В А Л Е Р А

Вступление

Неожиданный стук ботинка фабрики «Скороход» по деревянной трибуне в зале заседания Генеральной Ассамблеи Организации Объединённых Наций разбудил всех присутствующих, без исключения.

Выступление советского лидера и так ждали с нетерпением, но реальность побила все рекорды неординарных выступлений глав государств на встречах подобного уровня. Держа левую туфлю в правой руке и потрясая ею, словно индеец томагавком, Никита Сергеевич Хрущев заявил всем, что он покажет всему миру «Кузькину мать».

Переводчики дословно перевели данное выражение, но по мимике лица и жестам докладчика они поняли: что-то здесь не так, и затравленно озирались по сторонам, ища подсказки у коллег. Переводчики мучительно вспоминали смысловое значение этого выражения, одновременно пытаясь заглянуть за кулисы: вдруг и впрямь мама неизвестного Кузьки вот-вот выйдет к трибуне. Представители многих стран мира с интересом стали ждать выхода этой женщины, ожидая услышать от неё что-то сенсационное. Синхронный перевод прекратился.

Пауза длилась недолго. Переводчики наконец-то нашли примерный перевод этого странного словосочетания советского лидера. Причём первыми поняли значение этой фразы – «Кузькина мать» – американцы. Им переводчики из наших бывших граждан перевели: – «Советский лидер кому-то угрожает». Американцы стали возмущаться, стуча своими ладонями по спинкам, стоящих впереди кресел.

Постороннему наблюдателю было непонятно, почему капиталисты возмущаются. То ли от того, что их незаслуженно (по их мнению) в чём-то обвинили, то ли от того, что Хрущёв, не показав крупным планом название фирмы-изготовителя, упустил уникальную возможность рекламы советской обуви.

«Можно было заработать кучу денег на этом», – думали присутствующие в зале. Наверное, поэтому зал заседаний довольно быстро успокоился.

Русские… Ну что с них возьмёшь?

Никита Сергеевич, сойдя с трибуны, надел свою туфлю и, не завязывая шнурки, так и пошёл на своё место, подметая ими пол.

Забегая вперёд, скажу, что через некоторое время его «примеру» последует первый космонавт Земли – Юрий Гагарин. Члены Политбюро и Правительство СССР во главе с Хрущёвым встречали национального героя. Строевым шагом Гагарин шёл по красной дорожке для доклада о благополучном завершении первого в мире космического полёта. За левой ногой космонавта волочился развязанный шнурок ботинка. Мало кто заметил улыбку Никиты Сергеевича в тот момент, но в душе лидера партии и страны шевельнулось что-то отеческое к этому молодому герою с чисто русской внешностью. На доклад первого космонавта Земли о благополучном завершении космического полёта этот маленький нюанс никак не повлиял.

Хрущёв, выслушав доклад, с крестьянской неуклюжестью обнял и расцеловал Гагарина. Стоящему рядом Брежневу такое проявление чувств очень понравилось. Пройдёт немного времени, и эта процедура войдёт в протокол официальных встреч советских руководителей как знак особого расположения к гостю любого ранга.

Никита Сергеевич, переполненный чувствами (а он вообще не умел их скрывать), поздравил космонавта №1, громко объявив:

– Ваш полёт открыл новый этап в развитии человечества. И это сделали вы, – советский гражданин. Спасибо!

Пока героя поздравляли остальные руководители, Хрущёв глазами искал главного виновника этого торжества. Он прекрасно понимал, что Гагарин, сев в штатное кресло космического корабля, лишь подключил системы жизнеобеспечения, совершенно не влияя на полет космического корабля. За него всё делали автоматика и Центр управления полётов. Конечно, он проявил при этом личное мужество и огромную смелость. Ему повезло. На этот раз полёт закончился благополучно.

Настоящий герой находился недалеко: скромно стоял метрах в трех от него. Многочисленные фотографы и корреспонденты не давали возможности подойти к нему и при всех поблагодарить за его титанический труд и гениальность. Режим секретности с генерального конструктора космического ракетостроения СССР снимать рано. Ничего не поделаешь.

