Глава VII. Пред Высшим Судией

 

Леблан, незадолго до окончания оперы, оставил ложу и стал у выхода со сцены.

Он расспросил предварительно капельдинера и узнал, что другого выхода со сцены нет.

– Значит, она пройдет здесь. Теперь уж я ее не упущу, – думал он, смотря на дверь.

К подъезду подъехала карета.

Леблан спросил кучера, кого он ждет.

– Мадам Иньоту, – отвечал тот.

Здесь, в переулке позади Большой Оперы, царил полумрак, и доктор потихоньку забрался в карету так, что задремавший кучер и не заметил.

Немного спустя дверца кареты отворилась, и закутанная в плащ фигура вскочила в карету, приказав кучеру ехать домой.

Кучер ударил лошадей.

Карета тронулась.

В это мгновение в карете раздался крик ужаса: доктор обнял Елену и прижал ее к себе, повторяя, как безумный:

– Теперь, «Красное домино», ты не уйдешь от меня!.. Наконец‑то я поймал тебя!.. Теперь ты моя!..

– Леблан!.. – через силу прошептала певица. – О, Боже! это судьба!

– Елена, умоляю вас, выслушайте меня, – говорил Леблан. – Зачем вы вырываетесь? Вы боитесь, что я вас ненавижу за то, что было в Венеции?.. Но, клянусь вам…

– Не клянитесь, доктор! Ваша невинность будет доказана, даю вам слово… Вы должны теперь узнать, что заставило меня сделать вас орудием мести. Я расскажу вам все.

И пока карета ехала по улицам Парижа, Елена, обняв доктора, рассказала ему свою историю.

Леблан видел, как тяжело ей рассказывать, – губы ее дрожали и все тело вздрагивало, как от мучительной боли.

Несколько раз пытался он прервать ее, но она хотела непременно рассказать все.

– История моя очень обыкновенна, – говорила она. – У меня был хороший голос, я была молода, хороша собой, и мне нетрудно было попасть на сцену.

Через несколько лет я уже была знаменитой певицей, и с большим успехом выступала в «Скале».

В это время я познакомилась с одним молодым человеком.

Он клялся мне в любви, на коленях умолял меня стать его женой.

И я, до тех пор не глядевшая на мужчин, не могла отказать ему… я любила его.

Прошло несколько месяцев; Луиджи (это был он), все откладывал свадьбу и, когда у меня родился ребенок, он совсем покинул меня.

Я узнала, что он уехал в Венецию и обручился с тамошней патрицианкой.

Я поспешила в Венецию.

С ребенком на руках я бросилась на колени перед Лючией и умоляла ее отказаться от брака с Луиджи. Я говорила ей, что он клялся жениться на мне, а теперь покинул меня с малюткой‑сыном.

Ничто не тронуло холодной, гордой патрицианки.

– Потаскушка! – крикнула она мне в ответ на мои мольбы. – Уступить тебе Луиджи?! Только вместе с сердцем можешь ты вырвать из груди моей мою любовь к нему!..

И она… – Елена закрыла лицо руками при одном воспоминании о пережитом унижении, – она велела слугам вытолкать меня на улицу…

Я долго проболела после этого и думала, что навсегда потеряла голос.

По выздоровлении, я должна была продать свои драгоценности, потом платья, чтобы прокормить себя и ребенка.

Если бы не сын, я не знаю, что бы я сделала… но для него я должна была жить. Страшная жажда мщения жгла мою душу.

– Отомстить Луиджи, обманувшему меня и обрекшему на позор! Отомстить гордой красавице, оскорбившей меня так бессердечно! эта мысль не давала мне покою.

«Только вместе с сердцем можешь ты вырвать мою любовь», – сказала она мне, глумясь надо мной… И я решилась вырвать это сердце… Остальное вы, доктор, знаете.

Я случайно узнала, что вы в Венеции, и, как иностранец, вы показались мне гораздо более подходящим для выполнения моего плана, нежели здешние доктора…

О, если бы вы знали, как я страдала, когда вас арестовали!.. И не только потому, что вы страдали невинно… теперь я могу признаться… я полюбила вас с первого взгляда, с первой встречи на площади св. Марка…

– Ты будешь моей, Елена! – воскликнул Леблан, прижимая ее к своему сердцу. – Тайна наша умрет вместе с нами, и мы еще будем счастливы.

– Я не могу принадлежать вам, – отвечала Елена. – Я отняла у вас честь и должна возвратить ее вам. Но вы должны обещать мне позаботиться о моем сыне.

– Я позабочусь о нем, сделавшись его отцом. Пусть венецианцы считают меня убийцей, твоя любовь для меня дороже всего на свете!…

Карета остановилась.

Войдя в комнату, Елена подвела Леблана к кровати сына и показала ему прелестного двухлетнего малютку.

– Поклянись, Елена, что будешь моей, – умолял Леблан.

– Не проси меня сегодня ни о чем; насладимся счастьем… а там…

 

* * *

 

Когда Леблан наутро проснулся, Елены с ребенком не было уже в комнате.

На расспросы доктора привратник отвечал, что она на рассвете уехала неизвестно куда.

 

* * *

 

Через восемь дней Леблан получил из Венеции телеграмму.

Дрожащими руками распечатал он ее, пробежал глазами и упал без чувств на пол.

Содержание телеграммы было следующее:

 

«Доктору Леблану. Париж.

С радостью сообщаю вам, что ваша невинность открылась. Сегодня в суд добровольно явилась виновница преступления – Елена Виадуччи, знаменитая некогда в Италии певица, оставившая внезапно сцену и бесследно исчезнувшая.

Она рассказала все подробно следователю и собственноручно подписала протокол.

Затем, прежде чем следователь успел ей помешать, приняла яд и умерла на месте.

Обвинение с вас снято, и сегодня же сенат высылает вам ваш залог.

Адвокат Томбони».

 

 

Человек‑обезьяна из Нового Орлеана