Внутренний мир личности

Человек в мире и мир в человеке.  Характер, способности и роли — это еще не личность. Точнее, их можно включить (и обыч­но включают) в личность в широком ее понимании, но личность в узком, более точном понимании, то, в чем заключается ее суть — это что-то другое.

 Личность — это то, что присуще только человеку, что отличает его от животных. То, что присуще только человеку и вместе с тем каждому челове­ку — это его внутренний мир. Внутренний мир — это не просто образ внешнего; такой образ есть и у животных, даже низших животных. Внутренний мир имеет свое специфическое содержание, свои законы формирования и развития, которые во многом (хотя не полностью) не­зависимы от мира внешнего.

Начнем с того, что дает человеку обладание внутрен­ним миром. Поведение животных определяется двумя рядами фак­торов: внешними стимулами, вызывающими автомати­ческие инстинктивные или прижизненно сформирован­ные реакции, и внутренними состояниями напряжения тех или иных потребностей, от которых зависит готов­ность животного к тем или иным формам поведения и к реагированию на те или иные стимулы. Взаимодействие этих двух рядов может порождать иногда очень сложные механизмы детерминации поведения, но это поведение всегда оказывается подчинено только одной логике — логике удовлетворения актуальных потребностей.

Поведение человека также зачастую подчиняется имен­но такой логике и сводится к реагированию на стимулы и удовлетворению сиюминутных мотивов. Вместе с тем все поведение человека нельзя свести только к этому. Как точно заметил Гегель, обстоятельства и мотивы господствуют над человеком лишь тогда, когда он сам по­зволяет им это.  Амери­канский психолог  Сальваторе   Мадди выделя­ет у человека три группы потребностей. Две из них впол­не традиционны и выделяются большинством психоло­гов — это потребности биологические и социальные,  а третья группа потребностей   — психологические.  

Мадди описывает два типа развития личности в зави­симости от того, какие потребности выходят у личности на первый план. В одном случае у человека безраздельно доминируют биологические и социальные потребности, а психологические очень слабы. В этом случае человек воспринимает самого себя как не более чем воплощение набора биологических нужд и социальных ролей и ведет себя сообразно им, то есть в соответствии с логикой, которую я выше назвал логикой удовлетворения акту­альных потребностей. Мадди называет этот путь разви­тия личности конформистским. При другом — индиви­дуалистском — пути развития личности главенствующее положение занимают психологические потребности и это играет ключевую роль в изменении всей логики поведе­ния. Человек выходит за пределы биологических нужд и социальных ролей, преодолевает ситуативность своего поведения именно благодаря суждению, воображению и символизации. С их помощью он строит не только кар­тину мира как он есть, но и картину желательного мира и картины других возможных миров; он связывает в со­знании актуальную ситуацию с многими другими обсто­ятельствами, которые не присутствуют в ней непосредственно, в том числе с ее отдаленными причинами и последствиями, он обретает целостность картины мира во временной перспективе, становится способным пла­нировать свои будущие действия и оценивать смысл любого своего действия либо внешнего обстоятельства в контексте не сиюминутной ситуации, а всей своей жиз­ни, а порой и в более широком контексте.

Выдающийся психолог нашего времени Виктор Франкл писал, что животное не является личностью, потому что для живот­ного не существует лежащего перед ним мира; для жи­вотного существует лишь окружающая среда. Напротив, личность живет как раз не в среде, а в мире, отношения с которым она строит с помощью своего внутреннего мира на основе логики жизненной необходимости — логики, в свете которой каждое действие или обстоя­тельство выступает как имеющее в контексте всей жизни личности определенный смысл, иными словами, опреде­ленное место и роль.  

Внутренний мир — это не набор эзотерических сущ­ностей, не имеющих ничего общего с внешним миром.  Внутренний мир включает в себя свое­образным образом преломленную и обобщенную внешнюю реальность, окрашенную тем смыслом, который она имеет для человека. Что является основными его состав­ляющими? Конечно же, не сами объекты, явления и обоб­щенные категории внешней, объективной реальности. И не психические механизмы, отвечающие за их преломле­ние в сознании человека.

Основными составляющими внутреннего мира человека являются присущие только ему и вытекающие из его уникального личностного опы­та устойчивые смыслы значимых объектов и явлений, отражающие его отношение к ним, а также личностные ценности, которые являются, наряду с потребностями, источниками этих смыслов. Поэтому в психологии иногда используют понятие «ценностно-смысловая сфера лич­ности» для обозначения того, что на обыденном языке называется внутренним миром человека [29,18].

С чего начинается смысл: потребности и ценности. Источниками смыслов, определяющими, что для че­ловека значимо, а что нет, и почему, какое место те или иные объекты или явления занимают в его жизни, явля­ются потребности и личностные ценности человека. И те, и другие занимают одно и то же место в структуре моти­вации человека и в структуре порождения смыслов: смысл для человека приобретают те объекты, явления или дей­ствия, которые имеют отношение к реализации каких-либо его потребностей или личностных ценностей. Эти смыслы индивидуальны, что вытекает не только из несо­впадения потребностей и ценностей разных людей, но и из своеобразия индивидуальных путей их реализации.

