Основные концепции права и государства советского периода

Процесс формирования и развития советской марксистско-ленинской теории права и государства и юридической науки в целом проходил в борьбе против государственности и права в их действительном (некоммунистическом) смысле и значении, против "юридического мировоззрения" как сугубо буржуазного мировоззрения. Речь шла о замене правовой идеологии иде­ологией пролетарской, коммунистической, марксистско-ле­нинской, об интерпретации учреждений и установлений тота­литарной диктатуры как "принципиально нового" государства и права, необходимых для движения к коммунизму и вместе с тем "отмирающих" по мере такого продвижения к обещан­ному будущему, о радикальном отрицании прежних представ­лений и учений о государстве и праве, построении классовой (пролетарской, марксистско-ленинской, коммунистической) науки о классовом государстве и праве.

Один из ключевых аспектов всей этой работы состоял в том, чтобы в рамках зарождающейся марксистско-ленинской юридической науки согласовать соответствующие положения К.Маркса, Ф.Энгельса и В.ИЛенина о государстве и праве с реалиями диктатуры пролетариата и социализма.

Идейно-теоретической основой всей советской юриспру­денции было марксистско-ленинское учение о государстве и праве как надстроечных явлениях (формах), обусловленных базисными (производственными, экономическими) отношени­ями частнособственнического общества. Правовые отношения (и право в целом), согласно марксизму, возникают из эконо­мических отношений частной собственности, обслуживают эти отношения, являются необходимой формой их выражения и существования. Поэтому марксистское негативно-коммунисти­ческое отношение к частной собственности полностью распро­страняется и на все надстроечные явления (право, государство и т.д.), порожденные частнособственническим способом произ­водства, оформляющим и обслуживающим его.

Глава 2. Юриспруденция в России 151

Коммунизм, по Марксу, это прежде всего ликвидация бур­жуазной частной собственности и вместе с тем — всякой частной собственности, поскольку буржуазная частная собственность представляет собой исторически последнюю и наиболее развитую форму выражения частной собственности вообще. В соответствии с таким подходом также и буржуазное право выступает как наи­более развитая, исторически последняя форма права вообще. По­этому, говоря о праве, Маркс, Ленин и вообще ортодоксальный марксизм имеют в виду буржуазное право. После буржуазного права, согласно марксистской коммунистической доктрине, ка­кое-то небуржуазное право (например социалистическое пра­во) просто невозможно в принципе, по определению. Так же не­возможно, как невозможна какая-нибудь новая (послебуржуаз-ная) форма частной собственности на средства производства.

Социализм (социализм марксистский, ленинский, проле-
тарско-коммунистический) — это, согласно доктрине и прак­
тике ее реализации (в виде реального социализма советского
образца), всеобщее, последовательное и радикальное отрица­
ние любой и всякой частной собственности на средства произ-,
водства. Все остальное, что следует отсюда (в том числе и I

применительно к праву),,что известно о доктринальном и |

реальном социализме, все другие его свойства, черты и харак­
теристики (включая и создание правоотрицающей "социалис­
тической собственности") — лишь неизбежное следствие такого
тотального отрицания частной собственности как сути комму­
нистического, т.е. логически и практически самого последова-.
тельного, самого антикапиталистического и самого антипри- |

- ватного социализма.!

Прогнозируя будущее, Маркс говорил о сохранении бур­
жуазного права при социализме (в первой фазе коммунисти­
ческого общества). "Поэтому, — писал он, — равное право
здесь по принципу все еще является правом буржуазным,
'хотя принцип и практика здесь уже не лротиворечат друг
другу, тогда как при товарообмене обмен эквивалентами суще­
ствует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае. Не­
смотря на этот прогресс, это равное право в одном отношении
все еще ограничено буржуазными рамками. Право производи­
телей пропорционально доставляемому ими труду; равенство
состоит в том, что измерение производится равной мерой —
трудом... Это равное право есть неравное право для неравного
труда... Поэтому оно по своему содержанию есть право нера­
венства, как всякое право"¹. ⁽

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 19.

152 Раздел III. Формирование и развитие теории права и государства

Это буржуазное равное право Маркс относит к числу "ро­димых пятен" капиталистического общества, остающихся в первой фазе коммунистического общества. "На высшей фазе коммунистического общества, — писал Маркс, — после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разде­лению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребнос­тью жизни; когда вместе со всесторонним развитием индиви-т дов вырастут и производительные силы и все источники обще­ственного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуаз-; ного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!"¹.

Также и Ленин рассматривал положение о буржуазном праве при социализме как один из существенных моментов всего марксистского учения о коммунизме. В работе "Государ­ство и революция" он воспроизводит все основные суждения Маркса и Энгельса² по данному вопросу, подчеркивая их орга­ническую связь с другими'положениями марксизма. "Всякое право, — писал _он, — есть применение одинакового масшта­ба к различным людям, которые на деле не одинаковы, не равны друг другу; и потому "равное право" есть нарушение равенства и несправедливость"³. Но социализм не в состоянии сразу уничтожить несправедливость распределения предметов потребления по труду, а не по потребностям. "Таким обра­зом, — резюмирует Ленин, — в первой фазе коммунистичес- ' кого общества (которую обычно зовут социализмом) "буржуаз- ч ное право" отменяется не вполне, а лишь отчасти, лишь в меру уже достигнутого экономического переворота, т.е. лишь по отношению к средствам производства. "Буржуазное право" приг'1 знает их частной собственностью отдельных лиц. Социализм; делает их обгцей собственностью. Постольку лишь — "буржу-) азное" право отпадает"⁴. Но при социализме это буржуазное J право остается "в другой своей части, остается в качестве регулятора (определителя) распределения продуктов и распре­деления труда между членами общества"⁵.

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 20.

² Подробнее о взглядах Энгельса см.: В.М. Чхиквадзе, Л.С. Мамут. Ф. Эн­
гельс как теоретик государства и права // Ф. Энгельс о государстве и
праве. М., 1970. С. 5—47.

³ Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 93.

⁴ Там же. С. 94.

⁵ Там же.

Глава 2. Юриспруденция в России 153

Марксистский прогноз о буржуазном праве при социа­лизме, однако, не сбылся. В реальной действительности ком­мунистическое отрицание частной собственности, ее обобще­ствление в виде социалистической собственности и установле­ние диктатуры пролетариата означали преодоление необходи­мых объективных основ всякого права, права вообще — ив отношениях к средствам производства, и (вопреки марксистс­кому прогнозу) в отношениях к предметам потребления (в сфе­ре труда и потребления).

