Сандомирский плацдарм. На территории Германии

В конце июня 1944 года наша 5-я гвардейская армия перешла в распоряжение 1-го Украинского фронта, которым командовал маршал Советского Союза И.С.Конев. Дивизия получила приказ скрытно перебазироваться к р.Висле в район города Сандомир. Двигались ночью, а днем отсыпались в лесах и перелесках.

Но днем какой сон? То какие-то команды, то кормежка. Поэтому ночью во время марша многие солдаты в строю засыпали и, отклонившись от строя, падали в кюветы, вызывая смех и шутки. Это немного подбадривало.

За Сандомирский плацдарм дивизия вела тяжелые бои, но, захватив его, заняла устойчивую оборону и дальше не пошла. В это время командующему артиллерией дивизии понадобился опытный радист, и радисты дивизии порекомендовали меня. С ротой связи 34 гв. стр. полка расстался легко и без печали. Был зачислен в группу управления командующего артиллерией дивизии. Но в обороне радиосвязь не применяется, и пошла для меня вольная жизнь. Жил в деревушке с поляками. Солдатский паек дополнялся «жемяками», т.е. картошкой, которая запивалась кислым молоком. Поляки гнали самогон, хотя это строго воспрещалось. Иногда удавалось застать еще «тепленький» самогон в каком-то доме, который конфисковался, а затем распивался вместе с хозяевами. В семье, где я был на постое, были и молодые девчонки, которые привлекали усиленное внимание. Но родители строго следили за их поведением и после вечерней молитвы загоняли их в спальни, куда проникнуть было уже невозможно. Легко овладел польским языком, который представляет собой смесь русского, украинского и белорусского. После хорошего подпития пели с поляками их гимн «Еще Польска не сгинела, кьеды мы жиемо…».

В конце сентября Г.В.Бакланов был назначен командиром 34-го корпуса, а вместо него пришел новый комдив, В.Н.Комаров. с своим командующим и начальником штаба артиллерии дивизии, с которыми мне предстояло работать. Познакомились перед нашим наступлением, которое началось 12 января 1945 года. Не могу удержаться, чтобы очень коротко не поделиться впечатлением об этом историческом прорыве, который сыграл решающую роль в нашей окончательной победе над врагом. В ночь на 12 января все силы фронта были приведены в боевую готовность. К 4 часам утра командиры заняли свои наблюдательные пункты. Ровно в 5 утра был нанесен мощный артудар. Сплошной рев и гул артиллерии накрыл плацдарм. Когда наши батальоны заняли первые траншеи, началась артиллерийская подготовка, под прикрытием которой пошли танки. Саперы делали проходы в минных полях. Началось великое наступление, где мне уже не было необходимости тащить на себе радиостанцию и бежать за повозкой командира полка или ползать вместе с командиром батальона пехоты. Моя рация была установлена на виллисе, а сам я сидел позади своего командира – начальника штаба артиллерии Сидоренко Терентия Илларионовича, который был в то время в чине майора. Человек строго нрава, он не курил, водку не пил, не возил с собой любовниц, всегда был строго подтянут и молчалив, заговаривал со мной только по делу. Он не был трусом, наблюдательные пункты всегда выбирал вблизи противника, но никогда я с ним не попадал в рискованные истории. Это был полный антипод своему начальнику – командующему артиллерией дивизии Киселеву, который возил с собой ППЖ, пил по черному и в состоянии опьянения можно было запросто залететь с ним к противнику, что иногда бывало. К моему счастью, все основные марши в нашей дивизии проводил Сидоренко. С ним я был при форсировании Одера, где после успешно проведенной операции он представил меня к ордену Отечественной Войны. При нем я находился и в последнем походе на Прагу. Но об этом расскажу позднее.

