К происхождению человека

 

В наш век можно, не делая уступок антинаучному религиозному догматизму, подвергнуть сомнению дарвиновскую теорию происхождения человека. Вопрос сведется к дилемме: либо человечество – продукт изолированной стихийной эволюции земной фауны, либо оно фактор космический, межпланетный. Не вдаваясь в проблему происхождения разумной жизни в космосе, предположим, что на Землю она привнесена извне. Такая мысль не беспочвенна.

С самого начала наиболее серьезные научные возражения против стихийного происхождения человека опирались на теорию естественного отбора самого Дарвина. Вопреки общим законам эволюции внешние условия и образ жизни, по‑видимому, не оказывают заметного влияния на биологическое развитие Человека разумного, и в первую очередь его мозга. Мы без удивления читаемы пишем о том, что биологический вид современного человека возник несколько десятков тысяч лет назад (а недавно считали, что сотни тысяч). Пусть природным переменам отводится в происхождении человека лишь роль первого толчка: вызвав в известный период бурное развитие наших животных предков, они перестали впоследствии оказывать влияние на существо разумное, достигшее независимости от природы. Но ведь производственная деятельность и социальные взаимоотношения – непреходящие стимулы развития! А в этом отношении от верхнего палеолита до современной цивилизации проделан величайший прогресс. Почему же эго никак не отразилось на биологических признаках мозга – носителя прогресса? Что это так, подтверждает изучение ископаемых находок и ныне живущих отсталых племен.

С одной стороны, понятно, что примитивный образ жизни несравненно меньше стимулирует работу и развитие мозга, чем современная цивилизация, но, с другой стороны, антропология утверждает, что нет высших и низших человеческих рас и низкий уровень производственно‑общественных достижений народов нигде не сопровождается биологической отсталостью – менее совершенным мозгом. Мозг представителей первобытных племен оказался вполне подготовленным не только для восприятия всех достижений современной цивилизации, но и для полноценного участия в ее дальнейшем развитии. Приходится признать что все биологические особенности человеческого мозга, позволяющие осмысливать наиболее абстрактные общие закономерности мироздания, обрели сразу свою законченность и отточенность в процессе изготовления примитивных каменных орудий труда и формирования первобытного языка, после чего мозг утратил способность к дальнейшему развитию. Вряд ли это можно без больших натяжек согласовать с эволюционными воззрениями.

Находки ископаемых гоминид не доказывают бесспорно стихийную эволюцию Homo sapiens, разве лишь частично подтверждают ее. Самая древняя находка Homo sapiens в пещере Ниа близ Саравака (о. Калимантан) имеет абсолютный возраст 39600+1000 лет, даты наиболее ранних европейских находок около 38 тысяч лет. Несравненно малочисленнее находки палеантропов (Homo primigenius): неандертальцев и близких к ним форм – предшественников Homo sapiens. По приписываемому им геологическому возрасту они разделяются следующим образом:

 

вюрм (нижняя граница 70 тысяч лет) – около 70 местонахождений,

рисс‑вюрм (нижняя граница 150 тысяч лет) –13 местонахождений,

рисс – миндель‑рисс (200–300 тысяч лет) – 4 местонахождения.

 

Остатки архантропов, возраст которых оценивается в 700–300 тысяч лет, обнаружены всего в 8 местах. Характерно, что полные скелеты или значительные части их найдены только в вюрмских слоях. Во всех находках старше вюрмского возраста особи представлены несколькими костями, фрагментами костей или зубами.

Эта статистика не обрисовывает широкой дороги закономерной прогрессивной биологической эволюции, а в лучшем случае может служить лишь намеком на нее. Фактическая картина такова. На протяжении сотен тысяч лет шел очень медленный, почти незаметный прогресс обезьянолюдей, причем чрезвычайная редкость и фрагментарность находок соответствует невероятно суженному, ограниченному и как бы прерывающемуся процессу. Около 60–40 тысяч лет назад количество находок внезапно увеличивается, а на рубеже 40‑го тысячелетия вдруг появляется современный человек в законченной совершенной форме.

Именно «вдруг», потому что с ближайшими его предшественниками не все обстоит благополучно. Различий между Человеком разумным и людьми неандертальского типа больше, чем между последними и питекантропами. Но те немногочисленные находки, которые считаются переходным звеном от неандертальцев к современному человеку, удивляют совершенно фантастической комбинацией «разумных» и звероподобных черт. Остатки десяти скелетов из палестинской пещеры Схул, по‑видимому, близки между собой по возрасту (около 37500 лет), но отличаются исключительной пестротой антропологического состава. Некоторые основные неандертальские черты сочетаются со многими признаками людей современного типа, но эти сочетания неустойчивы, резко меняются при переходе от одной особи к другой. Галерея типов Схул сильно напоминает мутации и совершенно не соответствует постепенной стихийной выработке разумных черт в цепи поколений под влиянием труда и общественного образа жизни.

Антропологи‑эволюционисты могут надеяться, что будущие находки восполнят пробелы в их картине происхождения человека. Однако не может не вызвать удивления, что в современной, уже не бедной коллекции ископаемых гоминид не имеют убедительного представительства наши ближайшие предки.

Стихийной эволюции можно противопоставить либо прямое переселение людей с другой планеты на Землю, либо эволюцию не стихийную, управляемую высшей космической цивилизацией. Первый вариант кажется слишком смелым, поскольку эмбриология и микробиология указывают на органическое родство человека с земным биологическим миром. Второй более близок сегодняшним представлениям.

Человек горд тем, что может покорять и переделывать окружающую природу, но по отношению к другим планетам такой «лобовой» штурм может оказаться не лучшим вариантом. Гораздо больше гибкости в том, чтобы изменять биологическую природу самих носителей разума сообразно радикально новым внешним условиям. Там, где развивается жизнь в какой‑либо форме, можно «пересадить» Разум на местную биологическую основу путем искусственного отбора, генетическим вмешательством либо каким‑нибудь иным способом, который еще предстоит открыть науке.

Но кто же те великие космические экспериментаторы, наши возможные родоначальники?

