2015-02-24
237Книга 1
Глава XXII
Лаборатория тонула во мраке. Двое мужчин в белых халатах в тревоге склонились над издающим тихий писк прибором, экран которого светился зелёным.
– Им пора бы уже вернуться, – гнусавым голосом сказал один из них.
– Да куда они денутся? – успокоил его второй. – Это всего лишь какая-нибудь непредвиденная задержка. Генератор работает, все показатели в норме…
– Рисковые молодчики, – прогундосил первый.
– Авантюристы, – хихикнул собеседник. – А у одного, ты помнишь, особый счёт к нынешнему правительству.
– Меня это не удивляет, – пробурчал гнусавый.
На этом разговор прервался, поскольку дисплей ярко вспыхнул, осветив помещение, створки дверей справа от него раздвинулись, и оттуда, дымясь, вывалились трое, облачённые в серебристые защитные костюмы. Упав на пол, они застыли в неуклюжих позах, хриплое дыхание вырывалось из-под масок, облегающих голову.
– Ну и перегрузка, – простонал один – атлетично сложённый, седеющий брюнет. – Не всякое сердце выдержит.
Он оказался прав. Второй из прибывших пришёл в себя, а третий лежал, не подавая признаков жизни. Когда с него сняли маску, учёные содрогнулись, увидев выпученные глаза и почерневшее лицо мертвеца. Погибшему было не больше тридцати пяти лет.
– Жаль, – вздохнул учёный – владелец нормального голоса, – жить бы и жить. Молодой, а какой слабый.
– Да, – отозвался второй из возвращенцев – крепко сбитый блондин лет сорока, – не то, что старая гвардия.
И, подмигнув спутнику, рассмеялся.
– Что ж, господа…
Гнусавый улыбнулся оставшимся в живых счастливчикам.
– Мы ждём вашего рассказа.
Атлет оживился.
– О, нам есть, что поведать. Место, куда вы нас отправили – просто находка! Если использовать тамошние достижения с умом, обществу, строящемуся на развалинах Империи, скоро придёт конец.
– Это вдохновляет, – без энтузиазма произнёс учёный, всё ещё с жалостью рассматривающий умершего. – Но, Август, я думаю, людям сначала надо отдохнуть…
– А я полагаю, Бруно, что отдых и отчёт можно совместить, – прервал того Август, направляясь к двери. – Пойдёмте, господа.
Прибывшие помогли друг другу подняться и двинулись вслед.
***
Дитрих сидел, опершись о стол локтями и касаясь подбородком стиснутых ладоней. Со стороны могло бы показаться, что он молится, но даже мысль об этом не приходила в голову угрюмого человека.
Штригель с отчаяньем думал о том, что по собственной воле угодил в ловушку: после полугода наслаждения свободой и безопасностью в счастливом будущем свободного мира он осознал, что это не для него. Дитрих привык бороться, а существование здесь расслабляло и не давало пищи уму.
Но это было лишь полбеды. Всё это время его мучили чувство вины перед умершей Генриеттой и тоска по ней. Её образ, как когда-то лёгкая тень Изольды, постоянно витал у Штригеля перед глазами. Две женщины, любимые им и любившие его, расстались с жизнью из-за того, что он оказался глупцом.
Дитрих открыл верхний ящик стола, где лежал злополучный пистолет, выстрелом из которого покончила с собой его несчастная юная жена. Взяв оружие, Штригель заколебался. Мужчина понимал, что исполни он сейчас вынесенный самому себе приговор, горе Ниады, сына и друзей будет неизбывно. Но не только эта мысль остановила его; он не сомневался, что Тиалонай не даст ему умереть, клонировав заново.
Кинув пистолет обратно, Штригель вновь принял позу молящегося, не сводя взгляда с копошащейся на стене мухи. Рука инстинктивно дёрнулась, чтобы убить насекомое, но усилием воли Дитрих удержал её. Даже этот маленький паразит имел, по его мнению, б о льшее право на жизнь, чем он сам.
Друзья испытывали сильнейшую тревогу, видя душевное состояние Штригеля. Много дней он почти ничего не ел и очень мало спал, проводя час за часом в неподвижности и мрачном молчании. Ниада плакала, не понимая, что происходит, женщины пытались её утешить, а мужчины становились всё более унылыми по мере того как исчезала атмосфера радости в их большом доме. Это сказалось и на работах Виктора: из-под его кисти теперь всё чаще выходили реалистичные изображения тёмных руин и пасмурной постапокалиптической планеты.
Только Тиалонай догадывался, что происходит с отцом, но до поры до времени помалкивал. Он, да маленькая Изольда остались единственными, кому удавалось разжечь потухший, казалось, навсегда огонь жизни в глазах Штригеля.
Вот и сейчас, стремясь расшевелить затворника, юноша, держа крохотную сестрёнку на руках, постучал в дверь комнаты Дитриха.
***
Генриетта сидела на кровати, подобрав под себя ноги, и скрипела зубами. Головная боль была невыносимой. Дважды женщина пыталась встать, чтобы добраться до аптечки, и каждый раз падала обратно. Наконец, не выдержав м у ки, она вскрикнула и заплакала.
Дверь приоткрылась, в комнату заглянул охранник. Когда мужчина увидел, в каком состоянии находится её обитательница, лицо его стало испуганным, и он опрометью кинулся к ящику с лекарствами, предварительно нажав кнопку звонка, проведённого в апартаменты Менгера.
Оскар появился через несколько минут и, отобрав у бестолково топчущегося подчинённого таблетки, приказал подать воды. Осторожно разжав судорожно стиснутые челюсти Генриетты, он положил пилюлю ей на язык и заставил запить несколькими глотками из принесённого стакана. Потом, достав из коробки шприц, проткнул иглой пробку пузырька с морфином [1]. Обработав спиртом руку женщины, Менгер ввёл лекарство и сел, держа Грету за плечи и поглаживая по спине. Постепенно конвульсии, сотрясающие её тело, прекратились, дыхание стало ровнее.
– Спасибо, Оскар, – слабо улыбнувшись, шепнула Генриетта.
Тот не улыбнулся в ответ, с тревогой вглядываясь в зелёные глаза с расширенными зрачками.
– Грета!
Голос его звучал строго.
– Прошу тебя, при малейшем намёке на приступ сразу звони, и я приду!
– Но ведь ты не всегда бываешь у себя, – возразила она.
– Там обязательно дежурит кто-нибудь, знающий о твоей проблеме. И он отыщет меня или врача. Умоляю, не надо терпеть, иначе рано или поздно это плохо кончится.
– И пусть, – подумала Генриетта.
Но вслух этого не произнесла, чтобы не травмировать Оскара. Голова ее слегка закружилась от наркотика, и она припала к плечу мужа, закрыв глаза. А тот сидел, не шевелясь, боясь потревожить дорогое ему существо. Он не знал, что перед внутренним взором жены сейчас вновь возникло лицо умирающего Дитриха, как и всегда, когда прекращались мучения плоти.
Женщина застонала, и Менгер забеспокоился.
– Что с тобой, милая? Неужели снова?
– Это другая боль, – прошептала та.
Оскар закусил губу. Он понял, о чём говорит Генриетта, но ничего не мог противопоставить этому, кроме своих чувств к ней.
– Мне побыть с тобой?
– Да, пожалуйста!
Грета умоляюще посмотрела на мужа. Они долго сидели, разговаривая о разных пустяках, пока больную не сморил сон.
Менгер держал спящую жену в объятьях и думал, что никогда не станет для неё тем, кем был Дитрих. Она не знала, что тот жив, и страдала от чувства вины, которое не поселилось бы в её душе, если бы Оскар осмелился сразу всё рассказать. Генриетта тосковала по Штригелю, а муж терпел, понимая, что ничего нельзя изменить.
Решив остаться сегодня здесь, он осторожно раздел и уложил женщину, укрыв одеялом, и через несколько минут сам скользнул в сонное тепло рядом с ней.
***
Задвижка щёлкнула, и дверь отворилась. Дитрих стоял на пороге, устремив на Тиалоная невидящий взгляд. Но вот в нём мелькнуло понимание, и мужчина, слегка оживившись, протянул руки к дочери. Он легонько подтолкнул сына внутрь комнаты и сам последовал за ним.
