Отзыв о драмах «Горькая судьбина» и «Гроза»

Из числа драматических сочинений, представленных на четвертый Уваровский конкурс, два произведения обратили на себя особенное внимание комиссии: одно называется «Горькая судьбина», другое «Гроза». Первое основано на той истине, что сознание поруганной чести вызывает из души человека все ее силы к защите естественных прав, без ограничения гражданских сословий. Во втором развита мысль, что семейный деспотизм оканчивается самыми губительными последствиями.

Никто, без сомнения, ничего не найдет ложного ни в той, ни в другой мысли. Поэтому основание обоих сочинений равно говорит в пользу того и другого автора. <...>

Внимательно следуя за автором «Горькой судьбины» в драматическом развитии избранной им истины, нельзя не убедиться, что он глубоко проникнул в состав жизни. <…> Правильное решение дела относительно оскорбленной чести, предмета, столь же щекотливого, столь и утонченного, он не побоялся перенести в область простонародья, которого не только понятия, но и язык на каждом шагу должны были затруднять писателя. Он умел так счастливо рассчитать все шаги действующих лиц, такую внести верность в представление их жизни и так прекрасно уклониться от часто вымышляемых <…> пособий для возбуждения эффектов, что все драматическое в его создании приходит само собою, как неизбежное следствие той жизни, которую он понял и разложил. Самое высшее достоинство сочинения его заключается в удивительной простоте движения драмы. Но это не простота безжизненности или отсутствия потрясений. Напротив, с каждым поступлением вперед, с каждою переменою положения лиц вам становится все страшнее и тягостнее от предчувствия неотвратимых следствий той роковой нити, за которую все открыто перед вами держатся. По выражению самого автора, тут действительно есть что-то вроде неотвратимой «Судьбы», которая так многозначительна была у древних.

Замечательно, что из главных действующих лиц ни одно не внушает вам чувства, сколько-нибудь отталкивающего от него, <…> каждое вызывает сочувствие к положению своему. Но как основа создания представляет их сближение невозможным, то и положение зрителя становится все более и более драматическим. Присутствие неотвратимого бедствия, за которое не можешь кого-нибудь покарать и облегчить себя местью, ложится на душу как разбитая собственная жизнь. Это высшая степень успеха в изящном искусстве.

Отношения двух противоположных сословий нисколько не затрудняют автора: он изображает их верно и с <…> точностью. <…> Каждое лицо находит в собственном сердце столько логических, человеческих побуждений в защиту действий своих, что без затруднения оправдываешь их жизнь и примиряешься с ее понятными заблуждениями. Нет надуманных намеков на побочные обстоятельства политические или сословные: автор дорожит одним общечеловеческим, глубоко изучивши тайны сердца, страстей и выведенных им характеров. <…>

Многим у нас пьеса может с первого раза показаться слишком низведенною с театрального возвышения. Мы не привыкли к анализу ощущений простого народа, приняв непочатую искусством жизнь его за что-то лишенное страстей и внутренней борьбы. Это произошло от безмерной отдаленности, на которой гражданская жизнь и умственное образование поставили у нас два крайние сословия. <...> Тем труднее было автору «Горькой судьбины» бороться в задуманной им драме с препятствиями новыми и почти никем не тронутыми. Жизнь русской крестьянской семьи; отношения членов ее между собою; связывающие, отталкивающие, примиряющие и возмущающие их ощущения и страсти; участие во всех изменениях жизни сельского их общества; привычки, нравы, характеры отшатнувшейся от хорошего общества власти; разноголосица нестройного суда; наконец, преобладание голоса веры и совести над всеми увлечениями земных побуждений – все это вошло в рассматриваемое нами сочинение и потребовало от автора создания плана, столь же отчетливого, как и незаметного, явлений естественных, но быстро подвигающих ход сочинения, красок местности и времени, особенного языка. <…> Автор с изумительным знанием обдумал все до одной черты в составе картины, столь новой по содержанию и столь трудной по исполнению. А она так органически обработана, что нет возможности не испортить целого, отнявши какую-нибудь часть для отдельного рассмотрения.