«Поехали!» – скомандовал Никита Сергеевич. Все посмотрели на Гагарина и рассмеялись. Фраза Юрия Алексеевича уже стала крылатой. Она будет советским брендом ещё многие десятилетия. Чёрные «ЗИС-110» и «ЧАЙКИ» приняли в свои недра счастливых хозяев, и лента автомашин плавно тронулась в путь. На всём протяжении пути кортеж приветствовала огромная толпа людей. Ликовала вся страна.

Наш герой стоял в открытой машине рядом с Хрущёвым, приветствуя ликующих москвичей. Улицы столицы были усыпаны живыми цветами. Благодаря Хрущёву он стал самым популярным человеком на Земле. Гагарин знал это. Он был счастлив. Правда, пройдёт три года, и Юрий Алексеевич забудет своего, уже опального к тому времени, покровителя. Гагарин был осторожным человеком. Чего уж Никите Сергеевичу обижаться на него?! Юра, дитя своей эпохи.

Глава первая

Конец пятидесятых годов.

Ракетный полигон.

Пассажирский поезд «Сталинград – Астрахань», медленно подходил к перрону небольшой промежуточной станции села Капустин-Яр. Стоянка – одна минута. Ровно столько нужно на высадку пассажирки с двумя детьми и тремя узлами с чемоданом.

Последний узел мальчик лет семи стаскивал с подножки вагона уже набиравшего скорость поезда. Создавалось впечатление: будь пассажирка без детей, ей пришлось бы соскакивать на ходу. Проводница так и сказала:

– Скажите спасибо, что с вами дети. Обычно поезд здесь почти не останавливается. Всегда опаздывает.

«Вот повезло маме, что мы у неё есть», – подумал мальчик, представив себе, как она спрыгивает с чемоданом из вагона, а в след ей летят узлы.

Малыш, а звали его Валерием, ещё не знал, что на ближайшее время, это их последнее везение, не связанное с просьбами и унижениями. Не знал он также, что пройдёт совсем немного времени, и руки «самого главного дяди страны» погладят его по головке.

Никита Сергеевич, конечно, этого не помнит, но это был он – 1-й секретарь ЦК КПСС, председатель Совета Министров СССР.

…Красный фонарь последнего вагона поезда медленно таял в ночи. Молодая, стройная, лет тридцати двух, довольно симпатичная женщина медленно села на чемодан, держа младшего сына, заснувшего у неё на руках. Со вздохом, еле сдерживая слёзы, тихо произнесла:

– Ребята, вот мы почти и приехали.

Небольшой перрон был пуст. На деревянном столбе, чуть покачиваясь, горел тусклый фонарь. Хоть и не хочется повторять избитую фразу «облепленный бабочками и мошкарой», но это было именно так. Фонарь тускло высвечивал небольшое одноэтажное привокзальное здание.

После душного плацкарта и спёртого воздуха в переполненном вагоне ночная прохлада астраханских степей приятно успокаивала и бодрила.

Женщина бережно уложила младшего сына, который так и не проснулся, на один из узлов и, попросив старшего никуда не отлучаться, решительно встала, направившись в сторону здания. Уже подойдя ближе к вокзалу (громко сказано), она обратила внимание на то, что привокзальные часы показывали ровно четыре часа утра. Совершенно непроизвольно отметила про себя: новый этап её жизни начался.

Позади осталась жизнь впроголодь. Впереди – полная неизвестность. Страшно. Оглянувшись назад, она с нежностью и страхом посмотрела на своих детей. Что с ними будет? Правильно ли, что она приняла решение уехать из дома?

«Правильно!» – вслух произнесла она и открыла дверь в привокзальное здание. Навстречу ей бежал военный в форме старшего лейтенанта и приветливо махал руками.

Военный «газик» по уши застрял в грязи посредине улицы. В селе Капустин Яр не было дорог, но и дураков было не так уж много. Большую часть из них забрала война, а новые ещё не подросли. Беда жителей была в том, что село располагалось прямо на границе двух областей – Астраханской и Сталинградской. Мало того, по западной границе села был установлен забор из колючей проволоки, за которым располагались военный гарнизон и крупнейший в стране полигон по испытанию баллистических ракет.

В то время в сознании гражданского населения ещё не забылся лозунг «Всё для армии, всё для победы», и сельсовет даже в страшном сне не мог представить себе, что можно обратиться и даже потребовать помощи от военных. Естественно, у военных и в мыслях не было желания помочь селу с дорогами, хотя именно их техника и разбивала эти дороги.

