Роман Якобсон в послереволюционные годы работал профессором Массачусетского технологического института в США. В своей работе "Лингвистика и поэтика" он представил речевую коммуникацию в виде шести факторов, каждому из которых соответствует особая функция языка.
Эмотивная (экспрессивная) функция связана с адресатом и имеет целью выражение его отношения к тому, что он говорит. В языке, как правило, одно и то же содержание даже интонационно мы можем оформить так, чтобы было понятно наше одобрение, осуждение и т.д. Р. Якобсон приводит пример, как актер театра в качестве эксперимента произносил фразу "Сегодня вечером" с помощью сорока различных интонаций. И что самое важное — эти интонации однозначно считывались аудиторией.
Конативная функция отражает ориентацию на адресата. Сюда попадают в числе прочего такие формы речи, как звательный падеж и повелительное наклонение. Она выражает непосредственное воздействие на собеседника.
Фатическая функция сориентирована на контакт, для нее важна не передача информации, а поддержание контакта. Это разговоры о погоде, разговоры во время празднования дня рождения, где самым важным становится не новизна информации, а процесс поддержания контакта. Мы часто проверяем контакт словами "Ты слушаешь?".
|
|
Метаязыковая функция связана с кодом: не зная слова, мы можем спросить о его значении и получить ответ. Ответ может быть дан описательно, с помощью других слов, а может и просто с помощью показа предмета. В этом случае язык позволяет приобретать новое знание, расширять словарный запас человека.
Поэтическая (эстетическая)функция направлена на сообщение. Это центральная функция словесного искусства, для которого характерно большее внимание к форме, чем к содержанию сообщения. Бытовая речь человека больше сориентирована на содержание, в то время как деловое общение руководствуется соображениями в отношении стилистического оформления речи.
Референтивная (денотативная, когнитивная) функция сориентирована на контекст и представляет собой отсылку на объект, о котором идет речь в сообщении. То есть даются более подробные сведения о предмете общения.
Креативная. Речь позволяет говорить о вещах, отдаленных во времени и пространстве, о несуществующих предметах, сочинять. В результате появляются термины, имеющие обобщенное значение, возникает возможность научного и поэтического творчества.
Другие исследователи, заменившие название функции поэтической на риторическую, считают, что не может быть, чтобы "сообщение" стояло в ряду с другими факторами коммуникативного акта. Они определяют сообщение как результат взаимодействия пяти основных факторов, а именно: отправителя и получателя, входящих в контакт посредством кода по поводу референта.
|
|
Р. Якобсон предложил также свой анализ знаков, считая, что для зрительных знаков важнее пространственное измерение, а для слуховых — временное. Он существенным образом дополнил и развил деление знаков на типы, предложенное Ч. Пирсом. Если знаки у Пирса — иконы, индексы и символы – стоят раздельно друг от друга, то Якобсон считал, что все знаки обладают общими чертами, различие состоит в преобладании одной характеристики над другими.
Семиотическая модель (Юрия Лотмана)
Юрий Лотман еще при жизни заслужил признание современников, а после его смерти эстонский президент сказал, что Эстонию знают в мире как страну, где работал профессор Лотман. Это связано с тем, что практически все труды Ю. Лотмана переводились и издавались на разных языках. В рассматриваемом контексте интересны воззрения Ю. Лотмана по поводу семантики коммуникации. Он считал слишком абстрактной модель коммуникации, предложенную Р. Якобсоном, подчеркивая, что в действительности у говорящего и слушающего не может быть абсолютно одинаковых кодов, как не может быть и одинакового объема памяти. При полном подобии говорящего и слушающего исчезает потребность в коммуникации вообще: им не о чем будет говорить. Единственное, что остается — передавать команды. То есть для коммуникации изначально требуется неэквивалентность говорящего и слушающего. О самой коммуникации Ю. Лотман говорит как о переводе текста с языка моего "я" на язык твоего "ты". Сама возможность такого перевода обусловлена тем, что коды обоих участников коммуникации образуют пересекающиеся множества. Исследователь говорит о неоднозначности как об определяющей характеристике художественного текста. Именно эта характеристика делает возможным постоянное обращение к литературному тексту, его повторное чтение, поскольку в этом случае возможным оказывается получение новых знаний из уже известного текста. Художественное произведение характеризует процесс «отстранения» – создания нового взгляда даже на старый и известный объект.