Возьмем для примера агрессивные действия хулигана, которые многие юристы классифицировали как «немо­тивированные» преступления. Психологический анализ показывает, что за ними стоят реальные мотивы и по­требности, в частности, потребность в самоутверждении, которая присуща в той или иной степени всем людям. Однако у разных людей реализация этой потребности достигается разными путями: у одних — через творческие достижения, у других — через обогащение, у третьих — через успех у противоположного пола, у четвертых — через карьеру, и только у некоторых — через насилие, физическое подавление других людей. В отличие от боль­шинства людей для хулиганов (и некоторых политиков) унижение и физическое подавление других людей имеет смысл самоутверждения, истоки которого лежат в небла­гоприятных условиях формирования их личности.

Но, ставя во главу угла потребности, мы целиком ставим внутренний мир личности в зависимость от внешнего мира, в котором она живет и действует. Та­кая зависимость существует, но кроме этого, в личнос­ти есть некая точка опоры, позволяющая ей встать в независимую позицию по отношению к внешнему миру и всем его требованиям. Эту точку опоры образуют личностные ценности.

Личностные ценности связывают внутренний мир отдельной личности с жизнедеятельностью общества и отдельных социальных групп. Любой социальной груп­пе — от отдельной семьи до человечества как целого — присуща направленность на определенные общие цен­ности — идеальные представления о хорошем, желатель­ном, должном, обобщающие опыт совместной жизнеде­ятельности всех членов группы. У каждой группы свой набор ценностей, они могут в большей или меньшей степени пересекаться между собой — от полного совпа­дения до полного несовпадения. Усваивая от окружаю­щих взгляды на нечто как на ценность, человек заклады­вает в себя новые, независимые от потребностей регуля­торы поведения. Конечно, отдельный человек не впитывает в себя автоматически все ценности даже тех социальных групп, членом которых он является. Пре­вращение социальной ценности в личную возможно толь­ко тогда, когда человек вместе с группой включился в практическую реализацию этой общей ценности, ощу­щая ее как свою. Тогда в структуре личности возникает и укореняется личностная ценность — идеальное представ­ление о должном, задающее направление жизнедеятель­ности и выступающее источником смыслов. Формальное отношение к социальным ценностям не приводит к пре­вращению их в личностные.

Во внутренний мир личности потребности и личност­ные ценности входят в совершенно разном обличье. Потребности отражаются во внутреннем мире в форме желаний и стремлений, исходящих из Я, более или менее произвольных и потому случайных. Личностные ценнос­ти, напротив, отражаются в нем в форме идеалов — об­разов совершенных черт или желательных обстоятельств, которые переживаются как нечто объективное, незави­симое от Я. Например, влечение мужчины к женщине или наоборот, с одной стороны, и восхищение ее (его) красотой или другими достоинствами, с другой, разли­чаются как раз тем, что ее (его) смысл в первом случае окрашен желанием и порождается сиюминутными по­требностями, а во втором — окрашен определенными идеалами (красоты, добра, совершенства и др.) и порож­дается личностными ценностями. В отличие от потреб­ностей, личностные ценности, во-первых, не ограниче­ны данным моментом, данной ситуацией, во-вторых, не влекут человека к чему-то изнутри, а притягивают его извне, и, в-третьих, не эгоистичны, придают оценкам элемент объективности, поскольку любая ценность пере­живается как нечто, объединяющее меня с другими людь­ми. Конечно, эта объективность относительна, ведь даже самые общепринятые ценности, становясь частью внут­реннего мира конкретного человека, трансформируются и приобретают в нем свои отличительные особенности.

Отношения. Устойчивые отношения являются другим важным эле­ментом внутреннего мира. Отношения характеризуют как раз тот конкретный смысл, который имеют для человека отдельные объекты, явления, люди и их классы. Если число ценностей, значимых для отдельного человека, может измеряться в лучшем случае двумя-тремя десятка­ми, то количество конкретных отношений, образующих смысловое богатство личности, может быть практически безграничным. Их тем больше, чем больше в мире ве­щей, которые человеку небезразличны. Пожалуй, из всех психологических структур, в которых так или иначе во­площаются значимые для человека смыслы, отношения являются наиболее наглядными, видными невооружен­ным глазом даже неискушенному наблюдателю. Прямая связь отношений с главным в личности схвачена народ­ной мудростью: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты».

Источником отношений служит, как правило, инди­видуальный опыт, а высшими инстанциями, определяю­щими смысл для нас тех или иных людей, вещей и собы­тий — наши потребности и ценности. Например, если кто-то начинает чернить то, что для нас дорого, или ме­шает нам выполнить намеченные нами действия и реали­зовать тем самым наши потребности, то у нас формиру­ется неприязнь к этому человеку, которую впоследствии нелегко преодолеть. Поскольку задача ориентировки в сложном мире требует от нас вырабатывать свое отноше­ние ко всему, с чем мы сталкиваемся, как можно скорее, первые контакты оказывают наибольшее влияние на фор­мирование отношения. В социальной психологии хоро­шо известен и изучен эффект первого впечатления о че­ловеке и его влияние на последующее отношение к нему.

