Все права защищены, любое копирование преследуется по закону

Часть вторая.

Светлой памяти моего отца...

Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно

Все права защищены, любое копирование преследуется по закону

одна добродетель любовь и один грех страх,

всё остальное придумали люди

Михаил Аксёнов.

1.

18 июля 2016 года, в день памяти преподобного Сергия Радонежского, в Троице-Сергиевой Лавре состоялась встреча Президента Российской Федерации В. В. Путина со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом, постоянными членами Священного Синода Русской Православной Церкви и главами делегаций Поместных Православных Церквей.

Патриарх Кирилл: Ваше Превосходительство, глубокоуважаемый Владимир Владимирович! За этим столом — члены Священного Синода Русской Православной Церкви и главы делегаций 15-ти Православных Поместных Церквей, которые откликнулись на наше приглашение и приняли участие в богослужении и во всей праздничной программе. Но, конечно, очень большое значение для всех, кто здесь собрался сегодня, имеет встреча с Вами, с Президентом Российской Федерации, с православным человеком. Мы радуемся, что Вы вместе с нами сегодня праздновали память святого праведного преподобного Сергия Радонежского. Сейчас есть возможность немножко поговорить, и я прошу Вас обратиться со своими словами к собравшимся.

В. В. Путин: Ваше Святейшество! Уважаемые друзья, братья! В первый раз в последнее время в таком составе вы собирались на 1025-летие Крещения Руси, и, похоже, это становится доброй традицией — собираться в таком составе по случаю крупных православных мероприятий. Одним из таких, безусловно, является и 700-летие преподобного Сергия Радонежского — как мы говорим, собирателя русских земель, человека, который внес неоценимый вклад в историю, в развитие нашего государства и в укрепление православной веры. Мы живем в сложное время, к сожалению, и на международной арене, и в духовной сфере, в нравственной очень много проблем, которые нам приходится преодолевать. Но мы сможем это сделать, только следуя тем идеям, которые в свое время сформулировал Сергий Радонежский — мы с Патриархом сегодня об этом вспоминали, — который призывал к единению и любви и говорил, что только любовь и единство могут нас спасти. И то, что вы считаете возможным приехать в Москву, встретиться друг с другом, встретиться с Патриархом Московским, поговорить, обсудить проблемы, перед которыми мы стоим, обсудить, что и как нам вместе нужно делать, для того чтобы эти проблемы преодолеть, — это чрезвычайно важно. В этом, наверное, залог нашего общего успеха. На мой взгляд, мир становится все сложнее и сложнее, и у Православия есть свои нравственные и моральные ценности, но они очень близки к тем морально-нравственным ценностям, которые исповедуют представители других конфессий, других религий. У меня такое чувство, что, несмотря на то, что многое в вероучениях нас разъединяет, но в духовно-нравственной сфере есть очень многое, что является общим. И, опираясь на все самое лучшее, что объединяет всех нас, мы, на мой взгляд, можем двигаться вперед и чувствовать себя уверенно. Потому что можно с полным основанием говорить, что за нами подавляющее большинство не только граждан тех стран, где Православие считается основной, ведущей религией, но и во многих других странах люди разделяют нашу точку зрения о первенстве традиционных нравственных, моральных ценностей. Я хотел бы вас еще раз поблагодарить за то, что вы сочли возможным приехать в Москву, в эти праздничные дни быть вместе с нами, и выразить надежду на то, что такое единение будет только укрепляться на благо всех наших Церквей и на благо народов наших стран. Большое вам спасибо еще раз. Поздравляю вас с праздником.

Патриарх Кирилл: Благодарю Вас сердечно, Владимир Владимирович….

На встречи присутствовали журналисты всех главных телевизионных каналов страны: Первый, НТВ, ТВ-центр, РенТВ и другие. Бумажные СМИ представили газеты «Известия», «Вести», «Аргументы и Факты», «Московский комсомолец»… Были приглашены видные деятели культуры, актеры, музыканты и писатели: Никита Михалков, Валентин Гафт, Вячеслав Камедин, Виктор Пелевин, Юрий Стоянов, Диана Арбенина, Сергей Шнуров и другие. Также были приглашены высокие гости из-за рубежа, Дольф Лунгрен и Тилль Линдеман.

От «Мк» была Кира Грин. Она с трудом уговорила руководство редакции позволить именно ей осветить встречу В. В. Путина с метрополитом. От поздравлений глава государства перешел к обсуждению насущных проблем, таких как связь религии и культуры, возможности осуществления сотрудничества деятелей шоу-бизнеса с общественными религиозными институтами и многом другом. Кира наивно ожидала, что сможет открыто задать вопросы, которые её волнуют. До конференции был проведен некий опрос среди журналистов, как оказалось, спецслужбами президента, где были записаны все вопросы и пожелания. А на самой встречи ей никак не давали добраться до микрофона. Агенты главы страны умело создали причины к этому.

Мероприятие подходило к концу. Патриарх попросил Владимира Владимировича продолжить обсуждение с ним, но уже без представителей СМИ. Путин сразу понял речь пойдет о том, о чем они говорили три месяца назад, и это должно стать секретным.

- Владимир Владимирович, - начал патриарх, присаживаясь на кресло возле журнального столика в своей кельи. Путин сел, озираясь (старая привычка, оставшаяся от работы в разведки. Хотя до того, как войти его агенты со спецоборудованием проверили помещение на наличие жучков), - вы несомненно помните о чем мы говорили в прошлый раз. Так вот сведения повредились. Свершилось то, что весь христианский мир ждал более двух тысячелетий, рождество Мессии.

- Второе пришествие?

- Да. Мессия сошел в мир, чтобы свершить Страшный Суд. По нашим сведениям рождество случилось тринадцать лет назад…

- Вы уже знаете, где Он?

- К сожалению, нет. Предсказанная история внезапно изменилась. Как только вспыхнула путеводная звезда с востока отправились три волхва, но по дороге они были убиты боевиками экстремистской религиозной группы левого толка. Точное местоположение Мессии не известно, но по некоторым данным оно где-то на юге России. Ужасно то, что не только Православной Церкви известно о рождестве. Наши информаторы в среде сатанистов говорят, ходят толки об этом….

- Ваше святейшество, что будет, если они первыми найдут Мессию?

- Это страшно и представить. Иисус был обычным мальчиком, который только к тридцати годам обрел духовную твердыню. Его нареченный отец Иосиф был великим праведником, благодаря его наставлению Иисус и стал Христосом, спасителем рода человеческого. Понимаете, Владимир Владимирович, в чём опасность, когда наш Господь Бог снисходит в человеческом образе, Он становиться уязвим как любое рожденное существо. Если сектанты левого толка разыщут Его, миру придется впасть в великое заблуждение. Как некогда впало католическое папство. Вы, наверное, знаете, что в уставе Папы есть правило, что Иисус должен подчинится Папе, если будет необходимость? (Путин кивнул). Так вот, неокрепшая духом твердыня Мессии способна подчинится человеку. Если этот человек пришел от лукавого, то мир ждет тотальный контроль и власть сатаны…

- То есть мы обязаны найти Мессию первыми?

- На Русскую Православную Церковь падает без преувеличения бесконечная ответственность. Если мы не найдём первыми, Суда Божьего не случиться, Бог падёт как некогда пали ангелы, мир погрузится в хаос желаний сильнейшего навеки вечная. Вся вселенная под властью одного человек, вы способный такое представить?

- Возможность менять реальность по прихоти…

- А не по совести, - договорил за президента патриарх.

2.

Здравствуйте. В эфире «Время». В студии Екатерина Андреева. И сегодня в программе… Главной новостью на сегодняшний день является обращение президента республики Казахстан Нурсултана Назарбаева к правительству Российской Федерации и лично Владимиру Путину о военной помощи. Глава республики попросил ввести регулярные российские войска на территории страны. Напомню, уже полгода юг и юго-восток Казахстана оккупировала вторгшиеся 21 апреля 2016 года армия недавно созданного исламского государства ИГИЛ. Заняты города Алматы, Туркестан, Шымкент, Тараз, Байконыр, и близ лежащие. Число погибших среди мирного населения и солдат нацгвардии перевалило за 15 тысяч. На данный момент идут ожесточенные бои на подступах уральской области… О том, как развивались события, наш специальный корреспондент Ирада Зейналова…

Кира выключила телевизор. Последнее время её всё раздражало. Все её начинания упирались в невидимую стену. Было чувство, что любые журналистские расследования, которые она вела, кто-то тайно саботировал. В пору поверить в теорию заговора. Может быть, кто-то и курировал её, кто знает? Она же дочь богатого предпринимателя, хотя считающаяся себя самостоятельной… Трёхкомнатную квартиру, по которой в одних трусиках и майке она сейчас нервно расхаживала, конечно, купил папа. Как и фиат, который стоял на платной стоянки… Но разве это в счет? Нет. Папа способен тайно вмешиваться в её дела, он такой, любит всех оберегать. Выяснить бы это, но пока возможности не предвидится: она уже пять лет не общалась с ним. Однажды был скандал из-за исканий веры, папа её сильно оскорбил. Извинений Кира никогда и ни от кого не принимала.

