2020-04-12
90
Выбрал террасу брат.
– Пень, он теплый! – заявил Иргуш. – А напротив калитки есть стоянка. Я узнавал. Если ты подпишешь разрешение, мне выдадут школьный «сверчок» – на восемь маршрутов. И тете Вутессе будет удобно, и мне хорошо.
Рилда проглотила вставший в горле комок:
– Будь, по-твоему.
– Здорово! А когда подпишешь?
– Иргуш, я про дом!
– Не-е. Ты про все. А за свои слова надо отвечать. Нам об этом Битюк талдычит. А ты талдычишь, чтоб я его слушался. А тетя Вутесса…
– Я подумаю, – пообещала Рилда, в который раз удивляясь способности брата поворачивать в свою пользу любой разговор. – Зайдем в дом?
Вокруг Пня преобладали коряги и сухостой. Под ногами пружинил пласт многолетней жухлой листвы. Однако нашлись на нем следы и нынешней осени. Багряно-желтые, а местами морковно-бурые, они говорил не столько о смене сезона, сколько о жизни, что теплилась в, казалось бы, мертвых стволах. Рядом с крыльцом, опираясь на ветви, словно на ноги, над землей тянулось дерево. «Лежачее» обозвал его Иргуш. Ствол когда-то служил скамейкой. Ныне кора местами облезла, открыв белесую сердцевину. На единственной устремленной вверх ветке трепетало с десяток красно-бурых листьев. Проходя мимо, Иргуш не упустил случая – пробежал по стволу и повис на ветке.
– Разобьешься! – испугалась за брата Рилда. – Слезай, быстро! Она трухлявая.
– Не, она живая. – Иргуш покачался на ветке и спрыгнул на пласт листвы: – Неужто не чуешь?
Насчет дома ростичанин оказался прав. Двухэтажный Пень – подобие обитаемых столбов, только урезанное – прожил много лет, но пустовал недолго. Банный модуль, климат-генератор и кухонный блок требовали только наладки. Иргуш заикнулся о замене антикварного комм-блока.
– Потом, – осадила брата сестра.
– У-у, вредина! Свою любимую мембрану так ставишь.
– И новый комм поставим, а то и Домового заменим, но позже. Нам, между прочим, восемь световых панелей менять и с рамами разбираться. Слава Источнику, крыша цела.
Верхушка Пня когда-то служила солярием. Ограждения и тенты не сохранились, но основную обязанность – защиту от непогоды – крыша выполняла исправно. А вот окна от света заслонил виноградник, да так плотно, что в прежде светлых комнатах обосновался полумрак.
– Может эти ползучие веревки остричь? – предложил Иргуш.
Сестра засомневалась:
– Не нажить бы неприятностей. В Ростихе порча растений запрещена.
Итог разговору подвел Ювлич:
– Остается вашему дому прическу на длинные волосы соорудить. Помнится, я лестницу перевозил… Есть, спрашиваю, в вашем хозяйстве лестница?
После переезда, бригадир являлся к новоселам запросто. Рилда на бесцеремонность Ювлича досадовала, но помощь принимала. Сильные руки и хозяйская хватка в обустройстве запущенного дома требовались, за что ни возьмись.
Раздвижная лестница лежала под брезентовым навесом поверх сваленного в кучу садового инструмента. Ювлич приставил простое, но надежное устройство к заросшей виноградом стене.
– Да, много чем занимался бригадир, – взбираясь, признался он. – Парикмахером работать не доводилось… Ну, лицеист, давай, подсказывай!
Повторять просьбу не пришлось.
Ювлич распутывал и отводил в стороны лозы. Иргуш прыгал внизу, давая советы. Рилде оставалось смотреть на обоих и удивляться, как бригадир умудряется выуживать из бурной словесной реки ценный улов.
– Ниже! – командовал Иргуш. – А теперь вбок. Не, в другой. Там где ветка торчит. Ага, середина.
Впервые за многие годы в комнаты Пня проник солнечный свет. Оказалось, что дощатый пол имеет незамеченный прежде рисунок, а травяной узор на обоях, будто прорастает из стен. Мембран Пень не знал – только окна. Одно внизу – панорамное, оно выходило на Насту – и четыре стрельчатых наверху, полукругом.
