2018-03-09
93
Мыслящий человек испытывает скорбь, вполне могущую превратиться в неведомую человеку немыслящему нравственную порчу: а именно– в недовольство управляющим всем [ходом мирового процесса] Провидением, [и недовольство он испытывает], когда подытоживает те беды, которые столь сильно и (как кажется) без надежды на лучшее угнетают человеческий род. Между тем чрезвычайно важно быть довольным Провидением (хотя оно и предначертало нам столь тягостный путь в нашем земном мире): это важно отчасти для того, чтобы всегда сохранять мужество перед лицом трудностей, отчасти же для того, чтобы, возлагая вину за них на судьбу, мы не упускали из виду нашей собственной вины, которая, может статься, является единственной причиной всех этих бед, и чтобы мы не отказывались искать средство против них в самосовершенствовании.
Следует признать, что величайшие беды, которые угнетают нравственно облагороженные народы, возникают из-за войны, причем не столько настоящей или бывшей, сколько из-за никогда не ослабевающих и даже непрерывно увеличивающихся приготовлений к войне будущей. На это тратятся все силы государства, все плоды его культуры, которые могли бы употребляться для еще большего обогащения последней; свободе повсеместно наносится весьма сильный ущерб, а материнская заботливость государства о своих отдельных членах превращается в безжалостно суровые требования, которым находят, однако, оправдания в заботах о внешней безопасности. Однако, разве могла бы существовать эта культура и тесная связь сословий сообщества, направленная на взаимное содействие их благосостоянию, разве могло бы население обладать даже той долей свободы, которая все-таки еще остается даже и при весьма ограничивающих [ее] законах, если бы постоянная военная угроза не вынуждала даже верховных правителей государств [проявить] уважение к человечеству? Достаточно вспомнить только пример Китая, [страны], которая благодаря своему [географическому] положению лишь однажды подверглась непредвиденному нападению и потому перестала бояться какого-либо могущественного врага и где именно по этой причине нельзя найти и следа свободы. – Итак, на той ступени культуры, на которой человеческий род все еще находится, война является неизбежным средством ее дальнейшего развития; и только вместе с достижением совершенной культуры, (Бог ведает когда), и исключительно благодаря ей постоянный мир только и стал бы для нас возможным и благотворным. Следовательно, что касается этого пункта, то мы сами полностью повинны в тех бедах, на которые столь горько сетуем; и священный документ совершенно прав, представляя слияние народов в одно общество и их полное освобождение от внешней опасности, при их еще едва начавшейся культуре, в качестве препятствия для становления всякой возможной культуры и как погружение в неизлечимый недуг.
|
|
|
|
|
|
Второй вид недовольства людей касается порядка природы относительно краткости жизни. Нужно плохо разбираться в оценке достоинства такой жизни, чтобы могло явиться желание продлевать ее дольше, чем она длится в действительности; ибо это было бы только продолжением игры, сопряженной с очевидными тяготами. Но можно, пожалуй, и не упрекать ребяческую способность суждения за то, что она, не любя жизни, боится смерти, и за то, что, когда ей становится невмоготу хоть с какой-то удовлетворенностью влачить свое существование каждый божий день, она все же считает, что ей отведено недостаточно много времени для повторения этих мучений. Но если только подумать о том, сколько мучений приносят нам заботы о средствах для поддержания столь короткой жизни, сколько совершается несправедливостей в надежде на будущее, хотя и столь же мимолетное наслаждение, – то нужно разумно поверить, что если бы люди смогли предположить, что будут жить 800 или более лет, то едва ли отец рядом с сыном своим, брат рядом с братом, друг рядом с другом смогли почувствовать себя в большей безопасности; и тяготы от долгожития [представителей] рода человеческого должны были бы возрасти настолько, что род этот не заслужил бы лучшей участи, нежели исчезнуть с лица земли в пучине всемирного потопа (ст. 12,13)26.
Третье желание или, скорее, пустая тоска (ибо ясно, что желаемое никогда не может стать для нас действительным), – это столь восхваляемый поэтами призрачный образ золотого века: где [якобы] должно наступить избавление от всех воображаемых, обременяющих нас роскошью потребностей и где будут довольствоваться одними лишь потребностями природы, где [воцарятся] полное равенство и постоянный мир между людьми, где, одним словом, будет возможно чистое наслаждение беззаботной жизнью, проводимой в ленивых мечтаниях или детской игре. – Эта тоска хотя и делает столь привлекательными Робинзонов и путешествия к южным островам, но вообще выказывает пресыщение мыслящего человека цивилизованной жизнью, если он ищет ее ценность исключительно в наслаждении, находя противовес ему лишь в лени, пока разум не напомнит ему, что только деяния могут придать жизни какую-либо ценность. Если начертанная выше картина первоначального состояния чем-то поучительна, то неисполнимость этого желания возвратиться в эпоху наивности и невинности убедительно показывает: человек не мог бы в этом состоянии оставаться, поскольку оно его не удовлетворяет; еще менее он склонен когда-нибудь вновь в него возвратиться; так что свое теперешнее состояние, исполненное тягот, он должен всегда приписывать себе самому и своему собственному выбору.