Если исходить из убеждения, что разумная жизнь – весьма редкое явление во Вселенной и главное препятствие для контакта цивилизаций – разделяющие их пространство и время, то логично считать нашей прародиной Фаэтон. Современные научные представления не накладывают категорического запрета на возможность жизни даже на Юпитере. Следовательно, и на Фаэтоне она допустима, тем более что в метеоритах находят сложные органические соединения и чуть ли не остатки микроорганизмов. Поскольку мифология сохранила память о гибели Фаэтона, люди должны были появиться на Земле еще до катастрофы. Человечество возникло и начало развиваться под руководством и с помощью могучей цивилизации пятой планеты и пользовалось плодами ее достижений. Катастрофа положила конец «золотому веку». Земная культура еще не окрепла и находилась в существенной зависимости от базы – Фаэтона. К тому же, не достигнув всемирной распространенности, она существовала в виде редких оазисов и потому могла понести непоправимый урон при одной из последующих геологических катастроф. Уцелевшие люди затерялись на просторах первобытной планеты, одичали, не смогли передать следующим поколениям высокие достижения и опустились до уровня собирателей даров природы. Далее следует стихийное развитие в космическом одиночестве, как мы его привыкли представлять.

А может быть, последние могикане фаэтонской цивилизации, те, кто находился в момент катастрофы вне планеты, тоже выжили, сохранили завоевания своей культуры и сейчас прогрессивно развиваются в Солнечной системе? Нелепость? Но допустим немного скептицизма по отношению к старым убеждениям. Вполне ли бесспорны аргументы против присутствия цивилизации космического уровня в окрестностях Земли?

Оптическими наблюдениями таковая не обнаружена. Однако и Земля с искусственного спутника кажется необитаемой, хотя в этом случае невооруженный глаз видит детали в тысячи раз более мелкие, чем с помощью телескопов на поверхности Марса. Впрочем, наблюдения Марса дали известные сведения, достаточные для того, чтобы вопрос о следах цивилизации на нем оставался открытым и в наши дни.

Наблюдения в радиодиапазоне и в инфракрасной области спектра бесспорно обнаружили бы деятельность цивилизации, такой же, как наша. Но если высшая цивилизация базируется на иной технической основе и не расточает энергию излучением во все стороны, то таких наблюдений тоже окажется недостаточно.

Пожалуй, наиболее сильным аргументом против существования разумных существ на планетах Солнечной системы является наша убежденность в том, что каждая цивилизация непременно должна вступать в открытый контакт с космическими соседями, как только техника это позволит. Но здесь мы уже вступаем в область эмоции, а не фактов, и с точки зрения инопланетной цивилизации дело может выглядеть по‑другому.

Не может ли существовать космический закон, аналогичный земному представлению о справедливых международных отношениях: принцип самоопределения и выбора самостоятельного пути развития? На Земле этот принцип нарушается насильственным, вооруженным подавлением отсталых народов. Но при огромной разнице в уровне развития даже миролюбивое открытое присутствие высшей цивилизации может лишить низшую свободного развития, не стесненного внешним влиянием. В присутствии небожителей человек не мог бы сознавать себя хозяином планеты, «царем природы», а участие их в людских делах развивало бы пассивность и безволие, религиозное поклонение. В заключение процитируем некоторые мысли К. Э. Циолковского по этому поводу:

«Может быть, вмешательство иных существ в жизнь Земли еще не подготовлено развитием большинства людей. А может быть, оно бы повредило человечеству в настоящее время… Если бы люди увидели вмешательство иных существ в земные дела, то сейчас бы поняли это с точки зрения своей веры. Проявился бы фанатизм с его преступлениями, и больше ничего. Положим, силы иных миров остановили бы войну 14‑го года. Войны бы не было, много людей избавилось бы от страданий и смерти. Но человечество так грубо, что только эти страдания могли возбудить в нем отвращение к войне. Только они оказались «наукой», заставившей людей иначе думать, способствовали движению их мысли. Что делать, люди таковы, что только тяжкие страдания могут их переделать и вести к лучшему».

 

А. Сазанов

 

 

Коротко о разном

 

 

Недавно французские археологи решили переснять на цветную пленку роспись внутренних помещении в пирамидах древнеегипетских фараонов. Такие росписи встречаются не так уж часто и хорошо известны науке. Но на этот раз ученым бросился в глаза интересный факт, который раньше ускользал от их внимания. Во внутренних помещениях под громадой камней пирамиды не удалось обнаружить даже малейших следов копоти. Чем же освещали древние египетские мастера место своей работы? На этот вопрос ответа пока нет.

 

 

ЕДИНОЕ НЕЧТО

 

 

Философская фантазия  

 

В каждую эпоху прогресса земной цивилизации взгляд и мысль человека проникают все глубже во Вселенную, а представления о ней становятся все более конкретными. В бесконечном для познания мире, который здесь условно именуется Абсолютной Вселенной (сокращенно А‑Вселенная), с древнейших времен человеческой истории образовалась вселенная «для нас» – то есть в той или иной мере доступная людям для изучения область мирового пространства. Общий объем космологических знаний человечества, находясь в зависимости от уровня его прогресса, меняется и качественно – в сторону все большей объективности. Однако вселенная «для нас» всегда в какой‑то мере останется понятием субъективным, следовательно, никогда не будет эквивалентна A‑Вселенной. Субъективность понятия вселенная «для нас» связана не только с ограниченным в каждую эпоху объемом знаний об A‑Вселенной, но и с ограниченностью воспринимающих возможностей человеческого организма и приборов. Иначе говоря, ни сам человек с его пятью‑шестью органами чувств, ни любые изобретенные (или могущие быть изобретенными) людьми приборы никогда не дадут исследователю возможности увидеть, почувствовать, наконец, осознать A‑Вселенную во всем бесконечном разнообразии ее проявлений.

В стремлении учитывать как можно полнее многосторонность и сложность взаимосвязи «Вселенная – познающий ее субъект» заключено непременное условие объективного подхода к исследованию мироздания.

Будучи наивысшим единством всех содержащихся в ней противоположностей, Вселенная не может быть для человека ни только конечной, ни только бесконечной.