Обломы сыпались и сыпались. На конференции ей не дали и рта открыть. К Путину она не прорвалась. С сатанистами молчок… Кстати:

- Алло, Гарик, - приложила она к уху смартфон. -Ты когда мне организуешь встречу с пастырем?… Что?… Что означает, сейчас нельзя? Ты обещал… Угу… Да… Нет, я могу больше ждать… Слушай, Гарик, я знаю, куда ты клонишь. Ты чего хочешь от меня? Хочешь сделку?.. Да… Нет, не шучу… Чего?… Какой любви? Говори, напрямую, секса… Слушай, Гарик, я не хочу терять девственность сейчас и с тобой. Тебя устроит альтернативные дырки? Как какие? Включайся! Рот или попа… Что когда? А, нет не сегодня. Сначала ты меня сведешь с пастырем, затем я участвую в черной мессе, только потом у нас будут танцы… Как какие? Гарик, ты там что абдолбанный?… Ух-ты, пух-ты, «истинный сатанист не травит себя спиртным и наркотиками». Ну-ну… Ну, так договорились? Лады… Что-что? Какая разница в чем я сейчас? Ну, в розовых трусиках… Нет, без лифчика… Гарик, слушай, времени говорить сейчас нет. Я тебе завтра позвоню…

Чёртов онанист, зло швырнула смартфон в сумочку и стала одеваться. Сейчас одиннадцать вечера, самое время погонять по ночной Москве на фиате.

В подъезде стояла жуткая вонь. Кира стояла на лестничной клетки возле двери своей квартиры и искала ключи, чтобы запереть. Вышла соседка. Кажется, тётя Фаина, толстая, необъятная бабка.

- Опять насрали. Погляди, сучка, - ткнула она в спину Киры. - Погляди-погляди, какую кучу навалили.

- А я тут причем? Не я же насрала…

- А кто тебя знает, одета как шлюха. Не ты, так твои дружки…

- Послушайте, тётя Фаина или как вас там, - обернулась Кира. - Если я вас кое о чём попрошу, сделаете?

- О чём это? - насторожилась бабка

- Я вас попрошу пойти на хуй, да так быстро, как из пизды на лыжах с ветерком…

- У сучка! - закричала тётя Фаина и замахала кулаком. - Я на тебя управу-то найду… Поглядим, кто с ветерком-то…

И стала спускаться по лестнице. Кира смотрела на ее несуразную, мясистую спину, и ей так захотелось, чтобы сейчас та споткнулась… Та действительно — на превеликое удивление девушки — споткнулась и кубарем полетела по ступенькам. Громкий крик сковал эхом весь подъезд. Кира поглядела вниз. Как странно — руки бабки были согнуты в локтях в противоположную сторону. Бабка орала от боли, распластавшись на площадке между лестницами. Кира провернула ключ в замки, сунула его обратно в сумку и побежала вниз.

- Дочка, помоги, вызови скорую… - взмолилась тётя Фаина, когда девушка пробегала мимо. - У тебя есть хоть капелька сострадания? - крикнула она вдогонку, когда поняла, девушка не остановиться.

- Сострадание штука адресная! - кинула не останавливаясь Кира.

Кира села в автомобиль и задумалась о этой несчастной бабуле, которая сейчас лежит с переломанными локтями… Опять это чувство… Вот уже третий раз. Девушка ощутила, как сводит мышцы бёдер. Теперь она четко различила, что оно такое. Это возбуждение. К чёрту! - выругалась она. Не хватало мне этого, меня возбуждает боль других. Дьявол! Нет, она не станет мастурбировать. Не дождетесь, сказала она кому-то невидимому через лобовое стекло, разглядывая, как у ночного фонаря бьются мотыльки. Кира достала из бардачка пачку сигарет. Закурила. Вроде отпустило…

Надо же, уже расслаблено глядела она на тлеющий пепел, как получилось так, что она грохнулась именно тогда, когда я этого сильно хотела?..

3.

У входа в храм… вернее в соседнюю залу… (Белое братство, адептом которого являлся Гарик, устроило свой храм в центре Москвы, купили несколько квартир в одном из высотных домов в Люблино, объединили их, снесли несколько стен. Центральную большую залу, сделали чем-то наподобие кувуклии, святая святых)… у входа по сторонам дверей стояли на кубических гипсовых постаментах две серебряные чаши. К левой подходили мужчины, к правой женщины. В левой была какая-то белесая жидкость, в правой темная. Кира с самого начала была удивлена. Она не так представляла черную мессу. Как только они с Гариком пришли, их молча развели какие-то люди в масках. В комнате, куда привели Киру, были только женщины. Они раздевались до нога и облачали белые балахоны с капюшонами; затем покрыв голову возвращались к храмовым вратам. Мужчины, также облаченные в белое, подходили к чаше, накрывали ее подолом и какое-то время стояли так, судорожно вздрагивая и тяжело дыша. Они становились спиной к женщинам, и приходилось только догадываться, что они делают над чашей под балахонам. Кира отошла в сторонку, чтобы понаблюдать за действом. Вот подошел Гарик к сосуду. Повернулся ко всем спиной. Задрал подол и накрыл серебряную ёмкость вместе с кубом. Пыхтел, кряхтел…. Отошел. Кира заметила, по стенке фиала стекает белая струйка. Стало понятно, чем наполняют мужчины… После оргазма Гарика пропустили в храм… Потом Гарик рассказывал смысл этого ритуала — врата храма символ вагины, они имеют две створки, как половые губы. То что мужчина эякулирует до врат — символизирует прерванный половой акт, истоками восходящий к святому Онану, первому сатанинскому праведнику, возжелавшему противится воли бога. И еще, после оргазма мужчина входит в храм как бы освобождаясь от оков страсти, он входит очищенным. Чашу, как потом видела Кира храмовники относят пастырю для ритуальных действий.

Женщины же подходили к другому сосуду, возле него лежал нож. Они надрезали кожу кто-где: либо на запястьях, либо резали пальцы… Одна женщина порезала грудь. Гарик потом объяснил, она так показала свою глубокую преданность сатане. Кровь капала в чашу. Женская кровь, как символ менструации, которую христиане считают грязью, а сатанисты святым знамением жизни, комментировал Гарик. Собранную кровь храмовники также отнести к пастырю.

Внутри кувуклии Киру ждало еще одно удивление. Овальное помещение было похоже на православный храм. Стены были увешены иконами. Это шло в разрез со всем тем, что она читала о этой религии. Но приглядевшись, она поняла на иконах сами адепты, в том числе и она сама, Кира. Каждый был изображен с нимбом вокруг чела. В сатанизме самый великий святой это ты сам, здесь почитают себя как бога, и свой день рождения считают самым великим праздником.

В центре кувуклии на полу была расчерчен знак Бафомеда, по концам пентаграммы горели свечи. Свечи горели и у икон, и у стен. Две огромной свечи стояли позади пастыря: белая и черная. Света было много, как и копоти. У дальней стены стояли девушки и пели гимны (Гарик сказал, эти гимны написал, или перевел с древней аравийского сам ЛаВей). Пение, если не в вслушиваться в содержание очень напоминало православное. В гимнах восхваляли сатану, египетскую шлюху, Ирода…

Кира, которая читала о сатанизме очень много, ожидала, черная месса начнется тем, что на полу в позе звезды будет лежать нагая женщина, у которой месячные; в руках будет держать две черных свечи; что священник будет мастурбировать ей распятием; а когда она кончит, её убьют ритуальным кинжалом. Ничего подобного не происходило. Всё было похоже на встречу группы психологов, практикующих либо гештальт-подход, либо психодраму. Храмовники принесли всем пуфики, и братство уселось прямо на полу в круг. Лица у всех скрывали капюшоны. Среди сатанистов много известных людей, актеров, политиков… Кире сначала показалось нелогичных, что на стенах их «иконы», а сами они прячут лица. Но потом поняла, эти люди боялись скрытой фото- или видеосъемки, а картинки на стенах ничего не доказывают.

