Ядро травматического опыта и его растворение

 

Мысль насчет того, что любовь (понимаемая не как «романтическая эмоция», а как деятельная способность проявить внимание к другому) способна вывести человека из капсулы травматического опыта может быть прокомментирована еще некоторыми данными из области физиологии.

 

См. главу «Любовь как способность переключить внимание в жизнь другого. Еще несколько замечаний о страсти гордости и самозамкнутости» из третьей части статьи «Обращение к полноте: Становление личности как путь преодоления зависимого поведения» [10].

 

Прежде, чем их упомянуть стоит отметить и почеркнуть, что сам человек и его сознание к физиологии не сводится, что ссылки на различные исследования приводятся скорее в виде комментария. Так, например, М.И. Хосьминский в своей статье «Взгляд современной науки: Существует ли душа, и бессмертно ли Сознание?»[11] приводит многочисленные имена ученых, стоящих за следующим посылом: сознание не сводится к деятельности мозга.

Также стоит отметить, что дополнительных тем, к которым можно перейти от главной темы данного части, можно привести множество. Есть травматический опыт детей-сирот (также – «социальных», «эмоциональных» сирот) и по поводу этого опыта, и по поводу детей могут быть открыты отдельные обсуждения. Если обсуждения такого плана не открываются на страницах части 2.2, из того не следует, что часть 2.2 представляет собой исчерпывающий ответ на заявленную в названии тему. Здесь тема представлена без включения в ее состав многочисленных вариантов, требующих дополнительного внимания (в части 2.2 важно проследить идею о внимании к другому как о пути преодоления травматического опыта, для дополнительных тем лучше открыть дополнительную часть).

В отношении детей, оставшихся без родителей, уже приводились мысли о воздействии на мозг гормона стресса. Так как дети, испытывающие эмоциональную боль вследствие лишения контакта с родителями, не могут быть постоянно в состоянии стресса, то происходит своего рода некое «отключение», анестезия. После «отключения», реализуемого при участии кортизола, ребенок уже как бы не ждет любви, ему надо как-то выживать в той ситуации, которая уже сложилась. И он растет, а вместе с ним растут и закрепляются определенные взгляды на жизнь, схемы, установки.

Понятно, что о случае, скажем, ребенка, оставленного родителями, нельзя сказать так просто: погладил по головке, он почувствовал любовь, и враз изменился, выйдя из когнитивного коридора. Как было отмечено, всего на пространстве одного текста не пропишешь, и в данном случае не разбирается процесс, каким образом ребенок может включаться в социальное общение. Отмечается лишь результат, к которому потенциально открыт тот, кто замкнут в ограниченные схемы взаимодействия с реальностью.

Слова о любви, выводящей из схем, на уровне физиологии могут быть предположительно отображены действием окситоцина. Окситоцин называют гормоном любви. Он вырабатывает в случае проявления заботы, доверия, действие окситоцина воспринимается как некий эмоциональный подъем. Но у окситоцина есть еще и другое свойство, он растворяет схемы, сформированные нейронными сетями.

 

Высказываясь на тему окситоцина, один автор отмечал, что установлена «связь между любовью и обновлением». Обновление можно представить как обширную реорганизацию нейронных сетей, и эта реорганизация происходит, когда люди влюбляются, становятся родителями. Как предполагается, выделение окситоцина «делает возможным исчезновение существующих нейронных связей, создавая условия для последующих масштабных изменений»[12].

О чем идет речь? Например, девушка выросла в родительском доме, у нее сформировался свой, может, в чем-то легкомысленный образ жизни, своего рода уклад, от которого она не хочет отступать. Но вот она встретила мужчину, которого полюбила. Она переезжает в его дом, в непривычные для нее условия, и к этим условиям ей нужно как-то адаптироваться. Рождение ребенка сопровождается встречей с еще более непривычными для нее условиями (подходить к кроватке с малышом по несколько раз за ночь), но она адаптируется и к ним. И даже более, она не очень-то и воспринимает трудности как трудности. Многое становится ей в радость.

 

В качестве комментария на этот счет можно привести некоторые мысли из наставлений преподобного Пасисия Святогорца. По его словам, бывает так, что иная девушка до замужества может спать до десяти часов утра. Ей лень делать какую-то работу, и она хочет жить на «всём готовеньком». Она наслаждается бездельем, к родителям предъявляет претензии и хочет, чтобы её все обслуживали.

