2020-06-29
106
С 1926 и по 1928 гг., по мере того, как наращивались темпы индустриализации и строительства промышленных предприятий, в Северной Осетии сходило на нет осетинское национальное движение, пытавшееся решить вопрос объединения всех частей Осетии и войти в состав Закавказской Федерации. Спад интереса к этой проблеме был вызван и другим, — образованная часть осетинского общества начинала понимать, что с распадом Закавказской Федерации, внутри которой обнаруживались серьезные противоречия, объединенная Осетия может уже не выбраться из Закавказья и угодить под иго грузинской национал-социалистической диктатуры: поясним — к концу 20-х гг. «среди населения» Грузинской республики было осетин 4,1%, аджарцев — 2,7%, абхазцев — 2,1%, в общей сложности около 10%, но «в общем составе аппарата проверенных учреждений эти народности» в Грузинской республике не были «совершенно представлены». Столь маргинальное положение инородцев в Грузии хорошо было известно. Это обстоятельство имело эффект холодного душа, остудившего на Северном Кавказе головы тех, кто стремился к вхождению в состав Закавказской Федерации. Несмотря на то, что в Северной Осетии проблема политической ориентации перестала существовать и в ней полностью стабилизировалась ее традиционная приверженность к России, ОГПУ никак не могло успокоиться, и все продолжало желать кары для «националистов». Оно заметно ужесточило различного рода обвинения в адрес осетинской интеллигенции. Уже в конце 20-х гг. было видно, по какому сценарию будут складываться судьбы осетинской патриотической интеллигенции, добивавшейся национального единства и объединения страны. Политические перспективы осетинской интеллигенции четко можно было представить по «Записке начальника информационного отдела ОГПУ в ЦК ВКП(б), составленной Алексеевым Н.Н. весной 1928 г. Поскольку указанная «Записка» — один из первых серьезных доносов, имевших трагические последствия для осетинской науки, образования и культуры, стоит привести из нее отдельный пассаж, создающий достаточно полную картину того, под каким углом зрения советские органы власти рассматривали культурные достижения осетинского народа. «Идеологом движения по объединению (Осетии — М.Б.), — утверждалось в «Записке», — является осетинский Институт краеведения, ставший убежищем для всех бывших белых, безработных попов и всей старой реакционной интеллигенции. Из всех 60 человек, объединяемых институтом, почти нет ни одного, который в свое время не входил в состав партии «Коста» или «Осетинского Национального Круга»... Деятельность института краеведения насквозь пропитана националистической идеологией и по сути дела является очагом националистического движения в Осетии. Издаваемые периодические труды института, журнал «Известия Осетинского Института краеведения» всецело проникнуты националистической идеологией. Лингвистическое отделение Института обогащает осетинский язык древнеосетинскими словами, непонятными массе. В этом случае используется местная газета «Растдзинад» (пользуется успехом среди осетинской эмиграции). Особенного внимания заслуживают устанавливаемые открытые Заседания Института, привлекающие обычно от 100 до 200 человек осетинской интеллигенции. На этих Заседаниях научные исторические доклады сплошь и рядом принимают форму откровенной проповеди национально-демократических идей. Обычно публичные доклады сопровождаются концертами, составленными также в строго выдержанном национальном духе.
Главным проводником националистической идеологии в массы является осетинское сельское учительство. Редкий учитель-осетин не имеет у себя и не выписывает «Известия института». Из общего состава учительства 70% падает на бывшее белое офицерство, непосредственно после разгрома белых устремившегося в аулы... Наиболее горячими сторонниками националистических устремлений являются старые педагоги, почти сплошь настроенные реакционно...»
Объединенное Государственное политическое управление, подавшее свою «Записку» в ЦК ВКП(б), мстило осетинской интеллигенции за ее патриотическое движение... Не простил ей и Сталин... за срыв его планов...