Около Киры сел мужчина, была видна борода и мясистый нос. Кире показался он почему-то знакомым, хоть она и на миг только увидела его лицо, когда он поправлял накидку на голове. Если она не ошиблась, это был режиссер Кирилл Сребреников. Он сидел на пуфике по-татарски; по частному колыханию материи балахона у живота Кира догадывалась, мужик мастурбирует. Ммм, подумала девушка, а мужичок-то ого-го, столько энергии, ведь до врат все должны были разрядиться. Но сама атмосфера накала ожидания и чего-то неведомого и запретного возбуждала. Сама она чувствовала, как пульсирует клитор.

Во главе круга сидел Каин, это был псевдоним верховного жреца братства. Все его называли пастырем, но в насмешку над христианством, так как у них не было и не должно быть паствы. Перед ним стояли три чаши, две из них принесли храмовники. Чаша со спермой стояла справа, с женской кровью слева. Посередине — пустая. Позади него стояли две женщины также в белых мантиях, и дети — мальчик и девочка голенькие.

- Приветствую вас, братья и сёстры! - произнес Каин, когда все расселись и утихомирились. - Сегодняшняя проповедь моя будет к новообращенным, а среди нас сейчас есть такие. Слава сатане! (все подхватили этот клич, он прошелся волной по человеческому кольцу). Жизнь это бесконечная сеть дорог, но если отбросить все второстепенные дороги, останется только две. Да, только два пути. Условно все зовут их левый и правый. Правый путь — это путь к богу. Этот путь домыслов, теорий, обещаний и лжи. Путь к богу лежит через дегуманизацию, через отречения от всего человеческого во имя идеи веры в духовное. Это путь порицания естества и наречения его грехом и пороком. Это уничтожение в себе желаний, которые на этом пути величают низменные. Это путь в муки во имя обетования эфемерных иллюзий. Кто знает, может обеты эти истинны. Мы не знаем. Сколь часто бог обманывал нас, делая нас страстными, а потом насылал потопы и пожары. Сколь часто он велел убивать в себе всё человеческое называя это постом. Другой путь — путь к сатане. Слава сатане! (вновь этот клич был подхвачен). Этот путь высшей гуманности, в том истинном смысле, что направлен на принятие человека таким как есть. Не порицая в нем грехи и пороки, не осуждая, возлюбить человека гордой любовью. Признавать его равность и богу и сатане. Не преклонятся ни богу, ни сатане. Этот путь, когда чужие грехи становятся лишь частью жизни. Хоть и сатана против зла и насилия, но узрев зло и насилие принимает это не осудив. Наша вера против всякого наказания, против тюрем, мы никогда не осудим ни насильника, ни гомосексуалиста, ни педофила. Напротив, бог осуждает свое же создание за разум, он жалеет, что случайно дал человеку разом, не углядев, когда первые люди вкусили плоды древо познания. Более того, бог боится гордости человека и его способности стать равным. Он не вынес ожидания угрозы при строительстве вавилонской башни. Сатана не боится, он не запрещает быть себе равным. И ему плевать, благие ты поступки вершишь или неблагие, это твое личное дело, он не признает карму. И мы, истинные друзья сатаны, чтим лишь свободу. Да, мы будем мстить за боль, причиненную нам, но мы не будем мстит тому, кто причинил боль не нам, а кому-то еще. Это их дело. Что меня не касается — меня не касается, вот святой закон сатаны. Слава сатане! (Слава, слава, слава — откликнулись все). Мы против законов, против морали, мы не стараемся разглядеть ни соринку, ни бревна в чужих глазах. Мы берем то, что по праву наше, и не отдаем то, что не является чужим. Мы сострадаем лишь тому, кому хотим, а не сострадаем во имя награды бога. Сатана не обетовал нам рай, ибо он честен с нами, он дарует лишь эту жизнь, полную радости, любви и наслаждения. Так возрадуетесь, братья и сестра, сегодня этому сегодняшнему дню, не думая о завтрашнем. Здесь, на нашей литургии мы собираемся лишь с одной целью — удовлетворения! Войдите в экстаз веры, в контакт с нашим покровителем, и через отыгрывание фантазий удовлетворите все тайные страсти. Онанируйте, совокупляетесь, предавайтесь садомии, символически убивайте ненавистных вам людей (для это будут принесены манекены). А теперь эти дети, что стоят за спиной пронесут по ряду чашу любви (Каин слил сперму и кровь в одну среднюю чашу). Кто осмелится отпить глоток, тот пересилил великий страх и вырастит духовно. Дети голые, подарите им ласку за глоток, ласкайте тела и гениталии, целуйте во славу сатане! (слава, слава, слава…)

Кира посмотрела на мальчика и девочку, и ей ужасно захотелось видеть, как с ними будут совокупляться или сечь. Она впервые стала ласкать себя между ног, почувствовать небывалый эротизм в мистерии происходящего. Голенькие мальчик и девочка держали вместе чашу и походили то к одному, то другому. Адепты, как заметила Кира, только делали вид, что отпивают — касались слегка сосуда губами. Затем, кто «отпивал» напиток любви, либо гладил по спине ребенка, либо целовал. К большому сожалению Киры, никаких развратных действий. Она ждала, когда они дойдут до нее. Она фантазировала о минете мальчику и о том, как пальцами дефловирует девочку. Пальчики ее массировали клитор… Мужчина рядышком тоже ускорил движения руки (или рук) под балахоном.

- Пейте напиток любви и единство! - красивым баритоном вещал Каин под гимны князю тьмы. - Да свершится святое причастие! Пусть каждый войдет в каждого кровью и семенем! И разрушится великий страх и великое заблуждение отвращения перед ближним! Возлюбите ближнего своего через искоренение отвращением перед ним, через искоренение отвращения перед всем человеческим!

Чаша дошла до мастурбирующего мужчины. Он сделал два… настоящих глотка, и капельки напитка потели по бороде. Это настолько возбудило Киру, что она чувствовала, достаточно легкого прикосновения к клитору, и она кончит. Потом чаша перешла к ней. Она впилась… клацая зубами по серебру, чувствуя металлический вкус крови и солоноватый спермы. И в этот момент, когда она глотала сперму несколько десятков мужчин, с ней что-то происходило необъяснимое, магическое… Кира ощутила (реально на физическом уровне), как тело покидает страх смерти. Она как-то поняла, что больше ничего не будет боятся. Она скинула капюшон и рывком приблизила девочку, порция напитка пролилась на пол. Кира хотела всадить пальцы в вагину девственницы…

Каким-то образом храмовники догадались об этом намерение и оттащили Киру. Журналистка с недоумением посмотрела на Каина.

- Сестра, обуздай себя на время! - спокойно сказал Каин. - Ты лишь у врат великого экстаза. Мы не чиним боли другому без готовности другого боль принять. Эти дети примут боль ото всех сегодня, если будут готовы и жаждущие сами того. Вернись, прошу, тебя в круг.

Кире показалось, что Каин хитрит, на мессе не будет ни насилья, ни оргии, и всех просто дурят. Но решила, что не будет высказывать подозрения в слух, а последит, что дальше… Тем более она всё еще хотела оргазма и секса. Дети пошли дальше, адепты целовали чашу.

- Свершилось великое причащение к сатане! - возгласил Каин, когда чашу поцеловал последний в живом кольце. - Теперь дети лягут в центр нашего круга, и начнется танец ласк и нежности, как символ открытой всем взором любви. (Девочка легла на пол, а мальчик лег на нее. Он, немного приподнимаясь на локтях, целовал её в губы. Кире казалось, это всего лишь имитация секса, ей хотелось настоящего разврата). Братья и сёстры, давайте же соединимся в едином порыве, дабы открыть врата нашего подсознания, обиталища демонов и сатаны.

Пение гимнов прекратилось. И откуда-то незримо появился звук барабана. Удары не частые, напоминающие стук сердца в спокойствии. Каин нарочито стал глубоко вдыхать, когда удар затихал, так, что заметно приподнимал грудную клетку и плечи; и шумно выдыхать вместе с ударом. Автоматически это стало передаваться адептам (или старожилы знали ритуал?). Кира заметила, как она даже не хотя стала поддаваться этому: глубоко вздыхала и шумно выдыхала вместе с ударом. Через несколько секунд Каин стал произносит с выдохом слово «хуй». Тишина-вдох; удар-хуй. «Хуй» выбрасывал из себя с воздухом звук Каин. «Хуй» неслось в унисон из всех глоток сатанистов. «Хуй» вырывался шелестящий стон изо рта Киры.

