Могу напомнить подробности, если ты потеряла карточку. 11 страница

– Все это время? Мы скребем по сусекам последние два года, чтобы не умереть от голода и холода, а ты живешь здесь, в роскошном доме и с… новенькой «тойотой»?

Марти неловко оглянулся:

– Нам надо поговорить, Джесс.

И тогда она увидела обои в его столовой. В широкую полоску. И все встало на свои места. Его настоятельное требование разговаривать только в отведенное время. Отсутствие номера стационарного телефона. Заверения Марии Костанзы, будто он спит, всякий раз, когда Джесс звонила в неурочное время. Старания свекрови поскорее положить трубку.

– Нам надо поговорить? – Джесс почти рассмеялась. – Да, давай поговорим, Марти. Мне есть что сказать. Два года я ничего у тебя не просила – ни денег, ни времени, ни заботы о детях, ни какой-либо помощи. Потому что думала, что ты болен. Думала, у тебя депрессия. Я думала, ты живешь со своей МАТЕРЬЮ.

– Я действительно жил с мамой.

– Как долго? – (Он поджал губы.) – Как долго, Марти? – пронзительно спросила она.

– Пятнадцать месяцев.

– Ты жил со своей мамой пятнадцать месяцев? – (Он посмотрел себе под ноги.) – Ты живешь здесь уже пятнадцать месяцев? Живешь здесь больше года?

– Я хотел тебе рассказать. Но я знал, что ты…

– Что я распсихуюсь? Из-за того, что ты живешь в роскоши, пока твоя жена и дети барахтаются в дерьме, которое ты оставил дома?

– Джесс…

Она на мгновение замолчала, когда дверь резко открылась. За спиной Марти возникла маленькая девочка с гладкими светлыми волосами; на ней была толстовка «Холлистер» и кеды «Конверс». Она потянула его за рукав.

– Твоя программа, Марти, – начала она, но увидела Джесс и замолчала.

– Иди к своей маме, детка, – тихо произнес он, покосившись в сторону. Он ласково положил руку девочке на плечо. – Я скоро вернусь.

Она настороженно посмотрела на Джесс, вероятно, уловив странное напряжение в воздухе. Они с Танзи были ровесницами.

– Иди. – Марти закрыл дверь.

И в этот миг сердце Джесс окончательно разбилось.

– У нее… у нее есть дети?

Он сглотнул:

– Двое.

Джесс закрыла руками лицо, провела ими по волосам. Развернулась и пошла обратно по дорожке, ничего не видя. Она толком не понимала, куда идет.

– О боже! О боже!

– Джесс… я вовсе не собирался…

Она развернулась и набросилась на него. Ей хотелось его избить. Хотелось попортить его дурацкое лицо и дорогую стрижку. Хотелось, чтобы он на своей шкуре испытал, какую боль причинил своим детям. Хотелось, чтобы он за все заплатил. Марти спрятался за машиной, и Джесс начала пинать ее, не сознавая, что делает, – огромные колеса, блестящие дверцы, дурацкую яркую белую блестящую дурацкую безупречную дурацкую машину.

– Ты врал! Ты нам врал! А я-то пыталась тебя защитить! Поверить не могу… Не могу… – Она пинала машину и чувствовала слабое удовлетворение оттого, что металл поддавался, и неважно, что стопу пронзила боль. Джесс пинала машину снова и снова, молотила кулаками по окну.

– Джесс! Машина! Совсем рехнулась?

Она осыпала чертову машину ударами, потому что не могла осыпать ударами Марти. Била руками и ногами, ни на что не обращая внимания, всхлипывая от ярости; натужное дыхание громко отдавалось в ушах. А когда Марти оттащил ее от машины и крепко схватил за руки, Джесс на мгновение испугалась, что мир сошел с ума, что ее жизнь окончательно вышла из-под контроля, и заглянула в глаза Марти, глаза труса, и в ее голове раздался оглушительный гул. Ей хотелось размазать…

– Джесс! – Мистер Николс обхватил ее за талию и потащил прочь.

– Уберите руки!

– Дети смотрят. Идемте. – Он положил руку ей на плечо.

Она не могла дышать. Из груди рвался стон. Она позволила оттащить себя на несколько шагов. Марти что-то кричал, но она не слышала из-за шума в голове.