Когда же она сама становится матерью, то «начинает походить на самозаряжающееся устройство … потому что в ней не переставая работает любовь. Раньше, дотронувшись до чего-нибудь грязного, она испытывала чувство брезгливости и тщательно мыла руки с душистым мылом. А сейчас, когда её младенец наложит в штанишки и их надо отстирывать, она испытывает такое чувство, словно берёт в руки мармеладные конфеты! Брезгливости она не испытывает. Раньше, когда её будили, она громко выражала недовольство тем, что её побеспокоили. Сейчас, когда её ребёнок плачет, она не спит всю ночь, и ей это не трудно. Она заботится о своём младенце и радуется. Почему? Потому что она перестала быть ребёнком. Она стала матерью, и у неё появились жертвенность, любовь»[13].

 

Конечно, как было отмечено выше нельзя сводить объяснение всей полноты многогранных явлений, протекающий в человеке, к физиологии. Но здесь этого сведения и не происходит. На данный момент подбирается линейка комментариев к теме преодоления устоявшейся неконструктивной модели. И в качестве примера такого преодоления был приведен образ девушки, ставшей матерью.

Этот образ ложится на идею, согласно которой окситоцин, как писал цитируемый выше автор, способен «уничтожать предыдущую модель», «существующие нейронные связи, чтобы создать условия для формирования новых привязанностей». Предполагается, что роль окситоцина «заключается в подготовке почвы для нового этапа, во время которого новые формы поведения заменят старые». Так случается, что мужчина, едва замечавший детей, вдруг превращается в заботливого отца. Он вышел за рамки глубоко укоренившихся моделей.

Когда люди вступают в супружеские отношения, растят своих детей, когда матери кормят грудью своих детей, даже, когда смотрят на их фотографии, – вырабатывается окситоцин. [К теме растворения прежних моделей (забывании?) можно добавить слова одного мужчины, который говорил, что «от своих детей родители инфаркта не получают». То есть несмотря на запредельность переживаний, связанных, например, с вхождением детей в бурную полосу рискованного поведения, что-то удерживает родителей от запредельных реакций (например, инфаркт) на свои переживания].

Окситоцин «позволяет двум влюбленным людям пережить период повышенной пластичности, приспособиться друг к другу и сформировать новые намерения и ощущения». Речь идет, в том числе, о ослаблении склонности к эгоистической занятости самим собой. Тот же, кто не влюблялся и с каждым годом становится все более эгоцентричным и погруженным в свои привычки, ассоциируется с образом закоренелого холостяка.

Холостяки и холостячки по мнению исследователя, цитируемого упомянутым автором, становятся все более ригидными, так как живут в одиночестве (а брак для них проблематичен, потому что они слишком привередливы). «Однако вполне вероятно, что они становятся все более ригидными, потому что не могут полюбить, и у них никогда не возникает выброс окситоцина, способствующего пластическим изменениям. В том же ключе можно объяснить, почему опыт влюбленности позволяет людям отучиться от эгоизма и стать более открытыми для другого человека, усиливает их способность стать хорошими родителями»[14].

 

Еще и еще раз подчеркивается, что слова о окситоцине приводятся лишь в качестве штриха к картине, но не в качестве самой картины, что человек не сводится к биохимии. Прокомментированная размышлениями на тему окситоцина мысль о растворении паталогических схем, далее будет комментироваться образами из произведений, в которых были даны примеры сопротивления травматическому опыту.

Разбираемые произведения были написаны, как это иногда говорят, в русской ментальности. Влияет ли ментальность на, как это тоже принято говорить, когнитивные функции, или не влияет, – на эту тему в научной литературе просматривается струя спора. Не включаясь на данный момент в спор, заинтересованному читателю можно предложить вспомнить, сколько произведений о преодолении травматического опыта он знает (основанных на реальности, а не фантазиях писателя, посылающего своего персонажа с легкость преодолевать «сто тысяч смертей»). Да, в данном отношении часто, даже сверхчасто, ссылаются на книгу Виктора Франкла «Сказать жизни "Да!"»

В немецких концентрационных лагерях Франкл находился с 1942 по 1945 годы. Имя Франкла обычно упоминается в тех случаях, когда заходит речь о смысле. Переживание (осознание?, понимание?) смысла, по Франклу, способно было поддержать человека, находящего в экстремальных обстоятельствах.

