Это мечтательная натура со светлым, немного грустным взглядом; иногда он так сильно уходит в свой внутренний мир, что, случается, не различает свои фантазии и реальность.
Временами я не отличаю мир реальный от мира, в котором живу мысленно. Бывает, от этого становится страшно. Я обладаю минорным воображением и вот, стоя на балконе девятого этажа, могу представить, что я на берегу моря, и шагну «к морю».
Серьезное, глубокое, вдумчивое понимание людей позволяет ему практически всегда видеть возможности их нравственного усовершенствования и улучшения отношений между ними — пусть не сразу и полностью, но и маленькое изменение к лучшему доставляет ему радость.
Поначалу он сильно идеализирует людей; несколько серьезных разочарований в них не отворачивают его от них, но теперь в его общении с людьми за внешней жизнерадостностью будет всегда проскакивать укоризна, и чем старше он будет становиться, тем она будет виднее.
Любые проявления человеческой непорядочности (особенно своей собственной) причиняют ему острую боль, которую он старается не показывать.
|
|
Друзья меня знают как улыбчивого, жизнерадостного человека, но никто не знает, что за постоянной улыбкой временами кроется боль, которую я пытаюсь заглушить.
В людях очень ценит верность, чувство долга, надежность. В личной беседе ЭИИ уделяет внимание не столько тому, что говорят, сколько как говорят — интонации, искренности высказываемых чувств и так далее. Например, провинившийся человек может не извиняться перед ним — достаточно будет того, что он внутренне понял свою вину и испытывает желание ее загладить.
Не надо меня учить жить
Иногда, в очередной раз пытаясь примирить «непримиримые противоречия», ЭИИ видит в своих поступках необъективность и противоречивость. Это немного расстраивает его, так как логичности он придает большое значение — развивает ее у себя, изучает объективные законы, пытается выработать в себе принципиальность. Но в конце концов все равно предпочтение отдаст не логике, а этике поступков. Более того, настойчивые попытки «искусственно» привить себе эту принципиальность приведут его не к решению проблем, а лишь к их нагромождению.
Объективные законы мироздания «неприятны» ему тем, что они постулируют в качестве необходимого условия жизни существование «борьбы противоречий», то есть того, что он всеми силами пытается исключить из человеческих отношений, так как это, по его мнению, выливается в грубость, жестокость и насилие.