Глава 2. С 1934 г. в развитии отечественной исторической науки начинается новый этап

С 1934 г. в развитии отечественной исторической науки начинается новый этап. Советское правительство уделяло особое внимание развитию науки и образования. Под особым контролем оказалась историческая наука, которая должна была существовать в рамках марксистской идеологии и методологии. В постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О преподавании гражданской истории в школах СССР» от 16 мая 1934 г. были подвергнуты критике упрощенчество и схематизм в понимании исторического процесса, содержались указания о введении систематического курса гражданской истории в высших и средних учебных заведениях[1]. В соответствии с данным положением уже с 1 сентября 1934 г. в Московском и Ленинградском университетах восстанавливались исторические факультеты с преподаванием всех разделов всемирной и отечественной истории. В 1935-1936 гг. исторические факультеты появились во многих университетах и педагогических институтах страны. На факультетах организовывались кафедры истории древнего мира, а в программу обучения был введен курс древней истории.

В 1936 г. создан Институт истории АН СССР с сектором древней истории. Этой организации предстояло создать новую историческую науку, соответствующую представлениям правительства, направлять исследовательскую деятельность ученых в нужное русло.

С 1937 г. стал выходить специальный журнал «Вестник древней истории», ставший ведущим печатным органом советской науки о древнем мире и центром, координирующим деятельность исследователей в области древней истории. Благодаря всем этим мерам были созданы благоприятные условия для развития советской исторической науки, при этом она всегда находилась под контролем правительства, определявшего векторы дальнейшего развития. Так, постановлением от 26 января 1936 г. объявлялся конкурс на лучший учебник по истории, а 27 января было опубликовано сообщение «О положении в исторической науке и преподавании истории»[2]. Этими документами провозглашался курс на создание полнокровной всемирной истории, отказ от излишней схематизации и догматизации исторического процесса. Также отмечалась необходимость сочетания марксистско-ленинской теории с тщательным анализом исторических источников. Советским историкам предстояло выработать новую концепцию древней истории, соответствующую основным положениям марксизма.

Новое видение истории нашло свое отражение в созданных в 1930-е гг. учебных пособиях. Для всех них был характерен общий методологический подход к изложению древней истории Греции и Рима как обществ, проходящих стадию рабовладельческой общественно-экономической формации, в основе которой лежал рабовладельческий способ производства. Движущей силой античного общества была борьба основных классов-антагонистов: класса рабов и класса рабовладельцев. История древних обществ рассматривалась как история зарождения рабовладельческих отношений, их расцвета и разложения. В недрах античного общества возникают новые, феодальные отношения, которые после падения античного мира становятся основой новой, более высокой феодальной формации.

Экономика и классовая структура античного общества определялась как своеобразные, качественно отличные от феодального и капиталистического обществ. Политическая история и культура рассматривались на фоне социально-экономического развития рабовладельческого общества и обусловливались этим развитием.

В соответствии с провозглашенным курсом развития исторической науки, меняется тематика научно-исследовательских работ. Ведущей темой становятся вопросы классовой и социальной борьбы в древнем мире.

Создавалась новая концепция всего хода исторического процесса. Была разработана довольно простая схема, представившая единых ход исторического развития в виде сменяющих друг друга общественно-экономических формаций: доклассового общества, рабовладельческого, феодального и капиталистического. Теоретические принципы, провозглашенные Академией материальной культуры, становились основой всей советской исторической науки.

На это сложное для исторической науки время, 1930-1940 гг., пришелся расцвет научной и педагогической деятельности С.Я. Лурье. С восстановлением исторического образования, он был приглашен в Ленинградский университет. С ноября 1934 г. Соломон Яковлевич стал профессором исторического факультета по кафедре древней истории. Вместе с тем он продолжал работать в Институте истории материальной культуры до 1937 г. Его основная деятельность на историческом факультете до 1938 г. заключалась в проведении семинарских занятий для первокурсников и спецсеминаров для студентов, специализировавшихся по древней истории. После ареста С.И. Ковалёва в 1938 г. ему было поручено читать курс лекций по общей истории античности.

