Предисловие. При участии Александра Шнейдера

Петр Хомяков

При участии Александра Шнейдера

М И Р О П О В О Р О Т

ФУТУРОЛОГИЧЕСКОЕ ФЭНТЭЗИ

Дорогой читатель!

Эта книга задумывалась нами с Александром Шнейдером вместе. Он предложил ряд идей и сюжетных линий. Он же автор ее названия. Мы готовились начать совместную работу.

Однако Александр в первую очередь боец за Русское Дело. А на войне как на войне. Сейчас он стал объектом давления со стороны охранителей режима, и по понятным причинам ему не до писательских трудов.

Между тем эта книга по нашему общему с ним мнению, была бы весьма интересна именно сейчас.

Поэтому я взял на себя ответственность написать ее без помощи Александра. Разумеется, в такой версии она многое теряет. Уникальный жизненный и человеческий опыт моего друга и соратника очень трудно использовать в работе, не общаясь с ним в процессе написания книги.

Но я уверен, придет день, и мы напечатаем новую версию МИРОПОВОРОТА.

И не только книга будет плодом нашей работы. Мы уверены, что поворот мира в соответствие с волей наших Богов неизбежен.

Стойкости, твердости и удачи тебе в час испытаний дружище! Наш дорогой «Немец», рыцарь Русской Идеи, друг, соратник и боец.

Мы победим!

С нами Бог!

Петр Хомяков

Заместитель председателя Центрального Совета Партии Свободы

Предисловие

Дорогой читатель! Мы понимаем, ты удивлен. Зачем предисловие в художественном произведении. Зачем предисловие в приключенческом или фантастическом романе. В боевике, наконец. В последние годы мы от этого отвыкли. Хотя в былые времена предисловиями снабжалось даже большинство детективов.

Но мы не будем слишком утомлять тебя. Предисловие в данном случае действительно нужно. Не будем лукавить, даже художественные книги издательства «Белые Альвы» предназначены (в основном) для определенного круга читателей. Читателей думающих, читателей не равнодушных к судьбе родной страны и родного народа.

Но что же может предложить такому читателю «наш», ориентированный именно на него, книжный рынок? Увы, не так уж много. Преобладают вещи мировоззренческие и публицистические. Художественные произведения «нашего» толка можно пересчитать по пальцам.

Между тем, и мы сами писали об этом в «Своих и чужих», не может победить идеология и мировоззрение, если она не будет иметь собственной этики, эстетики, символики и т.д. Не будет иметь собственных книг всех жанров, от детективов до любовных романов. Да, да, читатель, и любовных романов тоже.

У «нас» должно быть все. Но все «свое». Надеемся, ты понимаешь, о чем мы говорим? Если не понимаешь, пропусти эти строки. А если понимаешь, задумайся, не от того ли «наши» идеи так трудно проникают в толщу нашего же родного русского народа, что у нас мало, очень мало пока своих современных романов, стихов, песен. Но наибольший дефицит все же своей хорошей беллетристики.

Вот мы и восполняем подобный пробел в меру наших скромных сил.

Предлагаемый роман это фэнтэзи, а говоря проще, фантастический боевик. Но, напомним, фантастика бывает разной. Наш роман в стиле социальной фантастики.

Итак, приключенческий роман в жанре социальной фантастики. Причем приключенческий роман отнюдь не по типу американской «стрелялки». Но это не кажется нам недостатком. Задумайся, читатель, часто ли стреляли, например, в захватывающем сериале «Семнадцать мгновений весны»? Напомню. Всего два раза. Но от этого сюжет не стал менее интересным.

Впрочем, не нам судить о степени увлекательности нашей книги. Что бы мы еще хотели сказать, кратко характеризуя ее? Пожалуй, только одно. Мы хотели, чтобы наши герои были живыми людьми, а не манекенами. Поэтому есть в нашей книге и элементы семейной драмы, и элементы любовного, даже эротического, романа.