Верхний этаж Рилда решила оставить, как есть. Зато низ ждала перестройка – панорамное окно новая хозяйка вознамерилась заменить на свою, милую слойке и сердцу мембрану.
– Чтоб ни лозы, ни листа! – потребовала она от «парикмахеров».
После нескольких переделок, проем панорамного окна стал походить то ли на шлюзовой люк – по версии Ювлича, – то ли на пасть зубастого зверя – так виделось Иргушу.
– Будто скалится, – глядя на Пень, задумчиво сказала Рилда. – Надо бы ему углы пасти скруглить.
– Не, он зевает, – привычно возразил брат и зевнул сам.
– На сегодня довольно, – решила сестра.
– Тогда я домой, – Ювлич еще раз, не без удовольствия осмотрел результат общих трудов. Надевая сброшенную во время работы куртку, глянул на Рилду: – Ты о студии предмастерьев еще не забыла? Одна у вас тут, внизу. Самая старая, говорят. В павильоне напротив остановки подкидышей. Ты бы зашла.
– Вот разберусь с ремонтом…
– Трусишь?
– Как-то неспокойно. И не могу понять, почему.
Бригадир прищурился:
– Предчувствие змееныша?
– Н-нет, – Рилда представила, как делится с ординаром подозрениями о предательстве кордона.
Смешно. И бесполезно.
– Ну, какой из меня змееныш?
Ювлич кивнул:
– Стало быть, трусишь. А если нет, то завтра пойдешь. Предмастерья, они либо утром, либо вечером собираются.
– Ну-у...
Ювлич ждал.
– Хорошо… Зайду… Вот брата в лицей отправлю, и зайду… Обещаю!
Иргуш фыркну. Ювлич погрозил ему пальцем и ушел. Рилда смотрела вслед бригадиру и удивлялась: не мастер, тем более не укротитель Операторов; но попробуй такому возрази.
Обижаться на Ювлича у нее с некоторых пор не получалось.
***
Студия предмастерьев размещалась в типовом павильоне. Его широкие окна не могли сравниться с мембранами, но давали ощущение простора и обеспечивали тишину. По примеру трецера, в зал для тренинга заходили босиком или в носках. И пусть лак с дощатого пола стерся, а вместо пуфов использовались циновки, студию предмастерьев ценили за то, что она есть. А еще пересказывали, дополняя и привирая, байки о мастерах, что когда-то начинали с такой вот студии.
Обладатели змеек здесь действительно появлялись, иногда. Сидели рядом с инструктором-наставником на гостевой циновке, наблюдали, изредка расщедривались на совет. Рилда поначалу принимала гостей за коллег Вутессы – ходят по любительским студиям, ищут кандидатов в трецер. Истина открылась случайно.
– Месяц как серебристого гада нацепил, а туда же, – донеслось до Рилды с первого ряда циновок. Ворчал щуплый парень: длинное лицо, сосульки серо-вишневых волос молят о шампуне, зато штаны и футболка идеально чисты. Мишень его нападок – приземистый здоровяк в выбритым на затылке зигзагом – только что вразвалочку покинула зал. – Мастером его величай! Где это видано, чтоб с серебристым браслетом и мастер?
– Змееныш, – поправил приятеля русоволосый, нескладного вида парень с большими руками и не по росту крупной головой. – Ты, Долголицый, наставника за свои кровные мучаешь, а Зигзагу занятия в трецере его новая пассия оплатила. Группа «шанс». Пожалела, значит. А по мне, при таком раскладе, уж лучше здесь…
Здесь плата была другой, результат тоже. Но он был. Так утверждал Ювлич, и бывшая Оператор ему верила. А вот наставник предмастерьев – щуплая фигура, трелтовый, заношенный до сального блеска костюм, синяя змейка на запястье – встретил новую ученицу неприветливо.
– Надорвались? Травма слойки? Вы от меня, случаем, ничего не скрываете?