Отношения могут быть различной степени обобщен­ности: наряду с отношением к конкретным людям у каждого человека существует отношение к людям вообще, а также отдельные отношения к мужчинам, женщинам, старикам, молодежи, американцам, китайцам, евреям, русским, цыганам, москвичам, сибирякам, петербурж­цам, артистам, ученым, колхозникам, военным, «новым русским», политикам, демократам, консерваторам, ра­дикалам, продавцам, шоферам, проституткам, врачам, блондинам, блондинкам, брюнетам, брюнеткам, рыжим, матерям-героиням, холостякам, одноклассникам, колле­гам по отделу, и т.д., и т.п. При этом отношение к кон­кретному человеку может расходиться с отношением к категории людей, к которой он принадлежит, в целом. Это связано с тем, что отношение к конкретному челове­ку определяется почти всегда индивидуальным опытом общения с ним, а отношение к категории людей — это искусственное, всегда натянутое обобщение, допускаю­щее массу исключений. Об этом уже шла речь в разделе, посвященном типам. Более близкое непосредственное знакомство может приводит как к укреплению, так и нередко к расшатыванию исходного отношения. Извест­ный своими меткими афоризмами Г.К. Лихтенберг заме­тил: «так называемые плохие люди всегда выигрывают, когда их лучше узнаешь, а хорошие — теряют».

Наряду с отношением к целому могут существовать и отличные от него отношения к частям — например, к отдельным районам моего города я могу относиться со­всем не так, как к городу в целом.

Многие закономерности формирования отношений к людям, вещам и событиям были сформулированы и с предельной четкостью описаны в «Этике, доказанной в геометрическом порядке» великого Бенедикта Спинозы. Вот две взятых наугад формулы, излагающие психологи­ческую механику образования довольно сложных отно­шений: «Если мы воображаем, что кто-либо причиняет удовольствие предмету, который мы ненавидим, то будем и его ненавидеть». «Если кто воображает, что его кто-либо любит, и при этом не думает, что сам подал к этому какой-либо повод, то и он со своей стороны будет любить его». Конечно, теоремы Спинозы не исчерпы­вают механизмы смыслообразования, но вдумчивый ис­следователь, да и не только исследователь, найдет в них больше полезного для понимания внутреннего мира че­ловека, чем во многих современных монографиях.

Конструкты. Наши потребности и ценности проявляются не толь­ко в форме отношений к конкретным людям, вещам, событиям и их обобщенным классам. Они проявляются и в том, какие критерии или признаки мы используем при их описании, классификации и оценке. Один и тот же человек использует разные критерии для описания и классификации разных объектов — это ясно. Но самое интересное, что разные люди пользуются разными кри­териями и признаками при описании одних и тех же объектов. Система этих критериев и признаков, для обо­значения которых в психологии было введено специаль­ное понятие конструкты, является важнейшей характе­ристикой внутреннего мира человека.

Это понятие было введено американским психоло­гом Джорджем Келли, который поставил его во главу угла своей теории личности. Келли первым обратил внимание на тот факт, что разные люди воспринимают, классифицируют и оценивают вещи, людей и события в разной системе понятий (конструктов), и что порой они склонны держаться за свои конструкты, даже если опыт явно показывает, что эти конструкты приводят к ошибочным оценкам и прогнозам. Так, Келли объясняет нетерпимость и агрессию именно неспособностью чело­века отказаться от своих привычных конструктов: «Если люди не ведут себя так, как он ожидает, он заставит их! Так его представление о них станет истинным!» Келли говорит об определяющем влиянии ядерных конструк­тов личности на всю ее психологическую организацию. По Келли, смысл дан человеку только в терминах его личных конструктов.

Большинство конструктов можно сформулировать в виде двухполюсных шкал, которые мы автоматически прикладываем к вещам, людям и событиям, фиксируя их положение на этой шкале. Человек — старый или моло­дой, умный или глупый. Книга — легкая или трудная, интересная или неинтересная. Погода — сырая или су­хая, теплая или холодная. Многие конструкты описыва­ют объекты и явления на языке их объективных свойств и не связаны напрямую с особенностями личности. Лю­бой человек может оценить, тепло или холодно, хотя конкретные оценки могут различаться в зависимости от положения точки отсчета: одну и ту же погоду петербур­жец оценит как теплую, а тбилисец — как холодную.

Но личность здесь еще ни при чем. Она выступает на сцену там, где мы начинаем использовать шкалы, описы­вающие не объективные, а субъективные измерения объ­ектов — опасный или безопасный, хороший или пло­хой, удобный или неудобный, смешной, страшный, при­ятный... Сюда же относятся характеристики, которые, казалось бы, описывают сами объекты (людей, вещи, события) — добрый, злой, справедливый, агрессивный, умный, уродливый, — однако объективной меры всех этих черт не существует. Те конструкты, которые харак­теризуют собственно личность — смысловые конструкты — задаются присущими человеку потребностями и цен­ностями и поэтому один их полюс всегда «хороший», связан с желаемым и ценным, а второй «плохой». По сути, любой смысловой конструкт соотносит объект или явление с какой-либо потребностью или ценностью лич­ности и поэтому по используемым человеком конструк­там можно «вычислять» его потребности и ценности. «В семьях, где деньги не являются главной ценностью жиз­ни, позиции «богатый — бедный» не воспринимаются как противоположности...». Их противопоставление в форме личностного конструкта возможно, в свою оче­редь, в двух вариантах: «Бедность не порок, но большое свинство» и «Мир хижинам, война дворцам», которые различаются тем, какой из двух полюсов оппозиции «бо­гатство — бедность» выступает как «хороший». Связь с личностными ценностями здесь очевидна. Эту связь мо­гут приобретать даже конструкты, описывающие объек­тивные свойства предметов. В этом случае они как бы «склеиваются» с оценочно-смысловым измерением и на­чинают работать как смысловые. За примерами не надо далеко ходить, достаточно пробежать глазами десяток газетных брачных объявлений. Судя по основной их мас­се, наибольший смысл и ценность несет такая характе­ристика желательного партнера, как рост.

