Глава 26. Хотя Люсия валилась с ног от изнеможения, о сне можно было и не мечтать

Хотя Люсия валилась с ног от изнеможения, о сне можно было и не мечтать. Снаружи бушевал шторм, и, по мере того как посудина упорно пробивалась вперед сквозь тьму, нос судна с треском раскалывал налетающие волны одну за другой, не давая Люсии расслабиться и провалиться в спасительное забытье. Теперь она поняла, почему носовая каюта не относится к привилегированным.

После ухода МакРива Люсия еще долго, уставившись на дверь, представляла себе картины того, что бы произошло, если бы она предпочла иной вариант и могла бы провести ночь с этим сильным мужчиной без каких-либо последствий. Единственной преградой между ними оставалось бы прошлое, ее постыдное прошлое.

И загубленное будущее.

Если шотландец чувствует такое отвращение к ее обету безбрачия, то как тогда отреагирует, узнав, что она разделила ложе с дьяволом?

Люсия лежала в темноте, всматриваясь в новый, размером с кулак, «иллюминатор», когда возвратился насквозь промокший МакРив. Не говоря ни слова, он выхватил из своей сумки бритвенный набор и направился в душ.

Бриться? И мой лук взял с собой?

Когда Гаррет вышел через десять минут с гладким, чисто выбритым лицом, на нем не было ничего, кроме полотенца и браслета. Оборотень установил чехол с луком возле двери каюты, а затем, словно волк, встряхнул волосами.

Боги всемилостивые, этот мужчина – само совершенство. Смуглая от загара кожа с капельками воды, безупречный мускулистый торс с дорожкой золотистых волос посередине.

Люсии захотелось потереться об нее лицом.

Один лишь взгляд на него в таком виде, и усталость сняло как рукой, а плоть предательски увлажнилась вопреки ее желанию. Валькирия, вонзив закрутившиеся когти в ладони, украдкой сжала бедра.

– Я знаю, как поступлю, – возвестил МакРив с непроницаемым выражением лица.

– Уедешь?

– Нет, красавица. Хотя думал об этом. – Он устроился на краешке кровати. – Ты не полностью придерживалась целомудрия в ту первую ночь на болоте. Поэтому, считаю, мы можем делать все то, что делали тогда.

– Все, что мы делали?

– Ты останешься целомудренной, если не будет проникновения. Вот почему ты остановила меня в тот раз – готов поспорить, что, если бы я не попытался взять тебя, ты бы позволила мне продолжать, пока я не кончил бы.

Ее рот приоткрылся.

– Нет, ты не можешь знать наверняка.

– Ты говорила, что не примешь мужчину в свое тело. Это не значит, что я не могу ласкать твою грудь и всю тебя. И не означает, что ты не можешь делать то же самое со мной.

– Мы не сдержимся. – Ликану под силу соблазнить ее – она сдастся этому дикому безрассудству, живущему в ней: – Ты постараешься уговорить меня на большее.

– Я не стану этого делать. Подожду, пока ты не скажешь мне, что готова. Пока не скажешь, что хочешь меня.

Она колебалась.

– Я могу чересчур увлечься… и ляпнуть что-то подобное, о чем потом горько пожалею.

– Тогда произнесешь это вне кровати.

Он посмотрел тем самым особенным взглядом. Ее сердце пустилось вскачь, полностью избавляя тело от остатков усталости. Но прежде, чем разум окончательно отключится, ей необходимо получить от него клятву.

– Что бы ни произошло. Что бы я ни говорила. Или как поступала?

– Я никогда не сделаю того, чего ты сама не захочешь. Вот почему я взял у гребаных ведьм этот браслет.

– Я серьезно! Ты поклянешься Ллором?

– Да, я клянусь. Мы договорились?

– Я не… – Люсия умолкла, зачарованная его завораживающим взглядом. Какая женщина сможет отвергнуть мужчину, который смотрит на нее таким образом? Наконец она слабо кивнула.

Без единой секунды промедления МакРив потянулся к ее одежде.

– Давай снимем с тебя это.

Гаррет стянул с нее топ через голову и, казалось, потерял дар речи при виде бордового лифчика. Валькирия не выбирала именно красный оттенок, потому что знала, что МакРив увидит его этой ночью – по правде сказать, почти все ее белье теперь было в ярко-алых или малиновых тонах.

Должно быть, она неосознанно покупала эти цвета. Для него…

Одним слаженным движением уложив Люсию на спину, Гаррет снял с себя полотенце. Люсия по обыкновению отвела глаза, но куда бы ни смотрела, везде видела его восхитительное, будоражащее нервы тело. Она едва не ахнула при виде крепких мускулистых бедер, щедро покрытых золотистыми волосками.