Процесс реализации марксистских представлений о бур­жуазном "равном праве" при социализме — в виде измерения соответствующих общественных отношений "равной мерой -— трудом"¹ — практически ничем не отличался от иных внеэко­номических и внеправовых мероприятий и установлений дик­татуры пролетариата. Сфера распределительных отношений и оплаты производителей не была в этом смысле каким-то пра­вовым исключением, не стала своеобразным "правовым Эльдо­радо".

Коммунистическое "освобождение" от частной собственно­сти и сложившихся форм свободы, права, индивидуальности оказывается неизбежно, по логике вещей, вообще состояни­ем без свободы, права, личности и т.д. И такое "освобождение" без свободы характерно не только для переходного периода, но и для марксистского коммунизма в целом, поскольку он совместим лишь с негативным "освобождением", но не с пози­тивным индивидуально-человеческим определением и утверж­дением свободы. "Освобождение" от прежней свободы — это лишь несвобода, а не какая-то новая свобода.

Переход от капитализма к социализму, от частной соб­ственности к собственности общественной, ликвидация индиви­дуальной собственности на средства производства фактически означают не только уничтожение буржуазного индивидуализ­ма, но вместе с тем и отрицание самостоятельного статуса и значения индивида, отдельного человека в качестве субъекта экономики, права и политики, радикальный отказ от индиви­дуального в пользу всеобщего (общественного, коллективного), всестороннюю трансформацию человека в живое орудие и вспомогательное средство всеобщего целого, в простого испол­нителя соответствующих функций пролетарски организованной | коллективности и социалистической общности, словом, — в обезличенный ординарный, бесправный "винтик" единой

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 19.

154 Раздел III. Формирование и развитие теории права и государства

огромной машины коллективного подавления, насилия, вла­стно-централизованного производства, распределения и по­требления.

В условиях социализма уничтожение частной собственно­сти сопровождается ликвидацией прежнего (формально-право­вого) равенства, но не создает и в принципе не может создать какое-то другое, неправовое равенство (экономическое, потре­бительское и т.д.). Движение к иллюзорному фактическому (неправовому) равенству лишило общество исторически апро­бированных экономических и правовых регуляторов, место которых заняли диктаторско-приказные средства и методы тоталитарной организации жизни. Коммунистическое отрица­ние присущих капитализму экономико-правовых форм свобо­ды вовсе не привело, вопреки марксистским ожиданиям, к позитивному утверждению каких-то других форм свободы. Коммунистическое освобождение от капитализма по сути дела оказалось лишь негативной "свободой" от экономико-правово­го типа общественных отношений, "свободой" от действитель­ного права и государства, место которых заняли насильствен­ные нормы и институты тоталитарной системы диктатуры пролетариата.

После революции в общем русле марксистско-ленинского подхода к праву стали постепенно складываться различные направления и концепции понимания и трактовки права. При всех своих внешних различиях эти концепции внутренне еди­ны в своем отрицании права, его объективной природы и смысла, в оправдании диктатуры и его приказных норм. Под видом отрицания буржуазного права все они вместе и каж­дая по-Своему отвергают суть и смысл права вообще, права как права, а за качественно новое "право" выдают антипра­вовые установления пролетарско-коммунистической диктату­ры, антиправовое законодательство новой партийно-полити­ческой власти.

Так, уже в первые послереволюционные годы многие марксистские авторы (П.И. Стучка, Д.И. Курский, М.Ю. Коз­ловский, Н.В. Крыленко и др.) стали трактовать большевист­ские декреты как "пролетарское право". "Переходный строй от капитализма к' социализму, переживаемый впервые на земном шаре после Октябрьской революции в России, — пи­сал М.Ю. Козловский, — творит в процессе социалистичес­кой, революции особое, невиданное нигде право, право не в подлинном его смысле (системы угнетения большинства мень­шинством), а право пролетарское, которое все же право, в

Глава 2. Юриспруденция в России. 155

j./ смысле средства подавления сопротивления меньшинства тру-

^? * дящимися классами"¹.

Хотя концепция "пролетарского права" по своему смыслу
явно противоречила марксистскому прогнозу об остаточном
буржуазном праве при социализме, однако марксистские те­
оретики всячески замалчивали это принципиальное обстоя­
тельство и акцентировали внимание на единстве пролетарско­
го классового подхода к праву и государству, присущем и
марксистской доктрине, и советской теории права и государ­
ства..

В условиях диктатуры пролетариата право —- это, соглас­но ДЛ. Курскому, выражение интересов пролетариата². Здесь, по его признанию, нет места для "норм вроде Habeas Corpus"³, для признания и защиты прав и свобод индивида. "Отмена всех норм буржуазного права, — утверждал Курский, — единствен­ная гарантия правосудия для городского и-еельского пролета­риата и беднейшего крестьянства, поставившего и осуществ­ляющего в своей диктатуре великую цель: полное подавление буржуазии, уничтожение эксплуатации человека человеком и водворение социализма"⁴. Новое, революционное право он ха­рактеризовал как "пролетарское коммунистическое право"⁵.

Неправовой характер "пролетарского права" даже в ус­ловиях многоукладного нэпа (т.е. при ограниченном допущении частного оборота и соответствующих норм буржуазного права) по существу признавал и сам Курский, когда, в частности, утверждал: "Наше обязательственное право, его основная осо­бенность и будет состоять, по мнению Наркомюста, в том, что здесь интересы государства должны превалировать над инте­ресами ограждения личных прав отдельных граждан"⁶. Да и в целом допущенные при нэпе гражданско-правовые (т.е. буржу­азные) отношения осуществлялись в жестких рамках уголовных норм. В этой связи Курский отмечал, что в борьбе против сво­боды гражданского оборота "приходится уголовными нормами регулировать отношения там, где они в буржуазно-развитом праве регулируются в порядке гражданском"⁷.

¹ Козловский М. Пролетарская революция и уголовное право // Пролетар­
ская революция и право, 1918, № 1. С. 24.

² Курский Д.И. Избранные статьи и речи. М., 1948. С. 38.

³ Там же. G. 41.
¹ Там же. С. 42.