Юноша, сев у стола, с довольным видом смотрел, как Штригель развлекает ребёнка. Кроха лепетала разную тарабарщину, наматывая на пальчики пряди волос отца, а на лице того расцветала улыбка. Продолжая нянчить малышку, Дитрих опустился на стул рядом с Тиалонаем.
– Зольди становится всё сознательнее и красивее, – радостно поделился он с сыном своими наблюдениями.
Тот ответил неожиданно резко:
– Я удивлён, отец, что ты это заметил. Мне казалось, что никто из нас тебя больше не интересует!
Штригель вздрогнул и посмотрел на Тиалоная таким беспомощным взглядом, что юноше стало стыдно. Он вскочил и обнял Дитриха.
– Прости, – сказал молодой человек, – но ты просто не представляешь, в каком состоянии мы находимся из-за того, что с тобой творится. А ты даже не хочешь рассказать о своей проблеме. Хотя я догадываюсь…
– О чём? – тихо спросил Дитрих.
– Ты винишь себя в гибели Генриетты, так?
– Откуда ты знаешь? – изумился Штригель
– Если помнишь, я экстрасенс, хотя и не слишком сильный.
Дитрих опустил голову.
– Это так…
И неожиданно для самого себя излил душу, не утаив, что его постоянно преследуют суицидальные мысли. Тиалонай был потрясён. С минуту он с состраданием смотрел на отца, а потом глаза его загорелись гневом.
– Я говорил им, что ничего хорошего из этого не выйдет! – прорычал юноша.
И, вскочив, выбежал за дверь. Штригель, проводив его недоумевающим взглядом, вновь переключил внимание на девочку, в этот момент укусившую его за ухо.
Когда Тиалонай снова заглянул в комнату, Дитрих с дочерью уже крепко спали. Неслышно ступая, молодой человек подошёл к столу, открыл ящик и, взяв пистолет, спрятал в карман.
***
Проснувшаяся среди ночи Генриетта чувствовала себя удивительно свежей. Голова не болела, мысли не путались. Открыв глаза, она посмотрела на спящего рядом мужа, и внезапно душа женщины наполнилась горячей благодарностью к этому человеку, вырвавшему её из лап одиночества и смерти.
Сближение их происходило нелегко. Сначала Генриетта не хотела принимать ничего от мужчины, который не был Дитрихом, убегая и прячась, словно дикий зверёк. Но постепенно, благодаря его заботе, она оттаяла, оба стали проводить много времени вместе, а потом эти добрые, доверительные отношения перешли в ещё более близкие.
Нет, Грета, постепенно смирявшаяся с тем, что Дитриха не вернуть, не жалела о том, что стала женой Менгера. Но полюбить мужа по-настоящему, отдавшись чувству полностью, не могла, образ Штригеля постоянно вставал между ними. Оскар знал, но мирился с этим, довольствуясь тем, что Генриетта могла ему дать.
Повинуясь порыву, она нежно провела рукой по мускулистой груди мужчины, поросшей седеющими волосами, и приникла к его губам.
***
Освободившись от тяжёлых костюмов, двое выживших в путешествии во времени отдыхали, развалившись в креслах. Брюнет делился с внимательными слушателями подробностями вояжа в будущее параллельной реальности.
– К двадцать пятому веку эти люди достигли невиданных высот в сфере истребления. США уничтожили почти все население Африканского континента с помощью удивительных биороботов, подчиняющихся лишь одному хозяину.
– А как они выглядят? – заинтересованно спросил Август.
– Мы не видели их, но, судя по рекламным картинкам компании-производителя, предлагающей мини-версии для индивидуального использования, это жутковатая помесь нескольких животных. Домашние питомцы ходят на четырёх лапах, но в случае необходимости могут передвигаться и на двух задних, используя передние, вооруженные огромными обоюдоострыми когтями, как оружие.
– Какой кошмар! – передёрнув плечами, пробормотал более мягкий Бруно.
– Да это просто великолепно! – восторженно отозвался Август. – То, что нам нужно!
– Ещё, – продолжил атлет, – эти существа обладают набором не менее острых и крепких зубов, одним щелчком которых могут разорвать человеку горло или вспороть живот.
Лицо Бруно перекосилось от отвращения, и он произнёс:
– Август, тебе не кажется, что подобным тварям не место в нормальном обществе?
– Нормальном?! – зашипел тот, поддержанный негодующими восклицаниями обоих путешественников, – Где ты видишь нормальное общество? Империя рухнула, а то, что зреет сейчас на её обломках, противно и Богу, и людям.
– Я бы не сказал… – нерешительно начал мужчина, но его бесцеремонно прервали.
– Лучших граждан былого государства, – поднявшись и грозно наступая на учёного, пророкотал брюнет, – казнят на площадях без суда и следствия. Вокруг разруха, как в экономике, так и в законодательстве. Я едва избежал смерти в застенках Штригеля, и если бы он не получил по заслугам и не сдох от руки собственной жены-психопатки, то сам уничтожил бы его при первой возможности…
– При чём тут ваши счёты со Штригелем, Людвиг?! – по-петушиному закричал Бруно, пятясь. – Речь идёт о многих человеческих жизнях!
– Какое они имеют значение во время войны?! – завопил Август, надвигаясь на коллегу. – Наша задача – сбросить правительство Менгера и возродить Империю с её законами. Очистив мир от славян, цыган, евреев и других неполноценных народов, мы облагодетельствуем его, а правитель, не сумевший справиться с бедствием, вынужден будет уйти. Если не погибнет раньше.
Оппонент окаменел.
– Откуда, откуда у тебя такие садистские склонности? – вопросил он. – Я могу понять Крюгера…
Бруно дёрнул подбородком в сторону атлета.
– Но ты…. Что плохого тебе сделали, я спрашиваю не о невинных людях, Штригель и Менгер? За что ты их ненавидишь? У тебя есть лаборатория, все возможности для исследований, и…
– Молчать! – завизжал Август, топая ногами. – Разве ты не видишь, чем я занимаюсь по заказу правительства? Дурацкими излучениями для поддержания климата, заградителями от атомных бомб. Как ты думаешь, это мне интересно, а?
– Это необходимо. Ты же не хочешь, чтобы однажды американская ядерная смерть свалилась нам на голову…
– Ничего ты не понимаешь, Бруно, – неожиданно успокоившись, миролюбиво заявил Август, – поскольку ты всего лишь ассистент, и тебе не дано постигнуть величия стремлений истинного учёного.
Отвернувшись от коллеги, он обратился к Крюгеру:
– Что ещё?
– А ещё мы достали оригинал документа служащего компании.
И мужчина протянул собеседнику пёстрый пластиковый прямоугольник.
Глава XXIII
Разбудили Дитриха громкие голоса, спорящие в соседней комнате. Изольды рядом не было, Ниада забрала дочку. Отдохнувший Штригель потянулся и направился к двери, но вдруг замер, прислушиваясь.
Говорил Тиалонай:
– Если помните, я настаивал, чтобы вы не скрывали от него правду о гибели Генриетты! Предупреждал, что ничего хорошего из этого не выйдет! Если он покончит с собой, как мы сумеем жить дальше с таким грузом на совести?! Это всё твоя ревность, Ниада!
Женщина что-то тихо возразила, а Тиалонай закричал:
– Тебя не убеждает, что вчера я забрал у отца пистолет, находившийся в полной боевой готовности?! Но оружие непринципиально. Если он захочет, то найдёт способ свести счёты с жизнью, и сделает это так, чтобы я не успел его возродить!
Дитрих метнулся к столу и открыл ящик. Пусто. Тогда, рванув дверь, он вышел к собранию. Увидев его, все замолчали, глядя кто испуганно, а кто и виновато.
– Что тут происходит? – спросил Штригель.
Голос его прозвучал угрожающе.
– И что мне ещё неизвестно о смерти Греты?
Тишина становилась гнетущей. Наконец, Виктор поднял голову, и лицо его выразило решимость.
– Дитрих, – сказал он, – она не умерла. Генриетта жива.
Штригель во все глаза смотрел на друга, не веря ушам.
– Она жива, отец, – подтвердил и Тиалонай. – Пуля прошла сквозь череп, не задев мозг. Голову её собрали буквально по кусочкам и…
– Что?
– Клянусь, я выступал против, но мне пришлось присоединиться к большинству…
– Я верю. Что дальше?
