И образования факторных доходов

Значительное место в российской экономической науке уделялось анализу факторов производства, к которым ученые относили природу (землю), труд, капитал и предпринимательские способности.

Отправным пунктом исследований, как правило, являлся анализ производительных сил земли: «Богатства, происходящие от земли, суть са­мые необходимые, – подчеркивал Бекетов. – Страны мануфактурные и торговые, у которых произведения земледельческого недостаточно к со­держанию всех своих жителей, находятся несравненно более в зависимо­сти от разных превратностей, нежели страны земледельческие»[119].

Важнейшее место в трудах отечественных экономистов занимало исследование труда, или рабочей силы. Развивая идеи Шторха о способностях человека и его возмож­ностях как главной производительной силы общества, Канкрин писал: «Первая и главная сила человека есть сила интеллектуальная: без большей или меньшей с его стороны дозы понятливости не осуществима никакая работа....Вторая сила человека – это сила физическая, во всех многообраз­ных ее применениях. Третья сила нравственная, моральная. Эта сила сдерживает и охраняет, смотря по пригодности и необходимости, две пер­вые силы, возбуждает их к деятельности и руководит их деятельностью»[120].

Третьим основным фактором хозяйственной деятельности считался капитал, наиболее глубоко проанализированный Канкриным. В XVIII главе «Очерков политической экономии и финансии», называющейся «О капитале», он классифицирует этот ре­сурс следующим образом: «Капитал делится на: 1) недвижимый или фиксированный, состоящий в земле, строениях, машинах, инструментах, словом капитал или вовсе никогда не гибнущий, или же гибнущий только после длинного периода времени; и 2) на капитал движимый».

Движимый капитал Канкрин подразделяет на следующие виды:

а) «операционный, или действующий» в производстве;

в) «запасный капитал», который состоит «в стоимости вещей, которые в течение среднего периода распродажи не достигают потребления» (хлеб, вина, табак);

с) «капитал, циркулирующий как в вещах, так и в деньгах. Это масса променных вещей и их представительных знаков, которые поступают в продажу и постепенно приобретаются покупкою. Капиталы операционный и запасный, как скоро поступают в продажу, тотчас переходят уже в разряд циркулирующих капиталов».

Кроме этих трех «разрядов» движимого капитала, автор «Очерков» предлагает «принять еще четвертый капитал экстраординарный, образую­щийся независимо от вышеупомянутых капиталов из прибылей произ­водства и употребляемый на улучшения, приумножение движимого капи­тала или вообще на увеличение массы капитала».

Концепция земельной ренты В.С.Порошина

После выхода в свет книги «Начал политической экономии и подат­ного обложения» Рикардо его теория земельной ренты оказывала замет­ное влияние на русских экономистов, в том числе и на Порошина, ко­торый на основе ее анализа пришел к очень интересному выводу.

Исследуя аграрные отношения, он сделал в этой области важный шаг вперед, с точки зрения как зарубежной, так и отечественной экономической науки, разработав новую концепцию «вторичной» земельной ренты. По сравнению с концепцией Шторха, который считал, что «высокая или низкая такса земельной ренты есть следствие цены на товары»,[121] Порошин отмечал: «Каждый раз возвышение ренты сопровождается возвышением цены произведений: это очевидно. Но одно из этих явлений есть ли следствие, есть ли причина другого? Вот вопрос. Можно сказать, что между ними существует взаимное действие и воздействие»:

а) «цена возвышается - и вследствие того владелец (земли. - В.П.) получает ренту»;

б) «но со своей стороны, наемщик земли, заплатя ренту, становится вро­вень со своим собратом, возделывающим худший сорт земли. При сбыте про­изведений продает их по той же цене, как и он, т.е. также дорого, как и тот, кто борется с неплодородием почвы, иначе сказать, сколько можно дороже, а по­тому рента есть одна из причин высокой цены произведений».[122]

Таким образом, Порошин открыл диалектическую связь между рыночной ценой на сельскохозяйственную продукцию и «текущей» зе­мельной рентой, взаимно влияющими друг на друга, - которую не смогли увидеть его предшественники. В основе сформулированного Порошиным закона лежит двусторонний подход к процессу об­разования текущей земельной ренты (или дифференциальной ренты I по плодородию), заслуживающий, на наш взгляд, внимания современной эко­номической науки.

Концепция земельной ренты Т. Ф. Степанова

После рассмотрения в первой части «Записок о политической эконо­мии» (1844) «собственно произведения богатства», во второй части Степанов изложил «теорию о разделении его между производи­телями», в том числе концепцию земельной ренты. Критически оценивая теорию земельной ренты Рикардо, русский экономист указывал, что уже первый сдаваемый в аренду земельный участок приносит его владель­цу первую «единицу» ренты по праву земельной собственности; именно эта рента логически должна рассматриваться в качестве первого вида зе­мельной ренты. Эта «означенная единица, вследствие ограниченности зе­мель и постепенного умножения народонаселения, может более и более возвышаться»[123].