То, есть, все у наших героев как в жизни. И любовь, и борьба, и радость побед и горечь утрат.

Однако, сама жизнь нашей страны и нашего народа все ускоряет свой бег. И может то, что сегодня кажется нам фантастикой, завтра будет воплощено гораздо более резче, весомей, жестче.

Если так, то мы желаем нашим друзьям и единомышленникам удачи.

Удачи и победы.

С нами Бог!

Пролог

Стены палаты были выкрашены в светло-зеленый цвет. Какая-то смесь больничного и армейского стиля. Оконные рамы, правда, были обычные больничные, белые. Без экзотических изысков. Решетки за окном тоже были вроде бы белыми. Или светло-серыми. Хотя за мутными стеклами их цвет было трудно определить.

Койка была жесткая, солдатская. Матрас довольно жидкий. Да и вся обстановка в палате была откровенно убогой. Хотя все познается в сравнении.

В палате тюремной больнички было гораздо лучше, чем в отряде. Кроме того, Зигфрид был в палате один. Непомерная роскошь для зэка. Роскошь, оплаченная неизбежной близкой смертью.

Долгий приступ кашля заставил его выгнуться дугой. В голове стоял звон. Так всегда бывает, когда кашляешь долго и много. А Зигфрид кашлял уже больше месяца. Открытая форма туберкулеза вступила в решающую стадию. Скоро кашель ослабеет, станет глуховатым и не таким сокрушительным.

Но станет трудно дышать. Все труднее и труднее. И это будет признак скорого конца. Да, многих своих узников именно таким образом уничтожила российская тюрьма. Будь прокляты навеки все те, кто ее создал.

Врач, небольшого роста кругловатый мужчина с крупным носом, черными выпуклыми глазами и небольшими усиками, по виду типичный армянин (хотя возможно, что он был только с примесью кавказской крови), энергично, как колобок вкатился в палату.

- Как мы себя чувствуем, голубчик? – Врач иногда косил под «доктора Чехова».

- Плохо, док, - прохрипел Зигфрид. - Кашель замучил. Назначили бы вы мне еще котерпина.

- Не думаю, что он тебе существенно поможет, голубчик. Впрочем, есть некоторые современные средства, которые могли бы тебе помочь.

Врач откровенно врал. Он искренне считал, что Зигфриду уже ничего не поможет.

- Я могу их назвать, а ты уж озаботься, чтобы тебе их достали и переслали с воли.

- Нет у меня на воле такой родни, которые могут купить эти, наверное, дорогущие колеса. Хорошо хоть масло и мед умудряются посылать.

- Жаль, жаль, голубчик. Но не отчаивайся. Все будет хорошо.

Врач выкатился из палаты.

Неужели конец? Неужели такие понятия, как воля и жизненная сила просто пустые слова? Кто подскажет, кто поможет?

Только Бог.

Но какой Бог? Зигфрид был русским немцем и был крещен бабкой по католическому обряду. Именно это, а также некоторые особенности его непростой жизни определили то, что он никогда не принимал православия, видя его убогость и лицемерие даже в те времена, когда его коллеги из преступного мира просто помешались на иконках и крестиках.

Но и католиком он был только формальным. Вряд ли бы он стал яростным приверженцем веры предков, даже если бы эта вера имела такой же оглушительный пиар, как православие после 1991.

Зигфрид имел кличку «Фашист». Но теорию и идеологию нацизма знал не только в силу стремления соответствовать своему «погонялу». Хотя, стоит отметить, что имело место и такое вот, иррациональное на первый взгляд, желание.

Можно сказать больше, Зигфрид был убежденным националистом. «Русско-немецким», как часто говорил он наиболее близким знакомым. И, разумеется, белым расистом.

Ну как такой человек мог принять «отнюдь не арийца» Иисуса в качестве своего Бога? Никак не мог. А вера требовалась.

