Вопрос 2 Жизнедеятельность и психологическое состояние предварительно заключенных и осужденных

Тюрьмы предварительного заключения, следственные изоляторы (СИЗО) — скорбное обиталище людей, суд над которыми еще не состоялся и которые могут быть еще признаны невиновными. Но их уже карают тяжелым тюремным режимом; тяжелым настолько, что, длительно пребывая в этих невыносимых условиях, человек становится способным на самооговор, чтобы побыстрее попасть в более приемле­мые условия стационарного заключения.

В качестве примера можно привести выдержку из письма профессора В. Мерзоянова, незаконно арестованного за выступление против продолжающегося в стране производства химического оружия: «Уважаемый господин Президент, прошу обратить внимание на ужас­ное положение узников, находящихся в следственном изоляторе тюрь­мы Матросская тишина... В камерах 101-152, рассчитанных на 25 че­ловек, помещается по 100 арестованных, люди могут слать только посменно. В камерах с трудом можно найти место даже для сидения. В воздухе камер недостаток кислорода настолько велик, что нельзя за­жечь спичку, не приблизившись к проему для передачи пищи... у мно­гих заключенных на руках жесткие мозоли от длительного зависания на решетках окон, где дышать несколько легче. В камере обилие насеко­мых, а от вшей шевелятся и полотенца...

В таких ужасных условиях находятся люди, вина которых еще даже
не доказана. Да и осужденные судом имеют элементарные человече­ские права...»[2].

Мера пресечения в виде заключения под стражу применяется при «на­личии достаточных оснований полагать, что обвиняемый, находясь на свободе, скроется от следствия и суда или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или будет заниматься преступной деятельностью».

Основным видом учреждения, в котором отбывается предваритель­ное заключение, является тюрьма (следственный изолятор), то есть самый тяжелый режим наказания. Требования этого режима наказа­ния грубо подавляют личность.

Нарушение этого режима (нередко произвольно определяемого тю­ремной администрацией) влечет водворение в карцер на срок до деся­ти суток (А несовершеннолетних — только до пяти суток!) Обжало­вание произвола тюремной администрации возможно только через эту администрацию.

Ресоциализация осужденных осуществляется исправительными ко­лониями общего, строгого, особого режимов и тюрьмой. (Ранее суще­ствовавший усиленный исправительный режим отменен в 1993 году.) В исправительных колониях общего режима отбывают наказание лица, впервые осужденные к лишению свободы за совершение умыш­ленных преступлений небольшой и средней тяжести.

Для них установлена трехступенчатая система условий содержа­ния — обычные, облегченные и строгие. Лица, совершившие особо тяж­кие преступления, содержатся в колониях строгого и особого режима. Все вновь прибывшие в колонию подвергаются полному обыску, а их вещи — досмотру. Осужденные проходят медицинское освиде­тельствование и санитарную обработку. В период нахождения в каран­тинном отделении (15 суток) они знакомятся с порядком и условиями отбывания наказания, со своими обязанностями и правами, установ­ленными Правилами внутреннего распорядка исправительных учреж­дений. Осужденным разъясняется порядок применения технических средств надзора и контроля, а в случаях, предусмотренных законом, — физической силы, специальных средств, оружия и специальных под­разделений (ст. 86 УИК РФ).

Комиссия во главе с начальником исправительной колонии распре­деляет вновь прибывших по отрядам с учетом их возможностей при­влечения к труду, обучения в системе общего и профессионального образования. Отныне обращение с ними персонала исправительного учреждения будет осуществляться на основе Минимальных стандарт­ных правил обращения с заключенными, регламентированных ст. 69 УИК РФ.

Лица, отбывающие наказание в облегченных условиях исправите­льной колонии общего режима, после истечения одной трети срока на­казания могут быть переведены по решению суда для дальнейшего отбывания наказания в колонию — поселение. Злостные нарушители режима переводятся в условия строгого содержания.

Отряды осужденных постоянно обновляются вновь прибывшими, что значительно затрудняет процесс группового нормообразования.

В исправительных колониях строгого режима содержатся лица, осуж­денные на срок более десяти лет, совершившие особо тяжкие преступле­ния, и лица, ранее судимые за умышленные преступления. Это наибо­лее криминализированная часть преступников, трудно поддающаяся ресоциализации, укорененная в криминальную субкультуру. Это ста­бильный контингент исправительной колонии, с которым осуществ­ляется длительная исправительная работа.