При всем уважении к Франклу и к его страданиям, можно отметить, что его имя – почти единственное упоминается, когда ставится вопрос о духовных аспектах выживания личности. Необходимо помнить и о сроках его пребывания в лагере. Несколько лет запредельных страданий – это неимоверно много. Но были люди, которые провели в условиях запредельных страданий времени гораздо больше, и при том не разрушились как личности, и их имена многим неизвестны.

Имен, которые могут быть упомянуты в связи с духовными аспектами выживания, в Православии несравненно больше, чем одно. Можно привести длинный ряд имен иерархов, монашествующих, мирян, прошедших через концентрационные лагеря в годы гонения на веру и оставшихся людьми. И сроки их заключения были выше, чем срок, пережитый Франклом в заключении.

На цифру, обозначающую реальный срок заключения, стоит смотреть с рассуждением. Ведь священники и миряне-христиане, жившие в годы борьбы с верой, подвергались гонениям еще до заключения под стражу. Гонения, притеснения во многих случаях не прекращались с окончанием фактического срока заключения. Даже, будучи по документам освобожденными из мест лишения свободы, они продолжали подвергаться прессингу в условиях атеистического режима.

 

Вот, некоторые имена (необходимо подчеркнуть, что нижеперечисленные люди попали в заключение не вследствие совершения ими уголовных преступлений, а вследствие прессинга со стороны репрессивного аппарата и атеистического режима):

Архимандрит Таврион (Батозский) провел 12 лет заключения и 8 лет ссылки в Кустанайскую область.

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) – 5 лет заключения (см., например, по книгам «Память сердца», «Божий инок»).

 

См. часть третью лекций «Остаться человеком», пункт 4d «Как выдержать. Характеры людей, прошедших через давление (о. Фаддей Витовницкий, о. Иоанн (Крестьянкин))».

 

Святитель Афанасий (Сахаров) – провел около 22-х лет в лагерях и более 6 лет в изгнании.

Преподобный Севастиан Карагандинский – провел в заключении 7 лет (см., например, по книге: Королёва В., «Живой воды неиссякаемый источник»).

Схиархимандрит Павел (Груздев) провел 6 лет заключения, затем сослан на вольное поселение в Казахстан на неопределенное время, через 5 лет освобожден как невинно пострадавший (см., например, по книге: Архимандрит Павел (Груздев): Документы к биографии. Воспоминания о батюшке. Рассказы отца Павла о своей жизни. Избранные записи из дневниковых тетрадей. М.: Отчий дом, 2012).

 

См. часть третью лекций «Остаться человеком», пункт 4g «Как выдержать. Характеры людей, прошедших через давление (преподобный Севастиан Карагандинский, архимандрит Павел (Груздев))».

 

Архимандрит Серафим (Тяпочкин) – пережил 10 лет заключения плюс 4 года ссылки в Казахстане (см., например, по книге: Неугасимый свет любви. Белгородский старец архимандрит Серафим Тяпочкин /Сост. иеродьякон Софроний Макриц- кий. М.: Изд-во «Благочестие», 2017).

Митрополит Иосиф (Чернов) – на его счету 17 лет заключения плюс 2 года ссылки (см., например, по книге: Королева В., «Свет радости в море печали»).

Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) – только в одном заключении провел 11 лет. До заключения и после, как и у многих других, – годы лишений, давления, осуществляемого по разным социальным каналам (см., например, по книге: Поповский Марк. «Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга»).

Протоиерей Михаил Труханов – в заключении провел 5555 дней, как он шутливо говорил о себе: четырежды отличник (см., например, по его книге «40 лет моей жизни»).

 

См. часть третью лекций «Остаться человеком», пункт 13 «Не на князей надежда. Протоирей Михаил Труханов – взгляд на скорби с положительной стороны. Скорби и отношение к ним».

 

Монахиня Елена (Казимирчак-Полонская). Монашество приняла уже в преклонные годы, напрямую в заключении не была, но пережитое ею в годы Второй Мировой Войны и в годы репрессий позволяет включить ее имя в этот список (см. автобиографическую книгу «Действие благодати Божией в современном мире»).

 

См. часть третью лекций «Остаться человеком», пункты 4h «Характеры. Монахиня Елена (Казимирчак-Полонская). Куда идти, если не знаешь, куда. О интуитивном познании», 4i «Характеры. Монахиня Елена (Казимирчак-Полонская). Ефросиния Керсновская».

