Мне в дольнем мире нечего терять

Всё, что могла, давно я потеряла.
И сын уйдёт  -  на то ведь я и мать:
Родить, оплакать, вырастить…

Отдать  -

Другой, беспечной...
Снег на покрывало.
На горы  -  снег...
И занавешен свет
Колышущейся белой пеленою.
И лишь безумцы пролагают след
Через гольцы, где ветер бьёт и воет.

И нет плеча  -  от ветра заслонить,
И нет костра, чтоб отогреть мне душу...
И все же  -  не вели меня казнить,
Дай слово молвить...
Слово  -  не нарушу.
Что мне досталось, то я и люблю.
Судьбой и Богом данная мне доля  -
Во мне, со мной...
И я тебя молю:

Не отнимай. Не выживу в неволе.

НОВОБРАНЕЦ

Грубый голос, да тонкая кость.
По-ребячьи кота развлекает...
Я молчу, только сердце зашлось:
Сын! Я руку твою отпускаю.

Я своё отстраняю плечо  -
Слишком слабая в жизни опора.
До чего ж ты беспечен ещё:
Полон слух музыкального вздора,

Но уже над сплетеньем путей
Запевает музыка другая:
Стоны рельс и напор скоростей.
Пой, солдатская доля крутая!

Чудотворца молю за тебя.
Нет сильней материнской молитвы.
Только б Родина, малых любя,
Не бросала в безумные битвы,

Не подставила б наших детей
Под кинжалы и пули слепые.
Сберегла б от позорных сетей
Всех мальчишек печальной России!

А иначе  -  в бездарном пути
Мы растопчем своё недалёко.
И тогда нам вовек не уйти
От Спасителя «Ярое Око»!

ПИСЬМА

1

Греет руки цыганка-судьба

над певучими строчками писем...

Их уже налетело сюда

целый ворох  -  оборванных листьев.

Как они против ветра летят,

огибая холодные звёзды!

Там друзья меня видеть хотят  -

сквозь безмерные русские версты,

сквозь тоску и разлад этих лет...

Милый лепет в эфире не тонет.

Эти строчки я вижу на свет,

как прожилки на детской ладони.

Слава Богу, не порвана связь

меж сердцами  -  родными, простыми.

...Головою повинной склонясь,

все пишу: из России в Россию.

2

Как любопытно прочитать письмо,
что написал  -  да так и не отправил,
а в глубине стола лежать оставил.
И вот оно на свет извлечено.
Оно хранит давнишний тот порыв  -
твоей души невольное движенье
(как зеркало  -  лица изображенье,
но только неизменно),

и, закрыв

глаза,

ты снова поддаёшься власти
давно забытых, выболевших строк.
Так повторяют пройденный урок...
И ты не в силах разорвать на части
клочок бумаги  -  прошлую печаль.
Письма не жаль  -  себя,

должно быть, жаль:
ведь рядом с этим не стояла ложь...
Но в нём себя уже не узнаешь.

Этот омут ночной, эти рваные всплески метели,

И в оглохшей дали  -

сумасшедших колес перестук...
Словно филин хохочет в полях,

что давно опустели.

Сумасшедшая скорость  -

со свистом разогнутый лук.

Вдоль дороги  -  огни.

Там в тревоге приникла Россия
К непорочным снегам,

к задремавшей, безвинной земле.
Не по тёмным колодцам

таится нечистая сила  -
Прямо в сердце впилась,

как стрела с половецких полей.

О, какая тоска в освещённом в полсвета вагоне!
То качанье, а то  -  преткновенье,

и грохот, и вздрог.

В мимолётном окне

ты усталую голову клонишь,
Засыпаешь с трудом,

как и я, на земле одинок.

Книгу верной судьбы

безотрадное время листает.
Я  -  покорная тень в перекрестье

вокзальных огней.

Но летит за тобой

серых дней журавлиная стая...
Слышишь пенье снегов?

Это голос печали моей.