В какое-то мгновение Кира почувствовала, что и не в силах остановиться, что больше не контролирует тело, работающие как насос. А тело напротив переставало ощущаться, появилась странная убежденность, что здесь в храме она одна, но состоящая из множества частей-тел, единых немыслимым сочленением. Перед глазами всё мутнело, слух тускнел… Заветная мантра слышалась всё отдаленнее и отдаленнее…

4.

...затем мантра стала четче, но вместо «хуй» слышалась как «йух». В конце такой страшных хриплый «х», точно большое животное испускает дух, захлипывается в крови в бронхах.. Каин говорил непонятные заклинания «ынытас и вономед ашилатибо, яинанзосдоп огешан атавр...». При этом все присутствующие двигались как-то нелепо искусственно, точно роботы или куклы. Мальчик и девочка поднялись и пошли пятясь задом. Взяли чашу и подошли к тому, который лобзал чашу последний. Пошли потом по кругу в противоположную сторону. Точно ритуал повторялся задом наперед… Храмовники вдруг толкнули Киру к девочке, но она отдернула руку от детской вагины… Сребреников сплюнул в чашу какую-то бело-алую массу и принялся дрочить…

...внезапно Кира осознала, что происходит. Время пошло вспять! И это было ужасно. Потом она бы описывала это ощущение примерно так: тошнит, хочется вырвать, но блевотина против желания втягивается внутрь вместо того, чтобы изрыгнуться; вдох сменился выдохом, желание вобрать воздух откликается выдавливанием его — бесконечная мука несоответствия… И она не могла этому противится, в этом континууме она больше не была автором, лишь копиистом того, что было. Как марионетка следовать уже назначенным движениям. И это всё убыстрялось и убыстрялось. Вот она уже у входа в храм, смотрит как пятясь выходят адепты, мужчины встают у чаши со спермой, женщины с кровью. И тут совершился рывок, скачок во времени…

… она у Гарика дома, в кресле с растравленными ногами, тот глядит под юбку на ее трусы. Кира видит, как член Гарика, словно пылесос, втягивает сперму с его живота…

...она в храме Христа Спасителя в маске вместе с другими оторвами, отрываются под задорный рок. Кира возбуждена от ощущения запретного, как в детстве, когда подглядела в спальню родителей. Голые мама и папа, и… какой-то дяденька. Дяденька бьется о мамину попу, а папа чешет свою письку…

...Кира уже в монастыре. Иегумения матушка Николая отчитывает её за непослушание и направляет на исправительные работы на скотный двор. Кира злая на настоятельницу монастыря, всё, что она хотела, справедливости и туалетной бумаги в клозеты. Она не боится труда и лишений во имя веры, но матушка Николая воздвигла культ своей личности...

...время всё ускорялось. Вот она уже видит вокруг себя больших людей с большими руками. Тошнота невыносима. Её тельце сжимается в ужасной компрессии воздуха вокруг. Она хочет крикнуть, но напротив заглатывает летящие в глотку звуки. Кира никогда не помнила себя шестимесячной. Теперь же она видела всё, что происходило тогда. Мать ударяет щекой кулак отца… Да, Кира поняла. Эта женщина её мать. Действительная мать. А не та, которую она звала мамой тридцать лет. Что-то произошло… А вот что. Она теперь знала. Отец убил её настоящую мать…

...чьи-то огромные руки берут Киру и пихают в какую-то узкую щель. Боль. Нестерпимая, невыносимая боль! Кости черепа сдавливаются, больше вздохов и выдохов не существует. Тьма…

- Потом я почувствовала нечто, что можно описать только как взрыв, - будет после рассказывать сама Кира. - Взрыв самой себя. Это странно, но я чувствовала, как разлетелась на сотни кусочков. А те сотни кусочков вновь взорвались, разлетаясь каждый на тысячи… Это жуткая… Нет, у этой боли просто не должно быть эпитетов. Земное существо не способно даже представить такую боль. Я разлеталась по космосу, как и крик мой от этой боли. И это невероятно, я осознавала себя в каждом миллионном кусочке себя. Я как бы была способна перебрасывать внимание из одного места в другое, мгновенно преодолевая сотни световых лет. И — да — я видела то изначальное Существо. Оно пронизывало меня, оно было одновременно мной и не мной, тем, во что летели осколки меня, той основой… Словно лист бумаги, об который тыкают стержнем шариковой ручке. Оно было по всюду, осознанное, мыслящее, бесконечное…

И вдруг я поняла. Вернее каким-то образом мне передало знание это существо, что я способна быть кем захочу, осознать себя и как астероид, и как червя, и как знакомого человека. Мгновенно перемещаться в любую точку вселенной, осознавать себя как душу этой точки, смотреть из этой точки и созидать из неё. И я понимала, что и нет меня, нет сатаны, нет Гарика, нет моих родителей, нет и никогда не было людей — что это всё оно, это изначальное существо. Но знание об этом мне не были нужны. Я упивалась мыслью быть любым существом космоса. Боль прошла, из чувств осталось лишь сексуальность. Я испытывала от контакта с изначальным существом бесконечным оргазм, и мне хотелось усиливать и усиливать. Вот о чем это, бог есть любовь. Но слово «бог» не подходящее, нет, оно жутко примитивное, не говорящее ни о чем. Лишь молчание способно полностью описать это существо… или явление… или прикосновение к быть. Оно не доброе и не злое, не плохое и не хорошее — она просто желание. Желание созидать. Созидать как и красоту, так и уродство…

...Кира открыла глаза. Она стояла на берегу моря. Волны окатывали её хромовые сапоги. Одета она была сейчас по-дурацки, как красноармеец времен гражданской войны двадцатого века. Она осознавала, в чьём теле она сейчас. Ей захотелось именно в это тело. Это тело было одного чародея, последнего из трёх великих чародеев. Здесь он воспитывал воплощенное изначальное существо в виде двух отроков, мальчика и девочку. Здесь, в затерянном местечке под названием Морскогорск, все знали его как дурачка и звали Додиком. Именно его искали сатанисты, Кира знала теперь это, она знала теперь всё. Она сомневалась, когда воплощалась в Додика, что может тягаться с ними силой, что тот позволит управлять ей своим сознанием. Не огородится ли великий маг от непрошеного демона?

Кира попробовала повернуть голову. Додик долго не поворачивал, затем медленно, медленно… «Отче наш, еже еси на небеси. Да святится имя твоё...» - услышала мысли Додика Кира, ей стало больно, эта боль волной вздыбила грунт на Марсе и на красной планете началась буря. Нет, ты меня не переборешь, рычала Кира. Уйди, сатана, умолял мысленно Додик, Господь, твердь моя, укрепи волю мою… Ты мой, упрямо ломала дух Додика Кира. Голова повернулась...

Через некоторое время Кира ощутила чувства мужчины — тот впадал в беспомощность и уныние, он покорялся. Как забавно, ликовала Кира, я в нём, я чувствую его чувства, я ощущаю всё его тело как своё. Она ощупывала своеего тело. Сняла гимнастёрку, сапоги, галифе… всё-всё. Она оглядывала своё мужское тело, и оно дарило ей незнакомые, но невероятно эротические ощущения. Приятно было трогать член и яйца, она впервые трогала и чувствовала, как трогают, как нервные импульсы от мошонки и головки идут в мозг. А в ответ мозг посылает импульсы сосудам и венам, чтобы член наполнялся кровью и набухал. Кира стояла на берегу моря и онанировала, лаская мужской рукой мужской пенис. Анус пульсировал, посылая электричество по позвоночнику выше и выше, и там, на затылке покалывало… О как разительно, оказываются, отличаются ощущения от мастурбации у женщин и мужчин. Кира упивалась этой разницей чувств. И как отличается - как небо от земли — оргазм мужской от женского. Додик кончал, выталкивая из члена струи спермы на мокрые камни побережья.