– Идемте… Идемте.

Дети. Она посмотрела на машину и увидела лицо Танзи с широко распахнутыми от потрясения глазами и неподвижный черный силуэт Никки за ее спиной. Она посмотрела в другую сторону, на роскошный дом, из окна гостиной которого выглядывали два маленьких бледных личика, за которыми стояла их мать. Увидев, что Джесс смотрит, она опустила штору.

– Ты рехнулась! – вопил Марти, глядя на помятые бока машины. – Совсем рехнулась, твою мать!

Джесс начала дрожать. Мистер Николс обнял ее и повлек к машине.

– Забирайтесь. – Он закрыл дверцу, как только Джесс села на пассажирское место. Марти медленно шел к ним по дорожке, его прежняя развязность внезапно стала заметна, когда Джесс оказалась не права. Она думала, что Марти собирается устроить драку, но в пятнадцати футах он всмотрелся в машину, слегка наклонился, словно чтобы проверить, и Джесс услышала, как за спиной открывается дверца, Танзи выскакивает и бежит к отцу.

– Папа! – завопила она, и он подхватил ее на руки, и Джесс окончательно перестала понимать свои чувства.

Она не знала, как долго сидела и смотрела себе под ноги. Она не могла думать. Не могла чувствовать. Она слышала гул голосов на дорожке, и в какой-то момент Никки коснулся ее плеча.

– Мне очень жаль. – Его голос надломился.

Джесс потянулась назад и крепко сжала его руку.

– Это. Не. Твоя. Вина, – прошептала она.

Дверца наконец открылась, и мистер Николс сунул голову в машину. Его лицо было мокрым, с воротника стекали капли дождя.

– Все в порядке. Танзи останется здесь на пару часов.

Джесс уставилась на него, внезапно встревожившись.

– Ну нет, – начала она. – Он ее не получит. Только не после того, что он…

– Джесс, это не ваше с ним личное дело.

Джесс повернулась к дому. Передняя дверь была приоткрыта. Танзи уже была внутри.

– Но она не может остаться здесь. Только не с ними…

Мистер Николс забрался на водительское сиденье, наклонился и взял Джесс за руку. Его ладонь была ледяной и мокрой.

– Танзи нужно повидаться со своим папой. – Он говорил с ней, как с трудным ребенком. – У нее был тяжелый день, и она попросила разрешения немного побыть с ним. Джесс, если это и правда его новая жизнь, Танзи обязательно должна быть ее частью.

– Но это…

– Нечестно. Я знаю.

Они сидели втроем и смотрели на ярко освещенный домик. Ее дочь сейчас там. С новой семьей Марти. Казалось, сердце Джесс вырвали из груди.

Она не сводила глаз с окна.

– А если она передумает? Она останется совсем одна. И мы их не знаем. Я не знаю эту женщину. Она может оказаться…

– Танзи со своим папой. У нее все будет хорошо.

Джесс смотрела на мистера Николса. Его лицо было сочувственным. Но голос – странно твердым.

– Почему вы на его стороне? – прошептала она.

– Я не на его стороне. – Он сжал ее пальцы. – Давайте поищем, где перекусить. Мы вернемся через пару часов. Далеко уезжать не будем и сможем вернуться в любой момент, если потребуется.

– Нет. Я остаюсь, – раздался голос сзади. – Я остаюсь с ней. Чтобы она не была совсем одна.

Джесс обернулась. Никки смотрел в окно.

– Ты уверен?

– Со мной все будет в порядке. – Его лицо ничего не выражало. – Неважно. Мне даже интересно выслушать его объяснения.

Мистер Николс проводил Никки до передней двери. Джесс смотрела на пасынка, на его длинные тощие ноги в обтягивающих черных джинсах, на то, как недоверчиво и неловко он стоял, когда дверь отворилась, чтобы впустить его. Блондинка попыталась ему улыбнуться и украдкой посмотрела на машину. Боится, наверное, рассеянно предположила Джесс. Дверь за ними захлопнулась. Джесс закрыла глаза, не желая видеть детей в чужом доме. Не желая представлять, что происходит за дверью.

А затем мистер Николс сел в машину в облаке холодного воздуха.