В привычном людям мире «конечных» (размерных) вещей, даже во вселенной «для нас» системы счета и мер применимы постольку, поскольку дают приближающееся к истинному представление о конечной стороне тел, областей, процессов, состояний и так далее.

Однако по отношению к A‑Вселенной любая система счета, мер неприменима, так как бессильна объяснить вторую, глубоко скрытую от человека сущность А‑Вселенной – ее бесконечность (неизмеримость), значит, не может дать истинного, полного представления о ней.

Известный пример: атом в сравнении с Землей исчезающе мал. Но ведь то же самое относится к Земле по сравнению с нашей Галактикой или к Галактике по сравнению со вселенной «для нас».

Не раз в истории науки подтверждалась мысль В. И. Ленина: электрон неисчерпаем. Неисчерпаема и любая иная микрочастица и субчастица. Со все более глубоким проникновением в микросистемы их сложность, вероятно, нисколько не уменьшится. Вряд ли наступит момент, когда будут достигнуты некие «абсолютно малые точки», растворяющиеся затем в «абсолютное ничто».

Полагают, что в так называемом едином Кольце материи «бесконечно малое» смыкается с «бесконечно большим» (Г. Свечников. Ленинская идея неисчерпаемости материи в современной физике. «Коммунист», 1965, № 7; М. Емцев, Е. Парнов. Уравнение с Бледного Нептуна. «Молодая гвардия», 1964). С этим взглядом на природу материи трудно не согласиться – в нем присутствует диалектика: единство крайностей – микро‑ и мегамира, их неразрывность, взаимопроникновение, взаимопереход.

Однако диалектику перехода от «ультрамалого» к «сверхгигантскому» вряд ли следует понимать так, что где‑то в едином Кольце материи находится особый «спай», в котором совершается чуть ли не магический переход от субчастиц к метагалактикам и галактикам. В природе это, несомненно, происходит проще и «естественнее». И если бы кто‑либо смог отправиться в путешествие с уровня на уровень внутри безразмерного шара, состоящего из всей мировой субстанции[12], организованной на разных уровнях[13], то такой путешественник нигде не обнаружил бы никакого «спая» (взрывоподобного скачка‑перехода от «сверхмалых» систем к «сверхгигантским»).

Зато этот наблюдатель пришел бы к выводу, что имеется ряд взаимопроникающих границ, каждая из которых отделяет один уровень организации субстанции от другого. И ни одна из этих границ не имеет исключительного преимущества перед остальными.

А‑Вселенная – это Единое Нечто в бесконечно разнообразных проявлениях и состояниях. Человек, дом, Земля, муравей, стол, звезда, атом, Галактика – все это проявления материи.

Но ведь этот дом, например, не единственное качественное проявление той «части» материи, которая его составляет. Дом сложен из кирпичей или бетонных блоков. Каждый блок тоже вполне определенное проявление этой же «части» материи, составляющей дом. Однако блок уже и качественно и количественно иное проявление, чем дом. Любой блок этого дома существует как в связи с домом (поскольку уложен в его стене), так и в то же самое время независимо от дома, ибо сохраняет (в основном) собственную форму, массу, размеры и так далее.

В свою очередь каждый блок этого дома состоит из молекул, те из атомов, у которых с домом нет почти никакой функциональной связи в отличие от блоков. Ведь природа не предназначает данные атомы для создания блоков или домов. Атомы как сложнейшие системы материи призваны выполнять в процессе эволюции конечных областей A‑Вселенной гораздо более важные функции, нежели тогда, когда составляют грубый материал для блоков, домов и тому подобного. Каждый атом – носитель большого количества энергии и информации, которых, конечно, вовсе не требуется для того, чтобы составить этот дом и этот блок.

Атомы дома слагаются из ядер и электронов, ядра – из микрочастиц, те – из субчастиц. И чем ниже уровень частиц, тем все более отдаленная у них связь с этим домом. Ни в коей мере их функцией не является составить собой этот дом. Напротив, чем ниже[14] уровень материальных образований, тем, вероятно, более важные для целей эволюции Вселенной функции этих образований выступают на первый план.

С другой стороны, этот дом есть составная часть нашей планеты, которая в свою очередь – плоть от плоти Солнечной системы, и так далее.

Таким образом, материя в любом своем проявлении многофункциональна, точнее, бесконечно функциональна. Из бесчисленного множества функций, которыми наделено любое данное проявление материи, люди воспринимают непосредственно лишь очень ограниченное число. Остальные, более глубокие и, как правило, более фундаментальные, скрыты от человека. Люди, например, редко задумываются о том, что состоят из атомов – этих «блоков» Вселенной, которые в масштабах микромира находятся один от другого почти так же далеко, как звезды в масштабах мегамира.

Кстати, вспомним, что физическое и даже мысленное проникновение в глубины микромиров для человека не менее, а может быть, и более сложно, чем проникновение в миры звезд и галактик; здесь наблюдается обратно пропорциональное возрастание трудностей познания: в первом случае расстояние до целей исследования тем сложнее преодолеть, чем оно меньше, во втором – чем оно колоссальнее. И это опять‑таки намекает на справедливость идеи, что крайности сходятся.

В каждом из проявлений материи участвует в той или иной мере не некоторая ее часть, а «вся»[15] материя А‑Вселенной. Как считал Лейбниц, «каждое тело затрагивается всем, что происходит во Вселенной», а «индивидуальность содержит в себе как бы в зародыше бесконечное»[16].

Но так как проявлений и состояний материи бесчисленно «много», то поистине каждое конечное таит в себе бесконечность разнообразных проявлений и состояний. «Все во мне, и я во всем»…

 

 

Мировая материя существует одновременно на разных уровнях, образуя на каждом из них особую вселенную данного уровня материи (кратко У‑вселенную). Таковы У‑вселенные субчастиц, микрочастиц, атомов, планет и звезд, галактик, метагалактик и так далее.

Если рассматривать A‑Вселенную как цепь таких взаимопроникающих вселенных, то очевидно, что каждая из них имеет свои закономерности: свое пространство и время, свои массы и скорости, свои силы, условия квантования.