Наставник («Зимиром его зовите», – хмыкнув, сообщила Рилде дежурная) сидел в углу зала за терминалом информатория. На улице накрапывал дождь. Утренние занятия кончились, время вечерних еще не наступило.
– Бежа атаковала Узел, – привычно спряталась за недосказанной правдой Рилда. – Слышали, должно быть, в новостях. Мне выпало оказаться в том злосчастном кордоне.
Зимир повернул кресло – единственную мебель в зале – и в упор глянул на собеседницу:
– Так вы внешневик?
Сколько раз Рилде случалось слышать похожее и отвечать: «Да, внешневик. Да, участник кордона… Оператор? У нас не принято его обсуждать. Ну, вы понимаете». Слушатели понимали. Одни сочувствовали, другие презрительно усмехались. Никто не мог представить, что перед ним может стоять Оператор, всеведущий и всемогущий, как о нем говорили.
– Я бывший внешневик.
– Но, если от вас отказался трецер… А он отказался, я правильно понимаю? Чего вы хотите от меня?
– Эта студия для тех, от кого отказался трецер.
– Нет. Мы работаем с теми, кто трецеру неинтересен, – Зимир выключил терминал, и в зале сразу стало темнее. – Слабые способности и травма слойки – разницу, надеюсь, понимаете? Я тоже понимаю. А если на занятии вам станет плохо? Если произойдет срыв?
У Рилды поплыло перед глазами – такого поворота она не ожидала, а своей реакции на отказ представить не могла.
Так что же, она еще надеется? И Ювлич догадался? Что-то почуял? Просто решил подбодрить?
– Я напишу расписку. Никаких претензий к студии! Дайте мне месяц. Если сдвигов не будет, я уйду.
– Пользы мне от вашей расписки! – проворчал Зимир.
Тщедушный и остроносый, в сером костюме – ко времени появления на Пламастре Рилды мода на такой фасон успела пройти – он казался смешным и жалким.
И такой мышеподобный субъект решает ее судьбу?
Наставник предмастерьев хмыкнул, прищурился.
– Хватит! – воскликнула Рилда, прижимая пальцы к вискам. Боль – частая гостя в первые дни – ныне бывшего Оператора позабыла, но от бегущих по слойке волн закружилась голова. – Я же объяснила!
– Знаете, какие мне тут небылицы плетут? – Зимир смотрел серьезно, даже строго. Ярко-желтые глаза выдавали в нем потомка данкирцев. – Извините, но мне пришлось убедиться. Так говорите, месяц? Приходите вечером на занятие. В студии к предмастерьям принято обращаться на «ты». Так что не удивляйтесь. И извольте не пропускать!
Рилда пришла.
Пять предмастерьев и наставник играли в кубики на расчерченном на квадраты полу. Бывшему Оператору, как и остальным, выдали по три предмета. Цветные, размером с яблоко, кубики происходили из стандартных наборов для детских садов. Каждый кубик – лакомство для слойки. Задача максимум для предмастерья – к концу семестра суметь построить из кубиков пирамиду.
Группа занималась второй месяц, и окружающие поглядывали на Рилду с чувством превосходства. В первом от наставника ряду восседали приятели: длиннолицый хилятик и большеголовый крепыш. Рилда предпочла второй ряд. Соседями оказались хрящеватый усач с кольцом в ухе и миловидная обладательница копны ярко-синих волос.
– Сели прямо, расслабились. Овант! – голос наставника звучал негромко, но крепыш вздрогнул и выпрямился, словно его привязали к шесту. – Я говорю, расслабились, а не сгорбились или проглотили лопату… Маруфа, молодец! – Зимир кивнул синевласке.
Та застенчиво улыбнулась в ответ.
– Не отвлекаемся… Повторяем вчерашнее упражнение. Выбираем кубик. Один! Мысленно охватываем его, любуемся чередованием цветов, представляем шершавость граней, впитываем идущее изнутри тепло… Рилда, отсебятиной будешь заниматься дома! Да, Маруфа, правильно... Представили, охватили… Не отпуская, закрываем глаза… Кубик по-прежнему с вами. Мысленно ставим его на правое ребро… Переворачиваем… Снова ставим на ребро. Овант, кубик катим в одну сторону. Забыл? Так, верно… Если кому-то мешает кольцо, его следует вынимать из уха заблаговременно... Вот так, другое дело… Еще один поворот… Останавливаем кубик. Он – на полу, вы – на циновках. И настырный Мышатыч вас всех достал. Открываем глаза!