 

Ефросиния Керсновская – в годы репрессий была направлена на принудительные работы в Сибирь, длительное время провела в трудовых-исправительных лагерях (необходимо учесть, что в те годы лагеря ассоциировались не заключением человека на какой-то срок, а с уничтожением человека в максимально короткие сроки).

 

Ее опыт разбирается в третьей части данной статьи, в главе «Евфросиния Керсновская и ее книга "Сколько стоит человек"» [15].

Также – в третьей части лекций «Остаться человеком», в пунктах 0a, 0b, 4j.

 

Алексей Арцыбушев. С детства подвергался гонениям как член дворянской фамилии. По сфабрикованному делу после пыток отправился в концентрационные лагеря (1946-52), потом – ссылка в серверной краю (до 1956). Его жизнь – фейерверк несгибаемого оптимизма, веры, любви к людям и воли к жизни (см. по автобиографической книге «Милосердия двери»; написал также о своей матери, прошедшей через горнило репрессий, но явившей дивный пример стойкости и мужества, в книге «Сокровенная жизни души»).

 

См. часть третью лекций «Остаться человеком», пункт 14 «Промысл Божий спасающий и обращающий скорби на пользу. Опыт А. Арцыбушева – гибкое реагирование».

 

Христиане Иван Солоневич и его брат Борис Солоневич (Иван Солоневич о опыте жизни в тоталитарном государстве и о истории фантастического побега из концентрационного лагеря рассказывает в книге «Россия в концлагере», Борис Солоневич – историю своей жизни и опыт заключения в Соловецком концлагере описывает в своей книге «Молодежь и ОГПУ»).

 

См. часть третью лекций «Остаться человеком», пункт 14 «Солоневич И. А. Помощь другим, лавирование между зубцами, понимание психологии других, вчувствование в социальной ситуации».

 

И список можно продолжать. Причем, речь идет о людях, которые не просто выжили, а о тех, кто после заключения вернулся к своему призванию, кто сохранил в себе любовь, веру в добро, о тех, кто не ожесточился и не пал духом. То есть, о тех, кто не стал жертвой травматического опыта. (Книги, написанные ими, – необыкновенны! Особо стоит отметить последние книги, начиная с книги протоирея Михаила Труханова (включительно)).

Травматический опыт применительно к теме заключения может быть отчасти выражен через устойчивое понятие «болезнь колючей проволоки». Термином «болезнь колючей проволоки» выражается комплекс травматических переживаний, охватывающих сознание заключенного. «Основным компонентом данной "болезни" считается рано или поздно захватывающая людей апатия. Именно апатия, приходя на смену страху и ужасу, выступает третьей возможной реакцией человека – после паники и агрессии – на насилие, осуществленное против него»[16].

Эта апатия свои щупальца запустила и прославленного психиатра Виктора Франкла (при всем глубоком уважении к нему). В своей книге «Сказать жизни: Да!», в главе, которая так и называется – «Апатия», он пишет: «Обхватив свою миску, я грею об нее окоченевшие руки и, хлебая суп, оборачиваюсь к окну. Оттуда на меня широко раскрытыми глазами смотрит этот труп. Еще два часа назад мы с ним разговаривали! Я продолжаю хлебать… Если бы я чисто профессионально не удивился тогда собственному бесчувствию, то, наверное, этот эпизод даже не запомнил бы – настолько мало была окрашена чувствами вся та жизнь в целом».

Этот опыт глубоко разнится с опытом людей, основавших свою жизнь на парадигме Православия. Многие из них демонстрировали совсем иное восприятие действительности, когда попадали в критические ситуации.

Здесь ради краткого примера можно упомянут имена простых русских женщин, репрессированных в годы гонения на веру. Анастасия Кузьминична Мишина, состоявшая членом общины верующих, была арестована в 1945 году. «В это время судили группу пензенских верующих, некоторых из них уже приговорили к расстрелу. Анастасию заключили в одну камеру с пензяками, и она сказала, что осужденные на смерть останутся в живых. Это было невозможно, но подвижница всю ответственность за пензенских верующих взяла на себя, и расстрел заменили заключением. В Пензенской тюрьме верующие пели духовные песни, молились, получали передачи, так как народу к ним приходило очень много. Следователь не раз спрашивал Анастасию, на что она надеется, но получал лишь один ответ: «Надеюсь на Божию Матерь». Наказание исповедница отбывала в одиночной камере (изоляторе) тюрьмы г. Владимира, откуда освободилась лишь в 1954 году, после смерти Сталина. … После освобождения подвижница жила в родном селе без права выезда. Долгие годы тюрьмы не сломили твердой веры Анастасии, не нарушили любви и мира в ее сердце. Она по-прежнему оставалась человеком необыкновенной доброты, такой же улыбчивой, матерью семейства, наставницей общины».