Исправительные колонии особого режима и тюрьма — учреждения с ужесточенным режимом, в которых содержатся рецидивисты.

Эти осужденные отбывают наказание в строгих условиях, посто­янно находятся в запираемых помещениях. Их права в приобрете­нии продуктов и предметов первой необходимости существенно ог­раничены. Тюрьма — исправительное учреждение особого режима, исполняющее наказание в виде лишения свободы в отношении лиц, представляющих особую общественную опасность. Отличается стро­жайшей изоляцией и подавлением личности заключенного. Несо­вершеннолетние правонарушители содержатся в воспитательных колониях.

Основной особенностью психического состояния большинства осужденных является состояние психического напряжения. У осуж­денного появляются механизмы психологической защиты, а в ряде случаев — механизмы социального отчуждения, психологический им­мунитет на «воспитательные» воздействия. Стихийно возникают пер­вичные малые группы. Микроклимат этой группы и оказывает реша­ющее влияние на формирование поведенческой стратегии заключенного, ассимиляцию им тюремной субкультуры, на возникновение барье­ров во взаимоотношениях с тюремным персоналом.

Психологический анализ личности осужденного, выявление и кор­рекция его поведенческих дефектов, индивидуально адресованные ме­ры по ресоциализации личности осужденного — все это остается пока за пределами возможностей наших ИУ. Тюрьма — замкнутая система с высокой концентрацией социально деформированных индивидов. Здесь возможности человека, его коммуникативные, познавательные, а тем более этические и эстетические потребности находятся в состоя­нии депривации, резкого ограничения. Ограничивается сама сущность человека.

Блокирована даже его двигательная потребность. И это уже само по себе наказание, кара, приносящая страдание, нервно-психическую деформацию. (Об этом свидетельствуют массовые проявления аутоагрессии.) Психические срывы заключенного «вознаграждаются» лишь ужесточением условий содержания. И заключенный нередко го­тов проглотить гайку, кусок стекла или металла, лишь бы получить две недели послеоперационного лежания на больничной койке.

Особенно жестоко изоляция травмирует неокрепшую психику под­ростков. Здесь возможны тяжкие, необратимые психические дефор­мации личности. Ограниченность поля возможностей для развития и самореализации личности особенно пагубна для подростков. Но еще более пагубна для них ранняя криминализация. Уже на «входе» в сис­тему ИУ в следственном изоляторе на несформированную еще лич­ность обрушивается шквал тяжких испытаний: ритуал «прописки», испытание на выносливость, сообразительность, толерантность. Все это сразу вскрывает перед подростком значимость криминальной суб­культуры, Личность самым грубым способом «обращается в новую веру», приобщается к традиционным криминальным нормам и ценно­стям. Индивид вступает на путь совершенствования своей криминаль­ной квалификации, стремится наилучшим образом отвечать ожидани­ям криминальной среды.

Криминальная субкультура обеспечивает устойчивую криминали­зацию личности, ее десоциализацию. Особенно сенситивна, воспри­имчива по отношению к Ней часть подрастающего поколения с ак­центуированной возрастной оппозицией, возрастным нигилизмом и негативизмом.

Многие проявления криминальной субкультуры оказываются ре­левантными (значимыми) для слабо социализированной части моло­дежи, и особенно подростков.

Криминальная субкультура включает в себя ряд поведенческих им­перативов: цинизм, жестокость, дерзость, запирательство в уголовном процессе, необходимость обязательного реагирования на оскорбление и т. п. Однако сила, жестокость и цинизм высоко ценятся лишь в среде «вульгарных» преступников. В среде организованной преступности более высоко ценятся интеллект, расчет, решительность, многоопытность.

Криминальная субкультура — это наложение на кальку нормаль­ных социальных отношений антисоциального содержания. Эта суб­культура и определяет, направляет поведенческие схемы, как на свободе, так и в условиях тюремного содержания. Ритуал разборки, остракизма четко определен. Система санкций строго разграничена. «Общий ко­тел» — «общак» — также служит средством криминального группо­вого сплочения.

Для криминализированной среды характерен особый стиль поведе­ния. Он отличается условностью, «законами», ритуальностью, приме­нением тайных способов общения. Наряду с жаргоном («феней») ши­роко используются «ручная феня» — язык условных жестов, тайные каналы передачи информации («трасы»).