На границах соседних У‑вселенных совершается взаимопереход всех их закономерностей.

Человек живет где‑то «в середине» У‑вселенной, ограниченной «с одной стороны» вселенной атомов, «с другой» – вселенной галактик. Всматриваясь в бездну космоса, он видит в неизмеримых далях грандиозную вселенную галактик. Но только так, из колоссальной дали, и может он объять взором некую часть этой У‑вселенной; стоит приблизиться к любому ее месту – и всякая галактика рассыплется перед астронавтом на составные «частицы», и он погрузится в У‑вселенную планет и звезд. Человек – существо вселенной планет и звезд, он связан с этой У‑вселенной прочными узами царящих в ней закономерностей.

Представим себе единую цепь У‑вселенных, образующих Абсолютную Вселенную.

Условно положим, что «вправо» от «нашей» У‑вселенной расположены вселенные метасистем, а «влево» – вселенные микросистем.

Такую цепь У‑вселенных можно вообразить либо нсзамкнуюн, либо замкнутой. Если представить, что цепь незамкнута (см. рис. 1), то ясно, что «вправо» от «нашей» У‑вселенной значения масс и размеров систем будут неограниченно возрастать, а «влево» – неограниченно уменьшаться. Иными словами, в этом случае перед нами абсурдная «дурная» бесконечность, не отражающая истинного характера А‑Вселенной.

Вторая возможность – цепь У‑вселенных замкнута.

Предпримем то умозрительное путешествие внутри «шара мировой материи» (см. рис. 2), о котором упоминалось выше. (Следует иметь в виду, что приведенные здесь схемы, естественно, не могут дать наглядного представления о безразмерном шаре У‑вселенных; в действительности A‑Вселенная есть ряд взаимо «вложенных», пронизывающих одна другую У‑вселенных.)

 

 

Чтобы попасть во вселенную атомов (и во всякую, следующую за ней), путешественнику (наблюдателю) придется подчиниться всем закономерностям этой У‑вселенной. Природа в данном случае ревностно соблюдает правило: в чужой монастырь со своим уставом не ходят[17].

Переходя из У‑вселенной в У‑вселенную «влево» от «нашей» вселенной (см. рис. 3), наблюдатель (Н) все время будет видеть «справа» У‑вселенные, где значения масс и размеров систем будут представляться наблюдателю «большими» (‑)‑), чем в той, где он находится, а «слева» – «меньшими» (–).

 

 

Где‑то за границей некой У‑вселенной, расположенной за вселенной субчастиц, наблюдатель обнаружит, что неприметно для себя вступил в У‑вселенную метагалактик, затем галактик. Но нигде он не заметит пресловутого «спая» Кольца материи. Этого «спая» и не может нигде быть: в A‑Вселенной размеры всех систем относительны и по отношению к Абсолютной Вселенной как к Единому Нечто утрачивают смысл и значение.

То «путешествие», которое мы совершили по единой цепи У‑вселенных, практически не дано совершить никому из людей: потому, во‑первых, что У‑вселенные «вложены» одна в другую, а человек не способен трансформировать свой организм в соответствии с закономерностями каждой У‑вселенной; во‑вторых, если бы даже человек научился проникать, так сказать, «собственной персоной» в любую У‑вселенную, то каждая часть пройденного и еще предстоящего такому «мировому страннику» пути не будет оставаться тождественной самой себе: все в мире изменяется беспрерывно. И сколько ни путешествуй по этой Великой Бесконечности, она всегда будет (для каждого данного наблюдателя) иная, незнаемая; да и сам странник (либо странствующая цивилизация) в течение столь невообразимо долгого пути изменялся бы все время, забыв наконец, откуда и с какой целью начал свою одиссею…

 

Все У‑вселенные, сколько их ни есть, «построены» из одной и той же единой мировой субстанции (см. примечание на стр. 540) – вот где отчетливо видна ее многофункциональность! Таким образом, каждая У‑вселенная по размерам и массе эквивалентна любой другой У‑вселенной. Также и A‑Вселенная равна по массе и объему любой отдельной У‑вселенной и всем им, вместе взятым.

Эта мысль может вызвать недоумение, если думать, что тут мы имеем дело с целым и его частями; однако все обстоит иначе.

Поясним на примере: вам дали шар из глины весом в один килограмм и предложили построить из этого шара, скажем, семь равных ему по объему и массе шаров, причем первый должен слагаться из шариков любого размера (условно «атомы»), второй – из кубиков («микрочастицы»), третий – из призм («субчастицы») и так далее.

Конечно, человеку не под силу решить такую задачу, разве лишь волшебник способен из шара в один килограмм построить несколько равных по объему и массе шаров[18].

То, что не под силу человеку, доступно природе: она «сама себе волшебник». Иначе говоря, в Абсолютной Вселенной подобная задача, но только в неизмеримо более сложном варианте – в масштабах мировой субстанции вообще – решена блестяще: из единой субстанции мира «построен» ряд равных по массе и объему У‑вселенных, взаимопроникающих к тому же одна в другую. И так как каждая из У‑вселенных состоит из «всей» (см. примечание на стр. 542) субстанции мира, а из нее же состоит и A‑Вселенная, то ясно, что любая из У‑вселенных эквивалентна по массе и объему каждой другой и всем им вместе, то есть Абсолютной Вселенной.

Мысль о том, что одна и та же единая мировая субстанция «одновременно» существует и по‑разному проявляется на ряде различных уровней (в разных У‑вселенных), позволяет расширить представление человека о материи. Понятие материи точнее, субстанции) можно расчленить следующим образом.