Предмет, наиболее подлежащий спору, есть язык, каким написано сочинение. Он без малейших изменений перенесен из уст простонародия в сферу литературы. Столь смелую новизну довольно найдется причин и защищать и обвинять. Главный <…> закон, который соблюдать обязаны все писатели, требует, чтобы язык, во всех своих видоизменениях, оставался правильным. Этот закон легко исполнить, когда речь автора <…> идет от него самого. Если же все речи, автором придумываемые, передаются нам заступающими его место лицами, от которых мы не слыхивали правильных <…> оборотов и выражений, то вышеприведенный закон явится в исполнении как бы нарушением самого себя.

«Горькая судьбина» принадлежит перу г. Писемского, сочинителя многих повестей и рассказов, давно пользующихся у нас всеобщим сочувствием и уважением.

«Гроза» – драма г. Островского. Автор преимущественно посвятил свой талант драматическому роду поэзии. Он особенно замечателен так называемыми типическими лицами. Изучив быт русского купеческого сословия, он постоянно выводит из него на сцену характеры, разнообразя свои сочинения богатством красок жизни и самыми верными чертами домашнего быта. <...>

В новой своей драме [Островский] <...> расширил сферу для деятельности таланта своего. Не одна семья с обычными видоизменениями лиц и характеров <...> составляет предмет изучения поэта: ему захотелось воспользоваться общественною жизнью маленького русского городка, прекрасным его местоположением на берегу Волги, особенностями полусельских, полугородских обычаев наших, столкновениями еще заметно господствующего невежества и уже, хотя случайно, проглядывающей образованности. На таком основании, которое, во-первых, крепко, потому что автор всегда описывает только то, что он действительно изучил, а во-вторых, которое богато простором, раздвинувшись на всю пестроту местной жизни, – на таком основании г. Островский поставил пятиактную пьесу. <...>

Главный интерес сосредоточен на существе, по характеру, по воображению и по сердце самом поэтическом. <...> В драматической ее истории все идет постепенно и понятно. В изложении переходов ее сердца от одного чувства к другому нет ничего ни ошибочно придуманного, ни через меру усиленного. Вы с истинным участием входите в положение; чувствуете, что в ее отношении к мужу и прочим лицам семейства нет ничего неправильного, вызывающего укоризну. Наконец, самое заблуждение ее, в котором она дошла до возмутительного проступка, так связано с неотвратимыми обстоятельствами ее семейного положения, что оно вызывает одно невольное сожаление – и тут-то выказывается полный успех драматического дарования автора. <...>

Основываясь на несомненных достоинствах той и другой драмы со стороны воспроизведения в них жизни, <...> со стороны характеров, вызванных к деятельности, <...> принимая в соображение независимость и силу дарования сочинителей, их влияние на успехи искусства, преимущественно образующего общество, я нахожу вполне справедливым наградить гг. Писемского и Островского тою премией, какою, на основании положения о драматических наградах графа Уварова, увенчивается каждое отлично-хорошее драматическое сочинение.

Вопросы для самоконтроля

1. Какое место отводит Плетнев творчеству Писемского и Островского в современной литературе, почему считает рецензируемые сочинения особым достижением авторов?

2. Чем объясняется полемический тон суждений о пьесе Писемского? Каковы главные пункты полемики?

3. Чем, по мысли Плетнева, обусловлена сила производимого пьесой Писемского впечатления? Считает ли он этот эффект эстетически полноценным?

4. Какую формулировку в оценке пьесы Писемского Вы считаете самой весомой?

5. Почему так спокойны суждения о достоинствах пьесы Островского?

6. Что сходно в логике похвал Писемскому и Островскому как создателям художественно совершенных драматических произведений?

7. Какие специфические черты поэтики Островского отмечены?