Отвлечение криминально зараженных индивидов от криминальной субкультуры — одна из сложных и трудноразрешимых задач ИУ.

Тюремное сообщество имеет строгую внутригрупповую и межгруп­повую дифференциацию, криминальную стратификацию (разделение на разностатусные слои). Существует и система криминальной статус­ной атрибуции (условные татуировки, местоположение в камере и др.) Устойчивыми носителями и блюстителями криминальной субкуль­туры являются так называемые «воры в законе» — высший, элитар­ный слой криминального сообщества, профессиональные преступни­ки, ритуально возведенные в свой «воровской» сан и пользующиеся большой властью.

Далее идут «блатные», имеющие большой криминальный опыт со­вершения «престижных» преступлений, проявляющие особую жесто­кость и преданность «воровскому закону». Стремясь к титулу «вора в законе», они отличаются демонстративно криминальным поведением, знанием тонкостей криминальной субкультуры.

Блатных и воров в законе обслуживает «пристяжь» («шестерки»), выполняющие черновую работу — сбор Денег в общак, обеспечение запаса продуктов и т. п., «быки», выполняющие карательные функции, и «громоотводы», берущие на себя вину за деяния, совершенные вора­ми в законе. Боясь гнева авторитетов, «пристяжь» лихо усердствует в наведении порядка в тюремном общежитии.

Значительную часть тюремного сообщества образуют «мужики» — относительно автономная часть тюремного сообщества, не вступаю­щая в конфликт с авторитетами, но и не прислуживающая им. Это крепкие «парни», которых лучше не трогать.

Самую нижнюю касту тюремного сообщества образуют так называ­емые «обиженные» («опущенные», «петухи», «козлы») и всеми гони­мые «чушки»), совершившие различные «позорные» проступки.

Наиболее устойчивые стереотипы тюремного поведения выражены в следующих правилах:

♦ для устойчиво-привилегированных страт (прослоек): по воз­можности не работать, принуждать работать за себя «чушков» и «обиженных»; если работать, то лишь на престижных местах (дневальным, дежурным по столовой, в санчасти, в библиотеке); не участвовать в строительстве инженерно-охранных сооруже­ний; не стирать самим свое белье, не убирать за собой, перекла­дывать эти обязанности на «низкостатусных»;

♦ для неустойчиво-привилегированных («шнырей», «шестерок»): ра­ботать; но без перевыполнения нормы; уклоняться от строитель­ства охранных сооружений; выполнять любую работу по заданию авторитетов (гладить одежду, мыть полы, производить уборку);

♦ для устойчиво-непривилегированных («обиженных» разных ма­стей): хорошо работать, выполнять любую работу, как по заданию «авторитетов», так и по заданию администрации.

Соответствующая система «норм» существует применительно к от­ношениям с администрацией, по отношению к режиму, сфере быта и гигиены, межличностным отношениям (знать жаргон, не «выходить из себя», не прощать оскорбления, близко общаться только в своем кругу, пренебрежительно относиться к лицам, низшим по статусу, пре­следовать лиц, обратившихся за защитой к администрации, сдержи­вать критические высказывания в отношении других, не вмешиваться в чужие разговоры, отвечать за свои слова, строго блюсти традиции, стоять за себя до конца и др.).

Преступник, как правило, не хочет осознавать себя преступником. Перед собой он чист, он самооправдан, он защищен психологическим механизмом самозащиты, криминальной субкультурой. Большой пыт­кой для него является постоянное и повсеместное напоминание о его прошлом. Он хочет забыть это прошлое, вытеснить его из своего со­знания. А его ежедневно спрашивают, по какой статье он осужден. Невозможность изменить свой тягостный статус «преступника» тяже­лым бременем постоянно давит на психику заключенного. Такова все­общая тюремная акцентуация личности.

Потенциал напряженности ищет любой повод для своей разрядки. А в условиях тюрьмы такой повод не заставляет себя долго ждать. Де-социализированная личность заключенного, его пониженный уровень самоконтроля и привели его в тюрьму. И теперь в тюрьме крушатся последние остатки этого психического механизма. Более половины заключенных страдают психическими аномалиями. В последнем случае поведение личности отличается «застреваниями» на отдельных явлениях, неспособностью индивида отключиться от неприятных воз­действий. Акцентуированные личности в условиях повышенной жес­токости теряют способность к адекватной самокомпенсации и перехо­дят на эмоционально-конфликтный уровень саморегуляции.