– Грету отправили в прошлое. Менгер забрал её и на время, пока всё не утихнет, поместил в монастырь. А потом мы передали ему и твоё тело.
– Она знает о том, что я жив?
– Нет. Но, возможно, Оскар рассказал ей об этом позже…
Дитрих стоял молча, опустив руки, осмысливая то, что услышал. На лице его попеременно отражались радость, гнев, презрение, а близкие с тревогой следили за этой игрой чувств.
– Мы все виноваты, – вновь заговорил Виктор, шагнув вперёд. – Конечно, мы повели себя очень непорядочно по отношению к тебе…
– Ко мне? – прервал его Штригель. – Нет, не ко мне, а, в первую очередь, к ней. – Как вы могли так поступить?! Грета – девочка, ранимый ребёнок не сомневалась в том, что убила меня. Вы можете себе представить, каково ей было, когда она осталась наедине с собой? Я – взрослый, закалённый человек с трудом справлялся с чувством вины, а она…
Проведя ладонью по вспотевшему лбу, Дитрих вопросил:
– Чья это инициатива? У кого хватило жестокости устроить нам обоим ад на земле?
Ниада твёрдо сказала:
– Я приняла это решение, отстаивая своё право на счастье и пытаясь сберечь семью.
Дитрих долго смотрел на женщину, внезапно ставшую ему совсем чужой.
– Ты потерпела фиаско, – глухо произнёс он.
И, не обращая внимания на отчаянный крик жены, направился к выходу.
***
– Что ж, господа, – потирая руки, говорил Август путешественникам во времени, вновь облачившимся в костюмы, – теперь только от вас зависит наша победа. Смерть от перегрузки вам больше не грозит: зная о проблеме, я достал пилюли, укрепляющие сердце. Воспользуйтесь средством тотчас и – вперёд.
Он вручил уходящим небольшие коробочки, которые те убрали в нагрудные карманы, предварительно проглотив по одной таблетке. Мрачный Бруно стоял рядом, безмолвно наблюдая за происходящим. Когда мужчины шагнули в кабину, и двери за ними закрылись, ученый резко развернулся, чтобы уйти, но коллега остановил его, схватив за плечо.
– Постарайся, чтобы я больше не видел таких злобных и безнадёжных взглядов, – прошипел он. – Иначе первым, кого скормят этим милым зверушкам, станешь именно ты.
Резко оттолкнув ассистента, учёный вышел за дверь, громко ею хлопнув. Бруно вздрогнул, когда от лёгкого сотрясения стен с полки упала пробирка и со звоном разбилась. Заворожено глядя на осколки, он опустился на стул и прошептал:
– Я должен что-то предпринять, чтобы не допустить вторжения.
И, сорвавшись с места, кинулся к генератору.
Но когда он уже занес над прибором пожарный топор, раздался выстрел. Бруно, вскрикнув, схватился за кисть, задетую по касательной, и оружие выпало у него из пальцев.
– Так, так!
Ехидный гнусавый голос звучал странно глухо.
– Интуиция подсказывала мне, что ты попытаешься помешать осуществлению задуманного. Но нет, мой дорогой, ничего не выйдет…
Схватив топор левой рукой, Бруно повернулся и обомлел, увидев вместо лица Августа резиновую слоновью морду. В этот момент крепкая струя дурно пахнущего газа ударила в ноздри учёного, и тот потерял сознание.
Утром, проводив Менгера, Генриетта задумалась, чем же ей заполнить день. После событий в монастыре к церкви она не подходила, молясь у себя в комнате, когда этого требовала душа, читать не хотелось, телевидения она не признавала, а выходить наружу ей строго запрещалось, и Грета понимала, почему. Оскар боялся, что приступ настигнет жену, когда та будет далеко от спасительных лекарств, и не сердилась на него.
Испытывая желание чем-нибудь занять мозг, она отправилась в недавно оборудованный во дворце компьютерный зал. Генриетте нравилось находиться в виртуальном мире, он отвлекал её как от физической, так и от душевной боли, способствовал пополнению багажа знаний и просто помогал убить время. Женщину восхищали и удивительный ум чудесной машины, и гений создавших её людей. Едва начав разбираться в системе, Генриетта увлеклась настолько, что возвращалась в святая святых при каждой возможности.
Вот и теперь, нажав кнопку, она погрузилась в удивительную, созданную человеческим интеллектом реальность, исчезнув для внешнего мира на много часов.
***
Выбежав из дома, Дитрих шёл, не замечая дороги. Ни злости, ни обиды он не чувствовал, душа словно опустела. Вокруг цвёл и звенел птичьими голосами май, но это не трогало Штригеля. Сев на скамейку в тени, он глубоко задумался.
Дитрих искал и не находил выхода. Ради чего он отказался от миссии в прошлом этого мира? Для того чтобы сейчас разочароваться в том, что создал когда-то, и в женщине, из-за которой пожертвовал другой, не менее любимой?
Ловушка! Чего ему не хватало в своём времени? Там осталось многое: верный друг, любящая жена, незавершённое важное дело. Нет, конечно, стоило побывать здесь: порадоваться тому, что жизнь будет прожита не зря, исправить собственные промахи, реабилитировать себя, наконец. Но променять прошлое на будущее – вот что было глупейшей ошибкой.
Кто-то сел рядом с Дитрихом, и тот хмуро покосился на потревожившего его человека, не пожелавшего найти себе отдельное местечко под деревьями. Его соседом оказался Йарден. Выразительное лицо чиновника отражало целую гамму чувств, но, в первую очередь, облегчение.
– Я так и знал, – улыбнувшись и пожав руку Штригеля, сказал он, – что с вами возникнут проблемы.
– Как вы меня нашли? – поинтересовался Дитрих.
И тут же вспомнил.
– Ах, да, сканеры…
– Если бы. Мало того, что вы ушли из дома, перепугав всю семью, но ещё и ухитрились забыть там опознавательную карточку.
Штригель хлопнул себя по карману и растерянным взглядом посмотрел на собеседника.
– Так, как же…
– Интуиция, – рассмеялся чиновник.
Но тотчас посерьёзнел.
– Что будем делать, Дитрих? – спросил он тихо. – Мы все очень тревожимся за вас.
Штригель внезапно разозлился.
– Вы решили поработать психологом? – раздражённо осведомился он.
– Это моя профессия, но дело в другом. Поймите, вы для меня не посторонний, и мне, пусть я всего лишь колёсико государственной машины, не чужды человеческие чувства такие как уважение, любовь, сострадание…
Дитрих удивлённо взглянул на Йардена, а тот продолжил:
– Вы попали в западню…
Штригель вздрогнул.
– … и теперь не знаете, как из неё вырваться. Я вас прекрасно понимаю. Наше общество похоже на отгороженную от волнений лагуну, где в тёпленькой водичке, как медузы, плавают расслабленные тела его жителей. Мыслящему, к чему-то стремящемуся человеку здесь очень трудно, знаю не понаслышке. Не хватает напряжения борьбы…
– Вы сейчас высказали то, о чём я думаю уже несколько месяцев, – воскликнул Дитрих. – Неужели и вы испытываете такой же душевный дискомфорт?
– Постоянно. Проблема нашего мира в том, что каждого тут держат в пелёнках с момента появления на свет и до конца жизни. И, боюсь, нам грозит вырождение. Мысли большинства крутятся вокруг пустяков, нет стойких привязанностей, отсутствует инициатива. Свободному обществу требуется реконструкция, и чем скорее, тем лучше.
Посмотрите на США, вы ведь находились там довольно долго. Сколько в этой стране деятельных и энергичных. Почему? Потому что они борются за выживание, за место под солнцем.
А у нас? Люди перестали быть личностями, превратились в обывателей, отдыхом зарабатывающих лаблы на отдых же. Пинкдроу были такими же, но, на их счастье, появились Прокудины, сумевшие пробудить в почти умерших душах некие глубинные токи. Кто-то из ваших последователей, Дитрих, перегнул палку, заботясь о человечестве…
Йарден замолчал, борясь с эмоциями, и произнес:
– Это надо исправить.
– Но как?
Чиновник взял на руки севшую у его ног кошку и, поглаживая животное, принялся посвящать Штригеля в свои планы.
***
Очнувшись связанным и в полной темноте, Бруно сначала не мог вспомнить, что произошло, и тщетно вглядывался во мрак, ища в нём разгадку. Но постепенно последние события всплыли в памяти учёного.