Непринужденно устроившись рядом с Люсией, МакРив вытянулся во весь рост и принялся медленно раздевать ее, покрывая легкими поцелуями. Он обнажил ее грудь, и его губы замерли в дюйме от одного из сосков. Вершинки налились, расцветая прямо на глазах…

Ликан сверкнул на валькирию волчьим, опасным взглядом, прекрасно понимая, как тот на нее действует.

– Они хотят, чтобы их поцеловали.

Затем склонился и сомкнул губы вокруг соска, дразня его языком. Люсия беспомощно выгнулась, задыхаясь от наслаждения, пока он перекатывал вершинку во рту. Ее вздох перешел в стон, когда МакРив с силой втянул сосок в себя, снова и снова.

Оставив его сладко ноющим и влажным, Гаррет потянулся к другому.

Смутно Люсия понимала, что он продолжает раздевать ее, но не осознала, что уже лежит полностью обнаженная, пока ликан не отодвинулся, встав на колени.

Окинув валькирию восхищенным взглядом, он хрипло признался:

– Любуюсь тобой. Прямо слюнки текут.

Его твердый член пульсировал, а сверкающая капля украшала широкую головку.

Гаррет плавно заскользил ладонью вниз по ее животу, но, как только достиг лона, Люсия напрягалась. Она ничего не могла с этим поделать, несмотря на то, что чуть ранее он поцелуями заставил ее тело расплавиться от желания.

– Позволь мне ласкать тебя. Или возьми мою руку и покажи, как ты хочешь, чтобы я касался тебя.

– Просто… просто делай так же, как той ночью в клетке.

– Это было так давно, я уже точно не помню. Покажи мне.

Гаррет, не сводя с Люсии горящего взгляда, поймал ее ладонь и, обхватив губами указательный палец, пососал его, смачивая. Затем поместил на трепещущий клитор, хрипло шепча:

– Если мне не изменяет память, это тот самый палец, который ты предпочитаешь.

Люсия была слишком возбуждена, чтобы смущаться, и, зайдя так далеко, уже не смогла сдержаться, чтобы не начать поглаживать себя там.

Веки Гаррета отяжелели, он, передвинувшись, встал на колени между ее бедрами и низко, с хрипотцой прорычал:

– Именно так, девушка.

Лаская себя под его жарким взглядом, размазывая влагу по всему лону, Люсия двигала бедрами навстречу руке, закинув другую за голову. Когда Гаррет, поглаживая внутреннюю сторону ее бедер, начал раздвигать ее ноги все шире и шире, веки валькирии опустились.

Но вскоре она почувствовала, как пальцы ликана раскрывают складки, стараясь проникнуть в нее.

– МакРив!

– Не останавливайся. – Его грудь тяжело вздымалась. – Я собираюсь ввести свой палец. Ничего больше. Всего лишь мой…

– Нет!

Люсия со звучным шлепком сомкнула колени. Гаррет снова их раздвинул.

– Тогда просто мой язык.

Положив мозолистые ладони на внутреннюю часть ее бедер, ликан, удерживая ее ноги разведенными, наклонился и коснулся губами ее лона.

Валькирия, всхлипнув, втянула глоток воздуха. Вспышка молнии ярко осветила комнату.

Гаррет, раскрывая ее плоть, вылизывал ее сверху донизу.

– Я ждал этого всю жизнь, – проурчал он с заметно усилившимся акцентом. – Никогда не смогу насытиться тобой.

И, сотрясаясь от наслаждения, принялся трогать, дразнить, сжимать…

Люсия громко стонала. Дождь с ветром, ударяясь в раскрывшиеся настежь балконные двери, мелкой водяной пылью орошали ее кожу.

Опьяненный блаженством, Гаррет хрипло прошептал:

– Было когда-нибудь у тебя такое?

– Нет!

– Будешь желать этого снова?

Очередное совершенное движение его языка заставило ее выгнуть спину дугой.

– Ах, да!

– Хорошая девочка. – Он обхватил ее бедра сильными руками. – Твой вкус сводит меня с ума, я грезил, представляя в мечтах, как делаю это с тобой. – Гаррет прочертил языком круг по ее клитору: – А ты представляла, как я целую тебя сюда?

– Да, – простонала Люсия.

Она представляла, но никогда не думала, что это будет так чудесно…

Гаррет двигался медленно, смакуя, но каждая жилка его мускулистого тела была напряжена, словно туго натянутая струна. Казалось, будто он едва сдерживается, чтобы не наброситься на Люсию в исступлении. Он подтянул согнутую в колене ногу вверх, ритмично толкаясь в матрац узкими бедрами. Валькирии хотелось ухватиться за крепкую задницу ликана, чтобы руками ощутить его чувственные движения.