Различные периоды нахождения в местах лишения свободы харак­теризуются различными психическими состояниями.

Первые 2-3 месяца — период первичной адаптации. Он отличается наиболее напряженным психическим состоянием осужденного. В этот период происходит болезненная ломка ранее сформированных жиз­ненных стереотипов, резко ограничивается удовлетворение привыч­ных потребностей, остро переживается враждебность новой микросре­ды, часто возникают конфликтные эмоциональные состояния: стресс, аффект, фрустрация, когнитивный диссонанс.

Чувство безнадежности, обреченности становится постоянным не­гативным фоном самосознания личности. И только при достаточной квалифицированности персонала осужденный может осознать неко­торые перспективы своей самоорганизации, возможности сосредото­чения своего поведения на стратегически правильных направлениях. Следующий период связан с ценностной переориентацией заклю­ченного, с принятием им некоторых норм и ценностей микросреды, с выработкой устойчивой стратегии и тактики своего поведения в но­вых условиях. Преодолевается невроз бессмысленности бытия (логоневроз). Изыскиваются возможности выживания. Несколько расши­ряется сфера социально-ролевого поведения. Это период относительной личностной стабилизации.

И, наконец, наступает долгожданная пора ожидания скорого осво­бождения. Но в это время заключенного одолевают и тягостные мыс­ли, его гнетут предстоящие трудности приспособления уже в новом для него мире. Предстоит новая Личностная перестройка, овладение новой жизненной стратегией. Предвосхищаются трудности предстоя­щей реадаптации, переживаются происшедшие за период отбывания наказания жизненные драмы: распад семьи, смерть родственников, по­теря жилья, профессиональная дисквалификация.

Оглядываясь на прошлое, делая выводы на будущее, заключенный выходит из тюрьмы, становится освобожденным. Одни люди выходят на свободу с чистой совестью. Это глубоко раскаявшиеся, как прави­ло, так называемые случайные преступники. Свое наказание они вос­приняли как должную и самоочистительную кару.

Особенно трагично положение женщин в тюрьме. Иногда они нахо­дятся в тюрьме со своими маленькими детьми (по закону дети до трех лет могут находиться с осужденной матерью). За плечами груз тяж­кого преступления. Немало и случайно оступившихся, совершивших тяжкое преступление в порыве ревности, мести, в состоянии аффекта. Многие из них попали в тюрьму из хорошей, благополучной жизни. И вот — тюремный платок, ватник, тяжелая работа, конвой, передви­жение строем. Состояние хронической психической напряженности, гигиенические трудности, убогость обстановки. Уходят годы, теряет­ся перспектива жизни. Старение, огрубление, примитивизация нравов, борьба за выживание посредством грубой физической силы, если она есть, обреченность на унижение, если нет сил для отпора. Ежедневно однообразная работа (обычно в швейных мастерских). Как и в муж­ских колониях, здесь существует внутригрупповая дифференциация. Низший слой отверженных — алкоголички, опустившиеся, с психи­ческими аномалиями.

Женщины в тюрьме, так же как и мужчины, создают суррогаты ут­раченной жизни. Обзаводятся «семьями», состоящими из «верхней» и «нижней» половины. Заботятся друг о друге, изменяют и буйно рев­нуют. Психические утраты женщин в тюрьме больше, чем у мужчин, сфера блокированных у них потребностей шире и глубже. Потери пе­реживаются острее, и личностное самосохранение дается труднее. Лич­ностная акцентуация здесь встречается чаще. Женщины труднее адап­тируются к тюремным условиям, а затем и к условиям жизни на свободе.

В тюрьме спасается тот, кто спасает свой внутренний мир, не всту­пая в конфликт с внешним миром, не снижая самоценности своего Я. Участвуя в различных актах группового сплочения, они подпитывают самоуважение к себе, приобретают высокий групповой статус, полу­чают групповую защиту. Они хорошо знают в каждой ситуации до­пустимые пределы отклонений и всеми возможными средствами защищают свои личностно базовые ценности. Строгость режима они трансформируют в строгость самоконтроля.