Он вдруг чуть ли не на клеточном, нутряном уровне, осознал, что либо немедленно решит вопрос веры, либо вскоре умрет.

Приступ кашля вновь заставил его забиться в судорожных конвульсиях. Казалось, сейчас его тело выгнется, сложится пополам и просто сломается, как корабль на огромной крутой волне.

После приступа он откинулся на низкую подушку.

«Небо, я не знаю, как к Тебе обращаться, но помоги мне. Я же твой. И Ты это знаешь». Вдруг он подумал, что нельзя обращаться к Небу вот так, распластавшись после приступа кашля как раздавленный червяк.

Неожиданно резко он выпрямился, переложил подушку и сел, лишь слегка откинувшись на спинку кровати. Он поднял обе руки кверху и задрал голову. Вдруг ему показалось, что дышать стало немного легче.

Он закрыл глаза и вновь обратился к Небу, оставаясь в том же положении. Ему вдруг стало почти все равно, чем закончится для него, нынешнего, этот диалог с Богом. Но он четко, гораздо четче, чем собственное тело и эту обстановку, осознал, что его душа бессмертна.

Он не помнил, что он говорил Богу потом. Он только знал, что Тот его слушает. Подкатывал очередной приступ кашля.

«Врешь, не возьмешь», - подумал Зигфрид. Как вообще смеет какой-то кашель прерывать его разговор с Богом?!! Грудь судорожно поднялась и … опустилась, так и не забившись в очередном судорожном приступе.

«Извини, Отец, вынужден был отвлечься», - почти автоматически подумал Зигфрид, справившись с накатившим приступом и продолжая свой разговор с Богом. Ему показалось, что тот улыбнулся подобной непосредственности. И Зигфриду вдруг стало весело.

Так весело, как не бывало уже давно. Он что-то говорил Отцу, полусидя на кровати и подняв руки к небу. А потом забылся в каком-то полусне.

Ему показалось, что Отец куда-то отошел. Но разговор с Зигфридом продолжали какие-то два крепких, сильных светлоглазых старика. Он вдруг понял, что это его любимый Тор и покровитель Руси Сварог. Они говорили с ним на равных, как добрые старшие родственники. Беседа была такой интересной, что он забыл о том, где и в каком положении находится.

Он проспал почти сутки. Все так же полулежа, полусидя. И ни разу его сон не прерывался кашлем. Утром он съел все остатки меда и масла. А на следующий день кашлял только два раза.

- Послушай, дорогой, - от интеллигентной доброты «доктора Чехова» не осталось и следа. – Или ты немедленно скажешь, какое лекарство принимал, и как тебе его передали, или пойдешь в отряд.

- Принимал мед и масло. Вы сами знаете, док, что мне его присылали.

- От меда и масла не выкарабкиваются из такой … такого состояния, в каком ты был.

- Ну еще аутотренинг, и … воля к жизни.

- Издеваешься, за дурака меня держишь?!!

- Мне нечего скрывать, док. Все было на ваших глазах. Могу показать, в какой позе медитировал каждый день. Ну, а мысли свои во время этих медитаций пересказывать не буду. Боюсь, что тогда из вашей палаты пойду в спецпсихушку. А этого, откровенно говоря, не хочу. И то сказать, мне откидываться всего через полтора месяца. Так что можно и в отряд.

- Ладно, - врач взял верх над тюремным чиновником в душе дока. - Еще с неделю полежишь здесь. Сделаем все анализы. Убедимся в выздоровлении, и потом в отряд.

- А может до конца срока у вас?

- Если без дураков расскажешь, как вылечился.

- Все равно не поверите. – Зигфрид вдруг почувствовал к доку смесь жалости и презрения. Нет, он один из многих. Тех, кому не понять …

Зигфрид посмотрел на дока прямо и чуть снисходительно.

Тот смешался и выскочил из палаты.

Но его отношение уже не волновало Зигфрида.

Он выжил и уверовал. Уверовал и выжил. И не было ничего важнее этого.