Огромная эрудиция и живость мысли, оригинальность и глубина научных суждений, педагогическое мастерство, особенно ярко проявлявшееся в семинарских занятиях по древней истории и в преподавании древних языков и эпиграфики, привлекали к нему вдумчивую университетскую молодежь. Особенно удачными были его практические занятия с кругом наиболее заинтересованных студентов, тех, кто сознательно избирал своей специальностью изучение истории античности. Семинары, ставившие целью познакомить студентов с древними материалами, научить их работе с источниками и нешаблонному их восприятию, равно как и занятия древними языками и эпиграфикой, которые он вел с особым увлечением, были исключительно результативны, пробуждали в начинающих исследователях стойкий интерес и сплачивали их вокруг учителя[3]. Главное, чего хотел достичь Соломон Яковлевич, - научить начинающих исследователей самостоятельно решать исторические проблемы, воспринимать информацию источника свободно и непредвзято. Он считал предварительное ознакомление с научной литературой необязательным, а иногда даже и вредным для начинающего историка, советовал своим ученикам сначала взглянуть на памятник своими глазами, а потом уже выяснить, что о нем сказано другими. Часто Соломон Яковлевич любил повторять античное изречение, которое можно считать основным принципом научной его деятельности: «Смелым будь, умей не верить – в этом смысл науки всей»[4]. Этому он пытался научить и своих последователей. Таким образом, мы видим, что профессор воспитывал в учениках качество, некогда привитое ему отцом, - умение выносить самостоятельные суждения, без опоры на какие-либо авторитеты.

К занятиям в университете Соломон Яковлевич всегда тщательно готовился: сам подбирал и переписывал фрагменты из источников, для уроков древнегреческого языка подготавливал тексты, которые были бы не слишком сложными с точки зрения грамматики и лексики, но вместе с тем интересными по содержанию. Иногда сам сочинял их[5]. Специально для практических занятий со студентами были подготовлены и изданы новые переводы Ксенофонта[6] и Плутарха[7]. Ориентированные в первую очередь на студентов, переводы снабжены вступительными статьями и обширными комментариями с массой параллельных свидетельств. До сих пор эти работы Соломона Яковлевича являются актуальными, о чем свидетельствуют неоднократные их переиздания в наши дни.

Менее удачны были выступления профессора в качестве лектора. Определенные трудности были связаны с личными чертами Соломона Яковлевича: он был небольшого роста, стеснительный, с не очень отчетливой дикцией[8]. Но эти недостатки компенсировались эрудицией и оригинальностью умозаключений профессора, чем и привлекали внимание студентов. Самого профессора лекции тяготили только в плане ораторского исполнения, но не подготовкой. Об этом свидетельствует разработанный профессором объемный университетский курс по истории Греции, только первая часть которого была опубликована еще при жизни ученого[9].

В некрологе на смерть С.Я. Лурье, ученики особо отметили его педагогические способности. «Он был подлинным учителем науки. Смысл своей педагогической деятельности он видел не в том, чтобы сообщить своим слушателям как можно больше исторических и литературных фактов и преподнести им готовую теоретическую схему, а в том, чтобы развить в них самостоятельность мысли, понимание того, что единственной основой исторических знаний являются источники»[10]. Сам, являясь воспитанником Петербургской школы Соломон Яковлевич, стремился сохранять и передавать её традиции следующему поколению ученых.

Во второй половине 1930-х гг. вокруг С.Я. Лурье формируется круг учеников. Студенчество предвоенного десятилетия значительно отличалось от прежнего. Были отменены социальные ограничения для поступления в высшие учебные заведения, поэтому состав его был пестрым и по происхождению и по уровню начальной подготовки. Из огромной массы студентов Соломон Яковлевич смог сплотить вокруг себя наиболее талантливых из них и по-настоящему заинтересованных наукой. Многие из них в дальнейшем сохранили главное направление исследований своего учителя, сами стали видными учеными-антиковедами: И.Д. Амусин, В.Г. Борухович, М.Н. Ботвинник, Л.М. Глускина, Б.Б. Маргулес, Е.А. Миллиор, Э.И. Соломоник.