Кира упивалась чувствами мужчины. Когда-то она эти все чувства чувствовала сама, сейчас же одновременно и чувствовала и наблюдала с иными чувствами. Это было поразительно! Умоляю, пощади, уходи, демон — чувства мужчины: вина, унижение, уныние, отчаяние. Иди на хуй, святоша — чувства Киры: насмешка, злорадство, озорство…

Ба! А я их знаю, посмотрела в сторону трассы Кира. По ней ехал мотоцикл, на котором сидели Саша и Витя. Я знаю, там впереди есть бухточка, они должно быть едут туда. Голый Додик побрел, подчиняясь. Там он затаился за большим валуном и стал наблюдать. Мотоцикл остановился. Молодой человек и мальчик пошли к морю…

Саша и Витя резвились в волнах, играли, кричали. Эхо их веселых, счастливых голосов летало между природными стенами бухты.

- Какая идиллия! - произнесла Кира. - Слушай, Додик, ты же чародей. Ты можешь сейчас кое-что сделать.

- Я не подчинюсь тебе, демон! Сгинь, заклинаю тебя всеми святыми!

- Заткнись, разьебай, это на меня не действует. Пусть эти двое выйдут из воды, и мужик трахнет пацана. Хочу секса!

Витя сначала не понял, почему Саша вдруг прекратил смеяться и так серьезно посмотрел на него. Кира не слышала о чем мужчина говорит мальчику, но видела, что его губы почти касаются лица. Затем они стали выходить их воды. С наслаждением она наблюдала, как вздыбились от эрекции плавки парня. Они подошли к расстеленному полотенцу. Мальчик опустился и лег. Мужчина медленно снял с него трусики и вновь что-то сказал, тот повернулся на живот. Саша встал на колени и аккуратно ладонями раздвинул мальчишеские ягодицы. Некоторое время Саша лизал анус Вити… Додик прячась за большим валуном смотрел на парочка и дрочил, Кира наслаждалась мужским телом.

Потом Саша снял свои плавки и лег рядом. Повернул Витю на бок и, держа за колено, отвел ногу мальчика вверх, чтобы ягодицы раздвинулись. Сначала член просто слегка тыкал головкой в точку розового ануса, затем мужчина подал вперед таз… Мужчина бился в бешеном танце животом о попу мальчишки…

- И вдруг я снова превратилась в взрыв, - рассказывала дальше Кира. - Не знаю, как это случилось, но понимаю, что случилось. Додик нашел-таки ресурсы в себе, как вытолкнуть меня. Я пыталась вернуться назад, билась. Но становилась то скалой, то камнем, то на короткое время самим Витей, но быть в нем было настолько больно, что… произошел этот взрыв. Я рассеяна по вселенной, я вселенная…

5.

...это враньё! Этого не может быть! Просто не может быть и всё! Они просто маленькие лгунишки! Нет, Саша не мог такое сделать… Инга еле пересиливала головокружение. Казалось, еще немного и она упадёт в обморок. Её не так шокировал секс брата и сестры, когда она случайно стала свидетелем, проходя мимо их комнаты и заглянув в дверной просвет, как её морально уничтожило то, что она услышала. Саша на берегу моря изнасиловал двенадцатилетнего мальчика… Как такое возможно? Это её Саша, такой нежный и ласковый, такой деликатный и заботливый, такой понимающий и не способный причинить зла… Как?!

Инга с трудом добралась до своей комнаты. Упала ничком на кровать и заплакала…

...Саша и Инга шли по пыльной тропинки, которая вела их с пляжа бухты к трассе. Парень держал руку девушки. Инги было легко и спокойно впервые после смерти отца. Теперь она не одна, она знала, что рядом идущий человек её любит, как любил отец — огромной, истинной, жертвенной любовью. Он никогда не предаст и не бросит, он узнал её тайну и принял её.

- О чем думаешь? - спросил Саша, заметив на лице Инги некоторое напряжение.

- Да так… - выдохнула девушка. - Знаешь, Саш, если честно… я бы хотела поговорить о том, о чем сейчас думала…

- Ну так…

- Мне стыдно об этом говорить…. Ты прости, я не буду на тебя смотреть… Помнишь, ты говорил, что любишь меня настолько сильно, что можешь быть со мной рядом даже… даже если не будем делить постель? Я шла и вспомнила эти слова… Я очень люблю тебя, Саш, и честно очень хочу, чтобы у нас было это, но…

- Что «но», милая? - Саша говорил без тени тревоги.

- Теперь ты знаешь какая я. Я боюсь, когда у нас это будет, и… - у Инги перехватило дыхание.

- И ты возбудишься, как мужчина, - договорил за неё Саша. Его уверенность успокаивала любимую.

- Да… Ведь я и мужчина тоже, хоть и женщина…

- Помнишь, я рассказывал про Дота?

- Про Дота? - посмотрела Инга на Сашу. - Который считает себя волшебником?

- Думаю, он и взаправду волшебник. Как-то мы с ним поспорили. Я говорил, что ничего в жизни не боюсь. Ну, нет такого страха, чтобы я не преодолел… Он мне доказал, что во мне есть такой страх. Знаешь как?… Взял и разделся до гола передо мной…

- Разделся и? - напряженно следила за мыслью любимого Инга.

- И… и у него был при этом мощный стояк…

- Батюшки! Он что… Прости, он… гей?

- Нет. Вовсе нет. Он обычный мужик, но он так научился управлять своим телом и чувствами, что может вызвать эрекцию в любой момент. Он сказал мне, вот твой страх — ты боишься прикоснуться к телу мужчины. Пересилишь этот страх, обретешь силу…

- Силу?

- Да, он часто говорил про силу, про магическую силу. Говорил, у каждого это сила своя. Я вот сейчас понял, какая моя. Моя сила это любовь к тебе…

- Я люблю тебя, - прошептала Инга.

-...я не смог тогда к нему прикоснуться. К чему я это всё говорю? Вот я шел сейчас и думал, Инга, тебя мне послал Бог как дар. Знаешь, признаюсь тебе… когда мне было лет эдак шестнадцать и я был девственником, я иногда думал, а каково это… ну с мужчиной. Поверь, я никогда бы и не решился, это только мысли. А с тобой… это как самое великое чудо…

- Да, я женщина и мужчина, - заулыбалась Инга.

- Хочешь совсем по правде?

- Да… - выдохнула она. Влюбленные остановились.

- Когда я думаю, что ты будешь со мной ни только как женщина, но и как… мужчина… (у Инги перехватило дух, она забыла, что нужно дышать)… я очень возбуждаюсь.

У Инги опять потекли слезы. Саша приманил её к себе и стал целовать.

- Я… я хочу, - шептал мужчина, - хочу целовать тебя… туда… ты разрешишь мне?

- Да… - выдыхала она, понимая, что сама уже не способна устоять на нога, её держать сильные руки скалолаза.

- Давай найдем укромное местечко? - Саша сам дрожал: невероятный вихрь чувств безумствовал в нем, в том числе и страх перед тем, что хотелось ему.

- Нет, Саш, только дома. Я очень боюсь, что кто-нибудь увидят какая я…

- Вернёмся в бухту… Там никогда никто не бывает, только я… только я…

- Я боюсь, Сашенька, миленький…

- И у нас есть одеяльце же… Ну, Инг… Я чувствую, что… (Саша на минутку замолчал, набираясь смелости сказать ли это, не будет ли это пошлостью? Но это слово, которое было в голове, чертовки возбуждало) Я чувствую, что у тебя… стоит…

Инга вздрогнула и отодвинулась. Слово действительно напугало, но и подзадорило…

- У… у женщин такие неудобные трусики, - Сашу аж трясло от желания и страсти. - Пока мы идем обратно, будет больно… Сними трусики сейчас, под сарафаном не видно…

- Хорошо, - начала сдаваться трусиха. Она не долго возилась, и скоро трусики лежали в сумочке.

- Ну пошли, пошли скорее…

Не спеша по тропинке можно было пройти минут за десять от трассы до укрытой от всех глаз бухты. Шли быстрее, чем прогулочным… По пути Саша решил поозорничать, приподнял сзади подол и посмотрел на её попу.

- Ты чего?- быстро опустила подол Инга, испуганно озираясь.

- Ты невероятно красивая… Не бойся, в ста километрах ни души…

Девушка огляделась. Действительно, боятся было некого и нечего. По пути рос карагач. Она захихикала и, на удивление мужчины, побежала к дереву. И оперлась спиной о его кривой ствол. Саша недоумевал, но эта игра ему нравилась. Инга еще раз посмотрела по сторонам, убедилась, что никого, кроме них, здесь нет, и приподняла сарафан. У нее была эрекция, не очень большой член качался над левой ножкой. Саша улыбнулся и подошел. Он встал на колени перед любимой. А она запрокинул голову зажмурилась.

