Этой ночью Гаррет стремглав вскочил со своей койки. Он почувствовал ликанов по всему периметру Вал Холла. Значит, они намереваются сражаться с валькириями за его освобождение и возвращение своей королевы?
Пожалуйста, боги, пусть его брат будет среди них…
– Сегодня ночью я заберу Эмму отсюда! – проорал Лаклейн снаружи поместья.
Голос его брата. Гаррет медленно закрыл глаза и облегченно расслабился.
Только не начинай с ними войну, не причиняй боль Лауше…
Анника прокричала в ответ:
– Я никогда не отдам свою дочь псу!
Удачи тебе, Лаклейн.
– Тогда обменяйте меня на моего брата.
Подожди-ка, обменять себя на Гаррета? О, ад и преисподняя, нет! Раздражение на брата – как давно Гаррет его не чувствовал – вспыхнуло ярким пламенем. На гаэльском он проревел:
– Проклятье, Лаклейн, я же только что попал в этот дом!
– Или возьмите нас обоих, – исправился Лаклейн. – Только позвольте мне поговорить с нею.
Шепот в глубине дома оживился. Они поступили бы очень неразумно, отклонив его предложение, – но валькирии никогда не были глупыми. Спустя несколько мгновений Гаррет услышал тяжелую поступь наверху и учуял брата внутри помещения. Они вели его в подвал.
Значит, я смогу увидеть его собственными глазами.
Валькирии провели Лаклейна вниз по лестнице, а затем в клетку. Гаррет уставился на него так, словно перед ним стоял призрак. Брат не сопротивлялся, даже когда за ним лязгнула, закрываясь, дверь. С тех пор как Гаррет последний раз видел Лаклейна, он сильно изменился: тело стало поджарым, лицо осунулось. Но перед ним был Лаклейн. Проведя рукой по лицу, Гаррет пробормотал:
– Мои глаза не обманывают меня?
– Нет, это я.
Гаррет бросился к нему, улыбаясь и похлопывая по спине. Теперь они вдвоем разделаются с любыми проблемами. Лаклейн объяснит, что на самом деле произошло с вампиршей, и они приложат все усилия, чтобы найти способ ей помочь. Люсия увидит, что ликаны не так уж плохи.
Да, с возвращением Лаклейна все наладится.
– Ну, брат, во что ты нас теперь впутал?
Лаклейн вскинул брови.
– Я тоже рад тебя видеть.
– Я думал, ты будешь… – Гаррет затих.
Боги Всемогущие, мой брат жив, и прямо сейчас он здесь, передо мной.
Взяв себя в руки, он произнес:
– Когда валькирии обвинили тебя в том, что ты силой завладел вампиршей, я подумал, что они сошли с ума. До тех пор пока не увидел Эмму, не убедился, что это твоя метка, – Гаррет нахмурился. – Она помечена против воли или нет? – он встряхнул головой. – Ах, в любом случае хорошо, что ты снова рядом. Неважно, при каких обстоятельствах. У меня очень много вопросов.
Где ты был, что я не мог найти тебя? Почему уехал, вопреки нашим предостережениям? Слухи о пытках Деместриу… верны?
Однако Лаклейн выглядел таким измученным и обеспокоенным за подругу, что Гаррет осекся.
– Но это может подождать. Тебе нужны новости о ней?
После кивка брата, Гаррет продолжил:
– Она ранена, Лаклейн. У нее глубокие раны вдоль тела, и она не могла усваивать питье, хотя находилась… она лежала при смерти первые несколько часов.
Тотчас же запахло кровью. Гаррет, быстро взглянув вниз, увидел, как когти Лаклейна впились в его ладони.
Охрипшим голосом брат спросил:
– Что спасло её?
– Внутривенное переливание.
Когда Лаклейн, ничего не понимая, нахмурил брови, как будто никогда не слышал этого термина, Гаррет испытал легкий укол страха. Где был его брат? Люсия говорила: «Возможно его истязали, заманив где-то в ловушку».
Гаррет объяснил:
– Валькирии влили ей кровь через полую иглу с трубочкой, покормили прямо в вену. Они считают, что её состояние стабилизировалось, но глубокие раны не заживают. Я подозреваю, что у того, кто терзал её, были отравленные когти. Может быть, это был упырь, но я не уверен.
– Я знаю, – Лаклейн провел рукой по волосам. – Это был Деместриу. Я все это видел.
Деместриу. Гаррет заскрежетал зубами. Тысячелетия этот зловещий ублюдок был бичом их семьи. Что еще он сделал – что еще он мог сделать?