Успешной в 1930-е гг. была и исследовательская деятельность С.Я. Лурье. Он завершил работу, начатую еще в 1920-е гг., по подготовке к изданию полного сборника текстов Демокрита. Собрание С.Я. Лурье было в полтора раза обширнее известного немецкого издания Дильса, но в свет не вышло. Опубликованы результаты многолетней кропотливой работы профессора С.Я. Лурье были только в 1970 г.[11]. Этот объемный труд, включивший в себя не только переводы, но и оригинальные тексты на древних языках, стал настоящим достоянием советской исторической науки и до настоящего времени не потерял своей ценности.

Наиболее значимой из работ С.Я. Лурье, в довоенный период стала первая часть «Истории Греции», изданная в 1940 г.[12]. Это был вузовский курс лекций, который должен был служить учебником для будущих поколений историков. Стоит отметить, что это был самый обширный университетский курс древнегреческой истории тех лет[13]. Изложение начиналось с характеристики древнейшего крито-микенского периода. В отличие от традиционного изложения, учебник Соломона Яковлевича не включал в себя эпоху эллинизма, изложение заканчивалось Коринфским конгрессом 337-338 г. до н.э., моментом установления македонской гегемонии в Элладе. Книга, хотя и обладала необходимыми чертами того времени (например, обязательные ссылки на классиков марксизма), была написана в духе традиций петербургской школы и в стиле Соломона Яковлевича. Отличалась она источниковедческой основательностью, в тексте содержится множество оригинальных цитат источников. Все, приводимые сведения автор стремился подтвердить источниками, а не преподносить, как готовую истину. При этом часто приводились сведения противоречивые, что делало изложение полемичным. По мнению автора, именно полемика делает любой научный труд интересным для читателей. Завершается курс лекций подробным источниковедческим очерком, к котором приведен обзор античной историографии греческой истории, начиная с сочинений логографов и до трудов историков IV в. до н.э.

При обсуждении книги Соломона Яковлевича на кафедре были высказаны серьезные упреки. Главным критиком выступил С.И. Ковалёв, он обратил внимание на недооценку автором общеэллинского патриотизма, как важнейшего фактора греко-персидских войн, а также на особый преувеличенный интерес автора к социальным противоречиям среди греков[14]. Несмотря на указанные замечания первая часть «Истории Греции», доведенная до образования Афинского морского союза, вышла в свет.

Современные антиковеды относятся к труду С.Я. Лурье не просто, как к памятнику научной мысли 1930-1940-х гг., но и как к весьма полезному пособию для знакомства с древнегреческой историей, сохранившему свою ценность, пусть и с некоторыми оговорками[15]. В 1993 г. «История Греции» вышла в переиздании, но принципиальных корректировок внесено не было.

Многие, высказанные профессором С.Я. Лурье суждения, вызывают одобрение со стороны современных антиковедов.

Во-первых, положительно оценивается обоснование высокого уровня развития крито-микенской цивилизации (включая наличие государственности) уже во II тыс. до н.э. и опровержение в связи с этим концепции Б.Л. Богаевского о родовом характере крито-микенского общества.

Во-вторых, справедливым оказалось признание исторического регресса в последующую эпоху и обусловленного этим возвращения греческого общества к патриархально общинному укладу жизни (XII – IX вв. до н.э.), описанному в поэмах Гомера.

В-третьих, актуальной остается трактовка архаической эпохи (VIII – VI вв. до н.э.) как времени социальной революции, приведшей к освобождению общин от засилья родовой знати, а также к развитию и утверждению, по крайней мере, в передовых городских центрах, демократического строя.

В-четвертых, разделяется понимание важного исторического значения Греко-персидских войн как одного из ключевых моментов при окончательном переходе на древних греков на античный путь развития, с характерным для него утверждением классических форм рабовладения, с одной стороны, и принципов полисного гражданства, с другой.

