Девяносто восьмая ночь

Когда же настала девяносто восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что неверные схватили паря Дау‑аль‑Макана и везнря Дандана и спросили их: „Есть ли с вами кно‑нибудь, кроме вас двоих, чтобы нам схватить его?“ И везирь Дандан сказал: „Разве вы не видите ещё вот этого человека, который схватил?“ – „Клянёмся мессией, монахами, католикосом и митрополитом, мы не видим никого, кроме нас двоих!“ – воскликнули неверные, и затем они наложили им на ноги цепи и назначили людей сторожить их там, где они спали.

А старуха Зат‑ад‑Давахи скрылась с их глаз, и они стали вздыхать и говорили друг другу: «Поистине, преклонение праведникам приводит их к большему, чем это, и в наказание нам – беда, которая нас постигла».

Вот что было с Дау‑аль‑Маканом и везирем Данданом. Что же касается до паря Шарр‑Кана, то он проспал эту ночь, а когда наступило утро, он встал и совершил утреннюю молитву, и затем он и бывшие с ним войска поднялись и приготовились к бою с неверными. И Шарр‑Кан скреплял их сердца и обещал им всякие блага. И они двинулись и достигли неверных, и, увидев их издали, неверные закричали: «О мусульмане, мы взяли в плен вашего султана и его везиря, который устраивает ваши дела. И если вы не отступитесь от боя с нами, мы убьём вас до последнего. Если же вы отдадите нам ваши души, мы пойдём с вами к нашему царю, и он помирится с вами на том, что вы не выйдете из нашей страны и не отправитесь в ваши земли. И вы не будете ничем нам вредить, а мы не будет вредить вам. Если вы согласны, это будет удача, если же откажетесь – будет вам только смерть. Мы вас уведомили, и вот наше последнее слово к вам».

И когда Шарр‑Кан услышал их слова и удостоверился, что его брат и везирь Дандан взяты в плен, ему стало от этого тяжко, и его силы ослабли, и он убедился в своей гибели и сказал про себя: «Посмотри‑ка! Почему это их взяли в плен? Случилось ли им дурно обойтись с отшельником, или они прекословили ему, или что там ещё с ними?» А затем мусульмане поднялись на бой с неверными и убили из них великое множество. И в этот день можно было отличить храброго от труса. Окрасились мечи и копья, и неверные слетелись к ним отовсюду, как мухи слетаются к вину. А Шарр‑Кан и его люди непрестанно сражались и бились, как бьются те, кто не боится смерти не упускает удобного случая, пока долина не потекла от крови и земля не наполнилась убитыми.

Когда же настала ночь, войска разошлись, и каждый отряд ушёл на своё место, и мусульмане воротились в ту пещеру, и была очевидна их неудача и поражение, так как осталось их мало. И только на Аллаха и на мечи могли они положиться. И убито было в этот день из них тридцать пять всадников из эмиров и вельмож, хотя от их меча пали тысячи неверных, пеших и конных.

И, узнав все это, Шарр‑Кан почувствовал, что дело стало плохо, и спросил своих людей: «Как поступить?»

И его люди сказали ему: «Будет лишь то, чего хочет Аллах великий».

А на второй день Шарр‑Кан сказал оставшимся воинам: «Если вы выйдете на бой, никто из вас не уцелеет, гак как у нас осталось лишь немного воды и пищи. У меня есть замысел, указывающий верный путь: обнажите мечи, выйдите и встаньте у входа в эту пещеру и отражайте всякою, кто подступит к вам. Быть может, подвижник уже прибыл к войску мусульман и приведёт нам десять тысяч всадников, которые нам помогут в сражении с неверными, и, может быть, неверные не увидели его и тех, кто был с ним». И люди Шарр‑Кана ответили ему: «Это и есть правильное мнение, и в верности его нет сомнения». А потом воины вышли и заняли вход в пещеру и встали по бокам его, и всякого из неверных, кто хотел войти к ним, они убивали.

И принялись они отражать неверных от входа и стойко бились с ними, пока день не ушёл и не пришла ночь с её мраком…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.