Кажется, мы толково объяснили сами себе наличие непролазной грязи, но молодому солдату-водителю и Ивану Николаевичу, а проще дяде Вани, от этого было не легче.

«Газик» заглох посредине огромной лужи. Надо выходить из машины. На улице – ни души. Время – около пяти часов утра.

– Эх, мать твою! – произнёс Иван Николаевич, уныло глядя на свои брюки, решая, на какую высоту их закатать.

– Хорошо, что кальсоны не надел, хотя жена настаивала. Неудобно было бы перед Веркой: всё-таки подруга жены. Девушки вместе учились в медицинском институте. Правда, Вере пришлось уйти с четвёртого курса по семейным обстоятельствам. Жалко, девка не только симпатичная, но и умная. Хотя с мужиками ей явно не везёт. Потому они и решили вытащить её с детьми из дома, где в двух комнатах жили ещё две её сестры – размышлял Иван Николаевич, проваливаясь в жидкую грязь.

Мужчины, проклиная всё на свете, всё-таки вытолкали «газик» из ямы. Словно в благодарность за это, двигатель легко завёлся, и автомобиль поехал, вихляя задом по размытой дороге.

На контрольно-пропускном пункте, а проще КПП, проблем не было. Документы на въезд в запретную зону были в порядке. Но контроль был жёсткий и к пропускам и досмотру вещей. Старший мальчишка с восхищением смотрел на военных, внутренним чувством понимая, что их пропускают туда, куда другим нельзя. Правда, через некоторое время они с братом вместе с другими пацанами будут свободно проходить через проёмы в ограждении из колючей проволоки – в село и обратно. Таких проходов недалеко от КПП было достаточно. Шпионы наверняка об этом тоже знали.

Не останавливаясь в военном городке, наши гости прямиком направились в расположение полка, обслуживающего испытательный полигон под кодовым названием «30-бис».

Через пару часов показались ангары и каменные строения. Прибыли. Километрах в двух, по взлётной полосе, набирая скорость, поднимался военно-транспортный самолёт.

«Главное начальство отбыло в Москву. Это хорошо, – отметил про себя Иван Николаевич, – дней пять поживём спокойно».

В просторном пассажирском салоне взлетевшего самолёта находились пятеро пассажиров: трое – в генеральской форме, двое – в обычных гражданских костюмах. С первого взгляда было непонятно, кто из них старший. Лица всех пассажиров были уставшими и напряжёнными. Не вызывало сомнения, что они не спали эту ночь.

Гул двигателей раздражал и не давал возможности расслабиться. Взоры всех присутствующих были направлены на одного из пассажиров в гражданском костюме. Красные глаза пассажира и набухшие веки говорили о чрезмерной его усталости. По выражению его лица было видно, что в мыслях он был далеко отсюда. Все знали: без особой нужды тревожить его нельзя.

Открывшаяся дверь кабины пилотов заставила всех обернуться. Вошедший майор, наклонившись, что-то сказал на ухо одному из генералов. Тот как-то нерешительно кивнул ему. Через две-три минуты майор вернулся, неся поднос с бутербродами и бутылкой армянского коньяка. Расставив рюмки на столе, молча удалился. Военные, не решаясь разлить коньяк, вопросительно смотрели на гражданского пассажира, ожидая его решения. Наконец, Сергей Павлович (так звали пассажира) открыл глаза и устало махнул рукою: мол, давайте, наливайте.

Выпитый коньяк несколько снял внутреннее напряжение уставших людей. Пассажиры, расстегнув пуговицы кителей, стали делиться впечатлениями прошедших дней, не забывая прогнозировать исход предстоящего нелёгкого разговора в Москве. Каждый из генералов догадывался, что кто-то из них может и не вернуться обратно на полигон.

Сергей Павлович в разговоре не участвовал. Его мозг анализировал ситуацию с последней серией неудачных запусков ракет: «Почему они взрываются? Почему одна ракета взрывается на старте, а другая – на высоте? Третья, если и взлетает, то неожиданно сбивается с курса и летит куда ей захочется. Хотя некоторые ракеты прекрасно проходят испытания. Невозможно установить причину аварий: то ли топливо виновато, то ли автоматика. То ли что-то ещё. Что? В Москве опять будут напоминать, что на «хвосте» сидят американцы. Советский человек должен быть первым в космосе! Только первым – и точка».