Анна Петровна Мишина, также состоявшая в общине, что – на Молочном источнике. Родившаяся в 1924 году, была заключена во время гонения на веру в лагерь в 1942 году. «В лагере, в Мордовии, заставляли работать практически без отдыха: день и ночь шили фуфайки для Красной армии. К узникам обращались по номерам, нашитым на одежде, к некоторым применялись пытки. Ночами изможденных людей выводили на улицу, и каждый раз все думали, что на расстрел. Освободившись по амнистии в 1955 году [7 лет заключения!, – больше, чем у Ваитора Франкла], Анна вернулась на родину, оставшись доброй и глубоко верующей женщиной»[17].

 

Не показывает ли в этих примерах свой след русская «ментальность», основанная в своих корнях (которые многими людьми утрачены) на деятельном понимании Евангелия, суть которого – любовь (понимаемая не в смысле раздачи бесплатных обедов или реализации социальных программ, хотя и обеды и программы – дело нужная; речь идет о том, что любовь к людям проистекает из приобщения к полноте Евангелия, а не из сухого осознания, что должно «благотворить неимущим»).

«Русская идея, – писал Иван Ильин, – есть идея сердца… Она утверждает, что главное в жизни есть любовь и, что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа. И все это не идеализация и не миф, а живая сила русской истории. О доброте, ласковости и гостеприимстве, а также о свободолюбии русских славян свидетельствуют единогласно древние источники – и византийские, и арабские. Русская народная сказка вся проникнута певучим добродушием. Русская песнь есть прямое излияние сердечного чувства… это дух живет в русской поэзии и в русской литературе, в русской живописи и в русской музыке».

И, к сожалению, эта идея все более и более утрачивается. И, соответственно, все более и более набирает обороты страшных маховик травматического опыта.

 

Идея травматического опыта сопоставлялась выше с евангельскими словами насчет того, что «по причинам умножения беззакония во многих иссякнет любовь» (Ев. от Матфея, 24:12). Эти слова привлекли внимание и академика Ухтомского. Он считает иссякновение любви причиной того бедствия, о котором также говорится в Евангелии: «люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную» (Ев. от Луки, 21:26).

Одинокий, погруженный в самого себя и не ожидающий от окружающего ничего кроме новых мерзостей, «постоянно задерганный новыми ожиданиями бедствий, солипсический человек уже сейчас настоящий мученик ада, сам диавол!» Ему некуда деться, в особенности, ему некуда деться от самого себя. Замыкаясь все более и более в самого себя он доходит до бреда величия. Осуждая все и проклиная, он оправдывает только себя самого. И здесь – вершина безумия.

«Если только человек в текущих тяжестях жизни замкнется в себе, потеряет спасительный светоч любви, он быстро скатится сначала до бреда преследования, до замкнутого в себе все-обсуждения, до бреда величия! Спасение здесь исключительно в любви, в одной только ней, открывающей человеку, что центр жизни не в нем, а в человеческих лицах и лице вне его! Так что, когда все оскудеет и все пройдет, останется любовь, и она искупит и исцелит все!» (здесь Ухтомский далее цитирует известные слова святого апостола Павла, названные «гимном любви» (1 Коринф., 13:8-10); подробное объяснение этих слов дается святителем Феофаном Затворником в его книге «Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла»[18]).

Почувствовав однажды лицо другого, человек приобретает нечто, что переворачивает всю его прежнюю жизнь.

Такой переворот не достигается никакой «моралью». «Жалкими словами не преодолеть того, что делается веками и историей культуры» [иными словами, здесь мало могут помочь одни размышления и психологизмы, нацеленные на, выражаясь по-современному, масшабирование эмпатии]. «Культуре надо противопоставить культуру. Надо вкоренить соответствующее общественное устройство, где один был бы ценен для всех, а все ценны для каждого. И надо, чтобы сама привычная обыденность в своих мелочах, т. е. самый быт, поддерживала эту доминанту каждого из нас на бесконечно ценное человеческое лицо».