По залу заметался смех. Рилда и та хмыкнула.
Мышатыч? Вот, значит, как здесь называют наставника – улыбка и уважение в одной слойке. Теперь понятен смешок дежурной... Однако умению Зимира-Мышатыча помогать новичкам следовало бы поучиться преподавателям трецера. Трудная задача для малотренированной слойки – разрыв связи с объектом – здесь она удалась всем.
– Посмеялись и будет, – одной фразой Мышатыч вернул в зал тишину. – Извольте лицезреть свои достижения.
Усачу и длиннолицему парню смотреть было не на что – элементы их будущих пирамидок, как и прежде, стояли в обведенных мелом квадратах. Ованту удалось повернуть кубик четыре раза, и предмастерье напоминал объевшегося сметаной кота. Кубик Рилды лежал за квадратом на расстоянии трех поворотов. У синевласки он дополз до обозначенной мелом черты.
– Овант и Рилда отлично, – Зимир кивнул обоим. – Маруфа молодец. Ведь можешь! Остальным не хватило концентрации. Если кто-то не понял, повторяю: кольца, цепи и прочие побрякушки из металла нарушают энергетику оврина. Не можешь справиться – снимай. Или переходи на гипоэнергенные камень и дерево. Теперь об одежде…
Разжалованного Оператора знобило, кружилась голова, хотелось махнуть рукой на условности и вскрыть принесенный с собой энкотель. Сильнее Рилда уставала только в трецере. Но там несколько задач приходилось выполнять параллельно. А тут… кубик! Из набора для дошколят!
– Рилда? – Зимир стоял перед новым предмастерьем. Соседние циновки пустовали, но брошенные сумки и рюкзаки подсказывали – в занятиях объявлен перерыв. – Есть с собой энкотель?
Бывшая Оператор попыталась открыть принесенный с собой рюкзак. Клапан не подавался. Зимир сел рядом, с молчаливого согласия Рилды достал и подал ей энкотель. Упаковки бывшая Оператор заказывала специально для школы. Профессиональные концентраты, принятые в трецере и СВК, в здешней обстановке смотрелись бы неуместно.
– Лучше, чем я ожидал, – сообщил Зимир, когда Рилда смогла, наконец, оторваться от энкотеля. – Но тебе мешают старые навыки. Выделяешь слой для работы, пытаешься ухватить кубик, пугаешься, что не удержишь, открываешь еще один слой, снова дрожишь… Не знаю, как учат в трецере, но на мой взгляд, пять слоев для одного кубика – явный перебор. К тому же, возникает проблема синхронизации. Отсюда усталость.
– Пять слоев? – стремясь удержать ускользающий кубик, Рилда думать забыла о слойке.
«Мышатыч – а он, между прочим, не мастер! – ухитряется отслеживать каждого ученика. А я в пять охватов держу детский кубик!»
– Забудь о слоях, – наставлял Зимир. – Думай о результате, который хотела бы получить.
– Тут забудешь. Вымотаться на пяти слоях! Хлопнуться в обморок на стандартной задаче!
– Стандартной для мастера, – поправил Рилду Зимир. – И я не изверг, чтобы доводить новичка до обморока. Был краткий сон после переутомления. Мне, если ты не заметила, пришлось отправить предмастерьев на перерыв.
– Извините.
– За что? Но если пришла, изволь слушать. У меня девять слоев, всего! Столько же у Ованта. У его друга-завистника шесть, но раскрываются через раз. У прочих – меньше.
– Знаю, – Рилда с удивлением поняла, что действительно знает. У синевласки три слоя, у усача на один больше.