Сидевший рядом пассажир тронул его за рукав и сонным голосом сказал:

– Сергей Павлович, отдохни. Не спишь ведь третьи сутки.

Не обращая внимания на соседа, Сергей Павлович неожиданно резко обратился к одному из генералов:

– Вы уверены, что в авариях не замешаны иностранные разведки? У меня создаётся впечатление, что неудачные запуски происходят в результате постороннего вмешательства.

– Исключено, Сергей Павлович, – как можно увереннее ответил генерал. – Территория военного гарнизона оцеплена ограждением, патрули и т.д. Сами полигоны и подходы к ним со стороны степей контролируются автоматическими системами. Система «свой – чужой» работает безотказно. Вы же помните, как ракеты накрыли нашу машину с офицерами, которые по ошибке заехали в запретную зону? Точное попадание и...

– Пьяные были. Охоту устроили на сайгаков, – неожиданно подал голос второй гражданский пассажир.

– Генерал, вы в своём уме? Я что, вас спрашиваю, не подходил ли диверсант с рюкзаком и кувалдой к пусковым комплексам? – раздражённо остановил генерала Сергей Павлович. – Я имею в виду скрытые диверсии. Вполне вероятно, что этот человек может работать или служить в гарнизоне. Иметь доступ на полигон, в конце концов. Последняя серия аварий слишком подозрительная, – уже совершенно уставшим голосом закончил он.

…Незаметно пролетело время. Вера с детьми благодаря помощи своих знакомых получила в военном городке две комнаты в трёхкомнатном финском домике. Большой участок земли при нём позволял иметь огород, а работа официанткой в офицерской столовой давала возможность хотя бы не голодать. Но денег катастрофически не хватало. Дети росли. Слишком часто надо было покупать им одежду и обувь большего размера.

Молодая мать использовала любую возможность подзаработать. Мыла полы, стирала бельё в офицерских семьях, убирала квартиры и натирала паркет. Далеко не все относились к ней с сочувствием. Многие соседи неохотно разрешали своим детям общаться с её мальчиками – «безотцовщиной». К тому же дети из бедной, даже по советским меркам, семьи.

Старший сын, более остро чувствующий такое положение, всё больше замыкался в себя. В сознании мальчика укреплялось чувство одиночества. Неосознанно, но он уже понимал, что рассчитывать в жизни должен только на себя. Школьные годы не развили в нём умения заводить друзей, поэтому некому было заметить, что у парня развито нестандартное мышление. Многие мероприятия, которые он предлагал организовать в классе, потом проходили с помпой, но никто не вспоминал незаметного автора этих идей.

Однажды во время финального матча первенства школы по футболу сборных команд семиклассников и восьмиклассников за две минуты до окончания финального матча неожиданно получил травму вратарь семиклассников, и учитель по физкультуре попросил первого попавшегося ему на глаза семиклассника встать на ворота. Им оказался Валерий.

Счёт, ноль-ноль. За одну минуту до финального свистка судья назначил пенальти в ворота семиклассников. Валера впервые в своей жизни оказался в воротах в роли вратаря. Все смотрели на него, но чуда не ждали. Проигрыш был обеспечен. Девочки, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание мальчиков, по-взрослому закатывали глаза, охали и пытались упасть в обморок. Но женские уловки не помогали. Ребята, как заворожённые, глядели на ворота, не обращая ни малейшего внимания на девчонок. Напряжение достигло высшей точки.

По воротам бил лучший нападающий школы. Стоя в воротах, Валера неожиданно почувствовал невероятное возбуждение. В голове была только одна мысль: «Возьми мяч. Не подведи. Возьми мяч».

Валерий знал, что для ребят-одноклассников это был очень важный матч, они долго готовились к нему. Проигрыш был бы для них катастрофой. Мир перестал существовать для него. Взгляд упёрся в грязно-белый кожаный мяч.

Разбег. Сильнейший удар в правый угол ворот. Руки пробившего удар игрока победно взметнулись вверх. Гол! Он уже не смотрел на ворота.

