Шестьдесят восьмая ночь

Когда же настала шестьдесят восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Омар ибн ан‑Нуман говорил в своём письме: „Когда я уехал на охоту и ловлю, я отсутствовал месяц и, возвратившись, увидел, что твой брат и сестра взяли немного денег и тайком отправились с паломниками в паломничество. И когда я узнал об этом, простор сделался для меня тесен и я стал, о дитя моё, ожидать возвращения паломников, надеясь, что, может быть, твой брат и сестра придут с ними. И паломники вернулись, и я спросил о них, но никто ничего не рассказал мне. И я надел одежды печали, заложил свою душу и лишился сна и утопаю в слезах моих очей“. И он написал такие стихи:

«Ваш призрак уйти теперь по хочет на миг один,

И в сердце отвёл ему я место почётное.

Надеюсь, вернётесь вы – не то я не прожил бы

И мига, и призрак ваш один мне покой несёт».

И, между прочим, он написал в своём письме: «А после привета тебе и тем, кто с тобою, сообщаю тебе, что ты не должен быть небрежен, распытывая новости, – это для нас позорно».

И, прочтя письмо, Шарр‑Кан опечалился за своего отца и обрадовался исчезновению сестры и брата, и взял письмо и вошёл к своей жене Нузхат‑аз‑Заман. А он не Знал, что это его сестра, и она не знала, что Шарр‑Кан её брат, хотя он все время посещал её, ночью и днём, пока не прошли полностью её месяцы.

И она села на седалище родов, и Аллах облегчил ей разрешение, и у неё родилась дочь. И Нузхат‑аз‑Заман послала за Шарр‑Каном и, увидав его, сказала ему: «Вот твоя дочь, назови её, как хочешь». – «У людей в обычае давать своим детям имя на седьмой день после их рождения», – ответил Шарр‑Кан. И затем он нагнулся к своей дочери и поцеловал её и увидел, что у неё на шее повешена жемчужина из тех трех жемчужин, которые царевна Абриза привезла из земли румов. И когда Шарр‑Кан увидал, что эта жемчужина висит на шее его дочери, разум покинул его, и им овладел гнев. Он вперил глаза в жемчужину и хорошо рассмотрел её, а затем он взглянул на Нузхат‑аз‑Заман и спросил: «Откуда попала к тебе эта жемчужина, о невольница?»

И, услышав от Шарр‑Кана эти слова, Нузхат‑аз‑Заман воскликнула: «Я твоя госпожа и госпожа всех тех, кто находится во дворце! Я царица, дочь царя, и теперь прекратилось сокрытие, и дело стало явным, и выяснилось, что Нузхат‑аз‑Заман дочь царя Омара ибн ан‑Нумана». И когда Шарр‑Кан услышал эти слова, на него напала дрожь, и он опустил голову к земле…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.