Романтизм

Если в философии де Сада либертинаж достигает гипертрофированных размеров, то у других мыслителей он примет более умеренную форму – романтизма. Автор «Истории Европы» Н. Дэвис пишет: «Романтизм – ярлык, которым принято прикрывать множество грехов… Романтизм никоим образом не был связан с официальной религией; в нем были черты, которые представляются (самое малое!) нехристианскими, если не прямо антихристианскими… Руссо вообще считают первым романтиком… В отличие от большинства своих современников, которые смотрели на природу как на враждебную сущность, которую надо укрощать и исправлять, Руссо считал природу благодатной». [81]

Жан-Жак Руссо (1712— 1778)

Человек романтической судьбы, ставший сиротой в раннем детстве, воришка и лгун, бродяга по натуре, умевший войти в доверие к состоятельным женщинам, стать любовником и жить за их счет, к концу жизни становится широко известным писателем и даже считается композитором. Его фантазии о прошлом и будущем человечества приносят ему широкую популярность, делают в общественном мнении поборником свободы и равноправия людей. Ж.Ж. Руссо становится чрезвычайно модным, так как верно угадал настроения, господствовавшие в образованных кругах Европы того времени. Это не значит, что его фантазии были научными. Научность в них отсутствовала по одной причине – отсутствии у него научного образования. Можно сказать, что все систематизированное образование Руссо было получено в протестантском пансионе, в котором он находился всего два года в возрасте 11-12 лет. В раннем детстве Руссо зачитывался книгами античных писателей, которые давал ему отец и, которые продолжал читать повзрослев, то есть языческое мировоззрение, он впитал с молоком матери. Все остальное образование он получает от своих благодетельниц, одну из которых даже называл мамой, хотя их отношения носили более интимный характер.

Первым трудом Руссо, сделавшим его известным, было «Рассуждение о науках и искусствах», которое получило премию Дижонской академии, предложившей на конкурс вопрос: «Способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов»? Руссо дает негативный ответ: «Наши души развратились по мере того, как шли к совершенству наши науки и искусства». Науки и искусства рождены гордостью, тщеславием, праздным любопытством. Ученость, по мнению автора «Рассуждения», во все времена связана с роскошью и распущенностью, что приводило к ослаблению мужества и рабству, поэтому науки ничего кроме вреда человечеству не принесли. [82] Получив премию и внезапно достигнув славы, Руссо начал жить в соответствии с принципами, изложенными в сочинении. Он стал подчеркивать свой простой образ жизни и продал часы, сказав, что ему больше не надо знать времени. Итак, первым вкладом Ж.Ж. Руссо в философию был вывод о вреде науки.

Во втором философском трактате "Рассуждение о неравенстве" (1754), он продолжил развитие нелепой идеи, что "человек по натуре своей добр и только общество делает его плохим", которая была на ура воспринята атеистами, так как противоречила церковной доктрине первородного греха. Он утверждает, «чтобы уничтожить зло, необходимо лишь отвергнуть цивилизацию, так как человек по природе добр и дикарь, когда он сыт, находится в мире со всей природой и является другом всех существ». [82. 31-98] Эти идеи Руссо почерпнул в древнегреческих мифах о «золотом веке», которые прочитал в раннем детстве. Так родилась фантазия о благородном дикаре, живущем в джунглях, послужившая основой для создания романтических легенд о Пятнице Даниэля Дефо и Маугли Р. Киплинга. Этими книгами зачитывались миллионы романтиков XIX и XX веков, но их фантастические измышления были полностью опровергнуты наукой, которая доказала, что дети, выросшие в звериной стае, и возвращенные в человеческое общество не могли стать полноценными людьми. Антинаучная идея о первобытной доброте человека была опровергнута этнографами, которые нашли, что в первобытных обществах охота за головами, каннибализм и войны на поголовное уничтожение являются обычным явлением. Были открыты и другие научные законы, опровергающие эти фантазии. Они противоречат открытому Ч. Дарвином закону о борьбе за выживание, как главном двигателе развития живой природы.

З. Фрейд вывел, что побудительным мотивом, движущим поведение ребенка, является «принцип удовольствия», присущий младенцу с момента рождения и являющийся источником не альтруизма, а природного эгоизма. А. Адлер установил, что «стремление к превосходству» является естественным качеством ребенка. Выводы этих ученых свидетельствуют, что природа вкладывает в гены ребенка не альтруизм, а эгоизм, что является совершенно нормальным в условиях борьбы за выживание. Когда ребенок подрастает и начинает жить в условиях социума, его поведение должно корректироваться законами и нормами этого социума, выработанными культурой и этикой. Культура не враг человека, а наоборот, тот духовный фундамент, которым он должен овладеть, чтобы стать человеком, порвав с животными инстинктами, данными природой.