Словно стрела, выпущенная из лука, метнулось тело вратаря, и он кончиками пальцев руки преградил путь мячу. Такого не ожидал никто. Взрыв аплодисментов вернул Валерия в действительность. Мяч отскочил к ногам капитана его команды, и тот отбил его подальше от ворот.

Прозвучал свисток судьи. Матч закончился. Ничья. Напряжение спало. Валера уныло смотрел на разодранные брюки и рубашку. Растерянный и изумлённый капитан сборной соперников подбежал к вратарю и от души поздравил его с великолепным, по его словам, броском. Он был единственным, кто поздравил вратаря. Все ребята и девчонки качали капитана команды семиклассников. И только кто-то из ликующей толпы выкрикнул: «Во даёт Валерка».

На этом поздравления закончились. Правда, учитель по физкультуре как-то по-новому посмотрел на унылого тщедушного вратаря и попросил его завтра после уроков подойти к нему.

Но на следующий день то ли от нервного срыва, то ли по другой причине Валерия увезла «скорая помощь». Вечером ему вырезали аппендикс. Лев Яшин из него не получился. Жаль.

Особенно угнетали психику растущего ребёнка сборы денег в классе ему на обувь. Делалось это помпезно: родительский комитет торжественно на общем собрании всего класса вручал ему очередные ботинки со словами наставлений и пожеланий. Все дети – эгоисты. Многие неоднократно напоминали потом Валере, что если он не сделает то-то и то-то, следующий раз денег на обувь ему не дадут.

Но в какой-то момент положение Вериных детей несколько улучшилось. Почему-то школьные и соседские дети, точнее их родители, стали приглашать их на дни рождения, на просмотр детских передач по телевизору. Телевизор тогда был большой редкостью. Короче, стали дружить. Но это произошло не сразу.

…В офицерскую столовую, – хоть и не часто, в отдельный зал для высшего командного состава приходили обедать маршалы, генералы, академики, руководители партийных органов из Москвы.

Обслуживали их вышколенные официантки под руководством старшей буфетчицы, работающей в этой столовой со дня её открытия. Это была не молодая, не сильно расторопная, вечно влезающая в разговор обедавших с вопросами об их здоровье, качестве блюд, рассказами о своих детях женщина. По её мнению, она проявляла материнскую заботу о посетителях, создавая для них домашнюю обстановку. К ней привыкли и воспринимали её назойливость как атрибут местной экзотики.

Как-то штатная буфетчица заболела. Заведующая столовой попросила Веру Ивановну подменить её. Выслушав ряд инструкций и наставлений по соблюдению протокола церемонии обеда, Вера с волнением приступила к сервировке столов. Прежде всего она собрала из всех служебных помещений столовой небольшие горшочки с цветами, расставив их на все столы. Затем попросила заведующую выдать всем официанткам, помогавшим ей в зале, такие же, как у неё, белые короткие фартучки. На голову девушек надела что-то вроде беретиков. Но на этом Вера не успокоилась и выпросила у заведующей розовые крепдышиновые косынки, повязав их официанткам на шею. Кстати, откуда взялись эти косынки во времена жесточайшего дефицита, не понятно. Но, эффект получился неожиданным. Заведующая только ахнула: «Ну, Вера Ивановна ты даёшь! Молодец!».

Обед проходил как обычно. Мужчины обратили внимание на необычную атмосферу в зале: нарядные официантки, цветы, симпатичная стройная буфетчица молча и с достоинством обслуживает гостей. Некоторые посетители мяли сигареты в руках, уже не решаясь закурить: вроде бы неудобно. Закончив обед, гости не расходились. Неожиданно заказали кофе и десерт, чего раньше почти никогда не делали. Первым не выдержал грузный и начинающий лысеть генерал-полковник:

– Девушка, – обратился он к Вере Ивановне, – у вас праздник какой-то? Все такие нарядные, на лицах улыбки, цветы на столах. Прямо не хочется и уходить. Вы новенькая?

Все присутствующие повернули головы в сторону генерала. Вера, красная от волнения, от неожиданности чуть не сделав реверанс, ответила:

– Я временно подменяю заболевшую Марию Николаевну. Мы очень рады, что вам понравилось наше обслуживание.

– Ну, тогда передайте заведующей нашу благодарность. Давно надо было сделать такое обслуживание.