На этот раз я найду его, уничтожу…
В этот момент вошла Люсия. Его планы относительно мести тут же вытеснила забота о подруге. Он заметил, что она плакала, и даже после всего того, что она сделала ему и Лаклейну, грудь Гаррета сдавило болью.
Гаррет стоял рядом с братом, и, когда Люсия спустилась по лестнице, оба замерли, такие высокие и гордые. Она была поражена их внешним сходством – одинаково богатый оттенок каштановых волос, яркий цвет золотистых глаз.
Поглощенная своими мыслями она неосознанно задалась вопросом, рассказал ли Лаклейн Гаррету о вчерашнем вторжении валькирий в замок Кайнвейн – в частности, про действия самой Люсии. И она просто физически ощутила приступ боли из-за вины, по которой встреча братьев после разлуки произошла за решеткой в её подвале.
– Люсия? – произнес Гаррет, вопросительно глядя на нее.
Не желая, чтобы ликан видел, что она плакала, девушка наклонила голову, позволив волосам скрыть лицо.
– Ей не лучше? – спросил он.
Люсия покачала головой.
«Тетя Люс, я умираю?»
Соберись, Люсия!
Лаклейн сжал прутья решетки, взрываясь от мучительного беспокойства за Эмму.
– Она всегда исцеляется, когда пьет из меня.
Гаррет замер, ошеломленный.
– Ты позволяешь ей…?
Когда Лаклейн кивнул, Гаррет обратился к Люсии:
– Тогда Лаклейна необходимо проводить к ней.
– Анника запретила. Он ни при каких обстоятельствах не подойдет к ней близко. Эмма видит вещи, которых не существует, бормочет бессмыслицу, словно сошла с ума. Анника во всем винит твоего брата.
Гаррет спросил:
– И что же она видит?
– Эмма говорит, что Деместриу был её отцом, что он пытался сжечь ее, и поэтому она убила его.
Лаклейн ответил:
– Она это сделала.
Оба стремительно повернули к нему головы.
– Она это сделала. Она убила Деместриу.
Люсия пораженно потрясла головой.
– Милая Эмма? Убила самого могущественного и смертоносного вампира, из когда-либо существовавших?
– Да. Он ранил её. Никто из вас не поверил ей?
Гаррет недоверчиво покосился на него:
– Деместриу наконец-то мертв? Из-за той крохотульки? Я видел её, она же хрупка, как яичная скорлупа.
Люсия добавила:
– Лаклейн, когда она находит мотылька в доме и пытается освободить его, и при этом случайно сминает его крылышки, то от горя теряет душевный покой на всю ночь. Я просто не представляю, что она убила чудовище на его собственной земле, когда даже наши самые жестокие валькирии были не в состоянии сделать это на поле боя? И Фьюри, сильнейшая из нас? Если бы Деместриу могла убить валькирия, то с ним бы давно покончили.
– Вы не знаете Эмму так, как знаю её я. Уже нет…
– Тогда что она имеет в виду, говоря, что Фьюри жива, хотя лучше бы она погибла?
– Орда держит её в заточении. Деместриу не ожидал, что она сможет прожить так долго.
Люсия покачнулась.
В заточении? Может быть, поймана в капкан на дне океана?
Ослабевшим голосом она спросила:
– А когда она говорит, что у них с королем Кристофом одна кровь?
– Они – двоюродные брат и сестра.
Её губы потрясенно шевельнулись.
– Фьюри жива.
– Если ты не веришь мне, есть видеозапись всей схватки. Я оставил её у Бауэна, члена нашего клана.
Гаррет прекратил глазеть на Лаклейна и повернулся к Люсии.
– Сходи, забери её. Чтобы Анника посмотрела.
Люсия вскинула брови.
– Ты хочешь, чтобы я пошла в клан?
В питомник? В конуру?
Гаррет произнес:
– Скажешь им, что это я тебя послал, и они не причинят тебе никакого вреда. Клянусь.
Пожалуйста.
– Я знаю, что им не удастся причинить мне вред. Но ты отправляешь меня, вооруженную луком, к твоим людям. Они не будут благодарны тебе за это.
– Я бы сходил сам, – резко бросил Гаррет. – Однако не могу этого сделать, потому что сижу в клетке после того, как примчался спасать тебя.
Что, если всё, что говорит Лаклейн – правда? Тогда Эмме отчаянно необходимо пить из него. Но Анника никогда не позволит это сделать без доказательств.
– Я возьму и просмотрю видеозапись, – согласилась Люсия. – А затем передам её Аннике, если там то, о чем ты говоришь.
Лаклейн с низким горловым рычанием стиснул прутья решетки.
– Черт возьми, это займет слишком много времени. Ты не можешь просто отнести мою кровь, чтобы она выпила её?
