Выслушивая начала

Как мы обсуждали в Главе 3, мы в основном фокусируемся на деконструкции проблемно-насыщенных нарративов людей, прежде чем попытаться сформировать новые истории. Тем не менее, хотя мы, ради ясности, представляем эти процессы раздельно, конструирование предпочтительных историй почти всегда идет рука об руку с процессом деконструкции.

Мы открываем путь для побуждения людей стать авторами новых историй и жить ими через “уникальные эпизоды”, то есть, через нечто, что не могло быть предсказано в свете проблемно-насыщенной истории. Уникальные эпизоды составляют начала историй, которые, через вопросы и аналитическое обсуждение, могут быть развиты в новые истории.

Пути, которыми уникальные эпизоды или “яркие события” выходят на свет, различаются в огромной степени. Замечательным примером может служить телефонный Джессики, который начался с фразы: “Вы можете себе представить, что значит носить новые туфли, новое платье, новый макияж и новые накладки на груди — и все это одновременно?”, и продолжился описанием произнесения “спасибо” в Макдональдсе.

Я (Дж. Ф) в настоящий момент работаю с семьей, члены которой озабочены проблемами Алексис, 17-летней дочери. Они пришли ко мне в тот день, когда Алексис была вызвана в кабинет директора после ее вызывающего столкновения с преподавателем. У нас прошла экстернализирующая беседа, касающаяся влияния гнева на ее жизнь и жизнь других членов семьи. Я не была уверена, что эта беседа была значима для Алексис. Когда я задавала вопросы, ищущие уникального эпизода, типа “Бывали ли такие времена, когда вы были способны удержаться от того, чтобы гнев определял ваше поведение?” она отвечала пожатием плечей и фразой “Не знаю”.

На нашей второй встрече, две недели спустя, едва семья вошла в мой кабинет, Алексис, даже не присев, провозгласила: “Я совершила великую вещь! Я была великолепна! Вы когда-нибудь читали Падение Альбера Камю? Хорошо, у нас была по нему проверка, и сначала мы соревновались, а потом пошли цитаты. Это не то, когда вы угадываете цитаты, а когда вам дают цитаты, и вам нужно сказать, кто это сказал, что произошло непосредственно перед этим и после этого, что абсурдно в отношении Падения. Я имею в виду, что это экзистенциальный роман, где они ходят в это кафе в Амстердаме и целую ночь обсуждают свои мнения обо всем на свете. Поэтому, откуда знаешь, когда была сказана конкретная вещь? Но, как бы то ни было, там были короткие ответы, вроде вещей о символизме, а потом — сочинение. И на все это нам дали сорок минут. И я просто чувствовала, как меня все больше и больше охватывает гнев. И я просто сказала себе: “Если бы ты сейчас была в классе, где примерно тысяча студентов, и где учитель никогда не узнает тебя и все такое, и позволила бы этому гневу взорваться в тебе, ты просто никогда не закончила бы этот колледж”. Итак, я просто сказала “Нет!” гневу”. “А дома пару дней назад по вине моей матери села моя любимая рубашка, — драматически произнесла Алексис, уставившись на свою мать, — она всегда делает это, а я говорила ей не класть ее в сушилку. Но я просто сказала себе: “Гнев? Нет!” Говоря “Нет!” Алексис исполнила рукой жест, как бы отметая нечто прочь.

Иногда люди проявляют уникальные эпизоды в достаточно непосредственной манере, но с меньшей драматичностью, чем Алексис. Например, некто может описывать проблему, а потом сказать: “Это не всегда так”, и продолжить описывать уникальный эпизод.

Не так уж необычно наблюдать, как люди, вовлекаясь в пере-сотворение своих жизней, накапливают новые уникальные эпизоды, чтобы рассказать о них терапевту. В других случаях очень важно внимательно слушать, если мы не намерены пропустить упоминания об уникальных эпизодах, погребенные под описаниями проблемных историй людей (Lipchik, 1988). Например, если отец говорит: “Изредка мне удается пробиться к нему, но обычно...”, а затем продолжает описывать доминирующую историю, мы можем заинтересоваться частью “изредка”, как бы нас заинтересовали ответы на вопросы уникальных эпизодов.

Иногда мы можем наблюдать, что происходит нечто, что не может быть предсказано проблемной историей — люди, которые убеждены, что у них проблемы с общением, красноречиво описывают свою проблему; дети на сеансе ведут себя примерно, хотя их описывают, как записных хулиганов; или подросток проявляет большее соответствие процессу терапии, чем другие члены семьи, хотя его проблемная история касается безответственности.

На первой встрече с Джессикой, когда Джессика сравнила прошлое с настоящими последствиями насилия, мне показалось, что настоящие последствия были мягче и ограничивались более узким диапазоном контекстов. Эта разница поразила меня как возможный уникальный эпизод, потому что Джессика каким-то образом сузила последствия насилия. Именно поэтому я задавала вопросы о том, как она сделала это, побуждая ее превратить ее достижения в историю.