⁵ Там же. С. 56.

⁶ Курский Д.И. На путях развития советского права. М., 1927. С. 67.

⁷ Там же. С. 70..

156 Раздел III. Формирование и развитие теории права и государства

Заметную роль в процессе зарождения и становления со­ветской теории права сыграл ПЛ. Стучка. Основными началами такого нового, революционно-марксистского правопонимания, согласно Стучке, являются: 1) классовый характер всякого права; 2) революционно-диалектический метод (вместо фор­мальной юридической логики); 3) материальные общественные отношения как базис для объяснения и понимания правовой надстройки (вместо объяснения правовых отношений из зако­на или правовых идей). При этом он признавал "необходимость и факт особого советского права и т.д."¹. Причем эта особен­ность советского права заключается в его классовом характе­ре, в том, что это "советское право", что "право переходно­го периода" есть "пролетарское право"².

Представления о классовом характере права нашли свое отражение в общем определении права, данном в официальном акте НКЮ РСФСР (декабрь 1919 г.) "Руководящие начала по уголовному праву РСФСР"³. Позднее Стучка писал об этом: "Когда перед нами, в коллегии Наркомюста... предстала необ­ходимость формулировать свое, так сказать, "советское пони­мание права", мы остановились на следующей формуле: "Пра­во — это система (или порядок) общественных отношений, сортветствующая интересам господствующего класса и охраня­емая организованной силой его (т.е. этого класса)"⁴.

Защищая эту "формулу Наркомюста", Стучка подчерки­вал, что содержащийся в ней взгляд на право "основывается на верной, а именно классовой точке зрения"⁵. В качестве направ­лений, уточнения данного общего определения права он в 1924 г. писал: "В последнее время я вместо "система" и т.д. поставил слова "форма организации общественных отношений, т.е. отно­шений производства и обмена". Может быть, следовало бы бо­лее подчеркнуть и то, что интерес господствующего класса яв­ляется основным содержанием, основной характеристикой вся­кого права"⁶.

¹ Стучка П.И. Мой путь и мои ошибки // Советское государство и рево­
люция права, 1931, № 5—6. С. 70.

² Там же. С. 70.

³ См.: СУ РСФСР, 1919. № 66. Ст. 590. Первоначальный проект документа
был подготовлен М.Ю. Козловским, доработка его шла при активном уча­
стии и под руководством П.И. Стучки.

⁴ Стучка П.И. Избранные произведения по марксистско-ленинской тео­
рии права. Рига, 1964. С. 58.

⁵ Там же.

⁶ Там же.

Глава 2. Юриспруденция в России 157

С этих пролетарских позиций даже советский Гражданс­кий кодекс Стучка отождествлял с буржуазным правом и пи­сал: "буржуазное право (ГК)"¹. И только неправовое в ГК (классовость, плановость и т.д.) образует, по Стучке, "совет­ский характер нашего гражданского права"². Для него ГК пе­риода нэпа — это "буржуазный кодекс". "Наш кодекс, — по­ясняет он, — наоборот, должен ясно и открыто показать, что и гражданский кодекс в целом подчинен социалистической пла­новости рабочего класса"³.

Эта идея вытеснения права (как буржуазного явления) планом (как социалистическим средством) имела широкое рас­пространение и по сути дела отражала внутреннюю, принци­пиальную несовместимость права и социализма, невозможность юридизаций социализма и социализации права.

По-другому классовый подход к праву был реализован в трудах Е.Б. Пашуканиса и прежде всего в его книге "Общая теория права и марксизм. Опыт критики основных юридичес­ких понятий" (I издание — 1924 г., II — 1926 г., III — 1927 г.)⁴. В этой и других своих работах он ориентировался по преиму­ществу на представления о праве (т.е. главным образом — о буржуазном праве), имеющиеся в "Капитале" и "Критике Гот-^ ской программы" Маркса, "Анти-Дюринге" Энгельса, "Государ­стве и революции" Ленина. Для Пашуканиса, как и для Мар­кса, Энгельса и Ленина, буржуазное право — это исторически наиболее развитый, последний тип права, после которого не­возможен какой-либо новый тип права, какое-то новое, пос-лебуржуазное право. С этих позиций он отвергал возможность "пролетарского права".

В силу негативного отношения ко всякому праву теория права для Пашуканиса — это марксистская критика основ­ных юридических понятий как мистификаций буржуазной идеологии. В теории права Пашуканис повторяет критический подход, примененный Марксом в экономической теории. Отно­шение товаровладельцев — это то "социальное отношение sui generis, неизбежным отражением которого является форма права"⁵. Сближая форму права и форму товара, он генетичес­ки выводит право из меновых отношений товаровладельцев.

¹ Стучка П.И. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории
права. С. 593. _v

² Там же.

³ Там же.

⁴ См.: Пашуканис Е.Б. Избранные прризведения по общей теории права и
государства. М., 1980. С. 32—181.

⁵ Там же. С. 71—72.

158 Раздел III. Формирование и развитие теории права и государства

В этой связи его теория права в литературе получила назва­ние меновой. Иногда ее именовали и как "трудовую теорию" права (Стучка и др.), с чем сам Пашуканис был в принципе со­гласен, поскольку в его концепции "категории трудовой сто­имости соответствует категория юридического субъекта"¹.

Сторонники нового (пролетарского, советского и т.д.) пра­ва, критикуя позицию Пашуканиса, утверждали, что приме­няемые им абстрактные характеристики права вообще отно­сятся лишь к буржуазному праву, но не к "пролетарскому праву", для которого нужны другие обобщающие понятия. Подобные требования Пашуканис считал недоразумением. "Требуя для пролетарского права своих новых обобщающих понятий, — отвечал он своим критикам, — это направление является как будто революционным par excellence. Однако оно на деле прокламирует бессмертие форм права, ибо оно стре­мится вырвать эту форму из тех определенных исторических условий, которые обеспечили ей полный расцвет, и объявить ее способной к постоянному обновлению. Отмирание категорий (именно категорий, а не тех или иных предписаний) буржуаз­ного права отнюдь не означает замены их новыми категория­ми пролетарского права, так же как отмирание категории сто­имости, капитала, прибыли и т.д. при переходе к развернуто­му социализму не буде,т означать появление новых пролетар­ских категорий стоимости, капитала, ренты и т.д."².