О! как желанен и мучителен первый раз. Как осмелиться начать? Как прикоснуться мужчине к члену мужчины, хоть и понимая, что перед тобой женщина? Игра… великая игра тревоги началась, как когда-то началась эоны миллиардов лет назад, рождая вселенную. Хоть как-то отдалить желанное, но мучительное своей тревогой, Саша прикоснулся губами к колену Инги. Инга томно вздохнула. Этот вздох был похож на шорох одеяла, когда мама надев свежий пододеяльник укрывает тебя в детстве. Он ласкал языком коленную чашечку, набираясь мужества, чтобы заскользить вверх.

- Милый, расстегни свои шорты, тебе тоже, наверное, больно… - догадалась Инга, как придать любимому смелости.

Саша расстегнул и вынул свой член. Он слегка стал массировать его пальцами. Это придало уверенности, и он… отправился в путешествие. Поцелуи оставляли сладкий холодок на левом бедре. Он добрался до лобка… и провел языком по половым губам. Инга вздрогнула. Саша быстро поднял голову и посмотрел в лицо её.

- Никто еще так не делал… - успокоила его Инга. - Пожалуйста, продолжай

Язык мужчины искал клитор, скользил вдоль половых губ. Нос мужчина тыкался в её яички. В какое-то мгновение, Саше захотелось помочь себе пальцами…

- Милый… не надо пальцами, - сквозь стон попросила Инга. - Я девственница.

Саша вновь поднял голову и посмотрел на нее, произнес:

- Я тебя люблю…

Инга не знала, откуда взялось смелость. Вероятнее, все она делала неосознавая изо переполняющей страсти. Девушка взяла свой член пальчиками левой руки (правой она расчесывала ему волосы на голове) и нежно коснулась головкой губ Саши. Мужчина закрыл глаза и покорно открыл рот…

Поразительно, с каким мужским напором девушка скользила во рту мужчины. Маленькие яички бились о его властный подбородок. Начав великолепный танец минета, Инга почему-то дала мысленный обет не кончать сейчас, в первый их раз. Но… но не сдержала.

Казалось, откуда в таких маленьких яичках столько спермы… но Саша сделал три глотка.

- Ты умничка, - улыбаясь сказал Саша, выпустив уже немного опавший член Инги изо рта.

Он встал. Спустил шорты с трусами. Взял левую ногу Инги под колено и немного согнул её. Приставил головку своего члена к вагине и… сделал рывок. Инга закричала, почувствовал пронизывающую боль от разрыва плевы...

6.

Стояла летняя ночь. Такая сказочная как бывает только в эту пору. Тихая, светлая, нежная, которая как руками ласкает ветерком тюль. Влюбленные лежали и смотрели на звёзды в окно. Инга думала, вот они с Сашей уже три недели. Как же ей хорошо, даже страшно от того, что это может кончится. Ведь всё же заканчивается. Мир таков. Любая случайность и… Инга попыталась отогнать эти мысли…

- Ох…

- Что так тяжко вздыхаешь? - спросил Саша.

- Да вот… я всё думаю, что если я забеременею…

Саша вздрогнул и приподнялся на локте.

- Я… я об этом не подумал, - с тревогой проговорил. - Прости, милая, я… я не сдерживался…

- Всё хорошо, милый, - успокоила она. - Я хочу ребенка. Просто будут проблемы. Я не обычная…

- Инг, я хотел тебя спросить, но всё не решался. А как вы… ну, как вы с отцом решали вопросы… Ведь ты медсестра, и по любому проходишь медкомиссии…

- Папа ушел от мамы, когда мне было два годика. Мама не могла принять такого ребенка. Заставляла отдать в детдом. Папа увез меня сюда. Никто не знал, что мы здесь жили. У папы в Евпатории живет знакомый профессор, хирург… Они познакомились на рыбалке как-то. Вот в частной клинике этого профессора я и наблюдаюсь до сих пор. И для работы прохожу там медкомиссии. Клиника очень уважаемая, и я не боюсь, что разглашает тайну. И я крещенная. Папа был мудрый, он крестил меня когда я подросла, чтобы священник не видел меня голенькой…

- Тебе не хватает папы?

- Да очень… Я очень благодарна Богу, что ты сейчас со мной… Я только…

- Что только?

- Только очень боюсь… Боюсь, потерять тебя, всё это… Наше счастье…

- А ты не бойся… Не думай, вот и всё. Думай лишь о том, как сейчас хорошо… Инг, а ты… возбуждена, я смотрю, - мужчина гладил живот девушки до этого и почувствовал прикосновение к руке…

- Немножечко, - кокетничала она.

- А ты… не хочешь кое-что попробовать?

- Что? - с небольшой тревогой прошептала она.

Саша приблизил губы к уху и одним дыханием, точно опасаясь, что их услышат, сказал:

-...меня в попу..

- Нет, ты что… Не надо, - зачастила она. - Тебе будет больно, и… и ты… я не знаю, как сказать…

- А я свою попку намазал кремом, - заигрывающе дразнил он.

- Не… Сашенька, давай не будем…

Саша повернулся задом к Инги и подогнул ноги.

- Не бойся, милая. Просто приставь член к моей дырочки. И доверься инстинктам… Знаешь, - вдруг обернулся он, - если бы ты была только мужчиной, тебя звали бы Игнат.

- Игнат?

- Да, Игнат. Ну что, приятель, трахни меня…

...Инга удивилась, как легко вошел член в прямую кишку Саши… И вскоре Игнат захлопал об ягодицы Александра, словно аплодируя самой вселенной в знак её совершенства во всём, даже в том великом её акте искусства, когда она создавала такое уникальное и прекрасное существо как Инга...

7.

- Саш, а ты знаешь сегодня какой день?

- Какой?

- Сегодня ровно шесть месяцев как мы вместе…

Саша с Ингой шли по Университетской улице в Севастополе. Они приехали сюда три дня назад, сняли комнатку. Ингу пришлось долго уговаривать на это путешествие. Зачем, спрашивала она, ехать в этот город, то же море, то же небо, что и в родном Морскогорске…

- Надо же! Уже шесть месяцев, - Саша держал Ингу за руку. - А мне кажется, прошло всего лишь шесть дней…

- Да мне так тоже кажется… Саша, спасибо, что уговорил меня приехать сюда… Знаешь, мне здесь очень хорошо. Здесь нас никто не знает, на нас никто не смотрит. Здесь впервые мы наедине. Я здесь не боюсь, когда на меня смотрят…

- А дома ты боишься?..

- Что ты? Очень! Когда мы ходим по поселку я всегда боюсь взглядов. Боюсь, что случайно подымется подол и… Боюсь одевать коротки юбки или шорты…

- Давай переедем из Морскогорска…

- Нет, Саша. Я работаю. Это место в ФАПе… мне с ним помог профессор Беридзе. Помнишь, папин знакомый?

- Ну… нужно просто перестать боятся, - улыбнулся Саша. - Нужно бороться со страхами. Знаешь, что я придумал?… Тут, в Севастополе есть нудистские пляжи…

- Нет! Категорически нет!

- Ну почему же, милая?

- Ну, и как ты представляешь это? Когда я полностью разденусь, а?

- На нудистских пляжах много гей-пар. Тебя примут за трансвестита…

- Трансвестита? - захихикала Инга. - Я об этом никогда не думала. Ведь много людей таких… Но я не думаю, что такие люди посещают пляжи. Мне на их месте было бы очень стыдно…

- А я думаю иначе. Такие люди специально и ведут такой образ жизни, чтобы на них кто-то смотрел… Ну, давай так… Мы пойдет в купальниках, а если увидим геев или трансов, тоже разденемся…

- Саш, зачем это тебе? Тебя это возбуждает, чтобы кто-то на тебя смотрел голого?

- Я хочу, чтобы ты переборола свой страх…

- Зачем мне его перебарывать? Пусть будет…

- Я знаешь… всё размышляю над словами Дота, что как только переборешь самый свой основной страх, то обретешь магические способности…

- Саша, ты говорил, что у тебя был страх прикосновения к мужчине? И ты тогда с Дотом не смог перебороть?

- Да…

- А ты не задумывался вот о чем… Как только бы переборол это страх, то у тебя бы появился другой — страх секса с мужчиной…

- Ха! Логично, - рассмеялся Саша.

- И если бы и этот страх переборол, - продолжала Инга, - у вас с ним был бы тогда секс…

- Хм… я не думаю, что Дот такой… хотя… Хотя я не знаю…

- Помнишь, ты мне рассказывал, что хотел в детстве в мужчиной?..