– Поехали, – сказал он. – Все в порядке. Не успеете оглянуться, как мы вернемся.

Они сидели в придорожном кафе. Есть Джесс не могла. Она пила кофе, больше не опасаясь, что не сможет уснуть. Мистер Николс купил бутерброд и просто сидел напротив. Она сомневалась, знает ли он, что сказать. Два часа, твердила она себе. Два часа, и я получу их обратно. Ей просто хотелось вернуться домой. Хотелось сидеть в машине с детьми и ехать прочь. Прочь от Марти и его вранья, от его новой подружки и фальшивой семьи. Все остальное ее не беспокоило. Она следила, как стрелки часов ходят по кругу. Кофе стыл. Каждая минута казалась вечностью.

За десять минут до отъезда зазвонил телефон. Джесс схватила трубку. Незнакомый номер. Голос Марти.

– Ты не могла бы оставить сегодня детей у меня?

У нее перехватило дыхание.

– Ну нет, – отрезала она, когда снова обрела дар речи. – Ты не отберешь их у меня, не так просто.

– Я всего лишь… пытаюсь им все объяснить.

– Что ж, желаю удачи. Потому что я вот никак не пойму. – Она повысила голос. Люди за соседними столиками маленького кафе поворачивали головы.

– Я не мог тебе сказать, Джесс, ясно? Потому что знал, что ты отреагируешь именно так.

– А, так это моя вина. Ну конечно!

– Мы разошлись. Ты знала это не хуже меня.

Джесс стояла. Она не заметила, как вскочила на ноги. Мистер Николс почему-то тоже встал.

– Плевать я хотела на нас с тобой, ясно? Но мы жили впроголодь с тех пор, как ты ушел, и тут вдруг оказывается, что ты живешь с другой женщиной со своим новеньким диваном и блестящей машиной и кормишь ее детей. Хотя говорил, что не можешь и пальцем пошевелить ради своих. Да, Марти, вполне вероятно, что мне это пришлось бы не по душе.

– Я живу не на свои деньги. Это деньги Линзи. Я не могу кормить твоих детей на ее деньги.

– Моих детей? Моих детей? – Она вышла из-за стола и направилась к двери, ничего не видя перед собой. Она смутно сознавала, что мистер Николс подзывает официантку.

– Послушай, – сказал Марти, – Танзи очень хочется остаться. Она явно расстроена из-за истории с математикой. Она попросила меня попросить тебя. Пожалуйста.

Джесс не могла говорить. Она стояла на холодной автомобильной парковке, закрыв глаза и сжимая телефон пальцами с побелевшими костяшками.

– К тому же я хочу уладить разногласия с Никки.

– Ты… невозможен.

– Просто… просто дай мне уладить разногласия с детьми, пожалуйста. Мы с тобой можем поговорить позже. Но сегодня, пока они здесь… Я скучал по ним, Джесс. Я знаю, знаю, все это моя вина. Я ужасно себя вел. Но я действительно рад, что правда вышла на свет. Я рад, что ты в курсе, что происходит. И я просто… хочу жить дальше.

Джесс смотрела прямо перед собой на парковку. Вдалеке мигали голубые огни полицейской машины. Заболела нога. Джесс прижала ладонь к лицу и наконец сказала:

– Дай трубку Танзи.

Короткая пауза, стук двери. Джесс глубоко вдохнула.

– Мама?

– Танзи? Милая? У тебя все в порядке?

– Все хорошо, мама. У них есть черепахи. Одна из них хромает. Ее зовут Майк. Можно мы заведем черепаху?

– Мы об этом поговорим. – (В трубке бренчали кастрюли, бежала из крана вода.) – Ты правда хочешь остаться на ночь? Это вовсе не обязательно. Просто… делай, что сама хочешь.

– Я бы с удовольствием осталась. Сюзи милая. Она обещала одолжить мне свою пижаму с героями «Классного мюзикла».

– Сюзи?

– Дочка Линзи. Это будет вроде вечеринки с ночевкой. А еще у нее есть специальные бусины, которые можно составить в узор и закрепить утюгом.

– Хорошо.

Короткая пауза. Приглушенное бормотание в трубке.

– Когда ты заберешь меня завтра?