С соседнего стола за разговором внимательно следил Сергей Павлович. Он заинтересованно посмотрел на новую буфетчицу.

После ухода гостей Нина Алексеевна, разведя руки в сторону, сказала:

– Ну вот, дождалась благодарности. Да, теперь тяжело будет Марии Николаевне после тебя, Вера, угодить им.

Неожиданные сюрпризы начались для Веры Ивановны с утра следующего дня, точнее, с девяти часов. Пристально глядя на молодую женщину, Нина Алексеевна огорошила её сообщением:

– С сегодняшнего дня, Вера, ты переводишься на должность старшей буфетчицы. Теперь только ты будет обслуживать зал высшего командного состава. Куда я дену Марию, понятия не имею. Будет море обид. Кстати, распоряжение в отношении тебя поступило лично от коменданта гарнизона, следовательно, твоё назначение обсуждению не подлежит. Об этом попросил сам Королёв Сергей Павлович.

– Кто это? – спросила новая старшая буфетчица.

Большая часть военного и гражданского населения гарнизона не знала его настоящей должности. Знали одно – если Сергей Павлович был чем-то недоволен, то все, включая и военных любого ранга, стояли перед ним навытяжку, выслушивая нарекания в свой адрес.

Только через много лет, прочитав в газетах сообщение о смерти Королёва, стало известно, кем он был на самом деле.

Генеральный конструктор космического ракетостроения страны, академик и дважды Герой социалистического труда. Теперь понятно, почему этот человек был всегда уставшим и мало улыбался.

Как-то раз, обедая, сидя за столом один, что бывало крайне редко, Королёв заметил, что новая буфетчица ходит очень грустная. На лице нет обычной улыбки. Сергей Павлович поинтересовался её самочувствием. Потихоньку завязался разговор о жизни. Голос у него был мягкий, тихий. Манера его разговора внушала собеседнику доверие и располагала к откровенности. Вера Ивановна, сама того не ожидая, рассказала о себе и своей нелёгкой жизни, о том, что через два дня день рождения у старшего сына, а денег нет. В это время в зал вошёл офицер связи. Подойдя к столу, что-то прошептал на ухо Сергею Павловичу, тот извинился перед Верой Ивановной и вышел вместе с офицером.

Утро следующего дня выдалось на редкость спокойным. Практически весь офицерский состав был на полигоне. Очевидно, готовились очередные испытательные пуски ракет. Появление в столовой одного из помощников Сергея Павловича вызвало у Веры Ивановны некоторое удивление. Ещё больше удивило предложение офицера подвезти её домой и заодно выгрузить переданные Сергеем Павловичем продукты и спиртное.

– Вера Ивановна, – сказал офицер, – шеф, если вы не против, просил сделать праздник для сына. Пусть запомнит свой день рождения. И ещё. Завтра в два часа подойдите с сыном в гарнизонный универмаг. Сергей Павлович хочет купить мальчику подарок.

Военный городок конца шестидесятых годов, по меркам тех лет, выглядел просто необыкновенно. Аккуратные одно и двухэтажные здания, чистые асфальтированные улицы, магазины далеко не с пустыми прилавками создавали эффект нереальности. Дом офицеров и гарнизонный универмаг были гордостью военного коменданта гарнизона.

Напротив Дома офицеров, рядом со штабом на пьедестале (маленькая копия Мавзолея) стоял большой памятник генералиссимусу Сталину. Пока стоял. Очень скоро ночью он будет снят с постамента. Размеры и вес статуи не позволили демонтировать её обычным строительным краном. Для этого использовали специальный подъёмный кран, обслуживающий баллистические ракеты. Но это произойдёт немного позже.

Народу возле отдела игрушек не было. Сергей Павлович, видя, что Валера стесняется и жмётся к матери, ободряюще и неуклюже-ласково сказал:

– Так, хватит держаться за подол матери. Ты же мужчина! Смелей! Выбирай игрушку, не стесняйся.

После долгих и мучительных уговоров мальчик указал на самосвал ярко-зелёного цвета. Вручая подарок, Сергей Павлович торжественно сказал: – Вот тебе малыш первый автомобиль. Пусть он везёт тебя по жизни без аварий к счастливой жизни!

Сам того не понимая, Валера, держа одной рукой подарок, другой взял руку Сергея Павловича и, глядя ему в глаза, еле слышно проговорил:

– Спасибо, дядя Серёжа.