Представим своего рода «шкалу», где «началом отсчета» служит понятие «обычная материя» (условно – материя 1‑го порядка), то есть материя, которую человек способен ощущать и познавать непосредственно, с помощью своих обычных органов чувств. Двигаясь по этой «шкале» к микромиру, можно обозначить на ней (при переходе из одной У‑вселенной в другую) последовательно такие понятия: «тонкая» материя, или материя 2‑го порядка (условно: М‑2); «еще более тонкая» материя, или материя 3‑го порядка (М‑3); затем: М‑4, М‑5, М‑6…

Ясно, что человеку доступнее всего для познания материя порядка М‑1, сложнее познавать материю порядка М‑2, еще сложнее – М‑3 и т. д. Это хорошо доказывает история науки, особенно физики и философии. И не исключено, что «духовное» (мысль, сознание) есть в своем проявлении не что иное, как то же материальное, но только на уровнях порядка М‑2, М‑3 либо еще более «тонких»…

Что больше – атом или Галактика? Вопрос не так абсурден, как может показаться. Конечно, эти системы несравнимы в обычном понимании. Но их можно сравнить, соотнося в необходимых пропорциях все масштабы их бытия в их собственных У‑вселенных. В этом случае атом и Галактика могут оказаться примерно равными по массе и размерам. Но возможно также, что атом окажется гораздо «большим» образованием, чем Галактика…

А‑Вселенная – это замкнутая сама на себя цепь противоположностей, поэтому в любом месте этой цепи будем обнаруживать «по одну сторону» от У‑вселенной, в которой находимся, «большее» (для нас), по «другую» – «меньшее». К тому же человек устроен так, что воспринимает реально и наглядно лишь ту «сторону медали», которая повернута к нему, – размерность и ограниченность всего в мире. Тем не менее еще Анаксагор (V век до н. э.) догадывался, что «все вещи – одинаково большие и малые» и что в бесконечности Вселенной нет ни наибольшего, ни наименьшего элементов.

Очевидно, объективную конечность‑бесконечность мироздания надо воспринимать как двойственную, противоположно единую истину, каждая из сторон которой, взятая в отрыве от другой и возводимая в абсолют, перестает быть истиной. Не такова ли вообще природа всякой живой и движущейся истины?

 

О. Гурский

 

 

ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ КОД

 

 

Фантастические раздумья  

 

Симбиоз сейчас чисто биологическое понятие. В толковом словаре русского языка его определяют как «сожительство двух или более организмов, при котором они приносят пользу друг другу».

А нельзя ли расширить это понятие? Не могла ли возникнуть взаимосвязь и взаимообусловленность между другими материальными формами нашего мира? Хочется думать, что бесконечная эволюция материи во Вселенной создала очень много видов «сотрудничества», которое, конечно, не может ограничиться лишь живыми организмами.

Речь пойдет о фундаментальном «симбиозе», который, по‑видимому, проявляется не только на Земле, но и во всей Вселенной. Если окажется, что такая глубокая и тесная всеобщая взаимосвязь действительно существует, потребуется другое слово для ее обозначения. Пока же мы будем пользоваться привычным понятием симбиоза, понимая его шире обычного.

Когда говорят об эволюции животного мира на Земле, то прежде всего отмечают способность организмов постепенно приспосабливаться к окружающим условиям. А не имеет ли место и обратное? Нет ли случаев «приспособления» окружающей природы к нуждам развивающегося живого?

Конечно, воздух не «приспособился» к животному миру, а, наоборот, животный мир приспособился к нему. Но не во всех случаях такое объяснение возможно.

Чем, например, объяснить тот факт, что многие миллионы лет природа «заготовляла» каменный уголь и нефть, столь необходимые сейчас человечеству? Вряд ли уместно в этом случае рассуждать о том, что человечество в процессе своего развития научилось использовать природное топливо. У нас, кроме того, есть веские основания думать, что уголь и нефть природа приготовила вовсе не для сжигания, а для более целесообразного использования. Если продолжить эту мысль, то мы обнаружим очень многое, что никак нельзя отнести к способности живого приспосабливаться к окружающей природе.

Приведем еще пример. Темпы увеличения численности живущих на Земле людей стремительно растут. А запасы основных на сегодня видов энергии уменьшаются. Для сохранения нашей цивилизации человечеству придется овладеть новыми видами энергии, скажем термоядерной. Но не станем же мы утверждать, что быстрый рост человечества – признак приспособления его к использованию термоядерной энергии.

Сейчас, в эпоху бурной научно‑технической революции, мы все больше и больше убеждаемся в огромном влиянии научно‑технического прогресса на судьбу нашей цивилизации. Понятно, что, если человек сам преобразует природу и использует эти преобразования для своих нужд, нельзя ограничить эволюционное развитие человеческого организма только фатальным влиянием внешней среды.

Не менее существен с этой точки зрения вопрос о происхождении жизни на Земле.

Сейчас нам известна только одна форма жизни – белковая, которая может возникнуть лишь при наличии воды и кислорода, причем в очень узком интервале температур. Белковая жизнь невозможна при температурах, превышающих по крайней мере 100 °C. Она замирает, когда температура становится ниже ‑80 °C. А интервал температур, благоприятных для наиболее совершенных живых организмов, вообще чрезвычайно мал.

В настоящее время твердо установлено, что в иных условиях белковая жизнь не возникает. Конечно, нельзя отрицать возможности существования других форм жизни. Но о них мы еще ничего достоверного не знаем, хотя на практике имеем дело с довольно широким интервалом температур и разными условиями.

Возникает вопрос: можно ли отнести к случайному стечению обстоятельств тот факт, что на Земле возникли такие благоприятные условия для развития белковой жизни? Ведь если бы при возникновении Солнечной системы расстояние от Земли до Солнца было другим, то эти условия существенно изменились бы.

Таких условий нет ни на Марсе, ни на Венере – ближайших к нам планетах Солнечной системы, это уже установлено. Но очень возможно, что эти условия когда‑то были на Марсе и будут через многие миллионы лет на Венере. Если это так, то вряд ли подобный комплекс фактов разумно относить к разряду случайных.

Действительно, уж очень много требуется «случайных» совпадений, чтобы условия на поверхности планеты были благоприятны для развития высшей белковой жизни.

Для обеспечения нормального интервала температур, например, надо, чтобы среднее расстояние до Солнца, интенсивность солнечного излучения, температурный режим внутри планеты, скорость ее вращения, тепловые свойства атмосферы и ряд других факторов сочетались вполне определенным образом. Достаточно измениться одному из них, как условия, необходимые для появления теплокровных животных, исчезнут.