– Анника запретила. Мне… жаль, – Люсия повернулась в сторону лестницы.
Реджин столкнулась с ней, когда она спешила к входной двери, собираясь тащить свою задницу в питомник.
– Куда это ты?
– Судя по всему, в поселение ликанов. Лаклейн клянется, что есть фильм, который демонстрирует, как малышка Эмма убивает Деместриу. Останься здесь и позвони мне, если что-нибудь произойдет.
Как только она ушла, Гаррет, продолжая смотреть на закрывшуюся за ней дверь, сказал Лаклейну:
– Лауша быстро вернется.
– Как давно ты знаешь, что она – твоя?
Это так очевидно?
Гаррет повернулся к брату.
– Теперь время не имеет значения.
– А я недоумевал, почему ты так стремишься остаться здесь, – ответил Лаклейн, исследуя их узилище на наличие слабых мест. – Ты не сказал ей?
– Лауша полна секретов. И я не сомневаюсь, что она беглянка. Скажи ей что-то, чего она не желает слышать, и она исчезнет навсегда. К тому же она не испытывает ко мне любви. Здесь я нахожусь, в первую очередь, из-за неё, – признался Гаррет. – Она непревзойденная лучница, но страдает от мучительной боли, когда промахивается, именно поэтому она так чертовски хороша в этом. Анника заманила меня в ловушку, использовав в качестве приманки промах Лауши, я рванул к ней сломя голову, услышав её мучительный крик. Я должен был догадаться, что ей это несвойственно, что она не промахнется еще раз. Ты даже не представляешь, чтобы кто-то мог стрелять так, как она…
– Прекрасно представляю, – Лаклейн отвел рубашку в сторону, обнажив на плече рану.
Всё, я покончу с её чертовой охотой. Она ездила в Шотландию и стреляла в моего брата!
– Я не держу на неё зла, – Лаклейн сжал два прута решетки, изо всех сил пытаясь раздвинуть их в стороны. – Они их укрепили?
– Да, – Гаррет присоединился к нему, схватившись за те же прутья. – Эти создания в союзе с ведьмами. Анника сказала, что физически их невозможно согнуть.
Когда они и вдвоем не смогли сдвинуть прутья с места, Лаклейн заметался по клетке, останавливаясь лишь для того, чтобы ударять кулаком в оштукатуренные стены.
– Я не могу поверить, что она стреляла в тебя, – Гаррет знал, что она отсутствовала в течение целого дня, прежде чем вернулась Эмма, но даже не предполагал, что она успела побывать в Шотландии и вернуться обратно. – Когда мы выберемся отсюда, я…
– Нет, меня это нисколько не беспокоит. Тем более что ты, кажется, принял то, что моя подруга – вампир.
Не скрывая своего раздражения, Гаррет обронил:
– Мне было бы плевать, будь она даже фурией, пока ты с ней счастлив. А ты счастлив.
– Да, но я должен добраться до неё, – Лаклейн опустился на колени, скребя когтями пол.
– По крайней мере, мы не прикованы цепями. Когда они откроют эту дверь, мы сможем напасть на них и освободиться.
– Да я лучше бы предпочел оковы, – произнес Лаклейн с диким выражением во взгляде. – Я оторвал бы себе руки прежде, чем позволил бы Эмме страдать ещё дольше.
Гаррет всматривался в лицо брата. Любой ликан сделал бы то же самое ради своей подруги. Но Лаклейн заявил об этом с такой убежденностью, как будто исходил… из собственного опыта.
Что с тобой произошло, брат?
– Поверь мне, брат, это не столь плохо, как чувствовать…
Когда из комнаты Эммы донеслись всхлипывания, Лаклейн зарычал в ответ, колотя по прутьям. Потом медленно поднял глаза к потолку.
– Я могу пробиться сквозь него.
– Лаклейн, я не считаю, что это мудрое решение. Дом простоял столетия и сильно обветшал.
– Меня это не волнует.
– А то, что все три этажа собраны на шпунтовых[21] соединениях? Если упадет хоть часть, то, подобно эффекту домино, сложится вся конструкция. Война, ураганы и постоянные молнии не добавили дому прочности. Я не думаю, что Вал Холл сможет устоять против ликана, прогрызающего насквозь перекрытие между этажами.
– Держи его, пока я не вернусь.
– Удержать целый этаж? Ты можешь стать причиной серьезных ранений обеих наших подруг, если я не справлюсь. Этот дом и так уже готов рухнуть.
Лаклейн хлопнул Гаррета по плечу:
– Совершенно уверен, ты никогда его не уронишь.