Похоже, мучая кубик, бывшая Оператор машинально оценила возможности прочих учеников. Зимир их тоже оценивал, следя и поправляя. Наставник предмастерьев одного не учел: верно определить число рабочих слоев можно у слабейшего или равного. Оценить более мощную слойку, чем своя собственная, – такое под силу лишь опытному поисковику. Зимир ошибался. Ошибалась ли Рилда? Потенциал Ованта она оценила в шестнадцать слоев – немало, если вспомнить, что у мастера Вутессы их двадцать. Но верна ли оценка? Возможно ли полностью развернуть слойку, лишенную работы столько лет? Бывшая Оператор сомневалась.
– Почему вы не скажете Маруфе…
–...что она зря тратит время? Потому что никто не знает, как отличить классическую тонкую слойку от нераскрытой объемной.
– От пышной?
– Объемной, – не прибегая к помощи рук, Зимир сложил из лежащих на полу кубиков пирамиду: – Нас как с детства учат? Появилась задача – выдели для нее отдельный слой. Не можешь? Твой потенциал исчерпан. Классика! – взмахом руки Зимир развалил постройку. – Но это теперь. В Пещерах знали толк в экспериментах и наблюдениях. И что-то у них не сошлось. Возникла идея, что кроме обычной слойки существует нестандартная или объемная. Каждый ее слой возможно разделить на сегменты и работать с ними, как с виртуальными слоями.
Рилда попыталась запить новость энкотелем, но обнаружила, что упаковка пуста. Зимир заметил – на правах наставника он подал предмастерью новую порцию. Рилда вскрыла туб:
– Кто автор идеи?
– Имени я пока не нашел. И так ли оно важно? Но возьмем, например, Маруфу. Что, если каждый из трех ее слоев удастся разделить на два?.. А если на три? Девять сегментов – это девять виртуальных слоев. При достаточном упорстве можно рассчитывать на синюю змейку.
Запястье Зимира охватывал синий браслет. Похоже, наставник предмастерьев знал об упорстве не понаслышке. Зато бывшая Оператор могла рассказать о работе на пределе способностей и сделать вывод:
– Возможности сегмента заведомо уступают возможностям слоя.
– А как часто нам нужен его полный ресурс? – Зимир кивнул на туб в руках Рилды: – Используй ты сейчас не пять слоев, а пять сегментов, подпитка бы не понадобилась. Я считал. Слойкозатраты уменьшаются на порядок. Да, есть профессии, где без мощной классической слойки не обойтись: Оператор, диспетчер, хирург высшей категории…
– …участник кордона, – подхватила Рилда. – Знаете, каково это, работать под давлением операторской слойки?
– Нет, – честно признал Зимир. – Но верю, что тяжело. Однако в обыденной жизни, в обычных профессиях… даже при расчете прыжков! замена слоя сегментом возможна. К тому же, объемную слойку легче удержать под контролем.
– Считаете, что у Маруфы объемная слойка?
Зимир оглянулся на закрытую дверь, будто хотел убедиться, что его не подслушивают:
– Я надеюсь. Есть гипотеза, что большинство тонких слоек – объемные. Вот только развить их – проблема. Методики заточены под классику. В трецере, как ты могла убедиться, о нестандартных слойках даже не упоминают.
Рилда поняла, что не может не спросить:
– Вы ветеран Пещер?!
– О, Источник! Нет, что ты! – Зимир рассмеялся. Посерьезнев, с горечью добавил: – Но если тебе не повезло со слойкой, начинаешь искать обходные пути. К сожалению, большая часть архивов Пещер открыта только для мастеров. Я подавал прошение на допуск – мне отказали. Требуют поручительство мастера. Вот ищу, прошу… и штудирую обзорные статьи.
Смущенная внезапной откровенностью наставника, Рилда потянулась сделать глоток энкотеля и обнаружила, что и второй туб пуст. Зимир поднялся с пола:
– Полагаю, можно продолжить занятие.
Дверь в зал открылась, повинуясь беззвучной команде.
– Прошу на циновки! – крикнул в коридор Зимир и, обращаясь к Рилде, добавил: – В этом зале, из девяти мест занято пять, но я все равно надеюсь.