Назвать фантазии Руссо утопиями нельзя, так как утопия это мечта о построении недостижимого будущего, а он мечтает не построить новое, а наоборот сломать созданное культурой и вернуться в каменный век, поэтому к ним больше подходит определение – «бред» не слишком психически здорового человека. Популярность Руссо подготовила успех подобным бредовым идеям, развитым Ф. Ницше. Б. Рассел в «Истории Западной философии» прямо указывает на генетическую связь идей Руссо с идеологией Гитлера. Из бредовых фантазий Руссо родилось целое направление во вполне серьезной науке - педагогике, названное «свободным воспитанием».

Следующими открытием Руссо было отрицание частной собственности, которое он почерпнул, по-видимому, в книге Платона «Государство». Он утверждает, что заслуживающая сожаления революция вводит металлургию и земледелие. Зерно есть символ нашего несчастья. Европа - это наинесчастнейший континент, потому что она имеет больше всех зерна и железа. Руссо послал это сочинение Вольтеру, который ответил (1775): "Я получил вашу новую книгу против рода человеческого и благодарен вам за нее. Не было еще случая, чтобы такие способности использовались для того, чтобы сделать всех нас глупыми. Каждый стремится, читая вашу книгу, ходить на четвереньках". [57. 826] Вольтер смотрел на Руссо, как на злобного сумасшедшего; Руссо говорил о Вольтере, что это "трубадур бесчестья, прекрасный ум и низкая душа".

Многие современники Руссо считали его отвратительным человеком. Философ Беркли дал ему такую характеристику: "У него нет принципов, которые оказывали бы влияние на его чувства или руководили бы его разумом, - одно тщеславие".

Приблизительно в 1745 он встретился с Терезой Левассер, которая была служанкой отеля в Париже. Он жил с ней до конца своей жизни (это не мешало ему встречаться с другими дамами) и имел от нее пятерых детей, которых отдал в воспитательный дом. Никто не мог понять, что привлекало его в ней. Она была безобразна и невежественна, не умела ни читать, ни писать (он научил ее потом писать, но не читать). Она не знала названий месяцев и не умела считать деньги. Ее мать была жадной и скупой. Обе они использовали Руссо и его друзей в качестве источника дохода.

"Исповедь савойского викария" и "Общественный договор" - книги, значительно увеличившие его известность, вызвали против него бурю официального осуждения. Он был вынужден бежать из Франции. Женева отказалась его принять. Берн отказал ему в убежище. Наконец, Фридрих Великий сжалился над ним и позволил ему жить в своих владениях. Здесь он жил в течение трех лет. Но в конце этого периода (1765) крестьяне Мотьера, руководимые своим пастором, обвинили его в отравлении и попытались его убить. Он бежал в Англию, где Юм в 1762 году предложил ему свои услуги.

Юм был больше всех верен ему, говоря, что он очень любит его и может жить с ним всю жизнь во взаимной дружбе и уважении. Но тем временем Руссо стал страдать от мании преследования, которая окончательно свела его с ума, и он подозревал Юма в том, что тот является участником заговоров против его жизни. Свои последние годы он провел в Париже в очень большой бедности, и, когда умер, подозревали, что он покончил самоубийством.

Религия Руссо

Руссо дважды был ренегатом, первый раз в ранней юности он по материальным соображениям предал кальвинизм, перейдя в католичество, а второй раз уже в зените славы он отказывается от католичества, возвращаясь к кальвинизму. Видимо, желая оправдать свое поведение, он помещает в книге «Эмиль» главу – «Исповедь савойского викария», в которой пытается реабилитировать себя. Пространные рассуждения Руссо сводятся к тому, что, так как религии многочисленны, а их последователи считают истинной только свою, то ни одна из них не может быть по-настоящему подлинной, хотя христианское «Евангелие заключает в себе столь великие, столь поразительные, столь неподражаемые черты истины», которые могут исходить только от Всевышнего. Бог для него - «Существо, которое двигает Вселенную и дает всему порядок... Но, «проникнутый мыслью о своем бессилии, я никогда не буду рассуждать о природе Божества, если только меня не принудят к этому…»

А дальше Руссо изрекает «истины», от которых несет не просто невежеством, а мракобесием. «Священные книги религии, допускающей три откровения, написаны на языках, неизвестных народам, которые ее исповедуют. Евреи не знают больше древнееврейского языка; христианам незнаком ни древнееврейский, ни греческий. Турки и персы не понимают арабский язык, да и сами современные арабы не говорят больше на языке Магомета… Я никогда не соглашусь с тем, что в книгах заключено все знание, потребное людям…» Вот так, он берет на себя право судить о знаниях, заключенных в книгах, которые, по-видимому, не читал.