Но постепенно в суждениях Пашуканиса начинается замет­ный крен в сторону классового позитивизма, приспособления своей позиции к целям оправдания отношений, институтов и норм в условиях диктатуры пролетариата и строительства со­циализма. Так, в статье 1927 г. "Марксистская теория права" Пашуканис уже признает наличие нового послереволюционного и послебуржуазного "советского права" с "особой, специфичес­кой природой"³. Вместе с тем это "советское право" он — для сохранения хотя бы внешней, словесной видимости своей кон­цептуальной последовательности — не называет "пролетарским правом". Но эти словесные ухищрения сути дела не меняют.

Отсутствие подлинного права и государства при диктату­ре пролетариата Пашуканис (как и другие марксистские ав­торы) по существу пытался изобразить как наличие нового, "неподлинного", советского права и государства, обреченных на "отмирание".

¹ Пагиуканис Е.Б. Избранные произведения по общей теории права и го­
сударства. С. 187—^188.

² Там же. С. 53.

³ Там же. С. 188—189.

Глава 2. Юриспруденция в России 159

Весь этот идеологический туман с мнимым "отмиранием" отсутствующих феноменов постоянно витал над всем маркси­стским подходом к судьбам права и государства после проле­тарской революции и определял тот неизменный горизонт со­ветской юриспруденции, под сводами которой все зависело от изменчивой политической конъюнктуры. В этой системе коор-Динат логически последовательная теория права и государства просто невозможна, и пример Пашуканиса в этом плане весь­ма показателен. Правопонимание при таком негативном подходе к праву вообще с позиций коммунистического отрицания его как буржуазного феномена по сути дела предстает как право- отрицание. Познание права подчинено здесь целиком целям его преодоления. Это антиюридическое мировоззрение нашло своё воплощение и реализацию в правовом нигилизме всей послереволюционной идеологии и практики.

В подходе Пашуканиса, как и в марксистско-ленинском учении в целом, принципиальное отрицание права сочетается с отрицанием государства как явлением частнособственничес­кого строя.

В товарно-денежном обществе, особенно при капитализме, государство, по Пашуканису, "реализует себя как безличная "общая воля",, как "власть права" и т.д., поскольку общество представляет собой рынок"¹. Принуждение здесь должно выра­жать власть самого права, быть в интересах всех участников товарно-денежных отношений и правового общения, исходить от государства как "общей воли", абстрактно-всеобщего лица. Принуждение в таком обществе должно по необходимости протекать в правовой форме, а не представлять собой акт це­лесообразности. "Оно должно выступать как принуждение, исходящее от некоторого абстрактного общего лица, как при­нуждение, осуществляемое не в интересах того индивида, от которого оно исходит, — ибо каждый человек в товарном об­ществе — это эгоистический человек, — но в интересах всех участников правового общения"².

В качестве такого абстрактно-всеобщего лица и выступает государство — публичная власть в условиях рыночного обще­ства. Выступая в качестве гаранта меновых и вообще частных отношений, "власть становится общественной, публичной вла­стью, властью, преследующей безличный интерес порядка"³. Здесь, по Пашуканису, находится ответ на вопрос о том, по-

¹ Пашуканис Е.Б. Избранные произведения по общей теории права и го­
сударства. С. 135.

² Там же. С. 136.

³ Там же. С. 130.

160 Раздел III. Формирование и развитие теории права и государства

чему "господство класса не остается тем, что оно есть, т.е. фактическим подчинением одной части населения другой, но принимает форму официального государственного властвова­ния" или, иначе говоря, "почему аппарат господствующего принуждения создается не как частный аппарат господствую­щего класса, но отделяется от последнего, принимает форму безличного, оторванного от общества аппарата публичной вла­сти?"¹.

Классовое господство, подчеркивает Пашуканис, гораздо шире официального господства государственной власти. Наряду с прямым и непосредственным классовым господством, в ры­ночном обществе вырастает косвенное, отраженное господство в виде официальной государственной власти как особой силы, отделившейся от общества.

Из этих и других аналогичных суждений Пашуканиса о го­сударстве как о форме публичной власти (а не просто прямом классовом подавлении и т.д.), казалось бы, следует, что госу­дарство — это правовая организация, поскольку в понятии публичной (государственной) власти присутствует (также и по признанию Пашуканиса) правовой аспект: ведь именно момент правового опосредования придает классовому господству харак­тер публичной (т.е. государственной, абстрактно-всеобщей для общества в целом и всех его членов в отдельности) власти. Будучи последовательным, он должен был бы признать, что отнюдь не всякое классовое господство, не всякая классовая организация власти над обществом и его членами, а только правовая форма организации власти есть публичная власть, есть государство. В таком случае, как максимум, его классо­вый подход, логически говоря, позволял бы ему утверждать лишь следующее: государство (т.е. публично-правовая власть) тоже носит классовый характер, но эта классовость состоит не в классовом подавлении, не в классовой власти, словом, не в диктатуре класса, а в господстве права (с его принципом фор­мального равенства и свободой всех индивидов при их факти­ческих различиях), в классовой природе этого права, которое по сути своей для Пашуканиса является буржуазно-классовым феноменом.

Но вопреки этому Пашуканис, прибегая к методологичес­кому приему "удвоения действительности", использовал поня­тие "государство" в двух совершенно различных значениях: 1) как организации фактического подавления и господства (клас-

¹ Пашуканис Е.Б. Избранные произведения по общей теории права и го­сударства. С. 132.

Глава 2. Юриспруденция в России 161

совой диктатуры, аппарата внутреннего и внешнего насилия по.принципу классовой целесообразности); 2) как организации публичной власти (правового порядка власти, правового госу­дарства и т.д.). "Государство как организация классового гос­подства и как организация для ведения внешних войн, — пи­сал он, — не требует правового истолкования и по сути дела не допускает его. Это — области, где царит так называемый "raison d'etat, т.е. принцип голой целесообразности. Наоборот, власть как гарант рыночного обмена не только может быть выражена в терминах права, но и сама представляется как право, и только право, т.е. сливается целиком с отвлеченной объективной нормой"¹.

^акая теоретическая непоследовательность и связанная с ней понятийная неопределенность ведут к смешению в катего­рии "государство" разнородных, противоположных феноме­нов — права и произвола, неправовой (диктаторской) власти (целесообразного насилия) и власти правовой, публичной.