В глазах мальчика стояли слёзы. Это был первый в его жизни настоящий подарок.

Через два часа Сергей Павлович уже проводил совещание. Вечером – очередные запуски ракет. Принимая доклады от подчинённых, он вдруг вспомнил глаза мальчика, полные слёз.

В памяти возникли картины его далёкого детства. Резко встав с кресла и не извинившись перед присутствующими, он вышел из кабинета. Войдя в комнату спецсвязи, потребовал соединить его с Главным управлением кадров Министерства обороны.

Москва ответила сразу. Обменявшись приветствиями и не теряя времени на объяснения, он попросил генерала выделить на гарнизон Капустин Яра одно направление в суворовское училище. Закончив разговор, уже по местному телефону вызвал коменданта гарнизона. Продиктовав ему фамилию мальчика, дал указание оформить документы для поступления.

– И чтоб никаких конкурсных отборов. Парень должен поступить. Под вашу ответственность. Я на вас надеюсь.

Сергей Павлович не зря предупреждал коменданта. В те годы офицерская служба была очень престижной. В военном гарнизоне дети офицеров, а точнее их родители, мечтали о поступлении в Суворовское училище. Окончание подобного заведения означало прямой путь в высшие военные заведения и, как правило, хорошую военную карьеру в будущем.

Слух о том, что пришло направление в училище, всколыхнул весь военный городок. Десятки жён офицеров атаковали коменданта с просьбами за своих отроков. Комендант был неумолим. Позже, все узнали, что счастливцем оказался Валера. На какое-то время он стал героем школы. Учителя неожиданно стали ему завышать оценки за предметы. Одноклассники приглашать на свои дни рождения.

Теперь у Валеры появились другие проблемы. Ведь дарить им было нечего и не на что. Без подарков ходить было стыдно. И он перестал к ним ходить. Одноклассники поняли это по-своему: не хочет. В довершение ко всему он не прошёл медкомиссию для поступления в училище. От частых простуд в ухе образовалось воспаление. Врачи наотрез отказались подписывать медицинскую комиссию. Радости остальных не было предела. Появилась возможность кому-то другому попасть в училище. Но они рано стали радоваться.

При первом же появлении Сергея Павловича в гарнизоне комендант доложил ему о ситуации. Королёв удивлённо посмотрел на коменданта. Подобное отношение был несколько непривычно для генерального конструктора: его указания, а тем более просьбы, выполнялись безотлагательно. Немного подумав, Королёв медленно и жёстко произнёс:

– Мальчика в сопровождении представителя комендатуры завтра же направить в Сталинград. В обычной гражданской поликлинике сделать медицинский осмотр… – голос Королёва становился всё жёстче, – И не дай Бог, если диагноз не подтвердится.

Комендант стоял молча. Он знал, что возражать Королёву нельзя. Последствия для него могут быть непредсказуемыми. Не поможет ни преклонный возраст, ни звание генерал-полковника.

– Если диагноз не подтвердится, провести служебное расследование и виновных наказать. Вплоть до понижения в звании. И ещё. В случае правильного диагноза направление на учёбу в Суворовское училище отправить обратно.

К сожалению, а может, к счастью для Валерия, диагноз подтвердился. Офицера из него не получилось. Ну, и слава Богу.

Во второй, но уже в последний раз, Сергей Павлович стоял перед отделом игрушек через полгода. Покупал подарок теперь уже младшему сыну Веры Ивановны на его день рождения. Виновник торжества думал недолго. Ткнул пальцем в самую дорогую игрушку – набор железной дороги, мечту всех ребят гарнизона. Кажется, она была в единственном экземпляре и без всякой надежды покинуть прилавок.

Сергей Павлович потёр переносицу, усмехнулся и куда-то уехал. Надо полагать, у него не хватило денег. Через полчаса прибыл дежурный офицер и рассчитался с продавцом. Счастливый мальчишка потащил довольно тяжёлую коробку домой.

…Астраханская степная жара стала потихоньку спадать. Наступала осень. Военный гарнизон готовился к приезду главы государства – Никиты Сергеевича Хрущёва. Целыми днями солдаты мыли и убирали дороги, красили заборы, обрезали деревья.