– Мне конец, – подумал он безо всякого страха, всего лишь констатируя факт. – Что ж, я сделал всё, что мог, просто не повезло.
И начал молиться.
Вдруг поблизости послышалось фырканье. Человек замолчал и прислушался. Звук повторился, а потом раздался писк.
– Крысы, – подумал Бруно.
Перспектива быть съеденным этими мерзкими тварями его не устраивала, и он начал извиваться в путах, чтобы высвободить руки. Как ни странно, но это удалось. Нащупав в кармане зажигалку, мужчина щёлкнул ею, и слабый огонёк осветил небольшое пространство вокруг. Никого.
И тут Бруно почувствовал, как что-то тёплое и шерстистое ползёт у него по ноге. Приподнявшись, он ухватил это за гладкую шкуру и поднес к глазам. Когда в неясном, пляшущем свете учёный увидел, что держит, он закричал. Зажигалка выпала из ослабевших пальцев, и отчаянные вопли долго ещё звучали в воцарившейся кромешной тьме.
А наверху к ним прислушивались трое, и, когда шум, наконец, стих, Крюгер сказал:
– Кажется, наши детки получили то, что хотели. Может быть, выпустим их?
– Подождём, – не согласился Август, – пусть доедят всё.
Подвал они открыли через пару часов. Сначала ничего не происходило, но вскоре в комнату хлынул поток маленьких гладкошерстных шариков на четырёх лапах. Животные толпой ринулись к оборудованным для них местам, где, улегшись, один за другим погрузились в сон.
***
В доме, где жили люди, тролли и эльфы, царило уныние. Ниада рыдала, не внимая утешениям. Она прекрасно понимала, что Дитрих потерян для неё навсегда или, при лучшем исходе, ей долго придётся завоёвывать его вновь. Женщина мучительно переживала свою ошибку, пытаясь представить, как бы всё сложилось, если бы она не настояла на сокрытии тайны. По всему выходило, что и иной вариант оказался бы не слишком хорош, но, по крайней мере, она не выглядела бы сейчас так мерзко в глазах мужа.
С другой стороны, Ниаду оскорбляло его поведение. Они со Штигелем познакомились и полюбили друг друга раньше, чем в его жизни появилась Генриетта, и тот не раз говорил, что соперниц у Ниады никогда не будет. Она всего лишь защищала свои права, за что же Дитрих так жестоко наказал её?
Ниада не понимала, что, поступи она по велению совести, избранник сдержал бы слово и, устроив жизнь Генриетты, вернулся бы к той, что первой покорила его сердце. Ведь он любил и её тоже, чувствовал себя виноватым, и, кроме того, боялся потерять дочь. Но Дитриха шокировали жестокость и эгоизм женщины, и он утратил доверие к ней.
Открылась дверь, и на пороге возникли Штригель с Йарденом. Игнорируя встрепенувшуюся жену, Дитрих обратился к друзьям и сыну:
– Вы не заняты? Нам надо обсудить очень важный вопрос. Как вы на это смотрите?
Те без возражений последовали за мужчинами в соседнюю комнату. Покинули её они возбуждёнными и весёлыми. Штригель с юношей и чиновником ушли, а Прокудин и Пинкдроу, пообещав явиться в агентство через полчаса, провели переговоры с базой и, набив рюкзаки самым необходимым, направились к двери.
– Витя?! Орти?! – прозвучало им вслед.
Виктор повернулся к женщинам, вопросительно глядящим на мужей.
– Простите, девочки, но мы так загорелись идеей…
– Какой? – заинтересовалась Ирина.
– Нашим учёным удалось создать мост между настоящим и прошлым, и мы отправляемся туда. Ненадолго. Нас не будет около недели, не скучайте.
– Но мы тоже хотим, – вырвалось у Аирин.
– Это не наша голубая дверь, – пояснил Ортвик, – и мы не знаем, как отреагирует человеческий организм на скачок во времени, поэтому вам лучше повременить. Но, думаю, скоро вы обязательно там побываете.
Мужчины попрощались с жёнами, и дверь за ними захлопнулась.
– Он пошёл к ней! – простонала Ниада и уронила голову на руки.
– Вам не кажется, – нервно говорил Штригель, – что стоит просчитать не только искажения во времени, но и в пространстве? Если мы сейчас окажемся в России, то будем добираться до Германии все отпущенные нам дни. Возможно ли, чтобы мы сошли с моста в Берлине?
– Вполне, – ответил молодой учёный, программирующий компьютер. – Хотя указание конкретного места несколько усложнит расчеты.
– Да не беда, Дитрих, – вмещался в разговор взволнованный Виктор, – лишь бы не очутиться в открытом космосе.
– Не беспокойтесь, – засмеялся юноша, – это вам не грозит.
– Слава богу! – с облегчением сказал Ортвик.
Машина тоскливым голосом сообщила, что она готова, и оператор сосредоточил всё внимание на пульте.
Над горбатым, специально выстроенным деревянным мостом заклубился туман, похожий на грозовые тучи. Пасмурный занавес разорвался ровно посередине, и взглядам наблюдателей предстала картина, знакомая только Штригелю. Близ перехода стояли особняки, далее простиралось открытое пространство – Центральная площадь, засыпанная нанесённой ветром листвой, а за ней высился дворец со шпилями, окружённый металлической оградой, около которой, словно в карауле, застыли желтеющие деревья.
– Сентябрь две тысячи семнадцатого, Берлин, – доложил учёный, – как заказывали.
И заговорил со скоростью пулемёта:
– Временной мост появится вновь ровно через неделю. Если по каким-то причинам вы не успеете, можете задержаться на такой же срок. Но постарайтесь не злоупотреблять отпущенным вам временем, в третий раз портал откроется только через год; слишком много тратится драгоценной энергии свободного общества, и мы рискуем её не восполнить.
Путешественники внимательно выслушали напутственную речь и, волнуясь, ступили на мелко вибрирующие под ногами доски. Решительно преодолев короткий переход между несколькими столетиями, они остановились на земле Германии.
Глава XXIV
Зак Деккер, легший спать засветло, проснулся на неряшливой кровати в своей маленькой, заваленной коньячными бутылками квартирке от необычных звуков, доносящихся снаружи. Сначала как будто послышался человеческий вопль, ещё один, потом утробное рычание и поскуливание, похожее на собачье.
Не включая света, старик подошёл к окну и всмотрелся в тени, отбрасываемые кустами. Была ли то игра воображения или, может быть, на улице подул лёгкий ветерок, шевеля ветви, но Заку померещилось, что за зелёной завесой движутся диковинные существа. Это казалось странным: собак в этом районе водилось мало, а в вервольфов Деккер не верил.
Отперев дверь, он вышел во двор. Тени мелькали совсем рядом, со всех сторон слышалось рычание, но страх исчез, остался лишь исследовательский интерес. Зак давно уже не испытывал любопытства, и вскоре полностью его удовлетворил.
В мигающем свете фонаря перед стариком появился зверь, не похожий ни на кого из известных ему: пасть ощеривалась несколькими рядами острейших зубов, опирался он на четыре лапы, а с покатого голого лба на застывшего человека в упор смотрели пустые глазницы мертвеца.
– Неужели это посланец ада? Господь, неужели я настолько грешен, что не заслужил хотя бы чистилища?! – с горечью подумал Деккер. – Отец мой, молю, прости всё, что я сделал в этой жизни не так, и пощади мою душу!
Чудовище склонило голову набок, рассматривая жертву, а потом, заревев, ринулось вперёд. Клацнули зубы, и экс-император, истекая кровью, рухнул на землю с вырванным горлом. Последней мыслью угасающего сознания было:
– Нет, это не ад. Я слышу звенящие серебром голоса и вижу свет…
Рольф Гурвич собирался на свидание. Он давно ухаживал за живущей по соседству симпатичной немочкой, и, наконец, добился взаимности. Девушка обещала в полночь прийти на свидание, и молодой человек заранее предвкушал удовольствие.
В последний раз посмотрев на себя в зеркало, он улыбнулся собственному отражению и направился к двери. Сбежав по ступенькам, Рольф вышел в ночь и, с наслаждением втянув носом пахнущий осенней листвой воздух, зашагал вперёд. Остановившись под фонарём напротив окон избранницы, он с нетерпением поглядывал на часы.