***
Прыщавый юнец в форме музейного служки остановился перед дверным пологом, осипшим от волнения голосом позвал:
– Мастер Зарья!
В ответ не раздалось ни слова. Однако полог, освобождая проход, подался к стене. После залитого светом туннеля грот предстал мрачным казематом: световые панели выключены, стрельчатое окно закрыто цветным витражом, ниже висит синеватый светильник.
Нет! Не светильник – легендарная ракушка. Открытая, а значит, работающая.
Служка облизнул губы. Традиция и правила Пещер утверждали: на скалах, покои ветеранов неприкосновенны. Но как поступить, если к одному ветерану рвется другой? Да еще наотрез отказывается согласовать визит по змейке?
Глаза юнца понемногу привыкали к полумраку. Оказалось, что опорой для легендарной ракушки служит изящный столик, стены грота закрыты гобеленами с изображением лесной чащи – темной, как само помещение. Нишу справа занимала широкая, спрятанная под мохнатым покрывалом софа, слева разместился кухонный модуль, сейчас отключенный. Хозяйка грота сидела в кресле за столиком. Бликов от витража не хватало, чтобы рассмотреть ее лицо.
– Мастер Зарья, к вам мастер Вутесса, – сообщил служка.
Ракушка закрылась. Вспыхнули световые панели, дремучие дебри на гобеленах превратились в приветливый, пронизанный солнцем лес. Кусая губы, юнец стоял у полога, загораживая проход. За спиной служки маячил другой, более изящный силуэт.
– Все в порядке, – Зарья поддержала юнца благосклонной улыбкой. – Мы знакомы. Ты можешь идти.
***
Бросив прощальный взгляд на ракушку, служка отступил в туннель. Вутесса дождалась, когда юнец скроется за поворотом, и лишь тогда вошла в грот.
– Я смотрю, ты решила польстить моим гобеленам?
Вутесса споткнулась. К колким замечаниям Зарьи она притерпелась еще во времена Пещер. Однако сегодня мастер-поисковик действительно отличилась – травяной узор на костюме казался списанным с гобеленов. Наряд хозяйки, напротив, был сдержан до строгости: водолазка, мягкий жакет свободные брюки. Синие тона подчеркивали нездоровую бледность кожи. «Зря она…»
– Прорвалась, так садись, – плетеное кресло по другую сторону резного столика оставалось свободным, но Зарья указала на софу – знала пристрастье гостьи вести разговор, забравшись с ногами на лежак.
– Шербет? Фрукты?
– Шербет, пожалуй, – подложив под спину подушку, Вутесса почувствовала себя уверенней.
Кухонный модуль ожил, словно с ним работал невидимый кулинар. Раздалась негромкая трель, в прозрачный лоток плюхнулись три разноцветных туба и несколько упаковок поменьше. Хозяйке осталось самое ответственное: взять элементы в нужной пропорции и перемешать. Прядь волос упала на глаза, и Зарья машинально отвела ее за ухо. Вутесса, как лягушка на змею, уставилась на розовую полосу, что тянулась у хозяйки грота по щеке от подбородка до уха.
– Заша, может быть я? Хотя бы помочь.
– Да что ты говоришь! Нет, я конечно болею… И с такими защитниками не болеть? Но управиться с кухней пока в состоянии. А ты, милочка, ракушку пока посмотри. Тут музейщики ролик сляпали – всем группам показывают и мне подарили. Стараются, юнцы, ветерана развлечь.
Пока Зарья вскрывала упаковки и смешивала их содержимое, оставленная на столе ракушка осветилась изнутри. Верхняя створка подалась вверх, пять жемчужин блеснули перламутром, ярче, еще ярче. Жемчужный блеск перешел в свет стереоэкрана, небольшого, размером с футбольный мяч. Стоило появиться картинке, Вутесса узнала место – Певучая скала.
Подножие каменного гиганта лижут волны, барьерный круг выжжен солнцем, на обломке короны, спрятав голову под крыло, спит среброкрыл. Кажется, скала тоже спит. А потом над ней появляется катер.
«Огневка» – машинально отмечает Вутесса.