Она уже находилась на грани, когда у оборотня вырвался резкий стон. Его глаза замерцали синим цветом, и Люсии удалось мельком увидеть его зверя. Однако по какой-то причине мысль о том, что он не в состоянии полностью контролировать себя, не только не испугала, а возбудила еще сильнее.

Дрожь подступающего экстаза охватывала Люсию, удовольствие, которого она никогда не могла себе даже вообразить…

Прямо перед этим Гаррет, зажав между губами клитор, прорычал:

– Кончи как следует для своего мужчины, – и резко втянул его в рот.

– Ах, боги!

Сладострастно изогнувшись возле его губ, ее широко разведенные бедра опустились на кровать. Снаружи канонадой бомбовых разрывов сверкали молнии.

– О, да!

Валькирия набрала в грудь воздуха, умирая от желания завопить. Но Гаррет, прикрыв ей рот ладонью, дал ей выплеснуть эмоции без разрушительных последствий.

Что она и сделала. Много раз подряд…

Ликан не прекратил вылизывать ее соки даже тогда, когда она в первый, а потом во второй раз попыталась оттолкнуть его голову. Лишь продолжил пировать ею, вбиваясь ноющим членом в кровать.

Наконец, протестующе взвыв, он оторвался от нее, поднимаясь на колени. И, едва сдержался, балансируя на подступах к оргазму, как только увидел Люсию, раскрытую перед ним как подношение.

Бедра валькирии все еще были раздвинуты, открывая взгляду мягкие блестящие складки ее влажного лона. Грудь вздымалась и опадала с каждым лихорадочным вздохом.

Ее глаза… сверкающие серебром, наполнились вожделением, при виде его вздыбленного члена.

– Прикоснись к нему.

Люсия дотянулась, привстав, и медленно провела рукой по всей длине ствола.

– Обхвати меня.

После того как она подхватила прохладной ладонью его отяжелевшие яйца, приподнимая их, Гаррет выдохнул:

– Теперь одновременно.

Пока Люсия ласкала его мошонку и гладила член, Гаррет чуть не потерял голову от удовольствия. Каким-то образом взяв себя в руки, ему удалось произнести:

– Прикоснись губами.

Она наклонилась, но, похоже, раздумывала, не решаясь.

– Ты когда-нибудь делала это?

Люсия прошептала:

– Нет, никогда.

– А хочешь?

Когда Люсия осторожно кивнула, Гаррет пообещал:

– Я покажу тебе.

Она собирается сделать это? Это сон? Очередная фантазия из тысячи других, что посещали его весь последний год?

Придерживая ее затылок одной рукой, а второй обхватив член, он направил Люсию ближе.

– Попробуй меня, девушка.

Гаррет задрожал от нетерпения опасаясь, что непроизвольно выплеснет семя.

Как только показался ее язычок, его дыхание стало прерывистым. Она лизнула головку; его глаза закатились, и он неудержимо дернулся к Люсии. Валькирия отшатнулась и Гаррет взмолился:

– Нет, Лауша, я не буду двигаться. Только пусти меня внутрь.

Еще раз подведя к ней член, он задыхаясь попросил:

– Возьми его в рот.

Неотрывно глядя Люсии в глаза, Гаррет ввел головку в ее горячий влажный рот, застонав, когда ее язык встретил его.

– О, Боги, женщина!

Не отводя от него сияющего взгляда, она всосала его глубже, втягивая щеки…

Нет, не могу… удержать мое семя!

С отчаянным стоном Гаррет опустился на бедра, выходя из этой алчущей жары.

– Сейчас кончу.

Он прижал Люсию спиной к матрасу и зажал член в кулаке.

– Хочешь, чтобы я кончил на тебя?

Если я не могу пометить тебя одним способом, то помечу другим.

От этих слов у валькирии перехватило дыхание, затем она нетерпеливо кивнула, выгибая спину.

Единожды качнув рукой, Гаррет, издал звериный рык, выбрасывая струю семени. Пока он извергался, Люсия трепетала от каждой горячей капли раз за разом клеймящей ее тело, грудь, ее соски…

Как только все закончилось, Гаррет вытер Люсию своей футболкой и притянул в объятья. Они лежали, прислушиваясь к оглушающему стуку своих сердец.

Между поцелуями в ее шею, уши, лицо Гаррет произнес:

– Я пока удовольствуюсь с тобой и этим, до тех пор, пока нечто особенное не вытеснит твои клятвы, пока ты не признаешь наше единение как свою религию. Помяни мои слова, Лауша, настанет день, и ты сама будешь умолять меня о полной близости.