В-пятых, правильная оценка факторов, определявших политическую жизнь греков в классический период (V—IV вв.), признание, в этой связи, первостепенного значения борьбы за торговые пути и, в частности, за обладание Черноморскими проливами, а с другой стороны – стремления к некоему балансу сил, гарантировавшему независимое существование отдельных полисов.

В-шестых, выявление в мире греческих государств новых политических структур, являвших собою альтернативу автономному и автаркичному полису — федеративного государства, созданного в Беотии, и территориальной монархии эллинистического, как считал Лурье, типа, построенной Дионисием I в Западном Средиземноморье[16].

Кроме достоинств «Истории Греции», современными исследователями отмечается и ряд недостатков.

Во-первых, некоторая небрежность изложения, в котором присутствуют фактические неточности, и стилистическая неотточенность текста. Изложение, предназначенное выполнить обучающую роль, имеет свой настрой и свою логику, продуманную установку на более доходчивый, как это понимал автор, рассказ о прошлом. Таковы, в частности, неоднократные повторы слов и даже целых фраз, что режет глаз современному придирчивому читателю, но без чего, вообще говоря, не обходится ни одно изложение, сопряженное с объяснением или поучением.

Во-вторых, неубедительность или даже неверность некоторых идей, высказанных С. Я. Лурье отчасти в пылу полемики, в качестве нарочито заостренных возражений против принятых мнений, отчасти же — под влиянием модных научных или распространенных политических представлений, от воздействия которых не может быть застрахован ни один ученый.

- представление о восточной, греческой и римской формах рабства как этапах развития рабовладения, а именно от более примитивного, патриархального, к более высокому. Между тем естественнее и правильнее было бы видеть в них различные конкретно-исторические варианты одного и того же социологического явления;

- концепция единого рабовладельческого класса, объединявшего в античности и знать и народ, тогда как, по современным представлениям, структура античного гражданского общества была более сложной: в ней надо различать по крайней мере два класса – состоятельных людей, представлявших собственно рабовладельческую верхушку, и массу прочих свободных, крестьян и ремесленников, непосредственно занятых трудовой деятельностью и объединяемых понятием «демос» (простой народ);

- убеждение в преимущественно натуральном характере античной экономики, укоренившееся в советской литературе с оглядкой на некоторые высказывания К. Маркса в прямом противоречии с действительным достаточно широким развитием товарно-денежных отношений в классической древности (в Греции во всяком случае со времен Гесиода);

- аналогичного рода (продиктованное установкой, примитивизирующей античность) убеждение в неразвитости политической жизни в греческих городах и отказ, ввиду этого, признать за политическими объединениями демократов или олигархов в Афинах качества политических партий;

- тенденциозное апологетическое отношение к античной демократии, доходящее до оправдания не только просчетов, но и преступлений Афинского государства, таких, например, как расправа с жителями Мелоса или казнь философа Сократа;

- столь же избирательное, тенденциозное отношение к течениям в античной общественной мысли и философии, восторженное отношение к материалистическому учению Демокрита и признание его кульминационным пунктом в развитии античной философии и науки и, наоборот, резкое неприятие и умаление значения Сократа и его школы как носителей реакционного идеалистического начала;

- предполагаемая связь распространения железа в Балканской Греции с переселением дорийцев. Новейшие исследования показали, что широкое распространение железа в Греции должно быть отнесено на одно-два столетия позже дорийского завоевания;

- марксистским представлением об античной истории продиктована характеристика гомеровского аристократического общества как «военной демократии», равно как и категорическое отрицание существования в гомеровское время каких-либо денежных единиц;

- отрицание принципиального национального и политического противостояния греков персидской агрессии (по мнению, С.Я. Лурье, это – фикция, разработанная Геродотом в угоду афинской демократии);

- спорной является идея о возникновении форм рабства типа илотии не столько вследствие покорения завоевателями местного населения, сколько поначалу спонтанным путем, за счет разорения и закабаления соплеменников;

- неоднозначно предположение о становлении Спартанского государства в его классическом, «законсервированном» виде не в раннеархаическое время, в результате реформ, связанных с именем Ликурга, а лишь в VI в., после Мессенских войн, ради подавления ставшего уже многочисленным класса илотов[17].