Однако свою собственную непоследовательность и смеше­
ние понятий Пашуканис (в русле принципиальной марксистс­
кой материалистической и классовой борьбы против права,
юридической идеологии и государства как по сути сугубо бур­
жуазных явлений) выдает за пороки, двойственность, иллюзор­
ность и права и правовой теории государства как таковых.
"Поэтому, — писал он, — всякая юридическая теория госу­
дарства, которая хочет охватить все функции последнего, по
необходимости является неадекватной. Она не может быть
верным отражением всех фактов государственной жизни, но
дает лишь идеологическое, т.е. искаженное, отражение дей­
ствительности"².,

Здесь все, как говорится, валится с больной головы на здо­ровую. Из всех этих суждений Пашуканиса прежде всего сле­дует лишь тот вывод, что ему самому не удалось наметить сколько-нибудь последовательную, внутренне непротиворечи­вую, понятийно единую теорию, в рамках которой определен­ная концепция права, опирающаяся на марксистские (истори­ческие, экономико-материалистические, классово-пролетарс­кие, коммунистические) представления, логически сочеталась бы с соответствующими марксистскими представлениями о государстве. Это и не могло ему удасться уже из-за нестыку-емости в конечном счете самих марксистских представлений о

¹ Пашуканис Е.Б. Избранные произведения по общей теории права и го­
сударства. С. 130—131.

² Там же. С. 131.

162 Раздел III. Формирование и развитие теории права и государства

праве как форме экономико-товарных отношений и о государ­стве как организации классовой диктатуры, классового наси­лия и т.д.

Кстати говоря, логически и фактически не стыкуются и не согласуются между собой также и различные марксистские положения о самом праве (например характеристики права то как формы экономических отношений, то как воли класса, то. как общегосударственной воли, то как средства принуждения, тот как продукта общества, то как продукта государства и т.д.) или о государстве (например толкование государства то как организации публичной власти всего общества, тот как дикта­туры класса и комитета классового господства, то как связан­ного объективно экономически обусловленными правовыми формами, нормами и отношениями, то как не связанного ни­каким правом и никакими законами аппарата классового подав­ления, то как порождаемого экономическими отношениями общества вторичного, "надстроечного"' явления, то как исход­ного и решающего "внеэкономического фактора", посредством прямого политического насилия подчиняющего себе общество, изменяющего сущность и характер общественных отношений, определяющего "базис" общества и т.д.).

Причем вся эта разнородность марксистских суждений об одном и том же объекте усугубляется и доводится до полной неопределенности в силу того, что в одних случаях марксис­тской трактовки соответствующий объект (в нашем случае — право, государство) берется то как реальное явление и факт действительности (как объективно необходимая, фактически наличная и действительная форма отношений), то лишь как некий идеологический, т.е., согласно марксизму, ложный, иллюзорный, нереальный, недействительный феномен. Отсю­да и многочисленность различных подходов, школ, направле­ний, претендующих на выражение "подлинного" марксизма, ленинизма, коммунизма в вопросах общества, права, государ­ства, власти и т.д.

В связи со всем этим весьма показательно, что принципи­альная невозможность формулирования собственно марксист­ской юридической теории государства (и, в частности, маркси­стской теории правового государства) — именно марксистской теории взаимосвязи права и государства, марксистской теории правового государства, а не марксистской критики буржуаз­ного права, государства и правового государства и т.д. — вы­дается Пашуканисом за невозможность вообще юридической теории государства (и вместе с тем теории правового государ­ства) как таковой.

Глава 2. Юриспруденция в России 163

Пашуканис утверждает, что "юридическое понимание го­сударства никогда не может стать теорией, но всегда будет представляться как идеологическое извращение фактов"¹. Ему здесь следовало бы добавить: с точки зрения марксистской правовой и политической идеологии. Но он не замечает, что именно крайняя идеологизированность развиваемого им мар-i ксистского подхода к праву и государству, классовая неприязнь к ним как буржуазным явлениям и позволяет ему легко (без научной теории, одной лишь классовой идеологической крити­кой) разделаться с ними как идеологическими извращениями. "Правовое государство, — утверждает он, — это мираж, но мираж, весьма удобный для буржуазии, потому что он заме­няет выветрившуюся религиозную идеологию, он заслоняет от масс факт господства буржуазии... Власть, как "общая воля", как "власть права", постольку реализуется в буржуазном об­ществе, поскольку последнее представляет собой рынок. С этой точки зрения и полицейский устав может выступить перед нами как воплощение идеи Канта о свободе, ограниченной сво­бодой другого"².

Пашуканису кажется, что указав на "рынок" как на подо­плеку правового государства, он разоблачил все "иллюзии" о свободе и праве индивидов и оставил их один на один с голой диктатурой буржуазии в виде эквивалентного обмена товаров и полицейского устава. Но сами-то "миражи" (право, правовое государство, индивидуальная свобода и даже требование соот­ветствия в правовом государстве полицейского устава идее правового закона) и после подобных "разоблачений" остаются фактами буржуазной действительности, не менее реальными, чем "рынок" и т.д. Так что разоблачения и критика подобного рода призваны лишь вновь и вновь подтвердить негативное отношение ко всем ("базисным" и "надстроечным") явлениям капитализма и показать, что уничтожение частной собствен­ности, товарных отношений и рынка в процессе пролетарской революции означает вместе с тем и ликвидацию права, право­вого государства, "общей воли" граждан, свободного и незави­симого индивида —■ товаровладельца и субъекта права, а так­же всех иных "миражей" старого мира.

В середине 30-х годов Пашуканисом была выдвинута кон­цепция так называемого "социалистического права". С уче­том партийных положений о том, что в стране в основном

¹ Пашуканис Е.Б. Избранные произведения по общей теории права и го­
сударства. С. 88.

² Там же. С. 138.

164 Раздел III. Формирование и развитие теории права и государства

построено "бесклассовое социалистическое общество", он'стал говорить о необходимости развертывания "исследований соци­алистического государства, о роли социалистического советс­кого права"¹.

Все прежние интерпретации Пашуканисом положений Маркса и Ленина о буржуазном "равном праве" при социализ­ме (на первой фазе коммунизма) со всей очевидностью исклю­чали возможность признания "социалистического права". И поэтому он, критикуя ранее другие толкования советского права (как права пролетарского и т.д.), адресовал своим оппо­нентам довольно каверзный вопрос: "Почему вы не предлага­ете назвать это право социалистическим?"².