На барьерное кольцо выбираются двое. Лиц не разглядеть – да и надо ли? Среброкрыл срывается с насиженного места и улетает. Оврины делают шаг, и Певучая начинает преображаться. Зарастают витражами стрельчатые окна; с океанского дна, преодолев водную толщу, поднимаются обломки каменного кружева. Наверху их уже поджидают вставшие – или восставшие? – из чаши завитки. Когда оврины покидают барьерное кольцо, Певучую скалу венчает былая корона, а над чашей звучат переливы прежней мелодии.
Задержаться бы, послушать! Но оврины спускаются на нижние ярусы. Разноцветные зайчики – порождение солнца и витражей – скачут по спиральной лестнице, будто торопят. Путь выводит к гроту. Гобелены, софа, ракушка-памятка на столе. Фигура мастера остается за кадром. Вутесса видит лишь его руку. Та тянется к ракушке-жемчужнице, и рукав блузы ползет вверх, открывая браслет.
Наверное, создатели ролика хотели изобразить витой полосатик, но переборщили с блеском – змейка получилась золотой.
Вутессу словно подбросило. Эффект присутствия исчез. Вот стол, вот ракушка, над пятью жемчужинами, на экране размером с футбольный мяч, мелькают картинки. Мастеру-поисковику не до них.
– Тетя Вутесса, когда мы к Мудрейшиму в гости поскачем? – спросил на днях Иргуш и с вызовом добавил: – Ты обещала!
Вутесса обещала. Как ныне, в гостях у Зарьи, она не решалась начать разговор, так и с Иргушем, понимая неизбежность второй встречи своего подопечного с Источником, она старалась ее оттянуть.
– Семестр закончишь, тогда поскачем.
– Не, сегодня, – сидя в пассажирском кресле, Иргуш поправил страховочные захваты. «Кобылка» Вутессы скользила над Настой, приближаясь к огромному, похожему на ступенчатую пирамиду холму. – Рилду вот только к полумастерам отправлю. Учиться ее видите ли потянуло… Это она из вредности – чтоб со мной не сидеть. С Ростихой вот тоже. Я просил внизу, а она наверх. Уперлась, хоть лезь в сцепку! Ты поговори с Битюком…
– Ир-гуш!
– …с мастером Битаком, – исправился подопечный. – Пусть мне «сверчок» водить разрешат. Хотя бы маршрутный!
– Если хорошо закончишь семестр.
– А к Источнику? Поскачем, а? Ну, очень надо!
Отказать Вутесса могла – строго и окончательно, как старший, как наставник. Пока наставник! И не нужно злить того, кто вправе своего наставника поменять.
Катер опустился на стоянке пятой террасы.
– Завтра поскачем, – открывая кабину, объявила наставница. – Как занятия в лицее кончатся, так и поскачем.
Иргуш издал боевой клич и, забыв попрощаться, умчался домой…
– Я смотрю, тебе не до ролика, – вернул Вутессу в настоящее голос Зарьи. Жемчужница, вновь закрытая, лежала на столе. Рядом стоял кувшин, полный только что приготовленного шербета. Наполненную им чашку хозяйка подала гостье: – Выкладывай, что стряслось.
– Будто не знаешь! – Вутесса отхлебнула напиток: слишком сладкий и пряностей перебор. – Совет сцепился со Службой. По сути, это рангата между Тлиманом и Гдэном. Оба – кураторы моего Иргуша. Тлиман – от Совета…
– Да ну! – устроившись в плетеном кресле, Зарья возила ракушку по столу.
Вутесса пожала плечами:
– Обычная практика. Иргуш – потенциальный член Совета…
– Да что ты говоришь! – оставив ракушку, Зарья пригубила шербет и вернула чашку на стол. – Помнится, несколько лет назад кто-то хвастал, будто Тлиман предложил ему соглашение. Мастер-поисковик ищет и учит, Гривастый способствует карьере юных дарований. Способствовал он, как водится, с выгодой для себя, но тебе тоже перепало. Статус ведущего поисковика Пламастры, собственная лаборатория в трецере… Я ничего не забыла?