При вовлечении в оборот вторых, менее плодородных земель «пер­вые в соразмерности большего плодородия приносили бы две единицы там, где Рикардо, не приняв в рассмотрение права собственности, положил только единицу, а вторые земли приносили б только единицу там, где Ри­кардо положил нуль. Наконец, если бы жители приступили к обрабатыва­нию земель третьего рода, то первые земли давали б три единицы, вторые две, а третьи одну единицу и т. д.»[124].

«Итак, – делает вывод Степанов, – различие в плодородии земель составляет важнейшую причину бóльшего или меньшего дохода, – но этот доход основывается на праве собственности, и при том состоит в излишке произведений, получаемых сверх нужного количества их для заплаты тру­да и капитала»[125].

Таким образом, Степанов разделял земельную ренту на два ос­новных вида, используя при этом выражения: «монополия дохода от зем­ли» (означающую монополию частной собственности на землю, дающую абсолютную ренту) и «моно­полия природы» (монополию на землю как на объект хозяйства, приносящую дифференциальную ренту)[126]. Он обратил также внимание на «четыре причины», спо­собствующие увеличению дохода от земли: «увеличение народонаселения, уве­личение капиталов, машины и разные улучшения земледелия, наконец, вы­сокая цена хлеба»[127].

Концепция заработной платы

Российские экономисты исследуемого этапа развивали идеи своих предшественников и о заработной плате наемных рабочих. «Я почитаю, - указывал Степанов, - естественною платою за труд ту, которая способст­вует, с одной стороны, постепенному распространению народонаселения, с другой – постепенному улучшению его быта. Ту же плату, которую Рикар­до называет естественною, скорее всего можно принять необходимою, по­тому что она только поддерживает бытие человечества»[128].

Уровень заработной платы, по Степанову, формируется на рынке труда: «Если, по нашему заключению, невозможно определить все принадлежно­сти и частности каждой работы, то спрашивается: каким образом разузна­ют, определяют на самой практике количество платы? – Ясно, что это про­исходит от требования (спроса. – В.П.) и предложения работы»[129].

Весьма детальный анализ заработной платы дал Канкрин. С его точки зре­ния, теоретически «“minimum”, самое малое, что должен добывать про­стой работник, составляют:

1) соответственное его потребностям содержание как собственно для себя, так и для семейства»[130];

2) некоторый относительно «содержания» излишек, в коем он «нуж­дается для воспитания своих детей, ремонта своих инструментов, живот­ных и т. д.»;

3) «запас про черный день и на старость»;

4) «особая прибыль, которая дала бы ему возможность улучшать свое состояние или собирать капитал».

«В действительности, – по словам Канкрина, – не встречаем мы, чтобы всем работникам приходилось на долю полное по­добного рода вознаграждение за труды и особенно редко случается видеть, чтобы приходилось им получать долю запаса и особой прибыли».

Высококвалифицированному рабочему, – поддерживает Канкрин идею Шторха, – изобретателю-рационализатору, или инженеру, «который к работе своей прилагает большую или меньшую дозу способности, таланта или даже творческой силы гения, следует вообще уже гораздо большее вознаграждение. Получаемая ими прибыль бывает тем более, чем более отличается он способностями, талантом или гением. Он может по­этому уже и богатеть и, производя вещи, в высшей степени ценные, ум­ножает вместе с тем и народное богатство»[131].

Кoнцепция дохода на капитал

Российские экономисты второй половины 20-х – первой полови-

ны 40-х гг. ХIХ в. продолжили исследование процента на капитал и предпринимательской прибыли. Задаваясь вопросом: «Почему капитал приносит проценты?», Канкрин, отвечал, что это – плата за труд сбережения капиталистом своего капитала[132].

Анализу прибыли, как второй части дохода, приносимого капиталом, большое внимание уделял Степанов. Он замечал: «Как доход от земли и плата за труд бывают различны, так и прибыль от капиталов не во всякой отрасли промышленности одинакова. По мнению Смита, две причины ока­зывают особенное действие на выгоды капиталистов – это приятность и неприятность их занятий, риск и безопасность»[133]. Это мнение Смита справедливо, но «многие другие еще обстоятельства участвуют в различии выгод капиталов. Вообще, промышленности, требующие наиболее деятельности, способно­стей, соображения и предварительных познаний и доставляют большую прибыль»[134].

