Международная правовая борьба с терроризмом

Она заметно идет в двух уровнях: международно-правовом пуб­личном и, более широко и более успешно, в частноправовом. В первом случае отметим такие акты: Конвенция ООН о предотвращении и на­казании преступлений против лиц, пользующихся международной за­щитой, включая дипломатических агентов (1973 г.); Конвенция ООН о борьбе с захватом заложников (1979 г.); Венская конвенция о физи­ческой защите ядерного материала (1980 г.); Римская конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства, и Протокол о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности стационарных платформ, распо­ложенных на континентальном шельфе (1988 г.); Конвенция ООН о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников (1989 г.); ряд соглашений по борьбе с терроризмом на воз­душном транспорте заключен по линии Международной организации гражданской авиации (ИКАО).

В развитие указанных и иных публично-правовых актов были за­ключены многочисленные соглашения о правовой помощи, в которых государства определяли пути и методы сотрудничества в борьбе с тер­роризмом. В целом, эти правовые акты работают, хоть и с разной сте­пенью эффективности. Много здесь зависит от политических взаимо­отношений. В любом случае формальное отношение государств к исполнителям конкретных террористических актов совпадает.

Сложнее обстоит дело, когда речь заходит о силах, вдохновляю­щих и финансирующих этих исполнителей. Террористы сильны не сами по себе, а связями, которые от них идут вверх до государствен­ного уровня. Террор — это средство политической борьбы. С его по­мощью дестабилизируются противные режимы и общества.

В ряде других резолюций, также принятых на ГА ООН, осуждалась поддержка со стороны государств действий террористов. Казалось бы, вопрос ясен. Но с распадом СССР мировое сообщество как бы перестало видеть истинную причину международного терроризма. Точнее: СМИ говорят кто стоит за албанскими, чеченскими, талибскими и иными террористами, а государственные деятели, не отрицая этого, предпочитают бороться с терроризмом абстрактно, пытаясь списать все на религиозную нетерпимость. Но религия к этому не имеет отношения. Фанатизм — это внешний фасад, искусственный, общего политического явления. Ни одно вероучение не призывает к террору. Террорист, как любой убийца, вне религии, да и вне политики. Он работает на заказчи­ка. А заказчики международного терроризма известны: это прежде всего правящий клан Соединенных Штатов Америки, превративший весь мир в зону жизненных американских интересов.

Борьба с терроризмом начинает приобретать другой — военно-по­литический — контекст. И об этом предпочитают не объявлять. Но когда в июне 2001 г. в Шанхае собралась «шестерка» (Казахстан, Китай, Киргизия, Россия, Узбекистан и Таджикистан) и договорилась о совместных действиях в борьбе с международным терроризмом, за­беспокоились не руководители талибов, чеченцев или албанцев, а именно США. Они понимают, что складывающийся союз объективно направлен против них. На воре загорелась шапка!

Получается, таким образом, что право бессильно перед политичес­кой реальностью. Можно принять любые нормы антитеррористичес­кого характера, но пока мировое сообщество не найдет способа заста­вить США (а с ним и НАТО) действовать на мировой арене в соответствии с Уставом ООН, все это бесполезно.

Странно, но факт: до сих пор, из-за противодействия Запада, не удалось в рамках ООН выработать определение понятия «междуна­родный терроризм». И дальше США не позволят этого сделать, как в свое время не одно десятилетие они препятствовали выработке опре­деления понятия «агрессия». Вот и делайте выводы, кто в междуна­родных отношениях проводит политику государственного терроризма и кто является агрессором; а в соответствии с выводом стройте свою внешнюю политику.