Более углубленно среди второстепенных персонажей прорисован образ Франца Марнета, в прошлом соратника и друга Георга Гейслера. Это не случайно, поскольку в Марнете сконцентрированы черты многих коммунистов, оказавшихся в изоляции и потерявших связь со своими организациями после прихода фашистов к власти. Известие о Георге меняет ход мыслей Марнета, он переживает мучительный стыд, думая о собственном относительном благополучии и пассивности. Смелый побег заключенных и пример так и не покорившихся палачам Валлау и Гейслера служит катализатором, ускоряющим восстановление утраченной или ослабленной решимости к борьбе у многих героев.
В обрисовке второстепенных действующих лиц у Анны Зегерс (как и у Л. Толстого) очень большую роль играет описание внешнего облика, выражения лица, взгляда, характерного жеста. Писательница не случайно в большом объеме использует этот прием. Атмосфера «третьей империи» такова, что люди опасаются говорить открыто, страшатся нечаянно высказать затаенные думы. Однако взгляд может сказать многое, и романистка, давая его психологическую расшифровку, устанавливает политическую позицию персонажа.
|
|
Когда жена Кресса узнает, кому они дадут приют, и в ее глазах «вспыхнул какой-то блеск», Рейнгард безмолвно слушает сообщение Фидлера и Георге – только резко меняется выражение его лица: «Это было выражение человека, который наконец опять видит перед собой то, что является для него в жизни главным, ради чего он всем готов пожертвовать, о чем знает, что оно нерушимо, хотя часто бывает так скрыто, что истощаются силы и иссякают надежды; и вот оно опять тут, оно само пришло к нему».
В романе много смертей. Но гибель «государственных преступников» воспринимается людьми вовсе не как заслуженная кара. Наоборот, она вызывает еще большее отвращение к режиму и делает легендарными имена погибших. Даже «в предположениях праздношатающихся» в «возбужденных рассказах женщин» разбившийся насмерть Беллони «еще парил долгие часы над крышами, полупризрак, полуптица».
Смерть Альдингера высвечивает то лучшее, что сохранилось вопреки всему в душах его односельчан, будит их совесть: «Проходя мимо Вурцева окна, люди кривили рот, и никто уже не скрывал своего презрения... Люди спрашивали себя: как же это вышло, что именно Вурц забрал власть? И его представляли себе уже не в ореоле этой власти, а таким, каким он был последние четыре дня – дрожащим и в мокрых штанах».
Далекие от политики люди, отнюдь не симпатизирующие Гейслеру (Меттенгеймер, его дочь Элли), начинают сознавать, что власть попирает их человеческое достоинство, оказывают ей молчаливое, но упрямое сопротивление.
|
|
Когда гестаповский следователь Оверкамп пытается во время допроса выведать у Элли подробности личной жизни Георга, узнать от нее сведения о его друзьях, «молодая женщина, такая мягкая и тихая, замкнулась в себе с неслыханным упорством. Оверкамп почувствовал, что допрос, как выражались между собой следователи, завяз».
И у ее отца, Меттенгеймера, проявляется то же упорное, молчаливое сопротивление давлению со стороны властей. Ставший объектом слежки, он уже не испытывает былого страха. «Пусть шпионят, - говорил он снбе даже с некоторой гордостью, - они наконец узнают, что такое честный человек». Солидарность с бывшим нелюбимым зятем заставляет Меттенгеймера сделать первый шаг на пути сопротивления нацистскому режиму.
Взаимоотношения в семье Гейслеров не были идеальными: Георг не всегда находил общий язык с матерью; разошлись его пути с братьями, по принуждению надевшими коричневые рубашки штурмовиков. Однако мать, знающая о том, что их квартира находится под неусыпным наблюдением гестапо, без колебания решает предостеречь сына. С этой же целью предпринимает шаги один из его братьев, а другой, найди он какую-нибудь возможность помощи, «не пожалел бы ни себя, ни своей семьи».
Всех этих героев побег Гейслера заставил задуматься над тем, что происходит в стране, побудил к активной работе мысли, а это в условиях фашистской Германии означало оппозицию власти. Комендант концлагеря Фаренберг признает в конечном счете свое бессилие: он «понял, что гоняется не за отдельным человеком, лицо которого он знает, силы которого имеют предел, а за силой безликой и неиссякаемой». Сила эта воплощена в романе в образах пастуха Эрнста, женщины из Либаха, плакавшей при виде колонны заключенных; в Валлау, в пасторе Зейце, уничтожившем одежду, оставленную Георгом в соборе; в начавшем думать Фрице Гельвиге; в рабочих Марнете и Шульце; в антифашистах Редере, Фидлерах, Крессах, Рейнгардте... – в тех людях, которые в совокупности и образуют немецкий народ.
Анна Зегерс, нисколько не приукрашивая действительность, дает точное представление о настроениях и образе мыслей широких слоев рядовых немцев. Хотя нацистская идеология и подчинила себе достаточно большое их количество, труженики являются огромной потенциальной силой освободительной борьбы.
Один из коммунистов, безымянный узник Вестгофена, восстанавливая в памяти цепь последних событий, подводит горький итог: «В первые же месяцы после прихода Гитлера к власти сотни наших руководителей были убиты во всех концах страны. Часть казнили открыто, часть замучили в лагерях. Целое поколение было истреблено. Вот о чем мы думали в то страшное утро, и впервые мы высказывали эти мысли вслух, впервые заговорили о том, что при таком поголовном истреблении и уничтожении у нас уже не будет смены». Эти слова – ответ на мучительный вопрос о том, почему движение сопротивления в Германии оказалось малодейственным. Однако седьмой крест все-таки остался незанятым. Десятки людей, помогающих Георгу Гейслеру, пробудились от летаргии и делают первые шаги в борьбе против диктатуры. В этом залог неминуемого краха фашизма.