Подрядчик, предприниматель, по Канкрину, «есть особого рода рабочий, который берет на съем в свое распоряжение целое производство. Кроме вознаграждения за особого рода работу (распоряжение) и процентов с капитала его, затрачиваемого в предприятие, – ему следует также и при­быль. К ней часто присоединяется еще торговая прибыль» [135], если он сам занимается и реализацией произведенных товаров.

«Торговцу следует доля вознагра­ждения, соразмерно с его трудами. Прибыль, на его долю выпадающая, может, правда, вследствие его коммерческого таланта и счастия, выходить из пределов соразмерности; но он может также доходить и до банкротст­ва и нищеты от неспособности к торговле или вследствие ложно рассчи­танных спекуляций и несчастия». Впрочем, «несо­размерная торговая прибыль тогда только производительна, когда получается из-за границы; в противном же случае – только отнимается у других нечто, им принадлежащее, так как купец не производит никакой новой ценности. Как бы то ни было, – дурно это или хорошо, – но только страсть к прибыли на счет других – весьма обыкновенный симптом в каждом человеческом обществе»[136]. «Торговля, если только в сферу ее не входит обман и вообще ничего противозаконного и стеснительного, окажется не укоризно-полезною деятельностью», а, несомненно, одной из сфер производительно­го, общественно-полезного труда. «Поэтому, – заключает Канкрин, – как необходимое условие производства», торговля «и ценится высоко в новейшее время, в особенности же с тех пор, как уважение к богатству стало мало-помалу вытеснять всякое другое уважение, – быть, может, – и не к добру» [137].

Оценка роли технических нововведений в экономике

Этот вопрос начал решаться еще в трудах первых российских профессиональных экономистов. Так, Шлёцер отмечал, что, благодаря применению «искусственных машин всякого рода», прежде всего тех, «которые имеют целью уменьшение издержек при каком-нибудь произведении», «умноже­ние народного богатства может простираться до бесконечности». С его точки зрения, «изобретение и употребление сих машин должно быть рас­сматриваемо как благодеяние обществу, а не как вред, что предполагают иногда предрассудок и невежество» [138].

В условиях развертывания в экономике России на рассматриваемом этапе промышленного переворота отечественные экономисты продолжили иссле­дование проблем, связанных с техническими нововведениями и их использо­ванием в производстве. В этом плане обращают на себя внимание идеи Бекетова, подчеркивавшего, что «общественное богатство умножается по мере распространения ремесел, искусств и промышленности народной»[139].

Бекетовым выделялись три аспекта проблемы[140].

Во-первых, «по общему правилу, когда спрос для потребления пре­вышает произведение, то всякое новое механическое открытие служит благодеянием для общества, потому что дает средства удовлетворять существующим нуждам. Напро­тив, когда произведений слишком много для народного потребления, то всякое подобное сему открытие, изобретение в настоящем состоянии государств бывает невыгодным, потому что доставляет пользу одним лишь потребителям покупать произведения по самой низкой цене, принося между тем величайший убыток и потерю капиталов производителям».

Во-вторых, «ежели какое-либо нововведение уменьшает доходы тех производителей, кои прежде щедро были награждаемы за свой труд, а ме­жду тем распространяет предметы общей потребности, тогда сие изобре­тение, как необходимое следствие от спроса и соответственного оному сбыта проистекающее, может быть очень выгодно».

В-третьих, «открытие, учиненное в пользу фабриканта, а не работни­ков, производит монополию и становится бедствием народным. Оно вы­годно одному только фабриканту».

Подходы к анализу внешнеэкономической политики России

Отечественные экономисты в своих работах затрагивали и вопросы международного разделения труда и обмена, по которым высказывали раз­личные мнения. Так, сторонник протекционистской экономиче­ской политики Бекетов полагал, что «достоинство великого государства Россий­ского требует, чтобы оно производило у себя все различные предметы ма­нуфактурных и заводских изделий, нужные и полезные для общественного потребления; а посему оно не только через сие способствует к умножению полезных произведений, но и к умножению капиталов. Ибо если справед­ливо, что капиталы много помогают мануфактурной промышленности, то не менее верно, что самые капиталы сии бывают ничто иное, как произведение сей промышленности»[141].

Другой, фритредерской точки зрения придерживался Степанов, полагавший «несомненною истиной, что рано или поздно неограниченная свобода торговли восторжествует над народными предрассудками, смеш­ным, жалким страхом эмпириков! Ибо только под сим условием все земли обитаемой нами планеты могут вполне раскрыться в своих силах, и изо­бретательность, лелеемая физическою природою, достигнет своего высше­го предназначения; посему богатство, избыток во всем, только при суще­ствовании свободной торговли могут сделаться уделом всех народов и всех состояний каждого народа»[142].