И делает вывод: «Самые высокие представления о Божестве дает нам наш собственный разум. Приглядитесь к зрелищу природы, прислушайтесь к внутреннему голосу; неужто Бог еще не все открыл нашим глазам, нашей совести, нашему разуму? Богу нужен культ, исповедуемый сердцем…» Но у каждого человека свой разум «значит истина, думал я, не едина, и то, что достоверно для меня, может быть неверно для вас?»

Отказавшись от внешних культовых или религиозных источников веры, он обращается к самому человеку. «Размышляя о природе человека, я думал, что открыл в ней два различных начала: одно возвышало его до изучения вечных истин, до любви к справедливости и нравственно прекрасному, до областей духовного мира, созерцание которого составляет усладу мудреца; другое возвращало его вниз, к самому себе, покоряло его власти чувств, страстям, которые являются их слугами...» Он делает вывод, с которым трудно не согласится: «Совесть есть голос души, страсти — голос тела». И продолжает: «Я чувствую свою душу, я узнаю ее через чувство и мысль; я знаю, что она есть, не зная…» Далее он называет истоки своей религии, которую называет естественной: «Есть, значит, в глубине душ врожденное начало справедливости и добродетели, в силу которого, вопреки нашим собственным правилам, мы признаем свои поступки и поступки другого или хорошими или дурными; это именно начало я называю совестью… О, совесть, совесть! без тебя я не чувствую в себе ничего такого, что поднимало бы меня над уровнем зверей...» С таким выводом невозможно не согласится. Руссо совершенно добросовестно заблуждается, считая, что в душе существует «врожденное начало справедливости и добродетели». Он, видимо, не хотел слушать имевшиеся в его время многочисленные свидетельства путешественников о существовании в тропических странах не тронутых цивилизацией каннибалов, с удовольствием поедавших других людей. А это самое «начало справедливости и добродетели» не что иное, как результат воспитания, привитого культурой, потому что без воспитания нравственности никаких врожденных добродетелей в человеке не проявляется. В этом легко убедиться на примере современной школы, отказавшейся от многовековых традиций воспитания, что привело к невиданному росту немотивированной агрессии и насилия не только по отношению к товарищам, но и педагогам.

Руссо заменяет божественный закон, изложенный в священных книгах, на естественный запечатленный в душе человека Творцом. Его рассуждения о различиях между этими законами совершенно бессмысленны, а точнее вытекают из его протестантского религиозного опыта: «Обязанности, налагаемые естественным законом, почти искорененные из моего сердца людской несправедливостью, снова начертываются там во имя вечной справедливости, которая налагает их на меня и видит, что я исполняю их. Я уже чувствую себя сознанием и орудием Верховного Существа, которое хочет блага…» Это тирада подтверждает протестантские воззрения о личной связи верующего с творцом, поэтому его понимание естественной религии больше похоже на проповедь протестантизма в католической Франции. Об этом же говорит его признание: «Если бы у меня в соседстве или в приходе были протестанты, я не делал бы различия между ними и моими настоящими прихожанами во всем том, что касается христианской любви».

Руссо понимает, что излагаемые им взгляды: «Весьма близки к деизму или естественной религии, которую христиане нарочно смешивают с атеизмом или неверием, т. е. с совершенно противоположным учением». Сетования на неправильное понимание его взглядов ничего не меняют, так как он действительно расшатывал христианскую религию и действовал на руку атеистам. И христиане того времени как католики, так и протестанты единодушно ополчились против него. В Париже по настоянию католической церкви была публично сожжена его книга «Эмиль, или о воспитании». Возможно именно этот факт сделал его книги еще более популярными.

Общественный договор

Политическая теория Руссо изложена в его "Общественном договоре", опубликованном в 1762 году. Первая глава начинается с фразы: "Человек рожден свободным, а между тем везде он в оковах. Иной считает себя повелителем других, а сам не перестает быть рабом в еще большей степени, чем они". [82. 152]Свобода есть номинальная цель мысли Руссо, но в действительности такой целью является равенство, которое он ценит и которого он стремится добиться даже за счет свободы.

Договор состоит в "полном отчуждении каждого члена вместе со всеми своими правами в пользу всей общины. Это заключает в себе полную отмену свободы и полное отрицание учения о правах человека.