Человеческая история в таком изложении могла бы, таким образом, быть полезной и пригодной человеку для изучения и для совершенствования; она показывает ему, что в угнетающих его бедах он не должен был бы винить Провидение; что свои собственные проступки он также не вправе приписывать первородному греху своих праотцов, откуда, якобы, потомство и унаследовало своего рода склонность к подобным преступлениям (ибо поступки, основанные на свободном волеизъявлении, не могут заключать в себе ничего наследственного); но что все возникшее из его поступков он с полным правом должен признать как совершенное им самим и в силу этого считать исключительно себя самого виновным во всех бедах, которые возникли из-за злоупотребления собственным разумом; ведь человек вполне может сознавать, что в тех же самых обстоятельствах он вел бы себя точно так же и, следовательно, первое применение им своего разума состояло в злоупотреблении им (даже вопреки указанию природы). Если относительно морального зла вопрос урегулирован, то при взаимном подсчете заслуг и вины собственно физические беды вряд ли могли бы дать перевес в нашу пользу.
|
|
|
И вот результат попытки философского [понимания] древнейшей истории человечества: необходимо примириться с Провидением и ходом человеческих дел в целом, направленным не от добра ко злу, но постепенно развивающимся от худшего к лучшему; и каждый со своей стороны и по мере сил своих самой природой призван содействовать такому прогрессу.
Примечание
1 Бытие, II,
20 И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым...
2 Бытие, II,
23 И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою: ибо взята от мужа.
3 Бытие, III,
2 И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть,
3 Только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть.
4 Бытие, III,
6 И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что даст знание; и взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел.
5Бытие, III,
1 Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?
6 Бытие, III,
7 И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания.
7 См. прим. 6.
8 Бытие, III,
13 И сказал Господь Бог жене: что ты это сделала? Жена сказала: змей обольстил меня, и я ела.
14 И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей.
15 И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту.
16 Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою.
|
|
|
17 Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: «не ешь от него», проклята земля за тебя; со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей.
18 Терние и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травой.
19 В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься.
9 Бытие, III,
16 – 19 См. прим. 8.
20 И нарек Адам имя жене своей: Ева (Жизнь), ибо она стала матерью всех живущих.
10 Бытие, III,
21 И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их.
11 Бытие, III,
22 И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло: и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно.
12 Бытие, III,
23 И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят.
13 Бытие, III,
24 И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.
14 Имеются в виду работы Ж.-Ж. Руссо «О причинах неравенства между людьми» (1755), «Об общественном договоре, или Принципы политического права» (1762), «Эмиль, или О воспитании» (1762).
15 «Искусство долго, жизнь коротка» – высказывание, приписываемое греческому врачу Гиппократу Косскому (460–377 гг. до н. э.). Под искусством Гиппократ подразумевал искусство врачевания.
16 Какого именно «греческого философа» имеет в виду Кант, не установлено.
17 Бытие, IV,
2...И был Авель пастырь овец; а Каин был земледелец.
18 Бытие, IV,
4 И Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его.
19 Бытие, IV,
16 И пошел Каин от лица Господня; и поселился в земле Нод, на восток от Едема.
20 Бытие, IV,
20 Ада родила Иавала: он был отец живущих в шатрах со стадами.
21Бытие, IV,
21 Имя брату его Иувал; он был отец всех играющих на гуслях и свирели.
22 Цилла также родила Тувалкаина, который был ковачем всех орудий из меди и железа...
22Бытие, IV,
22 И сказал Ламех женам своим: Ада и Цилла! послушайте голоса моего; жены Ламеховы! внимайте словам моим: я убил мужа в язву мне и отрока в рану мне.
24 Если за Каина отметится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро.
23 Бытие, VI,
4 В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божий стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им. Это сильные, издревле славные люди.
24 Бытие, VI,
2 Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал.
25 Бытие, VI,
17 И вот, Я наведу на землю потоп водный, чтоб истребить всякую плоть, на которой есть дух жизни, под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни.
26 Бытие, VI,
12 И воззрел Бог на землю, – и вот, она растленна: ибо всякая плоть извратила путь свой на земле.
13 И сказал Бог Ною: конец всякой плоти пришел пред лице Мое; ибо земля наполнилась от них злодеяниями. И вот, Я истреблю их с земли.
Кант.И. Сочинения в 4-х томах на немецком и русском языках. Том I. "Трактаты и статьи" (1784-1796). Подготовлен к изданию Н.Мотрошиловой (Москва) и Б.Тушлингом (Марбург). М.: Издательская Фирма АО "Ками", 1993. С.149-237.
* Склонность сообщить о самом себе должна была побудить человека, поначалу пребывающего в одиночестве, извещать о своем существовании других живых существ, прежде всего способных издавать звуки, которым он мог подражать и позднее использовать их в качестве имен. Подобный [способ] воздействия этой склонности еще и теперь наблюдается у детей и слабоумных людей, которые визгом, криком, свистом, пением и другими шумными способами общения (часто также подобным способом [выражая свое] благоговение) нарушают покой мыслящей части сообщества. И я не вижу здесь никакой другой побудительной причины, кроме желания везде и всюду дать знать о своем существовании.