Как мы видим, многие из положений, отнесенных последующими поколениями ученых к недостаткам труда, в 1940-е гг. выглядели вполне соответствующими действительности и идеологии, поэтому не вызвали критических замечаний.

Научная деятельность Соломона Яковлевича высоко оценивалась его современниками. В данном случае показателен отзыв, написанный в 1938 г. его университетским учителем С.А. Жебелёвым: «С.Я. Лурье занимает крупное место среди советских ученых, специализировавшихся на изучении античного, главным образом, греческого мира. …в его лице мы имеем вполне созревшего ученого, способного критически относиться к тому, что раньше было сделано в области изучения античности, и двигать науку вперед»[18].

Успешная деятельность Соломона Яковлевича отразилась на его карьерном росте – с 30 августа 1940 г. он был утвержден заведующим кафедрой истории Древнего мира Ленинградского университета[19].

Достижения Соломона Яковлевича отмечались и руководством факультета. В архивных материалах сохранилась характеристика на него, данная деканом исторического факультета Ленинградского университета В.В. Мавродиным в 1941 г. Из неё следует, что ученый действительно был одной из ключевых фигур в среде ленинградских исследователей античности: «Профессор Лурье является создателем своей школы историков-античников, в которой продолжает развивать школу своего учителя академика Жебелёва. … читаемые им курсы проводятся на высоком теоретическом уровне. …пользуется огромным авторитетом среди студентов. Кроме того, руководит научным кружком, члены которого имеют ряд печатных научных работ, представленных на конкурс»[20].

Общественная деятельность профессора во второй половине 1930-х гг. также была насыщенной. По заданиям общественных организаций он выступал с публичными лекциями в Сестрорецком санатории, в Военно-Морском клубе. Для научных сотрудников института физической культуры имени Лесгафа в 1937 г. С.Я. Лурье прочитал две научно-популярные лекции по истории Древнего мира: «Пелопонесская война и кризис IV в. до н.э.» и «Греческая философия и наука»[21]. Кроме того, Соломон Яковлевич работал в комиссии по проверке соцсоревнования на историческом факультете Ленинградского университета, оказывал ценную помощь кабинету истории Древнего мира, в порядке общественной работы вел занятия со студентами по греческому языку, участвовал в профессорско-преподавательском кружке[22].

Начавшаяся Великая Отечественная война прервала эту плодотворную деятельность С.Я. Лурье. Уже в первые дни войны сотни преподавателей и студентов Ленинградского университета подали заявления с просьбами зачислить их в действующую армию[23]. В первые недели войны из студентов и сотрудников университета было сформировано и отправлено на защиту Ленинграда семь батальонов народного ополчения. В числе желающих отправиться на фронт был и Соломон Яковлевич, но профессоров на передовую тогда не отправляли, он вынужден был остаться в городе. С середины июля 1941 г. всех студентов и сотрудников университета, не входивших в военные формирования и способных к физическому труду, стали направлять на строительство оборонительных сооружений[24]. Кроме того, создавались команды местной противовоздушной обороны, которые несли круглосуточное дежурство в корпусах университета. В составе таких формирований были зачастую профессора, которым приходилось нести дежурства на крышах и чердаках. Активное участие в деятельности команд противовоздушной обороны принимал и С.Я. Лурье.

Несмотря на тяжелое положение и приближение врага к Ленинграду, учебный год в университете начался как обычно, 1 сентября. В учебных корпусах были оборудованы бомбоубежища, приспособленные для проведения занятий. В связи с военной обстановкой срок обучения сокращался до трех лет, рабочая неделя удлинялась до 42 часов, вводилось сменное расписание занятий, при котором два курса неделю занимались, а два других курса в это же время выполняли различные оборонные задания, затем они менялись[25].