Наша 13-я гвардейская дивизия в составе 5-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта, развивая успешное наступление, 20 января 1944 года вышла на Польско-Германскую границу и вступила на землю фашистской Германии. Что собой представляла фашистская Германия на четвертый год войны, мы могли судить только по нашей советской пропаганде. Нам сообщали о том, что население умирает с голоду, что продукты все уже у них искусственные, «эрзац», и выдаются по карточкам и прочие небылицы. Вступив в первые населенные пункты, мы не обнаруживали в домах людей. Все население спешно бежало, оставляя в домах все нажитое и награбленное. Гардеробы и шкафы ломились от обилия дорогой одежды, обуви, мехов. Не успевали угонять скот. Коровы ревели в стойлах – их некому было доить. В кладовых домов мы обнаружили много продуктов, заготовленных впрок: банки с овощами, мясом с крышками, которые только через много лет после войны появились и у нас. Мы были буквально ошеломлены видом прекрасных автострад. Ровно год тому назад мы ползли по дорогам Украины, с трудом вытаскивая наши машины из болот…

Не могу пройти мимо еще одной стороны жизни человеческой, о которой было не принято говорить, тем более писать. Я имею в виду половую или, как сейчас ее именуют, «сексуальную» жизнь. Сейчас уже в шутку повторяют о том, что «в Советском Союзе секса не было». Но я не открою большой тайны, если скажу, что сексом занимались наши воины даже в самых страшных сражениях Великой Отечественной войны. Наши командующие, командиры и комиссары дивизий и полков вполне легально имели при себе девушек, числившихся в медсанбатах или батальонах связи. Офицеры батальонов, батарей и рот находили себе подруг среди санитарок и связисток этих подразделений.

После гибели под Полтавой моего командира 34 полка Панихина Д.И., командиры присланные взамен долго не задерживались. Но вот, уже ближе в Днепру, был назначен на эту должность майор. Не буду называть его фамилию, молодой, красивый, отчаянный вояка, который вскоре погиб. В первый же день прибытия на КП, он связался с медсанбатом и просил прислать ему девушку. К ночи ординарец привез ему девушку из мед. персонала., расположились они в деревенском доме. Хозяйка уступила командиру двуспальную кровать, которой он воспользовался вместе с подругой. Но командир полка не может оставаться без связи даже ночью, во сне. Моя радиостанция была развернута в спальне, на лавочке. Включил ее на прием и вместе с помощником установили дежурство. В это время наш командир занимался любовью с медичкой, совершенно не обращая на нас никакого внимания. Это была обычная, нормальная в этой обстановке картина… Аналогичные эпизоды проходили перед моими глазами, даже когда я находился рядом с комбатом в блиндаже. Солдаты пехоты шли в атаку и гибли, а командиры пытались в это время восстанавливать численность населения своими средствами…

Полностью был лишен этого рядовой и сержантский состав, находившийся в строю в боевых порядках. Только находясь во втором эшелоне или в тылу, эта часть армии могла находить себе подруг. Вступив на землю союзной Польши, наши солдаты могли получить это в обмен на трофеи. Но была уже опасность подцепить венерические заболевания. Ввиду отсутствия лекарств болезни не излечивались, а передавались весьма широко и выводили из строя многих наших бойцов. На территории врага уже отпала необходимость уговаривать немецких девушек и женщин. Запрета не существовало, и было много случаев группового насилия. Хотя даже в этой обстановке было много любовных соглашений между полами. В общем, сержанты, старшины и рядовые солдаты Красной Армии, освобождая города, страны Европы, не были лишены и этой стороны жизни. После ухода наших войск немецкие, австрийские, румынские, чехословацкие женщины рожали детей, зачатых российскими воинами.

Итак, 24 января части дивизии форсировали Одер, захватили г.Линден и далее участвовали в операции по окружению г.Бреслау. Богатая Силезия была после войны отдана Польше и Чехословакии. В апреле дивизия форсировала реки Нейсе и Шпрее, перерезала шоссе Дрезден –Лгоббен и вышла к р.Эльбе. Последняя крупная операция, в которой участвовала наша дивизия, началась 6 мая 1945 года. Форсировав Эльбу, 8 мая вошла в город Дрезден. Город Дрезден представлял собой страшную картину, т.к. накануне подвергся тотальной бомбардировке союзной авиацией. Однако, среди сплошных руин мои постоянные попутчики на виллисе командующего артиллерии – ординарец Саша Бородыня и водитель – нашли погреб коллекционных вин и шампанского, загрузили машину, и мы на глазах у изумленных немцев утоляли жажду (было очень жарко) и умывались шампанским.