И вот наступил день приезда высокого гостя. Всё население городка столпилось у входа в Дом офицеров, где должна была проходить встреча Хрущёва с офицерским составом. В числе других детей стоял и наш герой – Валерий. Из-за своего возраста и небольшого роста он стоял в первых рядах встречающих, размахивая, как и все, красным флажком. Флажки выдавали только детям. Некоторые, наиболее ушлые, умудрялись получить по два, а то и по три флажка. Потом их выменивали на спичечные коробки, марки и многое другое. Так что, «фарцовкой» занимались и в то время.

Показалась группа генералов. Впереди шёл Никита Сергеевич. Как всегда, в рубашке украинского покроя, в светлых простых брюках и в своей неизменной соломенной шляпе. Шеренги детей орали приветствия и махали над головами флажками. Хрущёв остановился около одного из них и, взяв на руки мальчишку, погладил его по голове.

– Как учишься? – спросил он. – Космонавтом хочешь быть? – не дослушав ответа, поставил мальчика на землю и, довольный, пошёл дальше. Этим мальчиком был наш герой Валерий.

Потихоньку военный гарнизон пустел. Вся работа по испытанию ракет постепенно переносилась на Байканур. Вера Ивановна с тревогой думала о будущем своих детей. Перспективы для них здесь не было. Но вот однажды в их доме появился высокий стройный военный в чёрной форме. Такой формы дети никогда раньше не видели. Это был капитан-лейтенант Черноморского флота. Его перевели на службу в Капустин Яр. Из всех квартир, предложенных комендатурой гарнизона, ему понравились финские домики, уютно расположившиеся друг за другом на тихой улице военного городка.

Он и его жена любили копаться в огороде. Они предложили некоторым гражданским семьям, живущим в таких домах, поменяться на Севастополь. После мучительных раздумий согласилась только Вера Ивановна. Время показало, что это был очень правильный и своевременный поступок.

Детство Валерия Никулина закончилось. Он, как оказалось, навсегда переезжал в город Севастополь.

Начало пути

…Севастополь очаровал сказочной белизной зданий. Монументальные, невысокие, двух-, трёхэтажные строения по центру города из белого известняка поражали своей добротностью. В начале шестидесятых годов «хрущёвские» дома ещё не успели превратить город в кварталы пятиэтажных казарм: плоская, прямоугольная и серая архитектура только слегка коснулась окраин города.

Севастопольские бухты были заполнены военными судами. Серая масса кораблей Черноморского флота создавала гармонию благополучия и надёжности южных границ огромного государства под названием СССР. Правда, военные стратеги тех лет знали, что флот в таком количестве был совершенно бесполезен. Стоит туркам перекрыть пролив Босфор – и вся стальная громада будет просто удобной мишенью для неприятеля. Выход на оперативные просторы за пределы Чёрного моря будет закрыт. Но, тем не менее, флот всё время пополнялся за счёт старых кораблей, переведённых с других флотов необъятной страны. Его называли «царский флот». Все хотели служить в Севастополе, чтобы, уйдя в запас, остаться доживать свой век в этом славном русском городе.

Набережная Приморского бульвара. Нагретый ярким солнцем бетон обжигал ступни ног. Июль в Севастополе всегда очень жаркий. Среди пляжников, загорающих на деревянных лежаках, гости города выделялись особым (белым) цветом кожи. Как всегда было много детей. Длинная очередь за мороженым (эскимо по одиннадцать копеек, фруктовое за семь) двигалась быстро, но мороженое заканчивалось мгновенно. Детский плач разносился по всей набережной.

Два подростка в «семейных трусах» боязливо опускались в море по скользкому заросшему зелёными водорослями металлическому трапу. Немного постояв и собравшись с духом, нырнули в воду. Через минуту они, как ошпаренные, выскочили из воды. Солёная вода резала глаза. Во рту было ощущение, что проглотили по столовой ложке поваренной соли. Младший брат Валерия тёр глаза и хныкал. Первое свидание с морской водой закончилось. Первое лето на новом месте тоже.

Годы пролетели быстро. Позади Судостроительный техникум и вступительные экзамены на заочное отделение института. Впереди – жизнь, полная приключений. Молодой специалист Валерий Никулин ещё не знал, что именно с трагических приключений и начнётся его взрослая жизнь.