Повод для одиночества

Лучше всего было бы уехать куда-нибудь, чтобы не ранить себя ежедневными встречами с Олей, но, увы, это оказалось невозможно.

– Ты избегаешь меня? – спрашивала она, встретив его где-нибудь в коридоре ледового дворца.

– Нет, – отвечал он, не глядя девушке в глаза, и тут же поспешно добавлял: – Извини, надо идти, опаздываю.

Оля недоумевала, спрашивала, не появился ли у него еще кто-то. Антон отговаривался и уходил, чувствуя себя как последняя скотина. Но он же не мог, не мог поступить по-другому. Сестра по отцу! Ну и бардак! В голове не укладывается! Мама права, уж лучше пусть Ольга даже не подозревает об этом.

Бывает же в жизни – так запутается, покруче любого кино!

А потом Казанцев вдруг сообщил им, что Оля уволилась и не будет больше вести сайт команды. Это прозвучало, словно гром среди ясного неба.

– Антох, а почему Оля уволилась? – посыпались на него вопросы. Похоже, все в команде были в курсе их отношений.

– Я вам не отдел кадров! – грубо отвечал Антипов, и товарищи отстали. Вот и хорошо. Ему и без них тошно, не нужно лишний раз напоминать о том, что он и без этого забыть не может.

Но все же он разыскал Ольгу в ее общежитии, чтобы поговорить с ней, возможно, в последний раз.

– Ты из-за меня уволилась? – спросил Антипов.

Девушка взглянула на него холодно.

– С чего ты вдруг стал мною интересоваться? – в ее голосе звенел арктический лед. – Ты меня игнорировал – вот и игнорируй дальше!

– Оля… я не могу тебе ничего объяснить, но нам лучше не видеться…

– Совершенно согласна!

Она повернулась и ушла прочь.

Антон сжал кулаки. Ему хотелось разбить что-нибудь, ссадив пальцы в кровь, чтобы через физическую боль хотя бы отчасти избавиться от боли душевной.

Он потерял Ольгу. Потерял навсегда!..

* * *

Как ни странно, ситуация с Антоном неожиданно сплотила меня и Юлю. Она даже согласилась поужинать со мной в «Каравелле».

На столе горела, оплывая, свеча. Мы сидели друг напротив друга, еще не решаясь произнести ни слова. Между нами все еще очень зыбко – как пламя свечи: малейшее дуновение, один неправильный жест – и огонь погаснет.

– Мы так и будем молчать? – Юля улыбнулась мне над бокалом вина.

– Извини, я с мыслями собирался… – Я тоже отпил глоток. Вообще-то я не пью, но ради такого случая можно. – Юль, тебе не кажется, что между нами все неправильно? Может, хватит бегать друг от друга?..

Юля нервно скомкала салфетку.

– Ты сильный… – сказала она задумчиво, глядя на трепещущее пламя свечи, – у тебя есть на что опереться. А я, представляешь, всего боюсь. Боюсь строить отношения… Боюсь, что твоя бывшая вернется… Боюсь реакции Антона…

Она действительно слишком нежная, тонкая и ранимая для нашей жизни. В ее глазах на самом деле стоит страх – страх быть непонятой, остаться одной… Всего того, что уже случалось в ее жизни. Но Юля недооценивает себя. Ведь, боясь, она все же идет вперед, одна смогла вырастить и воспитать сына… А еще она не потеряла за всем этим искренности и какой-то детской доверчивости.

– Если отвечать по пунктам, – сказал я, глядя ей в глаза, – то новое всегда сложно, и только ты сама можешь решить, нужно это тебе или нет. Что сильнее – твой страх или возможность приобрести что-то действительно важное. Тут я тебе не советчик. По поводу бывшей. Там все давным-давно закончилось. А с Антоном…

– Сережа, – она накрыла своей теплой ладонью мою руку, – мне действительно еще нужно время… И… хотела спросить. Скажи, а ты оставил Антона в команде из-за меня?

Можно было бы соврать, чтобы сделать ей приятно, но Юля не заслуживала лжи, даже в малом.

– Нет, – я решительно покачал головой, – я не могу переносить личное на хоккей. Если бы Антон ничего не представлял собой на льду, я бы никогда не переступил через себя и отчислил бы его.

– Спасибо, – она улыбнулась, – я хотела это услышать. И… может, пригласишь меня потанцевать?

– Если не боишься, что я оттопчу тебе ноги.

– Ну вот этого я как раз и не боюсь!

Мы танцевали – глядя друг другу в глаза, не произнося ни слова. Иногда слова только мешают людям по-настоящему понимать друг друга. Слова требуются чужим, по-настоящему свои понимают все без слов. И я до судороги в горле, до дрожи ощущал, что Юля – своя.

* * *

– Ваш столик у окна, как вы и хотели, – администратор в белом костюме с черной бабочкой почтительно склонил голову.

На столе с белой нарядной скатертью стоял большой букет роз, блюдо с королевскими креветками и глянцево-розовыми раками, вазочка с красной и черной икрой, ваза с фруктами, запечатлеть сияющее изобилие которой не отказался бы ни один голландский художник.

Семен взглянул на свою спутницу. Похоже, она оказалась впечатлена.

– Ничего себе! Это же так дорого! – восхитилась девушка.

– Все нормально. – Семен подвинул для нее стул. – Я хотел перед тобой извиниться и отблагодарить за тот билет.

– О! – ее глаза сияли. – Какой ты щедрый! И… я очень рада, что мы познакомились!..