 

То есть, о чем идет речь? Недостаточно одних размышлений на тему того, что любовь и внимание к другому помогают человеку выйти из, если условно сказать, зоны стагнации. Такого рода размышления могут быть сведены на нет инерцией предшествующей жизни человека, инерцией общества, в котором он живет. Если многие годы человек наращивал в себе эгоистические тенденции и шел в ногу с обществом, наращивающим те же тенденции, то понятно, что враз себя человеку не изменить.

А если он был брошен, предан, и тут ему кто-то начал говорить о любви? А он боится вновь кому-то поверить, потому что связывает понятие доверия с возможной болью, возможно последующей за возможным предательством? Что если человек, может, и решился пойти на риск, чтобы довериться и полюбить кого-то, но весь уклад его жизни, вся обстановка, привычки – все вопиет о обратном?

Ответ в том и заключается, что человек, если он желает сохранить любовь, должен, там, где это возможно, определенным образом переработать внешнюю обстановку (чтобы даже предметы быта не напоминали ему о обратном).

 

См. главу «Влияние окружающей обстановки на внутреннее состояние человека» из четвертной части статьи «Мировоззренческий сдвиг – детонатор наркотического бума и распада общества» [19].

 

Чтобы любовь могла гармонично встроиться в жизнь человека, у него должно развиться понимание, что делать, если совершил поступок против любви. Например, поругался с близкими и теперь испытывает чувство вины. Если человек не в курсе такой элементарной «вещи», как «попросить прощения», то возникает риск того, что он прекратит отношения с близкими. Например, не сможет найти ориентацию в шквале мыслей, рождающихся после серьёзного конфликта. Мысли типа «все пропало!», «да, я вообще, больше к ним никогда не подойду» могут просто исчезнуть после взаимного примирения.

Также ему нужно научиться уравновешивать идею любви другими представлениями. Например, если речь идет о учителе, то, как писал священномученик Фаддей (Успенский) учитель должен любить детей, но не доводить отношения с ними до панибратства.

 

См. главу «Избегать заискивания и превозношения» в статье «РОДИТЕЛИ И ДЕТИ (часть 1): О принципах общения с «трудными» людьми и воспитании. Беседа с сотрудниками Центра свт. Василия Великого» [20].

 

Прибавьте сюда и проблему измененного состояния сознания, при наличии которого человек убежден, что ничего хорошего в его жизни не получиться, что кругом – враги и пытаться что-то предпринимать для изменения жизни – не стоит. Из измененного состояния сознания человек может выйти посредством участия в Таинствах, в частности, – Исповеди и Причащения.

То есть, чтобы поддержать в себе способность следовать путем любви, человек должен быть приобщен к некоей полноте опыта, помогающего ему определенным образом выстраивать свою жизни, ведя ее таким образом, чтобы на всех этапах своего развития она не отрывалась от возможности приобщиться к Божественной благодати.

Полнота опыта, благодатной жизни – в Церкви. Именно полноценное вхождение в Церковь и помогает личности человека раскрыться, а травматическому опыту – быть преодоленным. Вне этой полноты взятые сами по себе идеи насчет любви, окситоцина и эмпатии мало, что могут дать человеку.

 

Дело Христа, по слову священномученика Илариона (Троицкого), состояло в том, что Христос «принес для людей новую жизнь, пересоздание человеческого естества»⁶⁵. Принципом этой жизни стал «принцип любви»⁶⁶. Соединиться в союз любви люди и смогли после того, как произошло «пересоздание самой природы». Ведь грех, живущий в природе, которая досталась людям от Адама, противился соединению людей⁶⁷.

И это сопротивление каждый человек, если он хоть сколько-нибудь внимателен к себе, без труда в себе увидит. Каждый знает, как разум гнется под напором страстей несмотря на понимание человеком того, что есть хорошо, а что есть – плохо. Почему человек совершает зло, если он знает, что это плохо? «Потому, что одно дело знать, а другое дело жить». Недостаточно только знать о добре для того, чтобы быть хорошим человеком. Разум признает, что заповедь о любви хороша. Но, несмотря на это понимание, в самом себе человек видит ту предрасположенность ко греху [появившуюся в человеческой природе вследствие грехопадения], о которой апостол Павел сказал: «не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю» (Рим. 7,15). Одной заповеди о любви мало. О любви говорил и Ветхий Завет, и язычники, но у человека не было сил для осуществления этой заповеди. «Но в том-то сила и значение дела Христова, что оно не ограничивается одним только учением. Человеку даны новые силы, а потому для него и возможным становится новое церковное единение»⁶⁸. Дух Святой, живущий в Церкви, дает члену Церкви силы «в жизни своей руководиться любовью»⁶⁹ (см. главу «Непреображенная природа и учение святого священномученика Илариона (Троицкого)» из статьи «Тирания мысли и алкоголь: О выходе из состояния "тирании мысли" и преодолении того, что толкает человека к алкоголю») [21].