- Скажу одно, - заулыбался Саша, - сейчас я не хочу ни с кем, кроме тебя… да и не смогу… Я не смогу тебя изменить…

- Ты такой хороший, Саша, - Инга обняла его и прижалась.

Свернув влево, они вышли на Рыбацкий причал. Было уже около девяти вечера. Гуляли пары, много было молодежи. Многие целовались…

- Давай спустимся к воде, покормим чаек, - предложила Инга. - У тебя осталась та лепешка?

- Добрый день, молодые люди, - вдруг услышали Саша и Инга за спиной, когда бросали кусочки хлеба прожорливым водоплавающим. - Милостиво простите за то, что вторгаюсь в ваши идиллию. Но я не смог не подойти и не выразить восхищение перед вами…

Они обернулись. Перед ним стоял мужчина лет пятидесяти в белой футболке и в белых шортах с широкой резинкой на поясе, таких коротких, что быть может, когда он садился, видны были плавки, если он носил плавки. У него была густая рыжая бородка в шарлатанском стиле, и на нём была капитанская фуражка с якорем вместо кокарды.

- Позвольте представится, Аксёнов Михаил Николаевич, писатель…

- Вы писатель? - переспросил Саша, когда они с Ингой назвали свои имена. Тот кивнул и… зачем-то поправил гульфик (вероятно, думая, это никто не заметит). - Инга тоже писатель, поэтесса. Скоро выйдет ее книга…

- О! Как здорово встретить собрата по перу! - воскликнул Аксёнов.

- Я сомневаюсь, Саша, что книга вообще выйдет, - смутилась Инга. - Вы сказали, что хотели выразить восхищение… В чем? - увела она от темы про стихи.

- О! да. Я видел много пар. Поверьте мне, но вы такая особенная. Я как писатель обладают экстрасенсорными способностями и вижу, ваша пара излучает столько любви…

- Спасибо, - улыбнулась Инга.

- О! Не надо благодарности, - писатель снова поправил гульфик. - Если бы в мире было столько любви, сколько в вас, то в мире не было бы насилья…

- Мы живем здесь недалеко, на улице Ефремова, - сказал Саша, - там есть сквер… как его?

- Севастопольских курсантов, - напомнила Инга.

-...да. Если хотите, можем погулять пообщаться?

- Охотно, - обрадовался Аксёнов и запустил руку в свои шорты, уже там что-то поправил, и быстро достал обратно. - Сейчас такие теплые вечера, я в большим удовольствием доставлю вам компанию. Скажите, Инга, вы уже публиковались?..

- Ох, нет… Мне обещал… один человек опубликовать мой сборник. Но у нас с ним произошло… скажем, так некоторое недоразумение… Но я даже рада этому, мир ничего не потерял…

- Инг, мы говорили же, мы всё равно издадим… Да и Григорий мне должен…

- Саш, я не хочу об этом, - оборвала Инга. - А вы прозу пишете? О чём?

- Я работаю в очень редком жанре чувственной литературе, - рассказывал Аксёнов, когда они пришли в сквер Севастопольских курсантов и сели на скамеечку. - А о чём? О чувствах. Если говорит просто, это эротические рассказы и зарисовки…

- Да? Очень любопытно. А о чем вы сейчас пишете?

- Вы меня простите, но я не люблю расскрывать сюжет еще недовершенной вещи. Могу рассказать о рассказе, который уже готов…

- Расскажите, пожалуйста…

- Это рассказ об одиноком мужчине моего возраста. Он приезжает в Крым, надеясь встретить спутника жизни. Но встречает пару молодых людей. Мужчину и женщину. Развязка такова, что этот пожилой мужчина занимается любовью с мужем в тайне от жены…

- Вы хотите сказать, это рассказ о гее? - спросил Саша.

- Я не люблю ярлыков. Этот рассказ о сексе между мужчинами, пожилым и юным…

- Простите мою возможную бестактность, - слегка возбудилась Инга. - Но… это не личный опыт? Кстати, какое совпадение, вы сегодня встретили нас, молодую пару…

- О! Нет. К сожалению, нет, - (Инга сначала подумала, что писатель засунул правую руку в карман, но потом вспомнила, что в шортах того нет карманов…). - Это фантазия. У меня не было опыта с мужчинами….

- А вы бы хотели? - спросил Саша, тоже заметив, что новый знакомый держит руку в шортах.

- Я не задумывался… Скорее всего, да… Как человек творческий, я люблю экспериментировать… Спросите, почему тогда не попробовали? (Саша кивнул). Я не встречал мужчину, который бы… не смущайтесь только, пожалуйста… который бы меня возбудил…

- А я вас возбуждаю?

«Саша, ты чего?» - на ухо испуганно зашептала Инга.

«Он сейчас дрочит...» - в ответ прошептал Саша, и Инга раскрыв рот поглядела на белую ткань шортов.

- Не скрою, молодой человек, да… Но… но, не удивляйтесь, я не хочу с вами секса…

- Отчего же? - усмехнулся Саша.

- Коль у нас такой откровенный разговор и я вижу, вы хорошие люди, поймете меня, то скажу начистоту… Мы могли бы с вами, Инга и Саша, немного поиграть… Мне нравится смотреть на молодых людей, как вы, и мне нравиться, когда и на меня смотрят…

-...как вы дрочите? - договорил за него Саша.

- Да… с вашего позволения, если вы любите грубые слова, - ответил писатель.

- А вы любите грубые слова? - Инга удивлялась, она одновременно испытывала отвращение, любопытство и возбуждение.

- О! да. Очень люблю, я же русский писатель… Так что вы согласны?

- Нет! - категорично заявила Инга.

- Нет? - разочарована выдохнул Аксёнов.

- Предложение очень заманчивое, - спокойно сказал Саша, - но мы откажемся. Инга очень стеснительный человек, и ей сложно раздеться даже перед женщиной, не говоря уже о мужчине.

Инга посмотрела на любимого с огромной благодарностью и гордостью за то, что у нее есть он.

- А вы, Саша? - с надеждой спросил писатель. - Вы тоже застенчивый?

- А вы хотите смотреть на меня?

- Я бы согласен был, чтобы вы оба хотя бы смотрели на меня. Мне это так нравиться..

- Вы собираетесь дрочить, чтобы мы смотрели? - Инга была ошеломлена. Она встала и сказала: - Саша, милый, нам пора…

Инга поспешила по аллеи.

- Саша, подождите, - остановил свободной рукой Александра Аксёнов. - Вы поговорите еще с супругой. А если нет, может быть, только вы… Друг напротив друга… Как вам? Или только я, а вы будете смотреть, а?

Саша оглянулся на Ингу, она уже отошла метров на десять.

- Вы сейчас дрочите?

- О! Да… - писатель Аксёнов отогнул шорты и показал, как активно качал там кулачком. Струйка спермы вдруг вырвалась и брызнула на Сашину штанину.

- Ну, вы даете! - сказал Саша и встал. - Мне пора…

- Я… я завтра здесь буду… в это время… - зачастил писатель.

Саша ничего не сказал, а быстрыми шагами догнал Ингу.

8.

- Какой отвратительный тип! - говорила Инга, когда они шли туда, где снимали комнатку. - Извращенец какой-то, а еще писатель!

- Инга, слушай… а мож, он послан судьбой? Ведь встречи не происходят просто так? Может быть, он сейчас нам нужен?

- Саша, я говорила, мне уже не до стихов, даже если он поможет издать…

- Не… Я не о том. Смотри, мы до встречи говорили о нудистском пляже, про страхи и… вдруг встречаем его…

- Саша, ты еще скажи, чтобы поиграть в его игры… Ты что, белены объелся? Это просто извращенец…

- А с другой стороны, мы можем… Ведь никто потом не узнает…

- Нет! Нет и нет! Об этом не может быть и речи… Это гадко, Саша. Я один раз видела, как извращенец онанировал под окном. Это было жутко…

Сашу обдало холодным потом, он вспомнил, кто был тот «извращенец»… Он замолчал и до дома думал.

- Саш, ты чем-то расстроился? - поинтересовалась Инга, когда они зашли и она стала снимать платье.

- Да нет… всё хорошо… - старался не смотреть Саша на нее.