В Дрездене я раздобыл фотоаппараты, нашел в магазинах фотоматериалы и в дальнейшем, до отъезда из Чехословакии, в свободное время занимался своим любимым хобби – фотографией. После Дрездена части дивизии во взаимодействии с другими соединениями 5-й гв.армии двинулись на помощь жителям города Праги. На всех диапазонах моей КВ радиостанции раздавались крики о помощи, призывы к нашей армии освободить Прагу от фашистов. Марш был настолько стремительным, что штабы соединений прибывали к пунктам назначения раньше пехоты и артиллерии. Многие за это поплатились жизнью, попадая в лапы врага, уходившего на Запад, чтобы не сдаваться в плен Красной Армии. Попали и мы с Сидоренко в такую ситуацию. Двигались ночью. Уже выйдя в район, где должны были уже находиться наши части, мы увидели на развилке дорог группу военных, разглядывающих при фонаре карту. На всякий случай машина остановилась на расстоянии метров в 50, и Сидоренко велел мне подойти к этой группе и спросить кто они и куда идут. Была теплая ночь. Я был без головного убора, кажется я его накануне потерял. На моих плечах – камуфляжная плащ-палатка. Подошел к группе на расстояние 2-3 метра и остановился в страшном изумлении. Это были немцы. Кто-то из них глянул в мою сторону и, не обратив на меня внимание, продолжил свое дело. Я сделал поворот «кругом», вернулся к машине, доложил командиру о том, что это за «пришельцы» Мы развернулись и быстро убрались с этого места. Начальник штаба артиллерии дивизии Сидоренко Т.И., которого я обеспечивал радио-связью решил остановиться, дождаться утра, попытаться наладить радио-связь с штабом дивизии. Я развернул радиостанцию и только к утру наладил связь с РСБ штаба дивизии. Оказалось, что и штаб дивизии опередил стрелковые полки и ждал распоряжений. Когда полки подтянулись – двинули дальше в направлении Праги. Достигли города Литомержица, где жители города вышли на улицы и с восторгом нас встречали. Подъехали к крепости Терезин, которую немцы превратили в лагерь смерти. Ворота лагеря были только что открыты, и мы стали свидетелями страшного зрелища. Узники лагеря, среди которых были дети и молодые люди, похожие на стариков, истощенные, живые скелеты, пытались нас благодарить, но нам было запрещено приближаться, чтобы не подцепить инфекцию. Мы двинулись дальше, но каждый из нас долго не мог оправиться от увиденного кошмара.

О кошмаре Терезина напомнило мне письмо, пришедшее накануне 60-летия Победы из г.Хьюстена (США), в котором создан музей Холокоста, где оставшиеся в живых узники лагеря Терезин ведут поиск однополчан нашей дивизии, освободившей лагерь смерти в мае 1945 года. От Совета ветеранов послал поздравление, а сын Александр помог создать дискету с фотографиями однополчан и командира нашей дивизии Родимцева Александра Ильича, 100-летие со дня рождения которого мы отметили в марте 2005 года..

10 мая передовые отряды – танки и мотопехота 13 гв. стр. дивизии – вошли в столицу Чехословакии – златоглавую Прагу. За взятие Дрездена и освобождение Праги наша дивизия Указом Верховного Совета от 26 мая 1945 г. получила свой последний боевой орден Кутузова П степени и стала именоваться 13-я гвардейская, Полтавская, Ордена Ленина, дважды краснознаменная, Орденов Суворова и Кутузова, стрелковая дивизия. Во всех населенных пунктах Чехии нас встречали с поцелуями, осыпали цветами. А в памяти каждого из нас, как в страшном кинофильме или сне, были многие тысячи километров военных дорог, пройденных с тяжелыми кровопролитными боями, освобожденные города Родины, Польши, Германии, Чехословакии, разбитая немецкая техника и оружие, горькие утраты молодых ребят, павших в сражениях. Кончилась Великая Отечественная война.