Общественный договор может быть изложен в следующих словах: "Каждый из нас отдает свою мощь под верховное руководство общей волей, и мы вместе принимаем каждого члена как нераздельную часть целого". Этот акт ассоциации создает нравственное и коллективное тело, которое называется "государством", когда оно пассивно, "верховной властью" (или сувереном), когда оно активно, и "силой" в отношении к другим подобным ему телам,

Руссо не питает такого глубокого уважения к частной собственности, которое характерно для Локка и его учеников. "Государство по отношению к своим членам становится хозяином всего их имущества". Не верит он и в разделение властей, которое так проповедовали Локк и Монтескье.

"Общественный договор" стал библией большинства вождей Французской революции, но, несомненно, так же как и Библия, он не был тщательно прочитан и еще в меньшей степени понят многими из его последователей.

- Байрон

Байрон (1788-1824), творчество которого было одной из вершин романтизма, воплощал в своем характере и судьбе тип аристократического бунтаря. – «это тип, резко отличающийся от вождя крестьянского или пролетарского восстания. Те, кто голоден, не нуждаются в разработанной философии, которая кажется им лишь развлечением праздных богачей. Они хотят то, что имеют другие. Аристократический бунтарь, поскольку ест досыта, должен иметь другие причины недовольства. Любовь к власти является основой этого недовольства, но в их сознании имеет место критика управления миром, которая принимает форму титанического, космического самоутверждения, а у тех, у кого осталось некоторое суеверие, сатанизма. И то и другое мы находим у Байрона. И то и другое в большинстве своем через людей, на которых он влиял, становится общепринятым среди слоев общества, которые едва ли можно считать аристократическими. Аристократическая философия бунтарства, развиваясь и изменяясь по мере того как она достигает зрелости, вдохновляет много революционных движений, начиная с карбонариев после падения Наполеона до переворота Гитлера в 1933 году. И на каждой стадии она вдохновляла соответствующий образ мыслей и чувств среди мыслителей и людей искусства». «Байрон написал в своей жизни очень много благородных стихов, восхваляя свободу, но следует понять, что свобода, которую он восхвалял, была свободой немецкого князя или вождя чероки, а не свободой низшего сорта, которой могут наслаждаться простые смертные.

Для некоторых европейцев Байрон и Гёте были величайшими гениями столетия. Романтизм Байрона был лишь наполовину искренен и ярко проявлялся в его космическом отчаянии и открытом неуважении к человечеству». Такую характеристику личности и творчеству Байрона дал Бертран Рассел. [57. 893-900]

Атеизм

В XVIII веке языческий дикарь, закованный в цепи христианской морали, очнулся и начал их рвать. Вся либеральная общественность рукоплещет этому уже более двухсот лет. Значительная часть интеллигенции присоединяется к этому восторгу, не утруждая себя размышлениями, а что даст ей возвращение язычества? Ответ может быть только один – ничего хорошего. Когда либералы восторгаются демократией и свободой в античной Греции и Риме, они словно не знают, что женщины там были лишены прав полностью как в Греции или частично как в Риме. В императорском Риме всеми правами обладал только император, а остальное население зависело от его милости.

Не следует забывать и о положении бесправных рабов. Если соглашаться на возвращение языческих обычаев, то следует определиться, кто согласится стать рабом? Не мешает вспомнить и о том, что либерализм возник как движение за свободу не всех людей, а только обладающих собственностью. Люди, не имеющие собственности, могут быть либералами только в качестве их марионеток, поэтому отсутствие собственности и отнесет человека к рабам.

К концу 18 столетия власть феодалов и церкви, мешавшая собственникам-буржуа обогащаться и свободно пользоваться своими богатствами, стала для них нестерпимой. Возрождение, вернувшее в общество античное искусство, философию и языческие взгляды на мораль, дало толчок борьбе с одним из главных врагов - церковью, которая оказалось более слабой, чем феодальная власть королей.

Реформация, начавшаяся в 16 веке, выливалась не только в крестьянские войны с феодалами, которые вели низы, но была поддержана знатью Германии и других стран Европы в борьбе с католицизмом, и привела к появлению стран, в которых протестанты одержали победу и римский папа ничего с этим не смог поделать. Религиозные войны, полыхавшие в Европе в течение XVI и XVII, веков показали, что эра безраздельного господства римского папы ушла в прошлое. Континент разделился на католические и протестантские страны. Франция хотя и считалась католической страной, но власть королей стала абсолютной, и он устанавливал порядок жизни всех слоев общества, не желая разделять свою власть с католической церковью и папой. В 1772 году в стране была официально упразднена инквизиция. Король и не предполагал, что через семнадцать лет произойдет революция, которая провозгласит республику и лишит монарха жизни.