Вдруг за ближайшим кустом раздались шорох и глухое рычание.
– Собака, – подумал Гурвич.
И крикнул:
– Пошла прочь!
Шум стих. Рольф, усмехнувшись, повернулся к дому возлюбленной и окаменел, упершись взглядом в лицо чудовищной пародии на человека, на месте головы которой белел скалящийся череп. Тело диковинного существа покрывала шерсть, а в руках, как показалось ошеломлённому человеку, оно держало острейшие ножи.
Гурвич умер, не успев испугаться, через минуту после того, как страшные лезвия вонзились ему в живот, распарывая от паха до горла. А принарядившаяся для любимого немочка, стоя на крыльце, визжала, глядя, как того разделывает, словно тушу на бойне, ужасный монстр.
Покончив с Рольфом, чудовище посмотрело на вопящую девушку и кинулось к ней. Убежать она не успела.
Вилли Шефер, откинувшись на спинку заднего сидения автомобиля, ехал с аэродрома, вспоминая ехидную ухмылку президента Соединённых Штатов, с которыми Вилли уполномочили вести переговоры о выкупе земель в Канаде. Его миссия не увенчалась успехом, и Шефер мучительно переживал неудачу.
Но в этот момент он вспомнил о жене и маленьких пострелятах, в чьих жилах текла его кровь. Лицо Вилли осветилось радостью при мысли о том, как он войдёт сейчас в свой всегда чистый и уютный дом, как улыбнётся и обнимет его Эльза, как они пройдут в спальню детей и будут, перешёптываясь, стоять над кроватками, глядя на ребячьи умиротворённые личики.
Вот и знакомое здание. В нетерпении Шефер заёрзал на подушках, выскочил из машины, едва она остановилась, и, не захватив багажа, кинулся к дверям.
Вдруг подсознание уловило некую странность, заставившую Вилли насторожиться. Внимательно осмотрев дом, он увидел, что дальнее окно на нижнем этаже разбито. Свет внутри не горел. Дрожащей рукой отомкнув замок, Шефер осторожно вошёл внутрь.
Тело жены, точнее, то, что от него осталось, он увидел сразу. Живот женщины был распорот, внутренности разбросаны по коридору, а оторванная голова смотрела на мужчину из угла чёрными провалами глазниц. В ужасе попятившись, Вилли поскользнулся и чуть не упал, а потом, перепрыгнув через труп, кинулся в детскую. Мальчики лежали там, в лужах собственной крови, разорванные на куски.
– Наверное, их можно собрать, – мелькнула у Шефера безумная мысль, – тогда они поднимутся и пойдут в свои постельки.
Схватившись за голову, несчастный отец дико захохотал, повторяя эту мысль вслух.
Но тут с лужайки перед домом раздался истошный крик его шофёра, перешедший в вопль человека, убиваемого с изощрённой жестокостью. Сработал инстинкт самосохранения, и Вилли, вытащив из ящика стола заряженный пистолет, нырнул в камин, задвинув металлическую заслонку.
Генриетта вышла подышать свежим воздухом, наполненным чудесными осенними запахами, на маленький балкон, пристроенный невысоко над землёй. Когда она уже собиралась уйти обратно, что-то, зашевелившееся внизу, привлекло её внимание. Перевесившись через балюстраду, женщина всматривалась в темноту, но движение больше не повторялось.
– Кошка или собака, – решила она и уже ступила на порог, когда взгляду её предстало видение из самого страшного кошмара.
Прыгнувшее на перила существо, не сумев зацепиться, рухнуло на землю и ринулось прочь, ломая кусты, но того, что Генриетта успела разглядеть, ей вполне хватило. Трясущимися руками заперев балконную дверь, она кинулась к противоположной стене и нажала кнопку звонка.
Менгер появился быстро и испугался, увидев, в каком состоянии находится жена. А та, тыча пальцем в сторону окна, сбивчиво пыталась объяснить, что сейчас произошло. Её рассказ звучал настолько неправдоподобно, что Оскар осторожно спросил:
– Грета, как твоя голова? Боль очень сильна?
Генриетта изумлённо взглянула на мужа.
– Со мной всё в порядке, – ответила она, – послушай…
И вдруг запнулась.
– Так ты думаешь, что я брежу? – сообразила женщина.
– Нет, но…
Он замялся, боясь обидеть её.
Генриетта поняла, что если она хочет добиться доверия мужа, то должна говорить спокойно и рассудительно. Полное хладнокровие ей сохранить не удалось, но она настояла на том, чтобы Менгер выслушал её ещё раз. Ужас отразился на лице мужчины, и он заглянул жене в глаза.
– Грета, ты уверена, что это была не собака? Или другое животное?
Та устало вздохнула.
– Послушай, я понимаю, что с головой у меня не всё в порядке, но ведь это только в те моменты, когда я чувствую боль. В остальное время она так же ясна, как и у тебя. Оскар, прошу, отзови всех из караула у дворца. Существо это очень агрессивно, мне кажется, это какой-то мутант. И я рада, что нижний этаж не имеет окон, если бы не это, тварь уже проникла бы внутрь.
Менгер задумался, а потом, подняв телефонную трубку, отдал распоряжение внутренним постам осторожно впустить людей. Лишь только он закончил говорить, снаружи раздались выстрелы и крики.
Страшные подробности разнеслись по коридорам через несколько минут. Когда исполняющие приказ открыли одну из дверей, то увидели близ неё растерзанные тела охранников. Ужас охватил обитателей дворца, входы не просто заперли, но и забаррикадировали. Оставшихся в живых караульных сменили, и они пили сейчас неразбавленный спирт, чтобы забыться. Всё замерло в ожидании утра.
В освобождённом мире шёл сентябрь две тысячи девятнадцатого года.
Гости из будущего, озираясь, шагали по странно пустынным улицам Берлина. В отличие от уроженцев счастливого и свободного общества, не помнившего трагедий, Дитрих, Виктор и Тиалонай насторожились, потому что знали времена, когда насилие совершалось на каждом углу, и нынешняя обстановка в городе им не нравилась.
– Предлагаю закамуфлироваться, – вполголоса сказал Виктор, когда они ступили на полосу, покрытую густой растительностью.
Дитрих кивнул, и Прокудин, достав из рюкзака нож, быстро нарезал жёлто-зелёных веток, с их помощью сделав себя и всех остальных похожими на окружающие кусты.
– Откуда у тебя такое умение маскироваться? – удивился Штригель.
– Я отслужил два года в войсках спецназа, – пояснил Виктор.
Дитрих присвистнул и с уважением посмотрел на товарища.
Ортвику и Йардену всё происходящее казалось забавной игрой, но друзья доходчиво объяснили им, что озорство сейчас неуместно.
– В Германии произошла какая-то катастрофа, – напряжённым тоном произнёс Штригель. – А раз так, то стоит ждать сюрпризов. Лучше всё предусмотреть…
– Тсс, – вдруг прошипел Прокудин.
Люди замерли, втянув головы в плечи. Мимо пробежало большое и безобразное существо, не заметившее путников. А им померещилось, что оно несло в зубах человеческую ногу.
– Ядерная война? Мутанты? – прошептал Тиалонай.
Дитрих помотал головой.
– Если бы на Берлин сбросили бомбу, здания сравняло бы с землёй, – возразил он негромко. – Нам надо поскорее добраться до дворца и выяснить, что случилось, если…
Голос Штригеля сорвался.
– Если там хоть кто-нибудь ещё жив, – закончил он.
Открытое пространство они преодолели по-пластунски и, подобравшись к ограде, отдыхали, лёжа под укрывающими тело листьями.
– Полагаю, – прошептал Дитрих, – что все входы перекрыты, и стоять на виду, колотя в двери, будет глупо и опасно.
– Что же делать? – с отчаянием спросил Йарден.
– Пойдём другим путём, – предложил Штригель. – Я и Оскар пользовались им, когда тайно летали в Россию к порталу. Все готовы?
Послышался тяжкий вздох, но люди беспрекословно подчинились вожаку и ползли вдоль заграждения, пока не нырнули в густые заросли около столба. Там находилась дверца, ведущая вниз, и все пятеро по очереди спустились в круглое, сырое помещение, откуда ход вёл прямо в бывшие апартаменты Дитриха. Закрыв люк, Штригель, освещая фонариком путь, уверенно пошёл вперёд, предварительно сняв с себя куст. Его примеру последовали и остальные.