Хотелось нагрубить, но Вутесса не смела. Дочь добряка-плотника и нестареющей повитухи, она родилась на планете, чьи обитатели давно забыли о компьютерах и прыгунах. О проблеме совместимости рас (как и о том, что для овринов этой проблемы не существует) они вовсе не знали. Зато верили в порчу и сглаз. Других причин долгой засухи, по мнению односельчан Вутессы, на свете не существовало.
Повитухе и плотнику Зарья помочь не успела, но возникшая из ниоткуда огромная «капля» и три остановленных сердца – из самых горячих – помогли отбить у толпы перепуганную восьмилетку.
Полукровка? Мощь слойки не зависела от того, был второй родитель оврином, нэдом или принадлежал к ветви короткоживущих. Никто не спрашивал мастера, откуда он родом, – смотрели на змейку и на ее цвет. Но у каждого правила есть исключения. И пусть годы сгладили разницу в возрасте, Вутесса всегда помнила, кто здесь дочь Прародительницы, а кто – приживалка, спасенная из прихоти и воспитанная милостью общины Пещер.
– Ты считаешь меня карьеристкой? – тихо спросила мастер-поисковик.
– Ты грамотно воспользовалась ситуацией. Но этот ученик стоит карьеры. Обычно столь мощной слойкой обладают инфосенсы. Иргуш биосенс. И некоторым захотелось сделать из парня удавку для Операторов.
– Змей меня проглоти! – Вутесса уставилась на собеседницу. «Службы меняются, еще чаще уходят их шефы», – пришли на память слова Гривастого.
– Успокойся, – сказала Зарья. – Полуфабрикаты Тлиману неинтересны. Пока у парня нет змейки, ни ему, ни тебе ничего не грозит.
– Если бы!
Соскочив на пол, Вутесса выглянула в туннель – никого. Оценив ее маневр, Зарья включила защиту от прослушки и поморщилась, когда таскаемый по гроту шербет расплескался и потек по руке гостьи. Большую часть напитка Вутесса успела слизнуть, но несколько капель попало на мохнатое покрывало.
Мастер-поисковик не заметила:
– Заша, клянусь Источником, я не виновата! Понимаешь, Тлиман с Гдэном, они словно сговорились. Угрозы, приказы, намеки один другого обиднее… Ну, захотелось мне что-то поперек сотворить! Упрыгали с Иргушем на Сотар – на змею посмотреть, ни больше. А там… Долго рассказывать, но из Круглого зала сорванец вышел с золотой змейкой.
На столе раскрылась, высветила изображение незнакомого Вутессе лесного уголка и тут же погасла ракушка-жемчужница. Глоток за глотком, хозяйка пила шербет – пока чашка не опустела. Мастер-поисковик ждала.
– Стало быть, случайность, – Зарья вернула чашку на стол. – Тлиман с Гдэном в курсе?
– Тлиман – нет. Гдэн…
О встрече с шефом СВК Вутесса пыталась договориться вчера. Укротитель Операторов дважды отклонял вызов. При третьей попытке змейка Вутессы озадаченно дернулась. «Адресат не определен», – сообщил браслет.
Раззнакомить сотарские змейки? Вутесса не знала, что такое возможно. Повторять вызов с домашнего комма она поостереглась – так и Домового загубить недолго.
– Гдэн слишком занят. Заша, я устала. Я не внешневик и не член Совета. Я всего лишь поисковик. Но зачем они мной командовали? Сперва Тлиман, потом Гдэн? Хомча мне спугнули… Ну, не знала я тогда, что у вас Узел рванул! Наставник при золотом мастере – мне такое присниться не могло. Знаешь, тогда, в госпитале, Иргуш едва не сорвался. Что ему мои двадцать слоев? А тут еще Тлиман, извращенец гривастый… Нет, ну скажи, почему мне так не везет? Один от змейки в экстаз впадает, другой ревнует… к шефу СВК. Ничего лучшего не придумал! Ваш Гдэн – ему ведь только Операторов укрощать. От мастеров он шарахается, ординарок меняет едва ли не каждый год.