Еще пример. Высокоорганизованная белковая жизнь нуждается в кислороде. Простейшие формы живых существ могут существовать в условиях кислородного голодания, но клетки тела человека и большинства теплокровных животных требуют определенного кислородного режима. Человек может жить без пищи до трех недель, без воды – несколько дней, а без кислорода – считанные минуты. А ведь какое огромное число совпадений разные условий на Земле потребовалось для того, чтобы клетки высокоорганизованных животных не испытывали кислородного голодания. Конечно, как мы уже говорили, воздух не «приспособился» к животному миру. На эволюцию животного мира огромное влияние оказывала среда. Ну а что, если бы в атмосфере Земли были, скажем, хлор или сероводород или больший процент углекислоты и т. д. и т. п.? Возникла бы тогда высокоорганизованная жизнь на Земле? Ведь можно назвать по крайней мере два‑три десятка (если не больше) газов, которые вполне могли бы войти в состав атмосферы, но сравнительно небольшого количества одного из них было бы достаточно, чтобы жизнь оказалась невозможной.

Свойство животных использовать кислород воздуха можно объяснить приспособлением их к атмосфере в процессе эволюции. Гораздо труднее понять, почему мешающие развитию животного мира условия все же не возникли на Земле, ибо к их неожиданному появлению нельзя было заранее «приспособиться». Есть немало явлений, которые могли произойти и породить на нашей планете условия, неприемлемые для высокоорганизованной жизни. Например, совсем небольшое изменение количества озона в верхних слоях атмосферы резко нарушило бы тепловой режим, а количество смертоносного ультрафиолетового излучения Солнца, доходящего до поверхности Земли, возросло бы значительно.

Существование человечества сопровождается таким огромным количеством удивительных совпадений, что если они чисто «случайны», то мы все, живущие на Земле, можем считать себя непрерывно выигрывающими на один билет самую большую сумму в ежегодной лотерее.

Вообще за последние десятилетия человечество, изумленное законами больших чисел в теории вероятностей и триумфальными победами вероятностных идей в квантовой механике, уж очень фетишизирует господство случая в явлениях природы.

А правильно ли это?

Рассмотрим такой совершенно банальный пример. Обычное куриное яйцо. С точки зрения физики оно представляет собой двухфазную систему: раствор твердых тел в жидкости. Что должно происходить с подобной системой при нагревании? На этот вопрос любой физик ответит, что должен возрасти хаос в системе, поскольку увеличится тепловая скорость движения молекул. Однако мы знаем, что, если нагреть яйцо до определенной температуры и поддерживать ее в течение какого‑то времени, возникнет самая совершенная форма – живой организм. Никакая статистика случайностей, никакие законы больших чисел не позволяли и не позволят объяснить это явление. Кроме хорошо нам известной статистики случайностей должна существовать еще статистика необходимостей, о которой мы пока не знаем ровно ничего.

Сейчас ни у кого не вызывает сомнений, что развитие живой природы на Земле определялось эволюцией по Дарвину. Но для решения всей проблемы происхождения живой и, наверное, неживой окружающей нас природы одного принципа случайного отбора совершенно недостаточно.

Известно, какую огромную роль играют в развитии живых организмов гены. Сейчас мы знаем также, что основной биологический код «записан» на уровне сложных молекул. Это, так сказать, код данного биологического вида, код, записанный на очень совершенном и своеобразном устройстве, явно родственном тому, что мы называем сейчас кибернетической машиной.

Но само‑то это устройство тоже возникло случайно? А нет ли где‑нибудь кода способности создавать такие устройства в процессе эволюционного развития? Если это так, то где же записан этот фундаментальный код?

По‑видимому, можно утверждать, что все материальные формы, именно все, обладают не только энергией, но и информацией. А информация должна где‑то храниться.

Недавно московский ученый, профессор Н. И. Кобозев опубликовал научную работу[19], значение которой трудно переоценить. Он доказал, что наша память, которая сохраняется десятки лет в человеческом мозгу, не может быть «записана» ни на клетках, ни на молекулах, ни даже на атомах. Не может потому, что при температуре человеческого организма тепловые колебания молекул и атомов должны достаточно быстро «стереть» все «записанное» в мозгу. Но, однако, память не стирается. Почему? Что же является носителем ее?

Продолжая размышлять над подобными вопросами, мы приходим к формулировке и такой серьезной проблемы. Человечество на Земле не может существовать бесконечно. Рано пли поздно, пусть даже через многие сотни миллионов лег, его уже не будет на нашей планете. Нет сомнения в том, что подобные нам существа были когда‑то на других планетах нашей необъятной Вселенной, будут возникать и впредь и, наверное, существуют одновременно с нами где‑то в далеких мирах. Спрашивается, неужели все это случайные, независимые друг от друга, разрозненные явления? Неужели у человечества не было предков и не будет потомков? Неужели природа, создавая мыслящие живые существа, забавляется игрой в кости?

Уж очень не хочется примириться с положительными ответами на эти‑вопросы. Наши размышления затронули только часть подобных вопросов, даже на первый взгляд не имеющих тесной связи между собой. Однако можно высказать носящую пока фантастический характер догадку, которая позволяет если не наметить ответы на все перечисленные вопросы, то по крайней мере приоткрыть завесу тайны над ними.

На эти вопросы гораздо легче было бы ответить, если обнаружить некие структуры, содержащие фундаментальный код развития материи во Вселенной.

Действительно, представим себе, что существуют некие гипотетические образования, имеющие какую‑то внутреннюю структуру и сохраняющие свои свойства, несмотря на все известные нам катаклизмы. Эти фундаментальные частицы должны сохранять структуру при самых бурных процессах, к которым относятся, например, взрывные процессы в звездах, ядерные реакции, протекающие в центре звезд при огромных температурах и давлениях, и т. п.