Подземный ход, как и передняя, сочился влагой, и люди ежеминутно вытирали платками лица и головы. Йарден и Ортвик, не привыкшие к экстремальным условиям, вздрагивали от каждого шороха, но остальные выглядели относительно спокойными. Наконец, перед их глазами возникла тяжёлая деревянная дверь.
– Ну, вот, мы и на месте, – с облегчением сказал Штригель, дёрнув ручку.
Дверь не поддалась.
– Приехали! – недовольно проворчал Виктор. – И что теперь?
Дитрих растерялся, такого он не ожидал.
– Мы, конечно, можем постучать, – неуверенно сказал он, – но за этой преградой есть ещё одна, а за ней – мой бывший кабинет. Если и там всё перекрыто, то нас никто не услышит.
Йарден с хитрой улыбкой достал что-то из рюкзака.
– А огнерез на что?
Он держал в руках уменьшенную копию настоящего инструмента, но, несмотря на размер, та вполне могла справиться со своей задачей.
– Ура! – почему-то шёпотом сказал Тиалонай.
Но не только ему, а и всем остальным не хотелось разговаривать громко. Тёмный коридор, казалось, таил опасность, хотя разум подсказывал, что её там быть не должно.
Загорелся запал, и Йарден провёл тончайшей огненной струёй первую черту, насквозь прорезая дерево. Потом вторую, третью. Когда же полоса пламени дошла до середины четвёртой, инструмент вдруг презрительно фыркнул и отказался работать. Мужчина встряхнул его.
– Ну, что же я за растяпа, не залил топливо! – в отчаянии воскликнул он.
– Ничего, – успокоил его Дитрих, – основное сделано, сейчас навалимся вместе и выдавим вырезанную часть.
Через несколько минут люди вкатились в коридор, ведущий к апартаментам правителя свободного мира. Когда они поднимались с пола, Виктор вдруг застонал и упал снова.
– Что случилось? – встревожено спросил Ортвик.
– У меня что-то в ноге, – пожаловался Прокудин.
И верно, в голень мужчины глубоко вонзилась длинная, толстая заноза. Осторожно вытащив её, он поднялся, держась за стену. Пинкдроу брызнул антисептиком на кровоточащую ранку и, поднырнув под руку друга, заставил того опереться на его плечо. Вместе они двинулись к последней двери, тоже оказавшейся запертой.
– А вот теперь можно стучать, – порадовал Штригель.
И подал пример. Но сколько пришельцы не колотили в неподатливую преграду, пускать внутрь их, похоже, никто не собирался. Обессилев, они дружно сползли на пол и ненадолго забылись в беспокойной дрёме.
В то время, когда нежданные гости пытались прорваться во дворец, Оскар находился у Генриетты, не решаясь уйти. Требовалось срочно принять меры против нашествия, всего за пять дней погубившего половину огромного города, но Менгер был деморализован и не знал, что делать.
Твари размножались с чудовищной скоростью, росли так же быстро, мягкие пистолетные пули их не брали, и только очередь из мощного автомата или пулемёта перерубала уродливые тела. Бронетранспортёры и лёгкие самоходки существа переворачивали, набросившись скопом, а танков на вооружении оказалось очень мало. Конечно, монстров расстреливали и с воздуха, но после того, как погибал десяток, в бой вступало в два-три раза больше.
Отчаявшийся Оскар уже начал задумываться о том, чтобы пойти на крайние меры и, эвакуировав выживших на вертолётах, сбросить на Берлин атомную бомбу. Но где гарантия, что чудовища погибнут? А радиоактивное облако, которое накроет всю Германию, что потом делать с этим? Верховный правитель сидел рядом с женой, и ни одна дельная мысль не приходила ему на ум.
Наконец, он поднялся и, поцеловав Генриетту, отправился к себе. Сев к столу и подперев голову руками, Менгер снова ушёл в размышления.
***
Вернувшись в Гималаи и оставив ребёнка с автоняней, Ниада отправилась в исторический центр. Она продолжала работать как до рождения Зольди, так и после, занимаясь, помимо собственной, ещё и темой деда. Вот и сейчас женщина открыла несколько файлов документов, относящихся к началу двадцать первого века.
Одна из заметок вдруг привлекла внимание Ниады, и она внимательно вгляделась в неё. Стандартное сообщение о проведении парада военных сил на площади перед дворцом Верховного правителя на глазах исчезало, превращаясь в публикацию, написанную явно наскоро, с огромным количеством ошибок. Говорилось в ней о… монстрах, появившихся на улицах Берлина, и о произведённых ими опустошениях.
Ниада взглянула на дату: сентябрь две тысячи девятнадцатого. Она задумалась. Если в свободном обществе сейчас по улицам не бегали никакие чудовища, значит, катастрофу удалось предотвратить, хотя…
Вдруг в голову женщины пришла страшная мысль, заставившая её вскрикнуть. Сделав распечатку заметки и едва дождавшись, когда принтер выдаст листок, она схватила его и опрометью кинулась к стартовому ангару. Оттуда капсула доставила её на территорию бывшего Казахстана, где находился Институт исследований времени.
Глава XXV
От дум Менгера оторвал шорох за перегородкой, отделяющей кабинет от подземного хода. Схватив автомат, он, стараясь ступать как можно тише, направился в ту сторону. Остановившись, Оскар вдохнул и выдохнул, пытаясь унять отчаянно колотящееся сердце и, держа оружие наготове, распахнул дверь.
То, что предстало глазам правителя свободного мира, ввергло его в шок. С порога ему улыбались Дитрих, Тиалонай и ещё трое хорошо знакомых людей. Ошеломлённый Оскар посторонился, пропуская их внутрь, а потом, опомнившись, шагнул вперёд и крепко обнял Штригеля. В этот момент у Менгера мелькнула горькая мысль, что его и без того хрупкому счастью с Генриеттой пришёл конец, но он не стал заострять на этом внимание и искренне радовался, пожимая руки так неожиданно появившихся друзей.
– Оскар, ты не знаешь…
Показавшаяся на пороге Грета замерла, расширенными глазами глядя на «умершего» мужа – живого и здорового, хотя и несколько запылившегося из-за необычного способа передвижения. Всё поплыло у женщины перед глазами, и беспамятство утянуло её в свои глубины.
Когда сознание вернулось, она, не поднимая век, слушала голос Штригеля, выговаривающего Менгеру:
– Вы с Ниадой сошли с ума?! Вам показалось недостаточным, что нас с Генриеттой разделили сотни лет, и вы решили обречь обоих на муки совести, ведь каждый винил себя в смерти другого. Это недостойно порядочных людей!
И тихие слова мужа, теперь уже незаконного, произнесённые извиняющимся тоном:
– Ты же знаешь, Дитрих, что в любви каждый старается, чтобы сложившиеся обстоятельства пошли ему на пользу. Но я не снимаю с себя вины и признаю, что поступил дурно. Я порывался всё рассказать Грете с самого начала, но не мог решиться, да и отношения наши оставляли желать лучшего. А потом время оказалось упущенным.
Генриетта открыла глаза и гневно посмотрела на Менгера.
– Как ты мог?! – прошептала она.
– Грета…
– Нет, не говори ничего… пока. Обсудим это потом.
Взгляд женщины остановился на Дитрихе. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом, повинуясь единому порыву, обнялись, обмениваясь жаркими поцелуями. Менгер отвернулся, плечи его вздрагивали. Заметив это, Виктор доковылял до него и вывел из комнаты.
Когда в апартаментах Генриетты состоялся стихийный совет, Оскар уже успокоился. Казалось, он смирился с тем, что жена для него потеряна, и разговаривал со Штригелем вполне дружелюбно. Грета тоже отошла от вызванного поступком Менгера потрясения, и время от времени бросала на мужчину грустные и сочувственные взгляды, которые тот старался не замечать.
Он наскоро объяснил ситуацию, сложившуюся в Берлине, и поделился опасениями, что монстры вскоре заполонят не только Германию, но и весь свободный мир. Пришельцы из будущего, семеро охранников первого круга и врач угрюмо молчали.
– Может быть, стоит пожертвовать страной ради государства и, действительно, скинуть на Берлин ядерный заряд? – спросил Виктор.
Вместо Менгера ответил Тиалонай.