Благодаря существованию смысловых конструктов мы способны оценить любой предмет или явление, с кото­рым мы сталкиваемся, не только через призму актуаль­ных потребностей, но и соотнести его в принципе с любыми потребностями и ценностями, даже совсем в данный момент неактуальными. При этом чем более зна­чимы для человека те или иные вещи или события, тем более сложная и индивидуально своеобразная система конструктов будет использоваться для их оценки.

Смысл жизни. Итак, мы рассмотрели второй уровень структуры лич­ности — ценностно-смысловое измерение ее существо­вания, ее внутренний мир. Источниками и носителями значимых для человека смыслов являются его потребнос­ти и личностные ценности, отношения и конструкты. В их форме в личности человека представлены все смыслы, образующие основу его внутреннего мира, определяю­щие динамику его эмоций и переживаний, структурирую­щих и трансформирующих его картину мира и ее ядро — мировоззрение. Все сказанное относится к любым смыс­лам, устойчиво укорененным в личности. Но на одном из этих смыслов стоит остановиться отдельно, посколь­ку по своей глобальности и роли в жизни человека он занимает совершенно особое место в структуре личнос­ти. Это смысл жизни.

Вопрос, в чем состоит смысл жизни, не входит в ком­петенцию психологии. В сферу интересов психологии личности входит, однако, вопрос о том, какое влияние оказывает смысл жизни или переживание его отсутствия на жизнь человека, а также проблема психологических причин утраты и путей обретения смысла жизни. Смысл жизни — это психологическая реальность независимо от того, в чем конкретно человек видит этот смысл.

Одним фундаментальным психологическим фактом является широкое распространение чувства смыслоутраты, бессмысленности жизни, прямым следствием кото­рого является рост самоубийств, наркомании, насилия и психических заболеваний, в том числе специфических ноогенных неврозов — неврозов смыслоутраты. Вторым фундаментальным психологическим фактом является то, что на бессознательном уровне определенный смысл и направленность жизни, цементирующие ее в единое це­лое, складываются у каждого человека уже к 3-5 годам и могут быть выявлены в общих чертах экспериментально-психологическими и клинико-психологическими мето­дами. Наконец, третьим фактом является определяющая роль именно этой объективно сложившейся направлен­ности жизни. Она несет в себе истинный смысл, а любые попытки сконструировать себе смысл жизни умозритель­ным рассуждением, интеллектуальным актом будут бы­стро опровергнуты самой жизнью. Лучше всего это ил­люстрирует история духовных исканий Льва Толстого. После нескольких неудачных попыток найти смысл жиз­ни и затем строить свою жизнь в соответствии с ним Толстой понял ошибочность самого подхода. «Я понял, что для того, чтобы понять смысл жизни, надо прежде всего, чтобы сама жизнь была не бессмысленна и зла, а потом уже — разум, для того, чтобы понять ее.... Я по­нял, что если я хочу понять жизнь и смысл ее, мне надо жить не жизнью паразита, а настоящей жизнью и, при­няв тот смысл, который придает ей настоящее человече­ство, слившись с этой жизнью, проверить его». Дру­гим примером является драма Родиона Раскольникова, который построил образ себя, основанный на интеллек­туально обоснованной идее превосходства. Однако этот образ не выдержал столкновения с реальной жизнью и привел не только к краху задуманного Раскольниковым предприятия, но и к смысловому краху.

Таким образом, можно утверждать, что жизнь любо­го человека, поскольку она к чему-то устремлена, объек­тивно имеет смысл, который однако может не осозна­ваться человеком до самой смерти. Вместе с тем жизнен­ные ситуации (или психологические исследования) могут ставить перед человеком задачу на осознание смысла своей жизни. Осознать и сформулировать смысл своей жизни — значит оценить свою жизнь целиком. Не все успешно справляются с этой задачей, причем это зависит не толь­ко от способностей к рефлексии, но и от более глубин­ных факторов. Если моя жизнь объективно имеет недо­стойный, мелкий или, более того, аморальный смысл, то осознание этого ставит под угрозу мое самоуважение. Чтобы сохранить самоуважение, я внутренне бессозна­тельно отрекаюсь от истинного смысла моей реальной жизни и заявляю, что моя жизнь лишена смысла. На деле за этим стоит то, что моя жизнь лишена достойного смыс­ла, а не то, что она не имеет смысла вообще. С психоло­гической точки зрения главным является не осознанное представление о смысле жизни, а насыщенность реаль­ной повседневной жизни реальным смыслом. Как пока­зывают исследования, существует много возможностей обрести смысл. То, что придает жизни смысл, может ле­жать и в будущем (цели), и в настоящем (чувство полно­ты и насыщенности жизни), и в прошлом (удовлетво­ренность итогами прожитой жизни). Чаще всего смысл жизни и мужчины и женщины видят в семье и детях, а также в профессиональных делах [29,18].

Внутренний мир личности проявляет себя через два основных механизма: свобода и ответственность.

Свобода – форма активности. В.Франкл говорит о свободе человека по отношению к своим влечениям, к наследственности, факторам и обстоятельствам внешней среды.

