возражали против заключения мира коринфяне и фиванцы, а также и многие другие эллины; они требовали совершенного разрушения Афин. Но лакедемоняне категорически отказались стать виновниками порабощения жителей греческого города, столь много потрудившегося в эпоху тяжких бедствий, когда великая опасность угрожала Греции. Они выразили согласие на мир при условии снесения Длинных стен и укреплений Пирея, выдачи всех кораблей кроме двенадцати, возвращения изгнанников и вступления в число союзников лакедемонян с подчинением их гегемонии, с обязательством следовать за ними повсюду – на суше и на море, – куда они ни поведут, и иметь одни и те же государства союзниками и врагами. Ферамен и сопровождавшие его послы принесли этот ответ в Афины… Было постановлено принять мирные условия лакедемонян… Изгнанники были возвращены; стены были срыты при общем ликовании под звуки исполняемого флейтистами марша.

(Перевод С. Я. Лурье)

(Плутарх об установлении спартанской гегемонии,
Сравнительные жизнеописания, Лисандр, XIII)

... Уничтожив демократию и другие законные формы правления, Лисандр[58] повсюду оставлял по одному гармосту из лакедемонян и по десять правителей из членов тайных обществ[59], организованных им по городам. Так он действовал без различия во вражеских и в союзнических городах, исподволь подготовляя себе в известном смысле господство над Грецией. Правителей он назначал не по знатности или богатству: члены тайных обществ и друзья, связанные с ним узами гостеприимства, были ему ближе всего, и он предоставлял им неограниченное право награждать и карать. Лично присутствуя при многих казнях, изгоняя врагов своих друзей, он дал грекам образчик лакедемонского правления, судя по которому добра от Спарты ждать было нечего. Вот почему мне кажется неудачным сравнение, принадлежащее комическому поэту Теопомпу: он сопоставил лакедемонян с трактирщицами, сказавши, что, в то время как эллины вкушали сладостнейший напиток свободы, спартанцы подлили туда уксусу. Нет, питье с первого же глотка оказалось противным и горьким, так как Лисандр не только не позволил народу распоряжаться своими делами, но вдобавок, передавая власть над городами в руки немногих, выбирал среди них самых дерзких честолюбцев.

(Перевод М. Е. Сергеенко)