* Ограничусь лишь некоторыми примерами этого столкновения между стремлением человечества к своему нравственному назначению, с одной стороны, и неизменным следованием заложенным в его природе законам, отвечающим примитивному и животному состоянию, – с другой.
Период зрелости, а именно такой, когда [у человека появляется] как побуждение, так и способность продолжать свой род, природа установила в возрасте от 16 до 17 лет: в возрасте, когда юноша в грубом природном состоянии буквально становится мужчиной; ибо теперь он уже может содержать самого себя, продолжать свой род и содержать своих жену и детей. Ограниченность потребностей облегчает ему это. В культурном состоянии, напротив, для этого необходимо множество приобретенных средств как в смысле умений, так и в смысле благоприятных внешних условий, так что такой период с точки зрения становления гражданина отдаляется по меньшей мере лет на десять. Тем не менее природа сразу не изменила время созревания человека в соответствии с прогрессом общественной утонченности, но продолжала жестко следовать своему закону, направленному на сохранение человеческого рода как рода животных. Вследствие этого цель природы и нравы неизбежно вредят друг другу. Потому что естественный человек в известном возрасте уже мужчина, в то время как в качестве гражданина (не переставшего, однако, быть естественным человеком) он остается еще только юношей или даже ребенком; ибо только так можно назвать человека, который по своему возрасту (в гражданском состоянии) ни дня не может содержать даже себя, не говоря уже о потомстве, пускай он и чувствует склонность и способность, а следовательно, и призыв природы продолжать свой род. Ведь природа дала живым существам инстинкты и способности, без сомнения, не для того, чтобы они их в себе одолевали и заглушали. Таким образом, дарование упомянутых задатков было предназначено отнюдь не для облагороженного нравственного состояния, а исключительно для сохранения человеческого рода как животного вида; и потому цивилизованное состояние вступает с животным состоянием в неизбежное столкновение, прекратить которое могло бы только совершенное гражданское устройство (предельная цель культуры), теперешнее же состояние перехода по большей части отягощено пороками и их следствием – разнообразными человеческими бедствиями.
Второй пример для доказательства истинности того положения, что природа заложила в нас две способности для двух различных целей, а именно для человечества как животного рода и для него же как рода нравственного, это: Ars longa, vita brevis Гиппократа15. Один созданный для занятия науками и искусством ум – если он путем долгого упражнения и приобретенного знания достигает совершенной зрелости суждения- мог бы их двинуть вперед гораздо дальше, чем это сделали бы друг за другом целые поколения ученых, если бы только он с такой же юношеской силой духа прожил время, отведенное всем этим поколениям. Между тем природа в решении вопроса относительно продолжительности человеческой жизни, очевидно, исходила из иной точки зрения, нежели поощрение наук. Ибо, когда счастливейший ум стоит на пороге величайших открытий, которые он вправе ожидать от своего умения и
опытности, – наступает старость, он притупляется и вынужден предоставить следующему поколению (которое также начинает с азов и весь уже пройденный путь должно пройти вновь) сделать маленький шажок в прогрессе культуры. Путь человеческого рода к полному осуществлению всего своего назначения кажется поэтому беспрестанно прерывающимся и постоянно угрожающим возвратиться к первобытной дикости; и греческий философ16 совсем не без основания сетовал: жалко, что приходиться умирать тогда, когда только начинаешь видеть, как следовало бы, собственно, жить.
Третьим примером может быть неравенство между людьми, состоящее, правда, не в различии природных дарований или земных благ, но в неравенстве всеобщих прав человека: неравенство, на которое Руссо вполне справедливо жаловался, но которое неотделимо от культуры, поскольку она продвигается как бы без плана (что еще длительное время также неизбежно), и к чему, без сомнения, природа не предназначила человека; ибо она дала ему свободу, а также разум для ограничения этой свободы исключительно ее собственной всеобщей и именно внешней закономерностью, которая называется гражданским правом. Человек сам должен вывести себя из состояния грубости своих природных задатков и, возвышаясь над ними, внимательно следить за тем, чтобы вновь не впасть в тот же грех; умение, которого он может ожидать только в более поздние времена и после многих неудачных попыток. В течение же этого промежуточного времени человечество стонет от тех зол, которые оно само себе причиняет из-за своей неопытности.
* Арабские бедуины еще и теперь называют себя потомками некоего древнего шейха, основателя их племени (как Бен-Галед и т. п.). Такой [родоначальник] никоим образом не был господином над ними и не мог по своему усмотрению учинять над ними насилия. Ибо в пастушеском народе, где никто не имеет собственности на недвижимость, которую он должен был бы бросить [при переходе на новое место], каждое семейство, коему не нравится [жить] в данном месте, может очень легко отделиться от племени, чтобы укрепить собою какое-то другое.