Феномен чтения уже известного текста приводит Ю. Лотмана к формулировке двух возможных типов получения информации, которыми владеет какой-либо индивид или коллектив. Один — получение извне. В этом случае информация вырабатывается где-то на стороне и в константном объеме передается получателю. Второй — строится иначе: извне получается лишь определенная часть информации, которая играет роль возбудителя, вызывающего возрастание информации внутри сознания получателя. Именно так читал человек прошлого, у которого могла быть только одна книга, но чтение которой все равно могло обогащать его новым знанием. Современный человек, читая книгу одну за другой, механически "складывает" их в памяти.
Особое внимание Ю. Лотман уделял культуре, которую рассматривал как генератор кодов. Считал, что культура заинтересована во множестве кодов, что не может быть культуры, построенной на одном коде. То есть все явления культуры трактуются им как разного рода коммуникативные механизмы, как разного рода языки. Определение такой роли культуры связано у него с рассмотрением первичных и вторичных моделирующих систем как объекта семиотики. Под первичным понимался язык, а вторичными — литература, театр, кино, которые принимали на себя большое число языковых характеристик, поскольку базировались на языке. Ю. Лотман в целом заложил основы коммуникативного анализа культуры, анализируя ее как коммуникативный механизм.
|
|
Антропологическая модель (Клода Леви-Строса)
К. Леви-Строс закончил Сорбону, в середине XX века преподавал в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке, где встретился с Р. Якобсоном. Основным объектом его изучения стала структура мифа. К. Леви-Строс первым дал современное представление о структуре мифа. Он начал с поиска ответа на вопрос: почему миф нельзя уничтожить даже самым плохим переводом, и сделал вывод, что мифологичность проявляется на ином уровне. По мнению К. Леви-Строса, миф — это язык, работающий на самом высоком уровне, на котором смыслу удается, если можно так выразиться, отделиться от языковой основы, на которой он сложился. Он высказал гипотезу о том, что сутью мифа являются пучки отношений и в результате комбинаций этих пучков образуются составляющие единицы мифа. Реально он попытался установить структуру мифа, группируя его по функциям. Структуру мифа выявляет специальная функция повторение. В структурности лежит вся суть мифа, ради которой он существует. Мифы и сказки как разновидности языка образуют метаязык, структура которого действенна на всех уровнях. Благодаря этому свойству они должны быть прямо признаны сказками или мифами, а не историческими или художественными повествованиями. Будучи речью, они, несомненно, используют грамматические правила и слова из лексического набора. Но к привычному прибавляется и другой параметр, поскольку правила и слова служат здесь для построения образов и действий, являющихся "нормальными" обозначающими речи и одновременно значащими элементами по отношению к дополнительной системе значений, которая развертывается в другом плане. Таким образом, центральным для Леви-Строса является восприятие мифа как структуры. Такое структурное представление, по его мнению, следует из сближения мифа и музыки. Основное значение в мифе передается не последовательностью событий, а набором событий, даже если они появились в разное время. То есть музыка постепенно взяла на себя те функции, от которых приблизительно в то же время отказалась мифологическая мысль.
|
|
В современном обществе, считает К. Леви-Строс, утрачен критерий непосредственности. Люди общаются друг с другом не непосредственно, а благодаря посредникам — письменным документам, административному аппарату. Взаимоотношения людей носят теперь не более как случайный и отрывочный характер, поскольку они основаны на глобальном опыте, а не на конкретном восприятия одного субъекта другим. Это следствие того, что большое число людей объединяется в общество уже по иным законам, чем пятьсот человек.