Положение в городе резко ухудшилось с установлением блокады. Постоянные бомбежки и недостаток продовольствия непосредственно отразились на деятельности университета: в учебных корпусах разворачивали госпитали, аудиториями зачастую служили библиотеки, в которых могли проводить лекции несколько преподавателей одновременно, электричества и отопления не было. Количество студентов и преподавателей сократилось – одни оказались на фронте, другие не пережили голода и холодов, а оставшиеся вынуждены были совмещать образовательную деятельность с общественной работой. В таких условиях поддерживать работу университета на прежнем уровне становилось практически невозможным. Поэтому в феврале 1942 г. было принято решение эвакуировать его в Саратов[26].

В Саратове условия научного и житейского быта студентов и преподавателей Ленинградского университета значительно улучшились по сравнению с блокадным Ленинградом. Но назвать их благоприятными для плодотворной научной и образовательной деятельности трудно. Эвакуированных разместили в комнатах общежитий Саратовского государственного университета и в номерах гостиницы «Россия». В каждой комнате жила одна семья. Здесь же на втором этаже находился большой зал, где организовывались торжественные заседания и вечера[27]. Учебные аудитории также были предоставлены Саратовским университетом. Отсутствие необходимого количества топлива, трудности с продовольствием, налеты немецкой авиации – все это затрудняло работу университета. Многие большие аудитории не оттапливались, в них невозможно было проводить занятия в зимнее время. Лекции и семинары переносились в комнаты общежитий, гостиничные номера, в канцелярию, даже на квартиры близко живших студентов. В гостиничных номерах проходили заседания кафедр, ученых советов факультетов, защиты диссертаций. Из-за перебоев с электричеством часто приходилось работать при скудном освещении керосиновых ламп или свечей[28].

Соломон Яковлевич приехал в Саратов много позже своих коллег. В августе 1941 г. он вместе с сыном покинул Ленинград, опасаясь в силу своей национальности прихода гитлеровцев[29]. Находясь в дороге, Соломон Яковлевич, отправлял запросы о вакантных местах в различные университеты. Положительный ответ был получен из Иркутска – местный университет приглашал профессора на работу. С октября 1941 г. по декабрь 1942 г. Соломон Яковлевич возглавлял историко-филологический факультет, был заведующим кафедрой[30]. Осенью 1942 г. профессор выступил с докладом, в котором, говоря о происхождении фашизма, вместо ссылок на «немецкий дух», упомянул о пренебрежительном отношении античных авторов к «варварам». Этого было достаточно для обвинения в популяризации фашистского режима и сочувствии ему. Иркутский университет возбудил против С.Я. Лурье дело, но никаких оргвыводов сделать не успели, так как профессор телеграммой президента Академии наук был вызван в Москву, а оттуда отправлен для работы в Ленинградском университете в Саратов.

Многие ленинградские ученые, находясь в Саратове, продолжали свои научные исследования. Ими было подготовлено 20 учебников, свыше 140 монографий, 4 человека защитили докторские диссертации[31]. Для Соломона Яковлевича недолгое пребывание в эвакуации тоже стало временем активной научной деятельности. Значительная работа была проделана в плане подготовки к изданию второго тома «Истории Греции», который так и не был опубликован при жизни автора. Главной причиной этого стало отрицание плутарховской концепции «общеэллинского патриотизма».

Главным научным достижением профессора в годы эвакуации стала защита очередной диссертации на степень доктора наук, на этот раз по филологии[32]. Монография «Художественная форма и вопросы современности в аттической трагедии», была посвящена вопросу об откликах античных авторов на актуальные вопросы внутренней и внешней политики и о способах внесения политических событий в традиционный мифологический сюжет трагедии.

В мае-июне 1944 г. была осуществлена реэвакуация Ленинградского университета[33]. Ученые вернулись в привычные условия существования. Всё лето 1944 г. проводились восстановительные работы в зданиях университета. Учебный год начался только в октябре. С возвращением в Ленинград Соломон Яковлевич продолжил свою деятельность в университете: читал лекции и вел практические занятия.