Свобода по отношению к влечениям проявляется в возможности сказать им «нет», принять или отвергнуть их. Даже когда человек действует под влиянием непосредственной потребности, он позволяет ей определять свое поведение и сохраняет свободу не позволить этого. Аналогичным образом обстоит дело и тогда, когда речь идет о детерминации человеческого поведения ценностями или моральными нормами — человек позволяет или не позволяет себе быть ими детерминированным.

Свобода по отношению к наследственности — это отношение к ней как к материалу, возмож­ность свободного духа строить из этого материала то, что ему необходимо. Франкл характеризует организм как инструмент, как средство, которым пользуется личность для реализации своих целей. 

Свобода человека по отношению к внешним обстоятельствам, хотя и не беспредельна, но существует, выражаясь в возможности занять по отношению к ним ту или иную позицию. Тем самым само влияние обстоятельств на человека опосредуется позицией человека по отношению к ним.

Для чего человек обладает свободой?

 В разных работах Франкл предлагает несовпадающие формулировки, однако их смысл общий:

•   это свобода взять на себя ответственность за свою судьбу;

•  это свобода слушать свою совесть и принимать решения о своей судьбе;

•  это свобода изменяться, свобода от того, чтобы быть именно таким, и свобода стать другим.

Франкл определяет человека как существо, которое постоянно решает, чем он будет в следующий момент. Свобода — это не то, что он имеет, а то, что он есть. «Человек решает за себя; любое решение есть решение за себя, а решение за себя — всегда формирование себя» [ 55, с. 114].

 Принятие такого решения — акт не только свободы, но и ответственности. Свобода, лишенная ответственности, вырождается в произвол.

Человек свободен найти и реализовать смысл жизни, даже если его свобода заметно ограничена объективными обстоятельствами.  

Ответственность – форма регуляции. Ответственность полагает признание свих поступков своими, так называе-мое «авторство жизни». Эта ответственность сопряжена с бременем выбора человеком, какие таящиеся в мире и в нем самом возможности заслуживают реализации, а какие нет. Это ответственность человека за аутентичность его бытия, за правильное нахождение и реализацию им смысла своей жизни. По сути, это ответственность человека за свою жизнь.

Типы личности:

1. Автономный тип (самодетерминирующийся);

2. Квазисвободный (без ответственности);

3. Квазиответственный (без свободы);

4. Конфликтный тип (ни свободы, ни ответственности).

Свобода подразумевает возможность преодоления всех форм и видов детерминации, внешней по отношению к человеческому глубинному экзистенциальному Я. Сво­бода человека — это свобода от причинных зависимос­тей, свобода от настоящего и прошлого, возможность черпать побудительные силы для своего поведения в во­ображаемом, предвидимом и планируемом будущем, которого нет у животного, но и не у каждого человека оно есть. Вместе с тем, человеческая свобода является не столько свободой от названных выше связей и зависи­мостей, сколько их преодолением; она не отменяет их действие, но использует их для достижения необходимо­го результата. В качестве аналогии можно привести само­лет, который не отменяет закон всемирного тяготения, однако отрывается от земли и летит. Преодоление при­тяжения возможно благодаря тому, что силы тяготения тщательно учтены в конструкции самолета.

Позитивную характеристику свободы необходимо начать с того, что свобода является специфической фор­мой активности. Если активность вообще присуща всему живому, то свобода, во-первых, является осознанной активностью, во-вторых, опосредованной ценностным «для чего», и, в третьих, активностью, полностью управ­ляемой самим субъектом. Другими словами, эта актив­ность контролируется и в любой ее точке может быть произвольно прекращена, изменена или обращена в другом направлении. Свобода, тем самым, присуща только человеку, однако не каждому. Внутренняя несвобода людей проявляется прежде всего в непонимании действующих на них внешних и внутренних сил, во-вторых, в отсутст­вии ориентации в жизни, в метаниях из стороны в сто­рону, и, в-третьих, в нерешительности, неспособности переломить неблагоприятный ход событий, выйти из си­туации, вмешаться в качестве активной действующей силы в то, что с ними происходит.

Ответственность в первом приближении можно оп­ределить как сознавание человеком своей способности выступать причиной изменений (или противодействия изменениям) в окружающем мире и в собственной жиз­ни, а также сознательное управление этой способнос­тью. Ответственность является разновидностью регуля­ции, которая присуща всему живому, однако ответст­венность зрелой личности — это внутренняя регуляция, опосредованная ценностными ориентирами. Такой ор­ган человека как совесть непосредственно отражает сте­пень рассогласования поступков человека с этими ори­ентирами.

При внутренней несвободе не может быть полноцен­ной личностной ответственности, и наоборот. Ответст­венность выступает как предпосылка внутренней свобо­ды, поскольку лишь осознавая возможность активного изменения ситуации, человек может предпринять попытку такого изменения. Однако верно и обратное: лишь в ходе активности, направленной вовне, человек может прийти к осознанию своей способности влиять на события. В своей развитой форме свобода и ответственность нераз­делимы, выступают как единый механизм саморегули­руемой произвольной осмысленной активности, прису­щей зрелой личности в отличие от незрелой.