Медленно и торжественно к ним приблизился официант, неся огромное блюдо, накрытое серебряным колпаком.

– Ваше горячее!

Семен приподнял колпак, а под ним… оказался звенящий будильник.

– Вставать заказывали? – спросил официант и растворился в воздухе.

Семен вздохнул. Жаль, что оборвался такой прекрасный сон. Ну ничего, сегодня он подойдет к прекрасной незнакомке и на самом деле попросит у нее прощения. Пусть без цветов и дорогого ресторана – простые слова иногда оказываются важнее всей этой мишуры.

Семен уже полчаса бродил возле остановки, делая вид, будто просто прогуливается. А что, погода отличная, солнце светит – что еще нужно для прогулки?..

Наконец вдали появилась тонкая девичья фигурка.

– Привет, – сказал он, шагнув навстречу девушке.

– А разве мы знакомы? – холодно спросила та.

– Не обижайся, пожалуйста. Я как раз извиниться хотел…

– Ну извиняйся, – она смотрела насмешливо.

Семен вдруг испугался, что ничего не получится. Во сне все было так легко и шикарно…

– Вот, это тебе! – он протянул руку с зажатыми в ней билетами.

Девушка посмотрела на них изумленно.

– Билеты? Ты приглашаешь меня в кино? Слушай, а как тебя вообще зовут?

Он смутился.

– Семен… Бакин… Бакин – это фамилия, – зачем-то совсем уж по-дурацки пояснил он.

– Я поняла, – девушка улыбнулась. – Послушай, Семен Бакин, раз уж ты приглашаешь меня в кино, может, сначала познакомимся?

– Там и познакомимся! – поспешно возразил он, испугавшись, что она откажется. Пусть с шикарным рестораном не выходит, но в кино-то он ее сводить вполне в состоянии.

– Оригинально! – Она наклонила к плечу голову. – Я Рита.

– А ты пойдешь со мной в кино? – Семен застыл в ожидании этого суперважного для себя ответа.

– Пойду, раз ты такой настойчивый! Только сегодня никак не смогу, извини, завтра.

– Хорошо, тогда до завтра!

Семен проводил ее до автобуса и ушел почти счастливый. Кажется, дела налаживаются. Правда, придется пристроить кому-нибудь билеты на сегодняшний сеанс, но если они даже пропадут, все равно не жалко. Главное, что эта замечательная девушка согласилась с ним встретиться!

* * *

К Андрею обратился некто Олег Антонович Разин, представитель какой-то там любительской хоккейной команды, и предложил весьма любопытную вещь: коммерческий хоккей. Всего-то требовалось сыграть один матч за любительскую сборную – и вот они деньги, на блюдечке с голубой каемочкой. Десять тысяч – неплохо для начала.

Андрею предложение понравилось, он даже не стал расспрашивать о личности рекомендателя, давшего его координаты. Разину требовалось еще два человека плюс вратарь. И подходящие кандидатуры у Кисляка имелись.

Во-первых, хорошо бы заманить Сашу Кострова. Игрок приличный, правда, человек принципиальный, и с этим могут возникнуть проблемы. Но, с другой стороны, почему бы не попробовать, как говорят, попытка не пытка.

Во-вторых, Миша Пономарев. Ну, этому деньги точно нужны. Все знают, что он пытается подработать любыми способами. Миша, считай, у него в кармане.

А вот с вратарем… Бакин слишком наивный, ему даже предлагать не стоит. Второй вратарь «Медведей» еще слишком неопытен… «Димка Щукин!» – вдруг вспомнил Андрей и обрадовался. Димка действительно сильный вратарь и небось так соскучился по калитке, что на любое предложение не глядя согласится.

Идея казалась настолько великолепной, что у Андрея моментально поднялось настроение. Обустроит все самым лучшим образом.

С Пономаревым и Димой Щукиным действительно удалось договориться фактически сразу. А вот Костров действительно заартачился.

* * *

Антипов явно нервничал и стал заметно хуже работать на тренировках. После одной из них я попросил его задержаться.

На льду перед воротами лежало множество шайб.

– Ну-ка попробуй, – велел я Антону, отправляя одну из шайб в ворота.

Тот замахнулся, и… шайба ушла куда-то вправо.

– Мне кажется или ты во время броска думаешь о чем-то другом? Может быть, об Ольге? – спросил я, пробуя его линию защиты.

– Не ваше дело! – огрызнулся он.

– У тебя очень сильный замах, – сказал я, наблюдая его очередную неудачную попытку. – Ты вообще все с очень большой амплитудой делаешь. Есть вещи, которые не нужно демонстрировать.

– И что же я демонстрирую? – спросил он, отправив в штангу еще одну шайбу.

– Твой разрыв с Ольгой.

Он помолчал, а потом взглянул на меня:

– Очень заметно?

– Еще бы. Как понимаю, она тебя бросила?.. – уточнил я и забросил шайбу в ворота.

– Нет… – Антипов нахмурился. – Но мы не можем встречаться.

– Понятно, – я кивнул. – И вправду, бывают такие обстоятельства. Ладно, на сегодня заканчиваем. Давай в душ.

– Сергей Петрович!..

Он окликнул меня, когда я уже подъезжал к калитке, выводящей с ледового поля.

– Да? – я оглянулся.

– Вы же не обижаетесь на меня?.. Это ведь я поставил матери ультиматум: либо я, либо вы. Я жалею об этом! Честно!

– Верю, – я улыбнулся, – но на льду надо думать о броске. Удачи.