Над ледовой ладонью залива

цепенеют во тьме якоря.
Полыньёй золотого налива
размывает ненастье заря.
И кружит над землёй новогодней
снежный свист, завиваясь в кольцо.
И визжит, точно дух преисподней,
в электрической мгле колесо.

Так и мчим сквозь заснеженный город
круг за кругом: торопится жизнь!
Каждый  -  гений, и чуточку робот,
столкновенья смертельны, и холод
пробирает до самой души.
Чем укрыть от мороза гвоздики?
Как дитя от беды уберечь?
Время корчит лукавые лики,
обнажает нежданную течь:
то нечистую сытость Содома
до идейной стези возведет,
то возню сумасшедшего дома
за искусство оно выдает...

Заслони своей правдой ребенка,
кровью сердца гвоздики полей...
Чудо жизни прозрачно и тонко,
как забытая песнь журавлей.
Отстрани свои звезды-туманы,
над обломками счастья не стой.

Жертва жизни твоей безымянной
обернется живой красотой.

Разгромив ледяную осаду,
в синь речную корабль отойдет.
Летним утром пройдешься по саду  -
алый жар от гвоздик полыхнет...
И, быть может, осеннею ночью
вспомнишь все  -  и наплачешься

всласть...

Ничего повторить не захочешь.
Никого не посмеешь проклясть.

Под вечер солнышко

чуть ярче подмигнуло  -
И, вспыхнув перьями в пучине ветровой,
Оглохнув, лёгкая, от солнечного гула,
Голубка горлышко полощет синевой.

Весна слаба ещё... Она пока не в силах
Вскрыть непочатые, слежавшиеся льды,
Но речка малая вчера меня просила
Отведать свежей, чуть дымящейся воды.

Я ветку вербную сломлю над этой речкой,
И в тесной комнатке, у пыльного окна,
На гибком стебле праздничные свечки
Лучом нечаянным зажжёт моя весна...

В предсердье города так суетно и тесно,
И воля вольная  -  у стен монастыря!
Дыханьем таинства и музыкой воскресной
Пространство полнится, с душою говоря

На языке пасхально-колокольном...
Так звонко сплавлены и медь, и серебро
В горниле Творчества!
И веруешь невольно
В Христа Воскресшего,
И в правду, и в добро!

 

РОЩА В УНИВЕРСИТЕТСКОМ

Берёзовая роща у дороги
Оскорблена нетрезвыми людьми:
Поджала бы серебряные ноги,
И прочь  -  туда, где горные отроги
В заоблачные дали пролегли.
Мне чудится берёзовая стая
В размахе белых лебединых крыл:
Летят они и горестно стенают
О том, что нестерпима жизнь земная,
Где человек Природу... победил.

НОВОГОДНЯЯ СКАЗКА

Повернувшись на запад  -  спиной
к заходящему солнцу славянства...

Юрий Кузнецов

Под шальной новогодней луною
Закусила зима удила.
Путь морозный лежит предо мною.
Неподвижна туманная мгла.

Путь предательский! Мёртвое поле!
Тридцать первое  -  ночь сатаны.
Снег визжит о вселенском расколе:
Под ногой точно стоны слышны.

Сатанинская ночь ножевая  -
Это окрик далекого дня.
Кровь смывая, с трудом выживая,
Стонет Русь, восходя из огня.

Вот она имена называет:
Всё чужие гремят имена
Кандалами, затворами. Знаем
И в лицо тебя зрим, сатана.

Как ты тянешься к русскому горлу,
Как детей ты отравой поишь...
Погубил ты великих и гордых
И с ухмылкой над нами стоишь.

Но из темных глубин бессознанья
Сквозь космический хохот и вой
К нам идет первородное Знанье
Потайною, глагольной тропой.

Уж над вымерзшей, черной полынью
Не оратор  -  оратай встаёт.
На Восток рукавицу он кинет,
На лукавый ли Запад пойдет.

Встрепенутся на западе реки,
На востоке воспрянут леса,
И услышат опять человеки
Возрождённой земли голоса.

И откроются русские лица,
Как под солнечным лаком икон.
И славянского солнца жар-птица
На века озарит небосклон.