Вместе с тем пути и механизмы становления свободы и ответственности различны. Путь становления свободы — это обретение права на активность и ценностных ориен­тиров личностного выбора. Путь становления ответственности — это переход регуляции активности извне вовнутрь. На ранних стадиях развития возможно проти­воречие между спонтанной активностью и ее регуляцией как разновидность противоречия между внешним и внут­ренним. Противоречие между свободой и ответственнос­тью в их развитых зрелых формах невозможно. Напро­тив, их интеграция, связанная с обретением личностью ценностных ориентиров, знаменует переход человека на новый уровень отношений с миром — уровень самоде­терминации — и выступает предпосылкой и признаком личностного здоровья.

Подростковый возраст является критическим с точки зрения формирования личности. На его протяжении последовательно формируется ряд сложных механизмов, знаменующих переход от внешней детерминации жизни и деятельности к личностной саморегуляции и самоде­терминации, кардинальную смену движущих сил лич­ностного развития. Источник и движущие силы разви­тия в ходе этих изменений смещаются внутрь самой лич­ности, которая обретает способность преодолевать обусловленность ее жизнедеятельности ее жизненным ми­ром. Наряду с формированием соответствующих личност­ных структур и механизмов — свободы и ответственнос­ти — происходит их содержательное ценностное напол­нение, что выражается в формировании индивидуального мировоззрения, системы личностных ценностей и, в ко­нечном счете, в обретении человеком духовности как особого измерения личностного бытия [29,18].

Внутренний мир человека как один из факторов достижения им вершины в своем развитии. Б.Г.Ананьев в своей книге «Человек как предмет познания» специально обращает внимание на то, что, чтобы сказать, почему человек приходит к тому или иному решению, ища выход из какой-то сложной для него ситуации или почему он так, а не иначе реагирует на какое-то событие, происходящее около него, или почему он откликается на еще что-то каким-то образом, то, принимая во внимание действие ряда факторов, ни в коем случае нельзя выпускать из поля зрения и работу его внутреннего мира.   Б.Г.Ананьев подчеркивал, что законы образования и функционирования этого  мира надо обязательно исследовать, потому что без знания их не будет полного понимания проявления субъективного начала в человеке при отражении им действительности, его отношения к ней и его поведения в этой действительности.

Во внутреннем мире человека интегрируются все впечатления, которые давала ему действительность в течение прожитого отрезка жизни, обобщаются и индивидуально-неповторимо систематизируются переживания, вызывавшиеся этими впечатлениями, оцениваются поведенческие ответы его по поводу вышеуказанных впечатлений и собственные поступки, совершенные по личной инициативе.

Внутренний мир человека всегда работает, — писал Б.Г.Ананьев. В нем происходит переоценка ценностей, меняются прежние позиции по отношению к новообразованиям, возникающим в обществе, и к событиям, происходящим в непосредственном окружении человека. Совершаются изменения в отношениях к конкретным людям; постоянно идет перестройка «Я — концепции»; конкретизируются планы выстраивания собственной линии жизни, рассчитанной на ближайшее и более отдаленное будущее.

Само собой разумеется, что если сравнивать работу внутреннего мира разных людей, то в ней обнаружатся черты сходства и, конечно, большие или меньшие различия. Сходство, пожалуй, будет заключаться в том, что у каждого человека есть свой внутренний мир. Но эти внутренние миры могут совпадать и различаться по таким признакам, как направления их наибольшей активности деятельности, как широта охвата проблем, которые прорабатываются в этом внутреннем мире, как масштаб или калибр этих проблем, наконец, как конкретная результативность активности этого внутреннего мира.

И если теперь более определенно содержательно раскрывать эти признаки, то у одних людей направленность работы их внутреннего мира — их диалогов с собой содержательно вращается вокруг их узко личных проблем, обсуждения и определения путей, если употребить терминологию А.Маслоу, удовлетворения их дефицитарных или непосредственно самых простых житейских потребностей. У других людей названная направленность работы их внутреннего мира нацелена на поиск способов оптимального удовлетворения, если опять использовать терминологию А.Маслоу, бытийных, то есть высших нравственно-духовных потребностей, которые прямо сопрягаются с основными ценностями жизни и культуры и которые по причине каких-то конкретных обстоятельств какой-то своей стороной вторглись как насущная необходимость во внутренний мир человека, который через мучительно напряженный диалог с самим собой принимает отвечающее голосу его совести решение.

Таких общечеловеческих проблем, прорабатываемых во внутреннем мире конкретного человека, может быть не одна, а несколько или просто много. И тогда внутренний мир этого человека будет более богат содержательно.

Если дальше сравнивать внутренние миры разных людей, то у одних из них по причине меньшего творческого потенциала их интеллекта и более слабой мотивационной заряженности проблемы их внутреннего мира, их осмысления, причины их порождающие, способы их решения — все, что стало содержанием работы их внутреннего мира, оказывается социально легковесным и по своим результатам тривиальным. У других, чей интеллект в творческом отношении мощнее, жизненный опыт богаче, мотивационная зараженность на интенсивную работу внутреннего мира сильнее, результативность этой работы неординарнее и оформление ее итогов определеннее, реалистичнее и конкретнее.