Джесс сглотнула и постаралась говорить спокойно:

– После завтрака. В девять утра. И если ты передумаешь, просто позвони, хорошо? В любое время. И я сразу тебя заберу. Хоть среди ночи. Неважно.

– Знаю.

– Я приеду в любое время. Я люблю тебя, милая. Звони в любое время.

– Хорошо.

– Ты… ты не могла бы передать трубку Никки?

– Я люблю тебя.

– До свидания.

– Я сказал ему, что останусь, – бесстрастно сообщил Никки. – Но только, чтобы присмотреть за Танзи.

– Хорошо. Мы остановимся где-нибудь поблизости. Она… Эта женщина… Она вменяемая? В смысле, вам обоим ничего не грозит?

– Линзи? Она ничего.

– А ты… У тебя все нормально? Он не…

– Все в порядке. – Долгое молчание. – Джесс?

– Да?

– У тебя все нормально?

Ее лицо сморщилось. Она молча вдохнула, подняла руку и вытерла слезы, которые беззвучно струились по щекам. Она и не знала, что в ней столько слез. Она не отвечала Никки, пока не смогла говорить ровным голосом.

– У меня все хорошо, милый. Развлекайтесь и не волнуйтесь обо мне. Увидимся утром.

Мистер Николс стоял у нее за спиной. Он молча взял у Джесс телефон, не сводя глаз с ее лица:

– Я нашел гостиницу, где пускают собак.

– А бар там есть? – Джесс вытерла глаза тыльной стороной ладони.

– Что?

– Мне нужно напиться, Эд. В хлам. – Он протянул ей руку, и она взяла ее. – К тому же, кажется, я сломала палец на ноге.

Эд

Жил-был Эд, и однажды он встретил самую большую оптимистку на свете. Она носила шлепанцы в надежде на приход весны. Казалось, она скачет по жизни, словно Тигра. То, что могло бы подкосить другого, ее вовсе не огорчало. А если она и падала, тут же вскакивала обратно. Снова падала, растягивала губы в улыбке, стряхивала пыль и двигалась дальше. Эд никак не мог понять, героизм это или идиотизм.

А потом он оказался на обочине рядом с пятикомнатным роскошным домом неподалеку от Карлайла и увидел, как все, во что верила эта девушка, разлетается в клочья, и остается лишь призрак на пассажирском сиденье, невидящим взглядом сверлящий ветровое стекло. Эд почти слышал, как утекает ее оптимизм. И его сердце треснуло и раскрылось.

Он забронировал коттедж на берегу озера, в двадцати минутах от дома Марти… или, вернее, его подружки. На сотню миль вокруг не оказалось ни одной гостиницы, в которой согласились бы принять пса, и последний администратор, с которым он разговаривал, бойкая женщина, восемь раз назвавшая его «голубчиком», предложила поискать заведение с самообслуживанием и рассказала о новом месте, которым управляет невестка ее подруги. Эду пришлось оплатить три дня – минимальный срок пребывания, – но ему было все равно. Джесс ни о чем не спрашивала. Возможно, вообще не заметила, куда они приехали.

Забрав ключ на стойке регистрации, Эд поехал по тропинке между деревьями, остановился перед коттеджем, выгрузил Джесс и собаку и завел их в дом. Джесс заметно хромала. Внезапно Эд вспомнил, с какой яростью она пинала машину. В шлепанцах.

– Примите ванну. Посидите в ней подольше. – Он включил все лампы и задернул шторы. Снаружи было темно и ничего не видно. – Постарайтесь расслабиться. А я пока схожу за едой. И может быть, за пакетом со льдом.

Джесс повернулась и кивнула. Попыталась улыбнуться в знак благодарности, но вышло неубедительно.

Ближайший супермаркет был таковым лишь по названию: две корзинки жухлых овощей и ряды консервов незнакомых марок под мерцающими лампами дневного света, – возможно, они стояли так месяцами. Эд взял пару готовых обедов, немного хлеба, кофе, молоко, замороженный горошек и обезболивающее для ноги Джесс. Немного поразмыслив, добавил пару бутылок вина. Ему нужно было выпить. Пожалуй, нужно.

Он стоял у кассы, когда запищал его телефон. Эд вытащил его из кармана, предположив, что это Джесс. И только потом вспомнил, что деньги на ее телефоне закончились два дня назад.