Теперь же он, открещиваясь от своей прежней позиции, от концепции "буржуазности" всякого права и т.д. как "анти­марксистской путаницы"³,, начал толковать советское право как право социалистическое с самого начала его возникновения. "Великая социалистическая Октябрьская революция, — пояс­нял он, — нанесла удар капиталистической частной собствен­ности и положила начало новой социалистической системе права. В этом основное и главное для понимания советского права, его социалистической сущности как права пролетарско­го государства"⁴.

Вместе с "социалистическим правом" Пашуканис уже при­знавал и ранее отвергавшиеся им представления о "системе советского права", о каких-то особых "социалистических пра­вовых понятиях" и т.д.⁵.

Идеи признания и защиты "системы советского социали­стического права", "социалистического правопорядка" и т.д. развивались ив последующих публикациях Пашуканиса (вплоть до его ареста и казни в 1937 г.)⁶.

Вслед за Пашуканисом сходные представления о "социа­листическом праве" были развиты и в статье его сторонника М. Доценко⁷.

¹ Пашуканис Е. Государство и право при социализме // Советское госу­
дарство. 1936. № 3. С. 4..

² Пашуканис Е. Положение на теоретическом правовом фронте // Совет­
ское государство и революция права. 1930. № 11—-12. С. 41.

³ Пашуканис Е. Государство и право при социализме. С. 8.

⁴ Там же.

⁵ Там же. С. 11.

⁶ См.: Пашуканис Е. Сталинская Конституция и социалистическая закон­
ность // Советское государство. 1936. № 4. С. 23, 28; Он же. Советское
социалистическое право // Большевик, 1936, № 22. С. 20—32.

⁷ См.: Доценко М. Советское социалистическое право // Советское госу­
дарство. 1936, № 3. С. 30.

[, Глава 2. Юриспруденция в России 165

В контексте нового подхода Пашуканис и Доценко стали

; выдавать буржуазное "равное право", которое применитель-

^г но к социализму предсказывали Маркс и Ленин, уже за "со­циалистическое право". При этом они, среди прочего, обходили

¹ деликатный вопрос: почему же классики допустили такой не-

; простительный "промах", назвав социалистическое право бур-

. жуазным?

Концепция "социалистического права" была в условиях

^! победы социализма (на путях насильственной коллективизации, ликвидации кулачества и вообще "капиталистических элемен­тов" в городе и деревне и в конечном счете полной социализа­ции средств производства в стране) естественным продолжением

¹ иллюзий о наличии какого-то небуржуазного, послереволюци­онного, качественно нового (пролетарского, советского) права. С позиций психологической теории права классовую кон­цепцию права развивал М.А. Рейснер. Еще до революции он начал, а затем продолжал классовую интерпретацию и перера-

• ботку ряда идей таких представителей психологической шко­лы права, как Л, Кнапп и Л. Петражицкий¹.

Свою заслугу в области марксистского правоведения он ви-

■ дел в том, что учение Петражицкого об интуитивном праве поставил "на марксистское основание", в результате чего "по­лучилось не интуитивное право вообще, которое могло там и здесь давать индивидуальные нормы, приспособленные к из­вестным общественным условиям, а самое настоящее классо­вое право, которое в виде права интуитивного вырабатывалось вне каких бы то ни было официальных рамок в рядах угне­тенной и эксплуатируемой массы"².

Марксистские представления о классовости права Рейснер толковал в том смысле, что каждый общественный класс — не только класс господствующий, но и угнетенные классы — в

'соответствии с положением данного класса в обществе и его психикой творит свое реально существующее и действующее интуитивное классовое право. Уже при капитализме, по Рей-снеру, имеется не только буржуазное право, но также про­летарское право и крестьянское право. Так что не "все пра­во".запятнано "эксплуататорской целью"³.

¹ См., в частности: Рейснер МЛ. Теория Петражицкого, марксизм и соци­альная идеология. СПб., 1908. Он же. Государство. СПб., 1911 (2-е изд. 1918). Ом Же. Основы Советской Конституции. М., 1918. Он же. Государство бур­жуазии и РСФСР. М., 1923. Он же. Право. Наше право. Чужое право. Об­щее право. Л., 1925 (в дальнейшем цитировании — просто "Право"). ¹ Рейснер МЛ. Право. С. 20.

³ Рейснер МЛ. Теория Петражицкого, марксизм и социальная идеология. С. 159—160.

166 Раздел III. Формирование и развитие теорий права и государства

В целом "право, как идеологическая форма, построенная при помощи борьбы за равенство и связанную с ним спра­ведливость, заключает в себе два основных момента, — а именно, во-первых, волевую сторону или одностороннее "субъективное право" и, во-вторых, нахождение общей правовой почвы и создание при помощи соглашения двусто­роннего "объективного права". Лишь там возможна право­вая борьба, где имеется возможность нахождения такой по­чвы"¹.

Всякое так называемое "общее" право (общий правопоря­док) — как при капитализме, так и после победы пролетарской революции — представляет собой, по Рейснеру, компромисс и объединение наличных в данном обществе субъективных клас­совых прав. "Ибо, — замечает он, — одинаково и буржуазное государство и наше Советское точно так же включает в свой общий правопорядок и право пролетарское, крестьянское, и буржуазное. Одного только, пожалуй, "права" у нас нет — это права землевладельческого в смысле частного землевладения, хотя зато мы имеем грандиозного помещика в лице самих Советов, владеющих порядочным количеством имений в виде советских хозяйств"². Разница, однако, в том, что при капита­лизме господствующее положение в общем правопорядке за­нимает право буржуазии, а в советском правопорядке — про­летарское право.

Очевидно, что "социалистическое право рабочего класса", которое, по верной оценке Рейснера, при военном коммуниз­ме "делает попытку своего наиболее яркого воплощения"³, — это во всяком случае не право, а нечто совсем другое (при­казные нормы диктатуры пролетариата и правящей коммуни­стической партии, требования партийно-политической целесо­образности, порядок принудительного труда и пайково-потре-бительной уравниловки и т.д.).

¹ Рейснер МЛ. Право. С. 267.