Особенно важно таким объектам сохраниться при передвижении в «пустоте». Ведь звезды, планеты и другие тела занимают совершенно ничтожную часть Вселенной. «Пустоту» когда‑то называли эфиром, потом от этого термина отказались. А сейчас физики ввели новое понятие «вакуум», который наделяется все новыми и новыми свойствами. Он вмешивается, например, в процессы, протекающие в атоме, внося соответствующие «вакуумные поправки» в экспериментальные данные. В нем рождаются «из ничего» пары частица – античастица, такие, как электрон и позитрон. И при этом вакуум сам по себе не имеет температуры, его температура равна «абсолютному нулю». (Межзвездное пространство имеет отличную от нуля температуру потому, что кроме «вакуума» в нем много разных частиц и тел.) Сохраняться очень долго в такой особой среде, видимо, не так легко.

Однако весьма устойчивые объекты в мировом пространстве есть. Ими являются, например, протоны, составляющие большую часть так называемых первичных космических лучей. Эти частицы блуждают по всей Вселенной, сохраняя свои свойства. Ни в каких катаклизмах не происходит разрушения протонов. Но для такого фантастического вывода, что космические лучи, и в частности протоны, несут в себе фундаментальный код эволюции материи во Вселенной, необходимо предположить, что они обладают какой‑то внутренней структурой, на которой этот код может быть «записан». Правда, наше представление о механизме «записи» кодовых программ еще очень примитивно (ведь только около 20 лет назад мы вообще узнали о том, что подобные программы могут существовать). Возможно, «запись» программы осуществляется и каким‑то другим способом, не требующим внутренней структуры. Но нам думается, апеллировать к чему‑то уму непостижимому нет никакого смысла даже в рамках фантастики.

Сейчас высказана гипотеза о единой структуре так называемых элементарных частиц – микрочастиц, согласно которой они состоят из очень большого числа «субчастиц» (например, протон состоит из 6 тысяч «субчастиц»). Правда, предполагается, что эти «субчастицы» не могут существовать самостоятельно и что микрочастицы в этом смысле элементарны – неделимы. Однако устойчивая структура у элементарных частиц может быть.

Если это так, то на такой структуре может быть «записан» и фундаментальный код. Причем столь большое количество субчастиц может обеспечить «хранение» не одной, а многих программ, в том числе и предусматривающих эволюционное развитие с учетом «неожиданно» возникающих ситуаций, то есть «случайных» эволюционных факторов.

Что же из этого фантастического предположения может следовать? Как известно, генетическая программа определяет физиологическую жизнедеятельность простейших организмов. Даже такие относительно сложные организмы, как насекомые, по‑видимому, целиком управляются заранее «записанной» программой. Случайные явления вызывают только мутации, а с ними и эволюционное «дописывание» программы.

Нечто похожее может происходить и в масштабах всей Вселенной. Если космические лучи несут в себе фундаментальный код, то в нем могут содержаться основы эволюционного развития живой и неживой природы. Сюда могут входить принципы программирования эволюции звездных систем, планетарных систем, планет, а также, конечно, и эволюции флоры и фауны на планетах.

Нетрудно понять, что это позволяет дать ответы на те вопросы, которые здесь высказаны, и им подобные.

Не следует, конечно, думать, что наличие такого фундаментального кода во Вселенной, обеспечивающего гармонию в эволюционных процессах и создающего фундаментальный симбиоз, фатально все предопределяет. В конкретной реализации программы в процессе эволюции огромная роль принадлежит случаю, что блестяще доказал Дарвин и что особенно стало понятно в ходе развития современной генетики. И уж бесспорно, поведение отдельных людей или целых групп человеческого общества никакого отношения к фундаментальной программе не имеет. Здесь все определяется уже другой программой, которая вырабатывается в процессе исторического развития человечества и является его духовной ценностью.

Эти фантастические раздумья кажутся мне достаточно любопытными для тех, кто любит размышлять. Какая часть из того, что здесь высказано в виде предположений, может когда‑нибудь войти в систему научных знаний, сказать трудно. Быть может, и существенная часть, а быть может, и нет. Сегодня это только фантастические раздумья.

 

И. Верин

 

__________

* В столице Мексики строится метрополитен, высота подземных линий которого достигает 2200 метров над уровнем моря. Главные трудности, которые решают строители высокогорного метро, – обилие подземных вертикальных пещер, заполненных водой, и частые землетрясения.

 

* Прииск Нелькан в Сибири славится тем, что там очень часто находят самородки золота, имеющие очень странную форму. Одни ив них напоминают доисторических животных, а другие похожи на зайцев, лисиц, слонов и медведей. Последняя находка весьма схожа со сказочной Бабой‑Ягой.

 

* Один из предметов экспорта Индии – хищные осы. Мексика и страны Центральной Америки охотно покупают этих насекомых для борьбы с опасными вредителями – червецами, которые сосут соки цитрусовых растений и губят пастбища. Осы справляются с червецами быстрее и эффективнее химикатов.

 

* Инфракрасные датчики, установленные на искусственном спутнике Земли, обнаружили огромный водоворот в Гольфстриме. Его диаметр – 200 километров. Однако скорость вращения водяных потоков незначительна. Эти же датчики определили среднюю ширину Гольфстрима на широте Новой Шотландии. Она равна 80 километрам.

 

* Калифорнийское общество защиты животных вот у оке несколько лет ведет борьбу против нового вида «спорта» – скачек на страусах. Эти скачки привлекают не меньше любителей делать ставки, чем бега лошадей. Страусы способны бегать со скоростью четвероногих иноходцев.

 

 

СЛОВО О БУДИНИИ

 

Дарий и скифы

 

513 год до н. э. Тучи пыли и многоголосый гомон стояли в в то лето над выжженной солнцем приднепровской степью. Пронзительно скрипели колеса тысяч повозок, неторопливо брели усталые пехотинцы, их обгоняли на рысях увешанные оружием всадники. Персидский царь Дарий I Гистасп, покоривший до того без малого «полмира», позорно возвращался с остатками своей многотысячной армии после неудачного похода на скифов. Персы шли по голой, опустошенной земле, и в армии Дария свирепствовал настоящий голод. Каждый кусок хлеба, каждую меру зерна приходилось отбивать у неприятеля. Персидский полководец вынужден был посылать на поиски провианта все больше и больше своих лучших воинов – сарбазов.

