Может ли быть слово без корней

Не приходилось ли вам задумываться о том, почему нам так больно, именно больно, смотреть на избитое, обезображенное лицо другого человека? Несколько лет назад, оказавшись в паломнической поездке в Никольском женском монастыре города Арзамас, с болью в сердце припал к иконе Пресвятой Богородицы, над которой глумились, в бесовском опьянении, безбожники, изрубив топором изображение глаз Пречистой. Но, свершилось Божье чудо и над шрамами заново проявились очи Приснодевы, как вечное напоминание всем нам о том, что святыня поругаема не бывает. А разве ж человек – не святыня? И разве ж допустимо для нас, православных, называть несчастных обездоленных людей, все равно несущих на себе, пусть замутненный, но отпечаток Бога, постыдной аббревиатурой бомж, позабыв, что подобных людей на Руси всегда называли бродягами, бедолагами, горемыками, бездомными, босяками, что – помимо простой человечности самого слова – очень точно отражало их состояние. Не будем, следуя заветам мудрых предков, зарекаться: ни от сумы, ни от тюрьмы.

Вспомним, однако, что все эти уродливые наросты на нашем языке: «бомж», «зэк», «комбед», «наркомпрос», «наркомпром», «эсэсэсэр» и им подобные появились в нашем языке сразу же после воцарения безбожной власти. А потому напоенные христианской поэтикой сестра милосердия и брат милосердия преобразились в медсестру и медбрата. Смешно сказать, но этой печальной участи не избегло даже жалованье, превратившись в зарплату. Хоть и не худшее из всех «новоязовских» слов, но насколько оно неуклюже по сравнению с его благородным предшественником! И все это случилось неспроста, а как одно из позорных свидетельств отпадения русского человека от Бога, когда человек попросту перестал рассматриваться власть предержащими как творение Божие, Его образ. Так, и именно так, могло появиться позорящее этот самый образ выражение, столь печально укоренившееся среди, так называемого, «простого народа», когда спиртным и снедью запасаются в расчете не на человека, а на рыло. Почти по Гоголю!

Вспоминаю, как три десятилетия назад в одной южной республике тогдашнего СССР отец семейства, дождавшийся, наконец, после трех дочерей рождения вожделенного сына, назвал его… Нэрд, именем, которого нет, как оказалось, ни у одного народа. Так что и в ЗАГСе отказались поначалу записывать малыша. Но отец проявил-таки настойчивость, испоганив на целые шестнадцать лет (когда у парня появилась законная возможность взять самостоятельно нормальное благозвучное имя) жизнь своего единственного наследника и сделав его объектом многочисленных насмешек и издевок сверстников. Дальше – хуже. Оказалось, это аббревиатура, позволившая ее автору хоть как-то выразить свою оригинальность, не пожалев собственное чадо. Ибо Нэрд было задумано и осуществлено как научный эксперимент Рагима Джавадова (вот как!).

На нашей приличной, в общем-то, улице жили два брата-близнеца, оба отъявленные хулиганы, одного из которых звали Маркс, а другого Комиссар. Помню, как сокрушались тогдашние взрослые по поводу того, что, дескать, позорят они такие высокие имена. Я же ныне понимаю, что именно носители таких имен имели больше шансов стать бандитами и головорезами.     

А эти уродливые прозвища-монстры взамен благозвучных имен из святцев, которыми стали во множестве одарять новорожденных, все эти Даздрапермы (да здравствует первое мая), Вилены (Владимир Ильич Ленин), Марлены (Маркс и Ленин), Сталины, Урюрвкосы (ура, Юра в космосе). Их много теперь этих беспартийных “Коммунаров Калыгиных”»...

Но даже малое дитя знает ныне, что «как вы судно назовете, так оно и поплывет». Вот и приплыли.[8]

СМЕРДЯКОВЫ ОТ ЯЗЫКА

Тем не менее, терпимость ныне обернулась толерантностью, разномыслие – плюрализмом, соглашение – консенсусом. Русскому человеку предписывают отныне испытывать не кураж, задор или азарт, а драйв. Музыка к кинофильму теперь саундтрек, да и фильмы «ударились оземь и обернулись» блокбастерами, римейками, актеров же подбирают не через привычные фото- и кинопробы, а кастинг. Удачный экшн обеспечат промоушном и прокрутят по тиви в прайм-тайм. С крутым хедлайнером это – нон проблем. Как услышишь иной раз: «Классный тюнинг у тачки! Фарэва! Это бой-френда той бизнес-вумен? Вау! Как насчет бодибилдинга и фитнеса? А может, дайвинг? Хочешь построить коттедж? Определись с бизнес-планом, сайдингом… Ты геймер? Хакер или юзер? Фифти-фифти? О, кэй! Как насчет шопинга в уикэнд? Или пати? А может, махнем на биеннале? Скажи, прикольно?…». Ныне же на телевидении появилась адресованная молодежи очередная развлекательная передача, название которой и вовсе пишется не по-русски, хотя легко можно было бы, при желании, подыскать русский аналог – «Comedy club». И все бы ничего, да уж больно отдает каким-то холуйством. Ну что, продолжим? Не знаю как вы, а меня увольте. Погано.