 

Важен также и факт (фактор) личной духовной жизни человека. Исходить вовне без опасности быть распыленным может тот, кто укоренен в духовной жизни и имеет навык восполнения сил в молитве. Если человек не укоренен в духовной жизни, то его активность, направленная вовне, рискует потерять характер любви. Активность, направленная вовне, рискует трансформироваться в «просто социальную деятельность». Если такого рода деятельность не связана с ядром личности, то возникает риск вхождения человека в то состояние (процесс?), которое в современной литературе может быть обозначено как выгорание.

 

См. лекцию « АКТУАЛЬНОСТЬ МИЛОСЕРДИЯ: о социальном служении, врачах, выгорании, поиске пути, любв и».

 

Иными словами, любовь творческая, созидательная и питающая человека, может расти и развиваться при поддержки прочих сторон деятельности человека. Различные стороны деятельности гармонично сочетаются друг с другом (как кто-то мог бы сказать, – формируется спаянная идентичность) в случае приобщения человека к целостной системе понятий и полноте духовного опыта – к вере.

Вера, по мнению упомянутой выше женщины-профессора, – это «наш щит на все времена». Когда человек входит в мир веры, то он поднимается на какой-то иной уровень осмысления реальности и принятия решения. Во время сеанса психотерапии, по мнению профессора, и пациент и терапевт находятся в одной плоскости, и пациент совершает движение скорее по горизонтали. Когда он смотрит на мир глазами веры, и исходя их этого видения перестраивает свое поведение, в его жизни появляется вертикаль, наличие которой помогает ему подняться над трудностями.

О в вертикали см. главу «Регрессия и исчезновение вертикали» в части 4.1 статьи «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы и лагеря» [22].

 

Вера – активна, она включает ведь в себя не только умозрительные взгляды, но и те самые эмпатию и любовь, ту самую бодрую доминанту, которую Ухтомский полагал главной, – доминанту на лицо другого.

 

См. например в цикле «Разноголосица мыслей», пункт 2.3 «Трезвение. Духовные авторы о внутренней тишине и целостном выстраивании жизни. Вера – активна».

А.А. Ухтомский считал, что довольно трудно бороться с поведением, которое не нравится, если атаковать его доминанты «в лоб» – целесообразнее искать условия для возникновения новой доминанты. При определенных условиях, под действием новой доминанты, первая [паталогическая] будет тормозиться сама собою и, может быть, сойдет на нет.

…Ухтомский считал, что «преодоление себя и бодрая творческая доминанта на лицо другого даются очень просто, и сами собою там, где есть любовь». В этом смысле обращают на себя внимание как содержание, так и само название книги священномученика Александра (Миропольского) «Любовь – сущность христианства».

… «Главную доминанту Ухтомского, – как писал один психиатр, – невозможно понять иначе как христианское мировоззрение, найденное внутри нейрофизиологической науки» [23]. «В теории физиолога Ухтомского (и не только его одного) заповеди христианства становятся законами нейрофизиологии. Из области человеческой нравственности, которую XX век отринул, как никому не нужное и докучливое социальное ограничение, они переходят в область биологии мозга и психиатрии» [24] (см. главу «Квинтэссенция цикла лекций "Обращение к полноте" и лекции "Две доминанты"» в третьей части статьи «Обращение к полноте: Становление личности как путь преодоления зависимого поведения» [25]).

 

Доминанта развития / жизни состоит из различных «сегментов», как луч солнца, – включающий в себя различные цвета, В статье, о совокупности «сегментов» конструктивной доминанты нет возможности рассказать подробно, ибо такой рассказ чрезмерно увеличит размер статьи, утопив главную мысль в массе подробностей.