С 25 декабря 1945 г. С.Я. Лурье переведен на кафедру классической филологии с сохранением нагрузки на историческом факультете с окладом в 2000 р. [34]. На филологическом факультете основная деятельность заключалась в занятиях со студентами древнегреческим языком.

Вторая половина 1940-х гг., вплоть до начала борьбы с космополитизмом стала временем активного научного творчества Соломона Яковлевича. За эти годы он опубликовал ряд научных статей и несколько монографий: «Архимед»[35], «Очерки по истории античной науки. Греция эпохи расцвета»[36], «Геродот»[37]. Эти исследования лежали в области интересов Соломона Яковлевича к развитию античной науки. Книга «Архимед» явилась результатом исследований автора в области истории античной математики, в которой представлена биография античного мыслителя и процесс становления его научных взглядов. «Очерки по истории античной науки» - обобщающий труд по истории античной науки. По словам С.Я. Лурье, эта книга возникла естественно в процессе создания и обработки нового большого собрания фрагментов из сочинений Демокрита. Главным содержанием является изложение материалистического учения Демокрита, которое автор показал во взаимосвязи со взглядами его предшественников, окружением, социально-экономической и духовной обстановкой того времени, с вопросами относительно влияния первобытной «науки», религии и магии на античную науку. Результатом исследований Соломона Яковлевича в области развития античной гуманитарной мысли стала научно-популярная монография «Геродот», сыгравшая важную роль в жизни своего автора. Соломон Яковлевич создал образ Геродота как любознательного крупного исторического писателя, автора первой универсальной истории. Жизненный путь отца истории представлен чередой переселений в различные полисы Греции, каждый из которых становился для него своеобразной родиной. Таким образом Геродот был показан гражданином мира, выступающим на стороне разных политических деятелей, в зависимости от места своего пребывания, так, например, сблизившись в Афинах с Периклом, в угоду ему историк подчеркнул роль Афин в греко-персидских войнах. Кроме того, Соломон Яковлевич в очередной раз противопоставил идее общеэллинского единства в войне греков с персами, развитой Плутархом, более позднюю версию Геродота, нарисовавшего более сложную и неоднозначную картину взаимоотношений между греками и варварами в этой войне. Точки зрения, предложенной С.Я. Лурье придерживались и многие зарубежные ученые, ссылками на труды которых советский антиковед снабдил своё исследование. Подобного рода высказывания в послевоенное время не вызывали одобрения со стороны официальной идеологии и были даже опасны. Равно как и ссылки на мнение зарубежных ученых, которые во второй половине 1940-х гг. рассматривались как низкопоклонство перед «загнивающей буржуазной» наукой. Соломон Яковлевич должен был понимать возможные негативные последствия издания «Геродота», но никаких мер по их предотвращению не принял, снова появилось произведение такое, каким видел его автор, а такое, которое соответствовало бы официально принятым нормам.

Трудное для отечественной науки время 1930-1940 гг. стало временем наиболее плодотворной педагогической и научно-исследовательской деятельности Соломона Яковлевича. Преподавая в Ленинградском университете, он смог сплотить вокруг себя интересующихся античной историей студентов и создать собственную школу, которая стала продолжательницей традиций петербургской исторической школы. Преемственность выразилась в сохранении широты взглядов на античную историю, в которой исследовались различные области бытия, в источниковедческой основательности трудов участников школы, в особом отношении к интерпретации источников, главное место среди которых также занимала эпиграфика.

Больших успехов и признания добился Соломон Яковлевич в создании научных работ, им было опубликовано несколько десятков статей и монографий, посвященных различным вопросам древнегреческой истории. Многие из них сохранили свою актуальность до сих пор. Исследовательская работа профессора не прекращалась даже в тяжелые годы Великой Отечественной войны и эвакуации. Одним из главных достижений стала защита докторской диссертации по филологии в 1944 г.

