2020-05-21
156«У них у обоих учился я видеть мир – у Бунина и у Маяковского…Но мир-то был разный».
«Книга, которую я сейчас пишу, есть… «история собственного произведения»…романа «Ангел смерти», который я мечтал написать всю свою жизнь», но так и не написал».
Трава забвенья – автобиографическая повесть Валентина Катаева, впервые изданная в 1967 году. Главными героями повести становятся Бунин и Маяковский – два человека, которых Катаев считает своими настоящими учителями. Можно сказать, что сам Катаев становится одним из героев своего повествования, ведь двигатель сюжета – его память. Повествование представляет собой, по сути, ряд ассоциаций-образов. Воспоминания провоцируют небольшие маленькие детали, например, цветы, обвивающие веранду. Как справедливо замечает автор, одна из особенностей человеческой памяти – запоминать небольшое, несущественное, а что-то важное - забывать. Поэтому повествование и строится на этих небольших деталях, из которых вытекают сцены жизни людей.
«Потом я слышал, что глаза у Бунина были прелестно-голубые, но я этого не заметил. Хотя вполне допускаю». Так начинается знакомство Катаева со своим главным учителем. Хотя, наверное, знакомство с великим литератором началось задолго до их первой встречи, когда Катаев прочел стихотворение Бунина о море, и ему вдруг открылась простейшая тайна поэзии. Молодой поэт со своим другом протянули Бунину тетради со своими сочинениями. Заумные стихотворения Дитрихштейна были сразу же забракованы: «заумное, по ту сторону ума, то есть глупость», а вот стихи второго поэта приглянулись мастеру, и он пригласил молодого Катаева побеседовать. Бунин пытался найти в стихах, где верно, остальное не имело значения. Поражала способность Бунина выхватывать суть, воссоздавать образы самыми простыми словами. Удачных стихотворений на всю толстую тетрадь оказалось всего два. Бунин проводил юношу, дав лишь одно напутствие – «поэзия – это ежедневный труд». В ежедневных упражнениях Катаев вдруг находит образ девочки, который он пронесет через всю жизнь.
Но вдруг происходит кое-что еще - Катаев, воспитанный на классике, ученик Бунина, вдруг начинает слышать и понимать футуристические стихи. Его разочаровал совет Бунина не печататься, потому что потом будет за это стыдно, естественно, молодой человек не послушался, и его можно понять.
Началась война, и новое свидание с Буниным произошло только спустя четыре года. Это был уже другой, незнакомый Бунин, почти эмигрант, уже ощутивший на себе гибель России. Его стихи уже были проникнуты ужасом, отчаяньем, покорностью. Было даже что-то странное в их свидании: русский офицер идет рядом с русским писателем, бежавшим из своей страны. И вдруг в эту напряженную атмосферу южного вечера врывается Маяковский и его «закройте, закройте глаза газет», и вечер уже перестает быть просто теплым и просто южным, он превращается в вечер, «убитый немцами». Маяковский и Бунин взаимно исключали друг друга, но в сознании автора они стоят рядом, и ничего с этим уже не поделаешь. Так начался новый двухлетний период общения с Буниным, который закончился, когда он решил навсегда покинуть родину. Катаев стал настолько близок к дому писателя, что он, не стесняясь, ругался при молодом поэте со своей женой. Все с нарастающим нетерпением ждал Катаев нового и нового свидания с учителем. Бунин был уже не просто певцом русской деревни, но и автором потрясающих рассказов «Господин из Сан-Франциско», «Легкое дыхание», «Сны Чанга» (таких «нерусских» русских рассказов), это сразу же исключило возможность восприятия его общественностью как великого поэта. Моментом наиболее интимного сближения с Буниным Катаев называет поедание голубцов и компота из одной посуды. В тот вечер двое поэтов засиделись допоздна, и Бунин читал свои стихи, чего ранее не делал, и Катаев почувствовал, что Бунин похож на человека, который потерял много крови. Это было чувство потери родины. А потом однажды Бунин пришел к Катаеву домой, из чувства простого любопытства. Катаев продолжал приносить Бунину свое творчество, молодой автор старался насильно быть нетривиальным, как в случае с выдумкой интересной профессии декоратора для своего героя. Когда Бунин не оценил выдумки, Катаев со злости сделал своего героя простым студентом.
Однажды Бунин публично читал свой рассказ «Сны Чанга». Публика не собралась, однако, несмотря на это и стрельбу за окнами, люди были в восторге после прочтения. В тот же вечер Бунин назвал «Двенадцать» Блока декадентской чушью, а Катаев признался себе, что, хотя уже в тот момент полюбил Блока, до осознания революции еще не дорос. Некоторое «время вперед» Катаев начал осознавать неприятную правду о своем учителе – Бунин бежал от революции, испугавшись ее. Здесь намечалась огромная пропасть между ними. Катаев был сыном революции, «плохим, но сыном». Бунин старел и превращался в того самого злого старика, каким его представляли малознакомые люди. Однажды он даже разозлился настолько, что закричал: «Ненавижу вашего Достоевского», обвинив его во всем, что произошло с Россией.
А потом тело и мысли Катаева захватила болезнь, и память исказилась под ее влиянием: город и Ламы, революция и Рюрик Пчелкин – то есть, сам Катаев, но все же, воспринимаемый им от третьего лица. И вдруг снова появляется девушка, женщина, старушка, но она быстро потерялась из виду, не удалось даже узнать ее имени, что было особенно мучительно. И пришлось Катаеву самому дать ей имя: Клавдия Заремба, чей образ будет преследовать своего создателя в течение всей жизни. «Смерть контрреволюции». Нужно было написать роман об этой девушке из совпартшколы, но не вышло. Катаев начинает улавливать первые отголоски мовизма: «писать как хочется, ни с чем не считаясь».
И снова появляется Маяковский. Маяковский-южанин, Маяковский-приезжий, с Блоком вместо совести. Главной его силой было воображение. Катаев и Маяковский проводили много времени вместе, покупали колбасу и «абрау-дюрсо», «раскованно» говорили о Блоке, думали и молчали. И вот неутомимый, настоящий поэт революции, изменился. Не постарел, а, видимо, уже не мог совладать со своей болезнью. В один из вечеров Маяковский крепко поцеловал Катаева, обратился к нему на «ты» и попрощался. А потом выстрелил себе в сердце из карманного маузера. «Мы никогда не встретим сорок». Вереница образов – неестественный шрам, фотография Ленина, маленькая старушка-мама, Пастернак. Все перемешалось…все перемешалось…
Катаев в Париже, но Бунина не застает. Хотя жизнь его была пронизана мечтой встретить Бунина еще раз, этого не происходит. Бунин хотел быть свободным от обязательств по отношению к обществу. Для него творчество перестало быть борьбой, превратившись в гимнастику воображения. Позже Катаев встретился с Верой Николаевной и узнал, как ушел из жизни великий человек - Бунин. Седьмого ноября. «Бигнония. Ода Революции. Четырежды благословленная».