Разбор различных сегментов доминанты жизни – удел четвертой части лекций «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря» (а также – многих лекций части третьей, например, лекций 18-25). В четвертой части, в том числе, разбирался феномен той категории узников концентрационных лагерей, которая описывалась словами «живой труп». Речь шла о людях, умственная деятельность которых, развитие, эмпатия, воля к жизни – были блокированы.

О том, на каких основаниях люди, рискующие в эту категорию «провалиться», пытались утвердить свою жизнь, за что они пытались «зацепиться», и рассказывается в лекциях. Социальные отношения, и, если быть более точным, –отношения, основанные на любви и доверии, оказывали мощнейшее стимулирующее действие на пробуждение человека из спячки, на процесс выхода его из состояния апатии и стагнации (см., например, в четвертой части лекций пункт 29.4 «Социальные отношения как фактор выживания. Посттравматическое расстройство. Книга "Побег из лагеря смерти"»).

 

Специально стоит отметить, что когда вследствие обжигающего контакта с беззаконием в человеке охладевает любовь, человеку нужны весомые основания вновь отважиться на то, чтобы обратиться к любви. Пошатнувшая картина мира вследствие насилия, предстательства, измены может быть восстановлена тогда, когда человек обращается к тому, что выше его опыта и его представлений (которые на данный моменты отравлены). Высшая правда, вера, жизнь по вере, участие в Таинствах, молитва, – пробуждают к жизни человека, покрывшего инеем в ментальном смысле.

Пусть на данный момент он не может понять смысл происшедшего с ним страшного опыта, не может понять и простить других, пусть он много не может, но если он будет тянуться, пытаться соотнести свою жизнь в вечной правдой Евангелия, выжженое пятно в его восприятии когда-нибудь вновь станет способным принять в себя семена цветов. Появится новый опыт, суть которого человека пока не способен предвидеть, и на основании этого опыта, а также благодатного воздействия черное пятно начнет исчезать, травматическая доминанта начнет перестраиваться, преодолеваться.

Понимание механизмов, на основании которых происходит эта переинтеграция позволяет считать, что сама по себе концентрация на травматическом опыте не освобождает от этого опыта. То есть бесконечные размышления на тему «вины родителей» (или кого-то другого), «переспросмотры» травматических ситуаций лишь углубляют паталогическую доминанту в нервных центрах.

Рассмотреть опыт прошлого, чтобы внести в него новые противоположные апатии, ненависти и страху представления, с целью разрушения паталогической доминанты, – дело благородное. Но опять и опять возвращаться к мысли, что я таков, потому что не был понят другими, или потому что вовремя не распознал болезни, или потому что был подло обманут, – дело гибельное.

 

См. главу «Разрыв паталогической доминанты и молитва Иисусова» в части 5.1 статьи «Преодоление игрового механизма»[26].

 

Гибельный характер такого дела становится понятным, если на дело посмотреть с точки зрения учения академика Ухтомского о доминанте. «Доминанта есть центр, наиболее легко отзывающийся на дальние волны и очень легко суммирующий в себе возбуждения по их поводу». То есть каждая мысль из «гибельного» разряда суммируется с предыдущими, усиливая возбуждение в текущем очаге. В конце части 2.1 данной статьи приводились слова Ухтомского, описывающие доминанту как состояние нервной системы, вызываемое к жизни вследствие возбуждения в коре головного мозга некоего «разрыхленного» очага[27].

Любители помнить о своих обидах! Знайте, что с каждой новой мыслью на свою излюбленную тему Вы все более разрыхляете текущий очаг, и он все более и более начинает напоминать воронку, втягивающую и «поглощающую» (подчиняющую своему ритму) прочие площади коры головного мозга.

Сползанию в «воронку» будет положена преграда тогда, когда прочие площади коры головного мозга будут укреплены (активированы) по другому поводу. О примерах активации «по другому поводу», о новой творческой, конструктивной доминанте, преодолевающей паталогическую, и пойдет далее речь.

 

О преодолении обиды см. цикл «Обращение к полноте», пункт 1.4 «Гнев, осуждение, обида», более подробно – в отдельной лекции «Гнев: причины возникновения, последствия развития, пути преодоления».

Применительно к теме обиды на маму – в ответе «Мучительные воспоминания о прошлом (обиды на родителей и на Бога, сожаление о упущенных возможностях и проч.)».

В виде текста о обиде см. в третьей части статьи «Обращение к полноте: Становление личности как путь преодоления зависимого поведения» [28].