Известно много критериев, по которым принято оценивать ту или иную власть. Досадно, что они, как правило, не затрагивают изменений, происшедших в духовной сфере, в том числе, общенациональном языке. Возможно, это происходит еще и потому, что материя эта тонкая и не укладывается в привычные для чиновнического разумения схемы и графики. Но ведь от этого она не становится для нации и страны менее значимой, чем количество добываемой нефти или произведенной электроэнергии. Убежден, что о любой власти люди, даже далекие от политики, ничего не смыслящие в ней, тем не менее, могут и вправе судить еще и потому, как ее деятельность отразилась на русском языке, что эта власть сделала (или не сделала) для его сохранения и умножения. Пока же остается констатировать тот весьма прискорбный факт, что серьезные дефекты в произношении первого (и последнего) президента Советского Союза больно отдаются и поныне, когда то и дело слышишь от должностных лиц, что работу надо угл у бить, а некое уголовное дело возб у ждено, кто-то же ос у жден – и все это с совершенно диким ударением на втором слоге.

 И не будем забывать, что исполненная холодного цинизма фраза «Пипл все схавает!» прозвучала в свое время из уст главы администрации бывшего президента страны. Это он, между прочим, о нас с вами.

 Ситуация вовсе не безобидна, как может показаться иным. Вспомним, уже случалось в нашем Отечестве, когда войско Наполеона, которого народное русское сознание жестко идентифицировало как предтечу антихриста, катилось лавиной по русской земле, творя беззаконие и оскверняя православные храмы, а в великосветских салонах продолжали общаться на языке своего врага, демонстрируя этим свою «элитарность». Именно по этому поводу были сказаны гневные слова А.С. Шишкова: «Иноземцы часто жалуют нас именами des barbares (варвары), des eslaves (рабы). Они врут, но мы подаем им к тому повод. Может ли тот иметь ко мне уважение, кто меня учит, одевает, убирает, или лучше сказать, обирает, и без чьего руководства не могу ступить я шагу?… Будьте всегда нашими учителями, наряжателями, обувателями, потешниками, даже и тогда, когда соотечественники ваши идут нас жечь и губить!».

Даже Пушкин, как известно, в младенчестве куда более сносно изъяснялся на французском, нежели на своем национальном языке. И еще неизвестно, как сложились бы судьбы отечественной словесности, если бы милостью Божией не оказалась рядом с маленьким Сашенькой Арина Родионовна. Ведь не секрет, что детство его, увы, не было окрашено родительской любовью. Наделенная же от Бога самым большим и главным талантом – любовью – простая русская женщина сумела согреть его сердечко искренним теплом, освятить душу.

Позже, в повести «Капитанская дочка», Александр Сергеевич устами своего героя Петра Гринева выведет образ типичного французского гувернера того времени: «Бопре в отечестве своем был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию, чтобы стать учителем, не очень понимая значение этого слова. Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Главной его слабостью была страсть к прекрасному полу… К тому же не был он (по его выражению) и врагом бутылки, т.е. (говоря по-русски) любил хлебнуть лишнего… и хотя по контракту обязан он был учить меня по-французски, по-немецки и всем наукам, но он предпочел наскоро выучиться от меня кое-как болтать по-русски, - и потом каждый из нас занимался уже своим делом». Для успевших подзабыть содержание, напомню, что мсье Бопре, в конце концов, прогнали со двора за аморальное поведение, выразившееся в обольщении двух неопытных дворовых девок.  

Как же скорбел об этой моде на французский А.С. Шишков, обращаясь к современникам: «Посмотрите: маленький сын ваш, чтоб лучше и скорее научиться, иначе не говорит, как со всеми и везде по-французски: с учителем, с вами, с матушкою, с братцем, с сестрицею, с мадамою, с гостями, дома, на улице, в карете, за столом, во время играния, учения и ложась спать. Не знаю, на каком языке молится он Богу, может быть, ни на каком».

К счастью, именно народ, не растерявший здорового национального чувства, а потому не испытывающий благоговения, в отличие от многих своих господ, к «французишкам», как носителям некоей образцовой культуры, с присущим ему здоровым природным юмором обозвал агрессоров беспощадным шаромыга. Именно так услышало русское ухо жалобное «шер ами» тех, кто позорно отступая теперь на запад, клянчил по ограбленным им же еще недавно деревням хлебушко, а потому и надменное «шевалье» с тех славных лет и по сей день припечатано языком нашим как шваль.[9]