– Нужна стопроцентная гарантия того, что чудовища погибнут. Если выживет хотя бы несколько особей, то они могут мутировать, и неизвестно, во что превратятся после.
– Он прав, – подтвердил Оскар, устало потерев глаза, – именно по этим соображениям я и воздерживался до сих пор от решительного шага.
– Но ведь надо же что-то делать, – растерянно сказал Йарден. – Иначе и в нашем будущем не останется ни единой живой души.
Менгер пожал плечами.
– Подождём ещё сутки, и если я не смогу придумать ничего умнее, то начнём эвакуацию и бомбардировку города.
– Тихо!
Это произнёс один из охранников по имени Франц, уже несколько минут напряжённо прислушивающийся.
– Слышите?
В коридорах кричали. Люди вопили так, будто их резали живьём. И сквозь эту какофонию прорывались звуки, похожие на рык. Франц толкнул дверь, и заглушаемый ею шум ворвался в уши. Менгер напрягся.
– Дьявол! Монстры пробрались внутрь, наверное, через подземный ход. Быстро уходим!
– Куда? – растерялся Штригель. – Чтобы добраться до убежища, нужно пройти здание насквозь.
– Мы отправимся в другое, – отозвался Оскар, ударом ноги вышибая панель рядом с кроватью Генриетты.
– Быстрее! Ну!
И, встав на четвереньки, они по очереди протиснулись в образовавшийся проход.
***
– Не волнуйтесь, – говорил молодой учёный из Института времени Ниаде, – я лично создал для них мост, ведущий в две тысячи семнадцатый, и через неделю, максимум две, они вернутся. Да вот, смотрите сами, компьютер фиксировал всё…
Он показал на дисплей.
– Где находится дата? – спросила женщина, уже начиная успокаиваться.
– В правом верхнем углу.
Молодой человек с улыбкой смотрел на Ниаду, пока та искала нужные числа. Приглядевшись, она ахнула; среди множества мелких циферок на указанном месте стояло: «12092019», и девятки издалека выглядели похожими на семёрки.
– Видишь, видишь, чёрт бы тебя побрал, – закричала она на побледневшего учёного, – ты отправил их прямо к монстрам в пасть!
Юноша, бывший едва ли не ровесником Тиалоная, вдруг зарыдал горько и беспомощно, как ребёнок.
– Что же делать, что же делать? – повторял он, судорожно стискивая руки.
А Ниада вдруг пожалела мальчика. В конце концов, он же не знал об открывшихся ей обстоятельствах, и, если бы в прошлом ничего не произошло, два лишних года не имели бы никакого значения. Это был всего лишь невинный просчёт гениального юного изобретателя. На мгновение прижав его голову к себе и погладив по волосам, женщина кинулась к видеофону и набрала код Евлапа.
***
Пробравшись по узкому, короткому тоннелю, беглецы выползли в тёмный пустой коридор. Менгер щёлкнул выключателем, и они увидели в конце длинного прохода металлическую двустворчатую дверь, расположенную по отношению к полу под углом в сорок пять градусов. Едва люди бросились к ней, как раздался оглушительный треск, и в стене возникла дыра, куда просунулась страшная, черепообразная морда чудовища.
Миг, и монстр кинулся в погоню. У каждого мелькнула мысль:
– Не успеем!
Возможно, так и случилось бы, но один из охранников споткнулся и упал. Тотчас же зверь прыгнул на несчастного, и под дикий крик заживо разрываемого на куски человека, Менгер запихнул остальных в убежище. Когда воплощение ночных кошмаров, прикончив жертву, погналось за ними, все уже находились внутри.
Дверь бункера захлопнулась, пропустив в его тёмные недра Дитриха и Генриетту, бежавших последними, а через несколько секунд о запертую на несколько засовов преграду ударилось тяжёлое тело. Раз, другой, третий кидалось чудовище на толстую и прочную перегородку, пытаясь её проломить. И люди вздрагивали, беспричинно опасаясь, что она не выдержит.
Генриетта тихонько плакала. Ей, ещё такой юной, не хотелось расставаться с жизнью в момент, когда та, наконец, пообещала стать счастливой. Менгер, включив свет, как мог, пытался успокоить жену, с опаской поглядывая на вибрирующий металл. Но все страхи оказались напрасными, дверь не поддалась, и наступила тишина, в которой слышалось только тяжёлое дыхание уцелевших.
Наконец, Штригель, стоявший у входа, повернулся к остальным.
– Что будем делать? – спросил он. – Эта тварь достаточно умна, чтобы дождаться нас снаружи?
Ответил Оскар:
– Никто этого не знает, Дитрих. Её повадки нам незнакомы.
– Но если мы в осаде, – дрожащим голосом проговорил Йарден, – то наверняка умрём здесь от голода и жажды, так?
– Нет.
Менгер подошёл к шкафам, стоящим вдоль стен.
– Тут достаточно пищи и воды, чтобы протянуть месяц.
И распахнул створки одного из вместилищ. За ними находился забитый под завязку огромный холодильник с тщательно отрегулированной температурой, где продукты могли храниться долгие годы. У большинства вырвался вздох облегчения, но Штригель, мрачно посмотрев на запасы, произнёс:
– То есть, пока наверху гибнут люди, мы будем отсиживаться здесь в сытости и полной безопасности?
– Что ты предлагаешь? – задал вопрос Виктор.
– У меня нет идей, – признался Дитрих, – но бездельничать, дожидаясь у моря погоды, мы не имеем права.
– Послушайте, – вмешался Тиалонай, – у всех нас сегодня был трудный день. Почему бы не отдохнуть немного, воспользовавшись передышкой, а уж потом подумать, что предпринять.
– Разумно, – улыбнулась приободрившаяся Генриетта.
Но Дитриху не давала покоя ещё какая-то мысль.
– Оскар, я ничего не знаю об этом убежище и хотел бы выяснить, не задушат ли нас собственные нечистоты, если придётся пробыть здесь достаточно долго?
Менгер поднялся, подошёл к углу, загороженному ширмой, и, отставив её в сторону, показал присутствующим небольшой люк под крышкой.
– Отсюда, – сообщил он, – всё сливается в подземную канализацию.
Штригель подошёл к отверстию и заглянул в него.
– Хорошо, – наконец заявил он. – А проветривание?
Менгер, ни слова не говоря, махнул рукой на врезанную в стену решётку и двинул рычаг. Зашумел вентилятор, способствующий обмену воздуха в бункере. Дитрих внимательно осмотрел и это место. А потом повернулся к товарищам с озабоченным лицом.
– Ещё один способ до нас добраться, – произнёс он, – конечно, при наличии у тварей интеллекта.
Люди испуганно взглянули в ту сторону. И верно, проход казался достаточно широким, и существо вполне могло в него протиснуться.
– Будем надеяться, – надорванным, скрипучим голосом сказал Ортвик, – что они не настолько умны, или на то, что решётка вмонтирована прочно.
Штригель и Менгер одновременно пожали плечами.
– Надежда – всё, что у нас осталось, – изрёк Оскар. – Идём.
И он повёл беглецов в соседнее помещение, где стояли заправленные кровати. Они были такими большими, что на каждой могло бы поместиться три человека. Уложив Генриетту в середину, оба её мужа пристроились по краям, а остальные предпочли расположиться поодиночке. В убежище, так хорошо приспособленном к катастрофам, воцарилось сонное молчание.
***
Евлап постукивал пальцами по столу, размышляя. Он чувствовал, что паника растёт и в его душе, ведь в эту кошмарную ситуацию попали близкие чиновнику люди. А ещё среди них находился его коллега и друг Йарден…
– Сам я ничего решить не могу, – прозвучало, наконец, – Надо связаться с Центром. Один ум хорошо…
И, поднявшись, вышел. Отсутствовал он около получаса, а вернувшись, сообщил:
– Правительство приняло решение направить в тысяча девятьсот девятнадцатый бронеподразделение…
Ниада не верила ушам.
– У нас есть армия? – изумлённо спросила она.
– А как вы думали? Пока рядом со свободным миром существуют такая наглая держава, как США, и продвинутая в отношении военной техники Япония, нам приходится держать ухо востро. Только прошу, не разглашайте эти сведения, чем меньше людей знает об этом, тем спокойнее и им, и нам.
Ниада и юный учёный, которого звали Утмиром, согласно закивали. Впервые за несколько часов оба вздохнули с облегчением, разделил их настроение и Евлап.