² Там же. С. 198. Здесь, как и в других случаях, следует учитывать то
обстоятельство, что у Рейснера право при капитализме (как "общее"
право) не совпадает с буржуазным правом (с субъективным правом бур­
жуазии); точно так же право советское (право при диктатуре пролета­
риата) как "общее" право не совпадает с пролетарским правом (субъек­
тивным правом пролетариата).

³ Там же. С. 246. Рейснер здесь, видимо, первым использует понятие "со­
циалистическое право". Правда, "социалистическим правом" при этом он
именует классовое субъективное пролетарское право, а не "общее" совет­
ское право, которое обозначается им как "социалистический правопоря­
док" (см. там же. С. 246, 247).

Глава 2. Юриспруденция в России 167

При нэпе, с сожалением констатирует Рейснер, пришлось "усилить примесь буржуазного права и буржуазной государ­ственности, которые и без того естественно входили в состав социалистического правопорядка"¹. "Общее" советское право в этих условиях предстает как компромисс трех классовых сис­тем права (пролетарского, крестьянского и буржуазного пра­ва). Это "общее" (советское) право периода нэпа он ввиду до­минирующей роли пролетарского (социалистического) права также характеризует как "социалистический правопорядок", который включает в себя классовое право трех классов².

Вся история права — это, по Рейснеру, "история его уга­сания"³. При коммунизме оно угаснет навсегда.

Такое классовое перетолкование интуитивного права фак­
тически отвергает основание и суть психологического правопо-
нимания вообще — индивида с его правовой психикой, право­
выми притязаниями, эмоциями и т.д. И на примере рейснеров-
ской концепции классовости права хорошо видно, как классо­
вость убивает право. _ч

Проблемам построения марксистской теории права в 20-е годы был посвящен также ряд публикаций И. Разумовского⁴. Он подчеркивал, что марксистская теория права должна строиться по аналогии с Марксовой критикой политэкономии. Отсюда и его в целом положительное отношение к работе Пашуканиса при расхождении в "некоторых частностях"⁵.

Для Разумовского (как и для Пашуканиса — с ориентаци­ей на "Капитал") единственно правильный подход к построению марксистской теории права — это "социологическая и социа­листическая критика буржуазной общей теории права"⁶. При этом он отмечал важность теоретико-правовых исследований для правильного и конкретного понимания хода историческо­го развития, для теории исторического материализма в целом. "Ибо, — писал он, — вопросы права и связи его с экономичес­кой структурой общества, послужившие, как известно, в свое время отправным пунктом для всех дальнейших теоретических построений Маркса, это — основные вопросы марксистской социологии, это лучший пробный камень для проверки и

¹ Рейснер М.А. Право. С. 221.

² Там же. С. 274.

³ Там же.

⁴ См., в частности: Разумовский И. Понятие права у Маркса и Энгельса //
Под знаменем марксизма. 1923. № 2—3; Он же. Проблемы марксистской
теории права. М., 1925.

⁵ Разумовский И. Проблема марксистской теории права. С. 3.

⁶ Там же. С. 4.

;Рлава 2. Юриспруденция в России.. 169

"советская республика есть государство правовое, осуществля­ющее свою деятельность в условиях правового режима"¹.

При этом Малицкий, отождествлявший право и закон, под "правовым государством" имел в виду любое "государство" (точнее говоря — любую власть, в том числе партийную, дик­таторскую и т.д.), где есть "законы", хотя бы в виде приказ­ных норм различных органов диктатуры пролетариата.

То классовое понимание права и государства, которого придерживался (вместе с другими представителями марксис­тско-ленинского учения о государстве и праве) Малицкий, фактически отрицало принципы права и правового государ­ства, а тем более их совместимость с системой институтов и норм диктатуры пролетариата. Отсюда — внутренняя противо­речивость и в целом несостоятельность (теоретическая и прак­тическая) его интерпретации диктатуры пролетариата как го­сударства правового.

Общее определение права Малицкого находилось под за­метным влиянием позиции Стучки, но с ббльшим выделением нормативного аспекта. "Право, — писал он, —- есть порядок об­щественных отношений, устанавливаемый господствующим классом в своих классовых интересах и охраняемый организо­ванною силой этого класса. Право как порядок, или иначе правопорядок, выражается в определенных правилах поведе­ния, защищаемых организованною силою господствующего класса: в правовых нормах. Совокупность правовых норм назы­вается положительным правом, т.е. правом, которое установ­лено господствующим классом, предписано этим классом"².

Такое легистское правопонимание дополняется у Малиц­кого положением о том, что именно государство (т.е., согласно марксистско-ленинской позиции Малицкого, организованная сила господствующего класса и машина для подавления подчи­ненного класса) является творцом права. Поясняя своеобразие отношений между советским "правовым государством" и инди­видами, он отмечал: «Следовательно, создателем права явля­ется государство, оно же является и источником прав отдель­ных личностей. Таким образом, не личность жертвует часть своих прав государству, но само государство наделяет граж­дан правами, т.е. государство определяет личности сферу ее свободы в деле проявления ею своей инициативы, но и эту инициативу личность может проявлять и свою, предоставлен-

¹ Малицкий А. Советская Конституция. Харьков, 1924 (2-е изд., 1925).
С. 27, 28.

² Малицкий А. Советская Конституция. Харьков, 2-е изд., 1925. С. 5.

170 Раздел III. Формирование и развитие теории права и государства

ную ей государством, свободу осуществлять не исключитель­но в своих личных интересах, но в интересах общих, всего коллектива, или, как неоднократно говорит нам закон: "в це­лях развития производительных сил"»¹.

Такие октроированные (дарованные "государством" дик­татуры пролетариата) "права личности" в условиях советско­го строя даже в трактовке Малицкого предстают как чистая фикция. Он откровенно подчеркивает, что советский гражда­нин "получает свои права... не ради своих милых глаз, не на основании своего рождения и не для достижения своих личных целей, но от государства, из рук господствующего класса, в интересах общественных, в целях осуществления своих обязан­ностей, лежащих на нем как на члене общества, как на учас­тнике в процессе производства и распределения"².