Факты жизни подсказывают нам, таким образом, что работу внутреннего мира человека можно анализировать, имея в виду калибр личности, внутренний мир которой нас интересует. Так, если мы сравним содержание, широту и глубину работы внутреннего мира Л.Н.Толстого, которая зафиксирована в его дневниках, художественных произведениях, нравоучительных притчах, мудрых мыслях на каждый день, с этими же параметрами внутреннего мира какого-нибудь именитого псевдодемократа — нашего современника — лицемерного радетеля за счастье народное, сразу обнаружится нравственно-духовная убогость и хилость его внутреннего мира, если оценивать по большому счету направленность работы этою мира якобы на поиск реальных путей избавления большинства нашего народа от нищеты, опасности культурного одичания и постепенного вымирания, но зато мы обнаружим в этом мире активнейшую работу мысли, направленную на поиск новых, дополнительных способов приумножения своего состояния, обезвреживание соперников, сильнейшие переживания по поводу личных промахов на этом поприще и т.п.

Наверное, из сказанного уже становится понятно, что люди с богатым и содержательным в духовно-нравственном отношении внутренним миром одаривают окружающих, а значит и все человечество, поступками и деяниями, которые являются большим или меньшим вкладом в сокровищницу культуры, рассматриваемую в широком смысле.

Поэтому перед семьей, школой всех ступеней, средствами массовой коммуникации стоит задача не ограничивать свое видение цели воспитания достижением такого уровня активности познавательного мира, стиля общения людей, выполнения ими своих трудовых обязанностей, которые соответствуют формуле «делай как я» (то есть  как внушают это им семья, школа, СМИ), а непременно идти дальше и развивать у детей, подростков, юношей, взрослых на доступной для каждой возрастной ступени уровне потребность и способность к самостоятельной и творческой работе по своему характеру работе их внутреннего мира, содержанием которой были бы не только проблемы их повседневной жизни — быта, учения, общения, семейных дел, профессионального труда, но и обязательно близкого и далекого социума (Отечества, человечества, планеты Земля), глубоко затрагивающие их, мобилизующие их мысль и реализующиеся в поступках и деяниях, не расходящихся с голосом их совести и являющихся вкладом в ценности жизни и культуры.

Не только в зависимости от других факторов, но и от того, насколько активно и продуктивно работает внутренний мир человека, находятся глубина и объективность оценки достигаемого им результата деятельности как личности и как субъекта профессионального труда в каждый момент его жизни.

Поэтому человек — стратег по выстраиванию своей линии жизни, планирующий как личность свершение значимых для общества, членом которого он является, поступков, и как субъект деятельности — новаторских достижений в основной для него области труда, при прочих равных условиях быстрее достигает своей цели, если он пропускает каждый свой шаг и обстоятельства, в которых его приходится совершать, через свой интенсивно работающий внутренний мир.

Из сказанного становится ясным, что изучение особенностей работы внутреннего мира человека является одним из направлений исследований, которое должна развивать и осуществлять акмеология [29,18].

Духовность личности

Духовность - высший уровень развития и саморегуляции зрелой личности, на котором основными мотивационно-смысловыми регуляторами ее жизнедеятельности становятся высшие человеческие ценности. Проблема духовности в психологии была поставлена впервые в описательной или "понимающей" психологии конца XIX — начала XX в. (В. Дильтей, Э. Шпрангер). Представление о духовности тесно связано у Шпрангера с понятием индивидуальных ценностей. Для духовного внутреннего мира индивидуума характерна цельность, невыводимая из его отдельных элементов и основанная на смысловых связях между ними, а также телеологичность (целенаправленность, интенциональность).

В послевоенной психологии проблема духовности рассматривалась в ряде подходов гуманистической психологии, преимущественно ее трансперсональной и экзистенциальной ветвей. Общим для многих подходов исследования духовности является: признание ее связи с надындивидуальными смыслами и ценностями, божественными или космическими силами. Духовность является не структурой, а, наряду со свободой и ответственностью, способом существования человека, достигшего личностной зрелости.

На уровне духовности на смену иерархии узколичных потребностей, жизненных отношений и личностных ценностей, определяющих жизнь большинства людей, приходит ориентация на широкий спектр общечеловеческих и трансцендентных духовных ценностей. Человек перестает быть изолированным индивидом, решающим эгоцентрические задачи эффективной адаптации к среде, и подключается к созидательной энергии надындивидуальных общностей или высших сил, выходя за свои собственные пределы и открываясь взаимодействию с миром на новом уровне. Духовные ценности содержательно мотивируют "свободу для", а их неиерархические взаимоотношения создают непредопределенность свободного выбора между ними. Таким образом, духовность выступает предпосылкой личностной свободы и ответственности.

Духовность в контексте развития личности исследовалась в работах К.А.Абульханова-Славской, Б.Г.Ананьева, А.В.Брушлинского, Л.С.Выготского, А.Н.Леонтьева, А.В.Петровского, С.Л. Рубинштейна.

Проблема духовности стала основной в исследованиях В.И.Слободчикова, В.П.Зинченко, Б.С.Братуся, В.В.Зеньковского, В.Д.Шадрикова, В.Н.Понферова, И.И.Купцова и др.

В современной науке круг вопросов, относящихся к духовно-нравственному развитию личности, становится особой областью научного психологического исследования. При этом многими исследователями (Б.С.Братусь, А.А.Деркач, В.В.Знаков, Н.А.Коваль, Л.А.Коган, Л.В.Опалев, И.Н.Семёнов и др.) отмечается, что любые изменения в социуме оказываются безуспешными, если они не находят опору в жизни личности, не подкрепляются адекватными изменениями в её нравственных ценностях.