- Колись, что не так? Я же не отстану…

- Да чепуха, - решил солгать он, надеясь что маленькая ложь простительна. - Просто я… ну, немного возбудился там… когда мы с ним говорили. Это очень не хорошо, получается и я извращенец…

- Глупенький, - улыбнылась она и подошла к лифчики и трусиках к нему сзади и обняла. - Это просто реакция организма на тему о сексе. Я тоже была очень возбуждена…

- Да? - обернулся он.

- Еше как, - прошептала она касаясь щеки губами. - Просто-таки как кол в трусах…

- Ого… знаешь, у меня такие мысли крутились, - он тоже шептал касаясь губами ее лица.

- Расскажи… не бойся, это всего лишь фантазии… - она расстегнула пояс его брюк.

- Я вот представил, ты смотришь, а он и я…

-...онанируете, - с придыханием произнесла она. - Какие возбуждающие фантазии. Мне нравятся…

- Нравятся? Это… это не гадко?

- Это только фантазии…

Инга сняла лифчик и трусики. У нее стоял.

- Ты хочешь, чтобы мы это делали друг другу?

- В фантазии да… - Инга спускала Саше брюки.

- А еще что ты хочешь, чтобы мы делали?

- То, что ты хочешь сам. Я хочу, чтобы ты мне всё-всё рассказал… Как ты это хочешь…

Саша вдруг отошел от Инги. Стянул футболку и трусы. Взял с полочке гель и смазал свою промежность. Подошел и стал целовать её…

-...Саш, прости, но нам нужно уехать, - сказала Инга, спустя полчаса, когда они лежали и смотрели в окно, на гроздь персиков.

- Я об этом тоже сейчас думал. Мы завтра уедем. Я понял… Ты для меня самый дорогой человек, я не хочу потерять тебя…

- Я тебя тоже не хочу терять, Саша, - Инга беззвучно плакала. - Я… я наверное, не хорошо поступаю, как эгоистка, но… но я не хочу, чтобы ты влюбился в этого мужчину и меня бросил…

Саша вздрогнул всем телом и привстал.

- Как… как ты могла такое подумать? Я… я идиот. Мне никто больше не нужен, кроме тебя. Ни женщина, ни мужчина… Дот… Сволочь, Дот… задурил мне голову…

Инга поднялась на одной руке.

- Саша, знаешь… мне больно, но я скажу. Я не смею тебя удерживать…

- Молчи, - закрыл ладонью нежно рот Инги. - Я никогда не уйдут. Я… блин, да лучше себе член отрежу. Я люблю тебя. Катись эта писака к чорту!

- Я тебя люблю, - прошептала Инга.

9.

-...для человеческого существа, Вика, самое главное желание… - опять учил Додик девочку, когда они вчетвером шли по горному ущелью к заброшенным шахтам, где волшебник обещал научить детей, как просить сил у земли. Наташа не слушала, она не понимала Додика, его слова девушке слышались как переливающиеся булькание. Витя как обычно убежал вперед, он играл с трёхглазым Анандой. Наташа побаивалась этого пса, он был необычный: в два раза больше любой собаки. -...самое главное желание для человеческого существа это контролировать.

- Я думала, желание безопасности или любви, - усомнилась Вика.

- Они тоже главные. Но желание контролировать или упорядочить главнее. Если всё упорядочено в жизни человека, никогда не возникнет желание безопасности. Для остальных людей то, что я сейчас скажу, тайна, и должна ей всегда остаться. Никогда, Вика, не рассказывай это никому. Вселенная за пределами разума человеческого существа совершенно иная, она хаотичная и в ней нет ни единой закономерности. Закономерности, которые открыл для себя человек, это иллюзии, которые подарены ему вселенной. Иначе он бы не стал разумным, иначе его жизнь была бы невозможна. Вот ты, наверное знаешь, что есть галактика, которая вращается вокруг черной дыры? Есть солнечная система в этой галактике, где все планеты вращаются вокруг солнца, а на одной из них сейчас мы?

- Да, Додик, это так, и это все знают…

- И должны знать, в этом мировой порядок. Эти знания помогают контролировать рассудок. Но за пределами иллюзии этого порядка нет. Планеты не вращаются вокруг солнца, они хаотично без всякого порядка блуждают по вселенной, как и звезды, и никто не скажет есть ли солнце сейчас или нет…

- Но, Додик, мои глаза говорят, сейчас весьма солнечный день, - захихикала Вика.

- Верно… Всё потому, что ты человеческое существо и тебе дано всего лишь пять чувств. Пять способов видеть вселенную. А чтобы увидеть её полно, всю, необходимо как минимум тысячи чувств, тысячи способов. Человек изобрел способы обнаруживать еще два источника видения вселенной, инфракрасный и рентген, наверное, изобретен еще, но ему не хватит и бесконечности, чтобы увидеть вселенную такой, как она есть…. Вот смотри туда… (Вика глянула на небольшой каменный выступ, на котором… никого и ничего не было). Вот там сидит одно животное, которое нельзя увидеть, нельзя потрогать, ибо твоя рука лишь скользнем по воздуху, нельзя обнаружить никаким современным аппаратом. Его не существует в мире пяти человеческих чувств, но оно есть. Если бы у человека было сейчас хотя бы шестьдесят чувств, он бы увидел, какое оно красивое, - у Додика заблестели от слез глаза.

- А ты его видишь, Додик? - напрягаясь всё же пыталась разглядеть на каменном выступе Вика хоть что-то.

- Нет, - спокойно ответил Додик, - увы, я тоже просто человек. Я просто знаю. Как и знаю, что вокруг нас много существ, о которых нам не скажут пять чувств и ни один прибор не обнаружит их. Одни прекрасны, другие страшны до того, что один вид их свёл бы любого с ума.

- Ах, как бы я хотела увидеть этот мир! - мечтательно воскликнула Вика. - Неужели совсем нет возможности… ну хоть одним глазком… хоть половиночкой глазка?

- Ну почему же? - рассмеялся Додик. - Со временем вы обретете множество чувств и познаете, как ими распоряжаться. Но к этому нужно быть готовыми, чтобы не утратить рассудок от страха…

- А… а в мире есть еще люди, у которых больше пяти чувств?

- Есть… но этот мир считает их больными, и их помещают в психушки. Многие из них художники, и их картины это малая возможность для людей пятичувственников увидеть нечто большее из реальной вселенной..

- А почему их помещают в психушки?

- Потому что у человека есть второе желание — безопасности. Человек пугается в себе даже шестого чувства и часто сходит от страха с ума…

- А мы с Витей не сойдем с ума?

- Нет, - ответил Додик. - Вам нужно приручить свои желания. Постепенно все. И самое основное, желание контроля. Но до этого нужно научиться великому умению — не изменять ничего во вселенной, не разрушать желания других людей контролировать, упорядочивать свою жизнь…

- Как же так, Додик? Ты же говорил, что каждое слово, сказанное нами с Витей, каждая мысль, каждая фантазия изменяет жизни миллионов людей в миг…

Додик только кивнул. Наташе надоело слушать булькание. Она пробовала понять по Викиным фразам, о чем они рассуждают, но выходил какой-то бред. Она решила, позвоню-ка в Тверь Виктории, давно не общались и та, наверное, уже волнуется. Достала телефон из сумочки. В горах, быть может, нет сотовой связи… Ан-нет, есть. Можно звонить. Волшебник с учеником ушли уже метров на тридцать вперед, пока она возилась. Оно и к лучшему, поговорю без смущения. Она набрала номер…

- Вик, привет! - сказала она в микрофон.

- Привет… - почему-то удивленно ответила Вика.

- Ты как? Что делаешь? - Наташе не понравился тон удивления подруги, поэтому она так нейтрально спросила.

- Как что? Мы с Додиком разговариваем. Разве ты не видишь?…

Наташа посмотрела вперед, Вика держала трубку и… сейчас говорила с ней. Додик как обычно снисходительно улыбнулся.

10.

- Вероника, я тебя просил не приходить в издательство, - нервно говорил Григорий у двери своего кабинета, поглядывая на свою секретаршу.

- Гриша, ты меня стыдишься? - наигранный тон обиды был слышен в грубом голосе женщины.

- Дело не в этом… - подергав плечами, словно проверив как сидит костюмчик, Григорий взял локоть Вероники и отвел подольше от стола секретарши, по ходу придумывая, почему парню-девушки не стоит ходить к нему на работу. - Понимаешь, у нас жесткое правило… Я… я не поощряю никого из сотрудников на то, чтобы к ним ходили родственники. Это… это расхолаживает и никакой дисциплины…

- Но ты же директор этого всего, и сам выдумываешь правила, и…

- Я отношусь к делу с боль