Вскоре через мост одна за другой пошли небольшие бронированные машины с мощными орудиями, прячущимися в невысоких башнях, а остающиеся проводили их взглядами, полными надежды.
***
Тьма сгустилась в очередной раз, и воздух наполнился тихими завываниями. Из берлоги, устроенной в камине, выбрался человек, одетый в чёрное. От прежней дородности Шефера не осталось и следа, за несколько дней он потерял то, что приобретал годами.
Мужчина взял огромный острый нож и, подойдя к разбитому окну, выскользнул из здания во мрак маленького парка. Огнестрелы Вилли не использовал, пули не пробивали толстые шкуры неведомых зверей, тесаки и кинжалы оказались более подходящим оружием. Перед Шефером стояли две задачи: сокрушить как можно больше монстров и постараться, чтобы не убили его.
Откуда взялось желание уничтожать, он не помнил; едва увидев тела детей, Вилли сошёл с ума и был теперь агрессивным безумцем. Он вёл себя так, будто всю жизнь воевал с исчадиями ада, и на верхушках железных кольев ограды дома гнило не меньше тридцати голов убитых им чудовищ.
За ближайшим кустом что-то зашевелилось, брызнула прочь испуганная кошка, их монстры почему-то не трогали, и раздалось низкое рычание. Мужчина замер, стараясь не дышать. Затрещали ветки, и перед глазами его засветилось белое череповидное пятно. Шефер молча шагнул к чудовищу и, когда то нависло над человеком, разинув зубастую пасть, на всю длину всадил лезвие в открывшуюся глотку, пронзив мозг. Монстр умер мгновенно, рухнув на Вилли, выдернувшего оружие и увернувшегося в последний момент.
С победным видом, но в полной тишине, поскольку любой звук мог привлечь других тварей, мужчина отрубил безобразную голову и, тихо ступая, подошёл к забору, куда и водрузил свой трофей. А потом, сторожко озираясь, вышел на лужайку, где лежали разлагающиеся останки его шофёра. Равнодушно взглянув на них, Шефер опустился на четвереньки и пополз вперёд.
Бронетехника шла по ночному Берлину, где в окнах домов не горело ни огонька. Людей, сопровождающих машины, было не так много, как могло бы показаться, б о льшая часть самоходок управлялась по радио.
– Надо вернуться ко дворцу, – сказал старший офицер, включая передатчик. – Если выходцы из нашего мира ещё живы, то они наверняка там.
– Да с чего им умирать? – отозвалось переговорное устройство – Здесь вроде тихо…
И тут, опровергая эти слова, на головную машину налетело огромное нечто, на поверку оказавшееся несколькими телами, и толкнуло её так, что рация выпала из пальцев командира.
– Расчехляй пушки! – заорал он, шаря по полу.
Его услышали, и из невысоких башен начали выезжать короткие орудия.
– К бою!
Но стрелять оказалось не в кого. Мгновенно появившись, странные объекты так же быстро исчезли. Напрасно фонари, находящиеся вверху каждой самоходки, обшаривали укромные уголки между домами, там ничто не шевелилось.
Люди уже начали успокаиваться, когда огромная масса неведомо откуда взявшихся существ снова обрушилась на их бронированные убежища. На сей раз нападающие как будто учли ошибки первой атаки: две машины опрокинулись, одна из них загорелась из-за короткого замыкания, а выскочивших наружу операторов, тотчас же разорвали в клочья.
– Огонь, – скомандовал главный.
Красно-синие лазерные струи ударили по группе направлявшихся к противнику чудовищ. Снаружи стоял такой визг и вой, что люди затыкали уши. А потом монстры, как будто поняв, что их карта бита, растворились в темноте, оставив на поле боя десятки убитых и искалеченных собратьев.
– К дворцовой площади! – прозвучал приказ.
И колонна, подхватив двух человек, выбравшихся из второй перевёрнутой самоходки, развернулась и двинулась в указанном направлении.
Глава XXVI
В бункере царило уныние. Затворники, не знающие, чего ожидать от каждого нового дня, понимали, что, пока глава государства заперт вместе с ними, никаких решительных мер оставшимися в живых снаружи приниматься не будет. Шесть дней прошло с того момента, как обитатели будущего появились в Берлине, шесть дней не делалось ничего, чтобы изменить ситуацию, и люди бесцельно, без единой мысли в голове слонялись по убежищу.
Пищи и воды хватало, но одолевала грязь. Не привыкшие к нечистоте мужчины и женщина мучились, вдыхая запах собственных немытых тел, и опасались появления паразитов. Дитрих почему-то особенно страдал: вот уже второй день он отчаянно чесался и, наконец, не выдержал.
– Мне кажется, что вши ходят по мне табунами, – жалобно сказал он. – Здесь, случайно, нет машинки для стрижки?
– Тут может найтись всё, что угодно, – ухмыльнулся Оскар.
И верно, прибор обнаружился в одном из ящиков хозяйственной стойки. Мужчины по очереди превращались в парикмахеров, сбривая с голов растительность, а после открыли интим-цирюльню.
Генриетта не позволила себя обрить, но разрешила коротко подстричь, чем и занялся Йарден. После процедуры женщина выглядела удивительно мило и трогательно и казалась ещё более хрупкой. Черты лица Штригеля приобрели дополнительную резкость, Виктор с Ортвиком стали лопоухими, как мальчишки, а Менгер, взглянув на себя в зеркало, плюнул и отошёл, возмущаясь. И только очень пропорциональный череп Йардена гармонично смотрелся на фоне других.
– А теперь, друзья, давайте всё-таки помоемся, – настаивал Дитрих. – От нечистот меньше дурного запаха, чем от нашей грязной плоти. Надышавшись миазмами, мы рискуем подцепить какую-нибудь отвратительную болезнь.
Признав его доводы резонными, люди устроили день чистоты, смывая с тел грязь и стирая одежду.
– Ну, вот, – бурчал Менгер, – за пару часов мы израсходовали столько воды, что нам хватило бы её на полмесяца.
– Не узнаю тебя, Оскар, – засмеялся Дитрих, – раньше ты никогда не был ворчуном.
– Старею, – неожиданно весело доложил тот, – пора.
Это признание крепкого мужчины, которому не исполнилось пятидесяти, вызвало взрыв гомерического смеха. Напряжение, накопившееся за неделю, схлынуло, и все почувствовали облегчение.
А Дитриха, с улыбкой осматривающего убежище, внезапно охватило предчувствие катастрофы.
– Где Франц? – прозвучал вопрос. – Он собирался мыться первым.
– Ушёл за ширму, – удивлённым тоном ответил Йарден.
– Давно?
Менгер напрягся.
– Я не видел его уже около получаса, – медленно произнёс он.
Схватив автомат и кинувшись к перегородке, Штригель одним движением отшвырнул её, едва не снеся оказавшегося на траектории Виктора.
Охранник находился там. С искажённым лицом он сидел на возвышении, заменяющем унитаз, а на губах пузырилась кровь. Мужчина никак не прореагировал на появление товарищей, и Дитрих, приблизившись, встряхнул его, взяв за плечи. Тело легко завалилось на Штригеля, и наблюдатели с ужасом увидели, что нутро Франца вырвано неведомой силой, и размотанная гирлянда окровавленных кишок свисает в отверстие.
Генриетта, вскрикнув, пошатнулась и рухнула на руки подбежавшего Менгера. Ортвик бросился в угол, где не единожды изверг на пол содержимое желудка, Тиалонай дрожал мелкой дрожью, Йарден же покачнулся, но удержался на ногах. Взяв со стола нож, он, скривившись, одним ударом обрубил внутренности и вместе с Дитрихом поднял и положил труп на пол. Выдержки чиновника свободного общества хватило ещё на то, чтобы захлопнуть крышку, после чего он растянулся рядом с мёртвым Францем в глубоком обмороке.
– Люком пользоваться по назначению нельзя, это ясно, – со второй попытки сказал Штригель. – Для отправления естественных потребностей понадобятся вёдра, кастрюли – всё, что не используется для приготовления пищи. Во избежание заражения воздуха, сливать их содержимое придётся в канализацию, но крайне осторожно.
И после паузы добавил:
– Эти твари дьявольски умны.
Как будто в подтверждение его слов в системе воздухообмена грохнуло, и протянувшаяся сквоз