Человек свободен благодаря тому, что его поведение определяется прежде всего ценностями и смыслами, не испытывающими детерминирующих воздействий со стороны рассмотренных выше факторов. Человек — это больше, чем психика: человек — это дух.  

В.И.Слободчиков  и  Е. И. Исаев [10] определяют духовность как специфически человеческое свойство психики, “связанное с   открытием самоценного, очевидного и необходимого смысла собственного существования”, а духовное бытие определяется как “высший способ личного существования, связанный с освобождением от обыденной жизни, от соблазна влечений, пристрастий и прельщений собственной самости”. В подобном ключе определяет дух и духовность,  Б.С.Братусь – как универсальность, высшую нравственную способность человека отождествлять себя со всем человечеством, с Универсумом.

Для этих точек зрения дух представляет собой высший уровень индивидуальной психической жизни, на котором она обладает особыми, только духовному уровню соответствующими свойствами нравственного порядка.

В работах некоторых отечественных психологов и философов (М.Н.Лодыженский, В.В.Зеньковский, Д.С.Мелехов) встречается принципиально иной взгляд на дух  как на новый уровень бытия целостного человеческого существа, качественно отличный от психики. То есть дух - не просто высшая форма психического, а сверхпсихическая категория, имеющая особый статус. В этом случае может идти речь только о взаимосвязи духовной и психической жизни.

Из концепции духовности С.М.Шалютина и И.Н.Степановой:

Духовность  - способность властвовать над своими потребностями. Она выражается в приоритете или высоком ранге духовных ценностей в системе ценностей индивида.

Духовные ценности – ценности, которые определяются исключительно духовными потребностями, при этом исключается оценка и взвешивание с материальной точки зрения. Выделяют три духовных ценности: истина, добро и красота.

Бездуховность – сознательный выбор прагматических ценностей, ценностей пользы, обладания (Э. Фромм «иметь или быть?»)

Квазидуховность – фанатизм, гиперболизация, абсолютизация какой-то ценности.

В современном понимании духовность можно рассматривать в связи с культурой, моральными нормами, отношениями между людьми, определяющимися категориями добра и зла. Еще Аристотель отмечал, что любое интеллектуальное начало человека предполагает его нравственную позицию или этические волевые качества, что в целом составляет добродетель.

Духовные способности – это единство природных способностей индивида, субъекта деятельности, личности с нравственными и моральными качествами человека.

Следуя моральным критериям, выработанным человеческим обществом, и достигая своего личностного смысла в жизни, человек делается духовным.

Духовные способности направлены на соотнесение себя с миром и другими людьми.

Соотношение векторов духовности по Д.В.Колесову:

•  Высокое более духовно, чем низкое.

•  Подвижное более духовно, чем неподвижное.

•  Теплое более духовно, чем холодное.

•  Целое более духовно, чем часть.

•  Открытое более духовно, чем замкнутое.

•  Широкое более духовно, чем узкое.

•  Глубокое более духовно, чем мелкое.

•  Изменяющееся более духовно, чем стабильное.

•  Прогесс духовнее регресса.

•  Большое духовнее малого.

•  Инициатива духовнее инертности.

•  Опытность духовнее неопытности.

•  Просторное духовнее тесного.

•  «Там и потом» духовнее «здесь и теперь».

•  Чрезвычайное духовнее обыденного.

•  Светлое духовнее темного.

Д.А.Леонтьев о духовности. Духовность, как и свобода и ответственность, — это не особая структура, а определенный способ существования человека. Суть его состоит в том, что на смену иерархии узколичных потребностей, жизненных отношений и личностных ценностей, определяющей принятие реше­ний у большинства людей, приходит ориентация на широкий спектр общечеловеческих и культурных цен­ностей, которые не находятся между собой в иерархи­ческих отношениях, а допускают альтернативность. Поэ­тому принятие решений зрелой личностью — это всегда свободный личностный выбор среди нескольких альтер­натив, который, вне зависимости от его исхода, обога­щает личность, позволяет строить альтернативные моде­ли будущего и тем самым выбирать и создавать будущее, а не просто прогнозировать его. Без духовности поэтому невозможна свобода, ибо нет выбора. Бездуховность рав­нозначна однозначности, предопределенности. Духов­ность есть то, что сплавляет воедино все механизмы выс­шего уровня. Без нее не может быть автономной личнос­ти. Только на ее основе может обрести плоть основная формула развития личности: сначала человек действует, чтобы поддержать свое существование, а потом поддер­живает свое существование ради того, чтобы действо­вать, делать дело своей жизни.

Для психологической науки проблема соотношения духовных реальностей человеческой жизни, которые мы в себе ощущаем, с привычными научными психологическими категориями является актуальной. По справедливому замечанию В.П.Зинченко и Е.Б.Моргунова, «…есть смысл подумать, как можно вписать духовность в психологию, прежде всего в психологию сознания, то есть вернуть психологии душу…»

Ставя проблему раскрытия духовной реальности, индивидуального духа человека в категориях научной психологии, в ней можно выделить три составляющие.

Во-первых, самая главная методологическая проблема - можем ли мы вообще рассматривать сущность духовной жизни в психологических категориях; достаточны ли они для этого?

Во-вторых, в чем могут состоять проявления духовной жизни, которые мы можем наблюдать в себе?

И, в-третьих, хотя бы интуитивно угадать, обрисовать, в чем состоит сущность категории "индивидуального духа” [29, 19,52].