С ликвидацией инквизиции были сняты все препятствия, мешавшие развитию свободной мысли. Либертинаж во Франции во второй половине 18 века достиг своего расцвета как в форме свободомыслия, направленного против короля и церкви, так и в форме распутства, подрывавшего устои общества и семьи. Главным содержанием либертинажа в обеих его формах был атеизм, причем он принимал самые разрушительные формы, будучи направленным против морали, семьи, религии и монархии.

Надо отдать должное французским королям и их приближенным, которые как люди образованные, в полной мере отдали дань новомодным веяниям. Двор короля Франции в течение XVII – XVIII веков был средоточием разврата во всех мыслимых видах. Де Саду было с кого писать персонажи в своих сочинениях. Французская революция 1789-1793 гг. была вызвана многими причинами, но нравственная деградация королевского двора среди них была не последней. «В действительности же новая мораль распространялась во французском обществе с головокружительной скоростью. Если придерживаться противоположного мнения, то причины успеха революции 1789 года так и останутся до конца не проясненными». [83] Как рабовладельцы рухнувшего Рима, так и феодалы Франции сделали все, чтобы приблизить гибель собственного общественного строя.

- Атеизм французских просветителей

Во второй половине 18 столетия атеизм добивается не просто права на существование, но становится чрезвычайно модным в кругах парижской аристократии и образованной публики. Мода на атеизм сливается с модой на безнравственность. Как отмечает А. Викторов: «Во времена Просвещения нравственная распущенность становится модной, хотя упадок нравственности, без сомнения, не мог не повлечь за собой определенного упадка в философии и литературе». [83. 228] Виднейшие французские ученые-материалисты открыто причисляют себя к атеистам. Среди них мы видим: Д. Дидро (1713-1784 гг.), Ламеттри (1709-1751 гг.), Гольбаха (1723-1789 гг.), Робинэ (1735-1820 гг.) и многих других.

Жюльен Офре Ламетри (1709—1751) пишет свое главное сочинение «Человек-машина», в котором утверждает главную мысль, что человек и животные — проявления одной и той же субстанции, различие между ними определяется организацией и воспитанием. Затрагивая проблему происхождения жизни, Ламетри говорит о том, что «материи пришлось пройти через бесчисленное количество всяких комбинаций, прежде чем она достигла той единственной, на которой могло выйти совершенное животное».

Клод Адриан Гельвеций (1715— 1771) считает, что природа содержит только материальные тела, которым присущи протяженность, плотность, непроницаемость, способность ощущения, движение. Рассматривая свойства человека, он утверждал, что физическая чувствительность лежит в основе всех мыслей и действий. Люди от природы обладают одинаковыми умственными способностями; умственное неравенство — следствие различного воспитания. Вся человеческая жизнь — непрерывное воспитание.

Поль Анри Гольбах (1723— 1789) - систематизатор материалистических и атеистических идей эпохи Просвещения. В своей теории бытия он отстаивал материалистический монизм: «Вселенная, это колоссальное соединение всего существующего, повсюду являет нам лишь материю и движение». Материя не сотворена, вечна, она — причина самой себя. Движение — способ существования материи.

Главный мотив всех человеческих действий — интересы. Важнейший интерес человека — стремление к счастью. Чтобы достичь счастья, человек нуждается в помощи со стороны других людей. Поэтому существенный интерес человека состоит в том, чтобы содействовать счастью ближних, которые в этом случае также будут способствовать его благополучию. Быть добродетельным означает приносить пользу людям; порочный человек — тот, кто вредит ближним и приносит им несчастье. Как видим, несмотря на свой атеизм, Гольбах еще остается на позициях христианского гуманизма и не перешел на позиции индивидуализма. Для него счастье ближних важнее индивидуального благополучия.

Заключение.

Деятели эпохи Просвещения стали идейными продолжателями Возрождения, От проповеди индивидуализма, как права на свободное развитие собственной личности, их представители переходят к проповеди права на господство, унижение, подавление другого ради собственного удовольствия.

Де Сада никто не причисляет к просветителям, но чем же является его философия, если не продолжением их идей? Философия маркиза целиком базируется на выводах философов-просветителей. Об этом говорят не только его «творения», но и биография. Он был лично знаком со многими из них. Его можно даже назвать популяризатором атеистических идей, так как он их распространял через книги с самым популярным эротическим содержанием. Правда, у него идеи принимают гипертрофированную форму.

Руссо и Байрон в своих творениях говорят о совести и высоких чувствах, но их романтизм, проповедующий индивидуализм, в своей основе тоже несет разрушающий нравственность заряд.