В соответствии с логикой изображенного Малицким совет­ского "правового государства" получается, что гражданину даны (дарованы) права лишь для того, чтобы он выполнял пред­писанные ему обязанности по отношению к государству, коллективу и т.д. "Поэтому, — поясняет он, -=— в Советской Республике права как гражданские, так и публичные должны рассматриваться как средства для осуществления гражданином его официальных функций, его общественных обязанностей. Это значит, что право, принадлежащее личности, есть не столько свобода личности, сколько ее общественная обязан­ность. Право как обязанность — вот коренное отличие взгля­да социализма на субъективные права личности от воззрения на них буржуазной доктрины Запада. А раз гражданин получает свои права, т.е. границы своей свободы, из рук государства, то буржуазный принцип: "Все, что не запрещено законом, счи­тается дозволенным" в советском строе должен уступить ме­сто обратному положению: "Дозволено лишь то, что по зако­нам разрешено", так как носителем и источником прав явля­ется не личность, но государство"³.

Советский государственный строй, по словам Малицкого, "имеет следующие правовые предпосылки: а) диктатура про­летариата, б) отмена частной собственности, в) федерация тру­дящихся классов всех наций"⁴.

Но эти "предпосылки" как раз исключали право с его принципом формального равенства и свободы индивидов, хотя,

¹ Малицкий А. Советская Конституция. С 48

² Там же. G. 49.

³ Там же. ^х

⁴ Там же. С. 26.

Глава 2. Юриспруденция в России 171

конечно, и при таких правоисключающих предпосылках поли­тико-партийная власть диктатуры пролетариата издавала раз­ного рода акты — декреты, постановления, циркуляры и т.д., словом, "законы". Но издавать такие неправовые "законы" и быть правовым режимом, правовым государством — вещи со­вершенно разные. Поэтому Малицкому пришлось попросту выдумывать какую-то особую версию "правового" характера диктатуры пролетариата. "Не надо, — поучает он в этой свя­зи, — смешивать понятие "правовое государство" как государ­ство, проводящее "правовой режим", т.е. подчиненность всех органов государственной власти закону, с понятием "правово­го государства" как теории государства, ограниченного "пра­вами личности" и потому во имя "прав личности" руководству­ющегося в своей главным образом законодательной деятельно­сти принципами отвлеченного права, как чего-то стоящего над государством, но по существу являющегося защитой ин­тересов капиталиста-одиночки: индивидуализм буржуазного права"¹.

Применительно к советскому "правовому государству" Ма-лицкий отвергал и принцип разделения властей. "В противовес этому, — отмечал он, — Советский строй основан на таких формах деятельности государственных органов, при которых достигалось бы соединение законодательной и исполнительной государственной работы, т.е. слияние управления с законода­тельством"². Он, однако, не пояснял, каким образом может быть осуществлено подчинение исполнительных органов дик­татуры пролетариата закону в условиях законодательства са­мих этих исполнительных органов. Обходит молчанием Малиц-кий и вопрос о монополии политической власти в руках правя­щей коммунистической партии, что также наглядно демонст­рировало несостоятельность его трактовки "государства" диктатуры пролетариата в качестве правового государства.

Подход Малицкого, представлявший собой причудливую смесь советско-апологетического рвения и буржуазной экзоти­ки, был подвергнут критике его более осмотрительными кол­легами.

Под воздействием партийно-политических решений и ус­тановок конца 20-х — начала 30-х годов о нэпе, коллективи­зации, темпах индустриализации, борьбе против различных "уклонов" и т.д. представители различных направлений право-

¹ Малицкий А. Советская Конституция. С. 46.

² Там же. С. 35.

172 Раздел III. Формирование и развитие теории права и государства

понимания вносили существенные изменения и коррективы в свои подходы к проблемам права и государства.

Прямая ориентировка на дальнейшую политизацию юри­дической науки (в духе тогдашней политической практики и "курса партии" на борьбу против правых и левых, против троц­кистов и бухаринцев, против "оппортунизма" и буржуазной идеологии) содержалась уже в установочном докладе Л. Кага­новича в Институте советского строительства и права Комму­нистической академии (4 ноября 1929 г.).

Не только буржуазные юристы, но и часть коммунистов-государствоведов, по оценке Кагановича, оказались "в плену у старой буржуазной методологии"¹. В качестве примера он сослался на подход А. Малицкого. "Ведь мы, — подчеркнул Каганович, — отвергаем понятие правового государства даже для буржуазного государства. Как марксисты, мы считаем, что буржуазное государство, прикрываемое формой права, зако­на, демократии, формального равенства, по сути дела есть не что иное как буржуазная диктатура. Понятие "правовое госу­дарство" изобретено буржуазными учеными для того, чтобы скрыть классовую природу буржуазного государства. Если че­ловек, претендующий на звание марксиста, говорит всерьез о правовом государстве и тем более применяет понятие "право­вого, государства" к советскому государству, то это значит, что он идет на поводу у буржуазных юристов, это значит, что он отходит от марксистско-ленинского учения о государстве"².

Свое понимание (в принципе, надо признать, адекватное) марксистско-ленинского учения в этом вопросе Каганович под­крепил рядом цитат из работ Ленина, в том числе: "Диктату­ра означает... неограниченную, опирающуюся на силу, а не на закон, власть"; "Диктатура есть власть, опирающаяся непос­редственно на насилие, не связанная никакими законами. Ре­волюционная диктатура пролетариата есть власть, завоеванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, —■ власть, не связанная никакими законами"³.

В духе такого толкования советского государства как дик­татуры пролетариата, не ограниченной никакими (в том чис­ле, конечно, и своими, советскими) законами, Каганович далее весьма откровенно констатировал подлинное место и значение

¹ Каганович Л. Двенадцать лет строительства советского государства и
борьба с оппортунизмом // Советское государство и революция права.
1930. № 1.С. 8.

² Там же. С. 9.

³ Там же.. >

,- Глава 2. Юриспруденция в России 173

"законов" в условиях пролетарской диктатуры: "Конечно, все. это не исключает закона. У нас есть законы. Наши 'законы оп­ределяют функции и круг деятельности отдельных органов го­сударственной власти. Но наши законы определяются револю­ционной целесообразностью в каждый данный момент"¹.

Выступление Кагановича послужило сигналом к развер­тыванию на "правовом фронте" широкой кампании большеви­стской "критики и самокритики". В этих условиях обострилась борьба и между двумя основными позициями в советском пра­воведении того времени — позициями Пашуканиса и Стучки., Общетеоретические споры о правопонимании по-своему пре­ломлялись и развивались в отраслевых юридических науках.

На I Всесоюзном съезде марксистов-государственн