В тот злосчастный день, когда из лагеря вышел еще один многочисленный отряд, знойное марево все так же уныло висело над однообразной степной гладью. Издали то и дело появлялись конные скифы, осыпавшие персов тучей длинных стрел с бронзовыми наконечниками.

Опытному военачальнику Артабану, возглавлявшему посланный за провиантом отряд, была хорошо знакома тактика удалых, но не обученных строю степняков. Скифы необычайно подвижны. Их атаки дерзки и неожиданны. Только что они попытались отсечь лихим наскоком арьергард персидского отряда. И вот уже их низкорослые крепкие кони мелькают далеко впереди на пути движения персов. Артабан пристально всматривался в скифских воинов, словно пытаясь отгадать их дальнейшие намерения. Загорелые бородатые лица, ниспадающие до плеч волосы, кожаные панцири и короткие кафтаны с длинными рукавами, пластинчатые пояса из железа или бронзы, грозный блеск оружия, оскаленные, храпящие конские морды – все это смешалось в одну причудливую и красочную мозаику. Скифы отрезали отряду путь на восток. Но Артабан знал, что делать. Властным взмахом руки он приказал своим кавалеристам отойти под прикрытие пехоты. Воины совершили на ходу несколько сложных перестроений, и конную скифскую лаву встретила острая щетина копий и стена щитов персидских пехотинцев, за спинами которых поспешно укрылись и кавалерия, и обоз.

«Теперь сражение выиграно, – самодовольно думал Артабан, – пусть варвары хоть до самой ночи нападают на мое войско, словно собачья свора, окружившая льва. Лев разбросает их своими могучими лапами и вырвется из железного вражеского кольца».

Солнце уже клонилось к западу, когда вдали послышался глухой непонятный гул. Казалось, земля сотрясалась от равномерных и частых ударов гигантского молота. На персов надвигалась плотная темная масса, похожая на грозовую тучу. Но вот последние лучи заходящего солнца прорезали слой облаков и осветили большой отряд конных воинов, быстро приближавшийся к полю боя. Синими искрами вспыхивали солнечные блики на остриях длинных копий и железных чешуйчатых панцирях. Развевались на свежем ветру пышные белые султаны из перьев на головах рослых коней. Словно стальной клин врезались всадники в стройные ряды персидской пехоты и, опрокинув ее, погнали сбившихся в кучу, обезумевших от страха люден прямо на скифских лучников. Скоро все было кончено. В отчаянии Артабан бросился навстречу этой железной лавине, чтобы, как и подобает воину, пасть в схватке с врагом на поле брани. Но всадники внезапно расступились, и из их рядов выехал высокий светловолосый витязь. Нагрудные пластины его брони были выложены золотом и ярко блестели на солнце. «Ситалк, Ситалк, вождь наш», – прошел по рядам конников тихий ропот.

И тогда Арбатан, сорвав с луки притороченное там короткое копье, метнул его в ненавистного варвара, вложив в этот бросок всю свою ярость. Копье легко пробило кожаный щит Ситалка, но против прочных чешуек ею железного панциря оказалось бессильным. Лишь слегка покачнувшись в седле от удара, Ситалк поднял свою тяжелую секиру и обрушил ее на голову врага. Медный шлем перса треснул, как ореховая скорлупа, и смертельно раненный Артабан медленно сполз с седла на истоптанную копытами землю.

 

Там, где жили будины

 

Персидский военачальник, нашедший в приднепровской степи свой бесславный конец, не знал, что разгромившие его воины были будины – верные союзники скифского царя Иданфирса в борьбе с Дарием. Их родина лежала далеко на востоке, в зеленой, плодородной лесостепи, там, где широкий Танаис (Дон) плавно нес свои воды в Меотиду (Азовское море).

«За рекою Танаисом, – пишет греческий историк Геродот, – уже не скифская земля; первый из тамошних участков земли принадлежит савроматам, которые от Меотийского озера занимают пространство на 15 дней пути к северу; во всей этой земле нет ни диких, ни садовых деревьев. Выше савроматов живут будины, обитающие в местности, сплошь покрытой лесом… Будины – большое и многолюдное племя, они голубоглазые и рыжеволосые».

Так, из уст одного из самых выдающихся людей античного мира, «отца истории» Геродота, нам впервые стало известно о загадочном народе – будинах.

Это, очевидно, территория Среднего Дона – современные Воронежская и частично Волгоградская и Белгородская области. Щедра и красива здесь природа: сравнительно мягкий климат, величавые и многоводные реки, тучные поля, обширные дубравы. Эти благодатные земли издавна привлекали людей. Здесь, на крутых донских берегах, под мощными напластованиями лёссовых пород, находится одна из древнейших в нашей стране стоянок первобытного человека – Костенки. Позднее в этих местах обосновались племена эпохи неолита и бронзы, остатки скромной культуры которых в виде обломков керамики и кремневых отщепов встречаются на многих речных мысах и прибрежных холмах, не затопляемых водой во время весенних паводков. А затем наступает железный век – время господства железных орудий, жестоких опустошительных войн, неурядиц и столкновений, время зарождения первых государств на территории Северного Причерноморья. Именно тогда появляются на Среднем Дону и будины. Древние считали Танаис границей Европы и Азии. Там, за Доном, всего в нескольких днях пути от самого сердца Будинии, лежали владения воинственных кочевых племен – савроматов. Оттуда, из глубины задонских и заволжских земель, постоянно грозила опасность для оседлых земледельцев – будинов. Да и с юга, из причерноморских и приазовских степей, приходили к будинам не только мирные караваны купцов и посольства от скифских царей с богатыми подарками. Часто в степной дали показывались отряды быстроконных скифских всадников; и горели тогда деревянные будинские дома, и брели по пыльным дорогам связанные пленники.

До сих пор остается загадкой, как смогла Будиния, находившаяся в окружении стольких воинственных и могучих народов, выстоять на протяжении почти 500 лет, и не только выстоять, но и создать весьма высокую и яркую культуру.