Заслуги Соломона Яковлевича признавались со стороны руководства университета, об этом свидетельствует назначение его заведующим кафедрой истории Древнего мира на историческом факультете.

Библиография

1. Аврус А.И. Пребывание Ленинградского университета в Саратове в годы Великой отечественной войны. // История Петербурга. №2 (48). 2009. С. 75-80.

2. Ежов В.А., Мавродин В.В. Ленинградский университет в годы Великой Отечественной войны. – Л.: Издательство Ленинградского университета, 1975. С. 96.

3. Лурье С.Я. Архимед. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1945. С. 271.

4. Лурье С.Я. Геродот. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 212.

5. Лурье С.Я. Очерки по истории античной науки. Греция эпохи расцвета. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 402.

[1] Кузищин В.И. Историография…. С. 336.

[2] Кузищин В.И. Историография… С.337

[3] Фролов Э.Д. Русская наука… С. 508.

[4] ВДИ. 1965, №1. С.230

[5] Лурье Я.С. История… С. 151-152.

[6] Лурье С.Я. Ксенофонт. Греческая история. Л.: Соцэкгиз, 1935. С. 378.

[7] Лурье С.Я. Плутарх. Избранные биографии. М., Л.: Соцэкгиз, 1941. С. 490.

[8] Фролов Э.Д. Русская наука… С. 509.

[9] С.Я. Лурье. История Греции.

[10] ВДИ. 1965, №1. С. 230

[11] Лурье С.Я. Демокрит. Тексты. Перевод. Исследования. Л., 1970.

[12] Лурье С.Я. История Греции. Ч.1. С древнейших времен до образования Афинского морского союза. Л., 1940.

[13] Фролов Э.Д. Русская наука… С. 509.

[14] Лурье Я.С. История… С.

[15] Фролов Э.Д. Русская наука… С. 511.

[16] Фролов Э.Д. Русская наука… С. 510-511.

[17] Фролов Э.Д. Русская наука… С. 512-515.

[18] ПФА РАН. Ф. 113. Оп. 3. Д. 169. Л. 11.

[19] ПФА РАН. Ф. 976. Оп. 2. Д. 13. Л. 7.

[20] ПФА РАН. Ф. 7240. Оп. 14. Д. 647. Л. 33.

[21] Архив ИИМК. Ф.2. Оп. 1937. Д. 116. Л. 1.

[22] ПФА РАН. Ф. 113. Оп. 3. Д. 169. Л. 12.

[23] Ежов В.А., Мавродин В.В. Ленинградский университет… С. 10.

[24] Ежов В.А., Мавродин В.В. Ленинградский университет…. С. 13.

[25] Ежов В.А., Мавродин В.В. Ленинградский университет … С. 43.

[26] Ежов В.А., Мавродин В.В. Ленинградский университет… С. 55.

[27] Ролова А.Д. Мои профессора. // Судьба, учителя, история. М., 2009. С. 33.

[28] Аврус А.И. Пребывание Ленинградского университета в Саратове в годы Великой отечественной войны. // История Петербурга. №2 (48). 2009. С. 78.

[29] Я.С. Лурье. История… С.161.

[30] Архив О.М. Фрейденберг. // http://freidenberg.ru/Tags/Imena/Personalii/L/Lur%27eSolomonJakovlevich

[31] Аврус А.И. Пребывание Ленинградского университета в Саратове в годы Великой отечественной войны. // История Петербурга. №2 (48). 2009. С. 79.

[32] К 70-летию профессора С.Я. Лурье. // Вестник Древней истории. 1960. №4. С. 197.

[33] Ежов В.А., Мавродин В.В. Ленинградский университет… С. 79.

[34] ПФА РАН. Ф.976. Оп. 2. Д. 13. Л. 9.

[35] Лурье С.Я. Архимед. М.; Л. 1945.

[36] Лурье С.Я. Очерки по истории античной науки. Греция эпохи расцвета. М.; Л. 1947.

[37] Лурье С.Я. Геродот. М.; Л. 1947.