2015-05-22
197Пейринг: ГП/СС, РЛ/СС
Жанр: Angst, Detective, Drama, POV
Аннотация: Его давно считали мертвым.
Но он вернулся, хотя прошло уже два года.
Он никогда не выходит из бывшего дома Нотта.
Глава 1.
Гарри
Его давно считали мертвым.
Но он вернулся, хотя прошло уже два года.
Я читал отчет Алисы – помнится, у нее тогда был аврал из-за французской делегации, аппарировавшей прямиком в Гайд-парк, и она поэтому была очень раздражена, что чувствовалось в каждом слове, даже в “…изъятие было проведено согласно пп. 7-12 ст. 14 Инструкции…”. А работы было немало, звуковые эффекты были по-настоящему впечатляющими, да еще почему-то перестало действовать заклинание невидимости, так что все местное население в количестве то ли двухсот, то ли трёхсот человек могло лицезреть невесть откуда появившийся замок Ноттов. Говорили – это в отчеты не попало – Снейп орал как резаный, особенно когда его пытались вывести из замка, да еще и вырывался так, что даже наш колдомедик, живая легенда Тингли, ростом чуть ли не семи футов, не смог его утихомирить. В отчет вся эта история попала в значительно сокращенном виде: “Оказать первую медицинскую помощь находящемуся в розыске С. Т. Снейпу удалось спустя 1 ч. 12 мин. после прибытия оперативной группы на место происшествия”. О том, что Снейп еще и пытался забаррикадироваться на кухне, мне по большому секрету за сырную пышку рассказала сама Алиса.
Тогда только-только началась моя стажировка. Первое настоящее задание – наблюдение за Снейпом и его берлогой – показалось мне сначала достаточно серьезным, а после того, как я просмотрел материалы дела – позорно легким. Потом Артур проговорился мне: он сделал все возможное, чтобы мне поручили что-то хоть отдаленно похожее на “настоящее дело”. Сам Артур был уверен, что действовал в полной тайне, хотя всем было известно: он благоволит ко мне и опекает. Просто он считал, что перекладывание с места на место бессмысленных бумажек не пойдет мне на пользу.
Не знаю… он, конечно, был в чем-то прав, жаль только, само задание так мало мне подходило. Снейпу, как я был тогда уверен, нужен был не охранник и не надзиратель, а хороший психиатр, потому что он был совершеннейшим психом. А я на роль жилетки, так же как на роль мальчика для битья, не гожусь.
Замок Нотта я знал неплохо – в конце концов, именно там мне удалось добраться до Реддла, но я все же не был готов к тому, что увидел.
* * *
Я аппарировал на специально оборудованную Министерством площадку – замок был неплохо защищен на случай, если где-то остались еще Упивающиеся, которым не терпится отомстить. Был конец августа, а лето выдалось на редкость дождливое, вот и в тот день шел дождь – из тех, что то льют как из ведра, то едва накрапывают, и так без конца. При аппарации мне удалось не попасть в глубокую лужу, и я, помнится, был этим обстоятельством очень доволен, но все посторонние мысли исчезли, когда я как следует рассмотрел замок.
Он изменился, немного обветшал, кое-где в идеальной раньше чешуе черепицы чернели странного вида пятна – по виду непонятно как оказавшаяся там земля, а может и гадость похуже, чем обычная грязь. Но впечатление на меня он произвел ничуть не меньшее, чем когда я увидел его впервые. Блестел идеально отшлифованный гранит портала, извивались над огромной парадной дверью позеленевшие бронзовые ветви, увешанные тяжелыми коваными гроздьями, темнели непрозрачные, ничего не отражающие окна, и все так же устремлялась к небу единственная башня, увенчанная тонким шпилем. И было в замке что-то одновременно гармоничное и лишенное симметрии, всей своей массой он будто стремился врасти в землю, а башней так нагло устремлялся вверх, что невозможно было посмотреть на него дважды и оба раза увидеть одно и то же. То он казался огромным, то совсем небольшим, то темным, то светлым, то отталкивающим, то манящим.
Мне стало не по себе. Воспоминания нахлынули как обычно не вовремя, все во мне кричало, что я должен немедленно убраться отсюда. Точно так же инстинкты предупреждали меня тогда, в первый раз: здесь я найду только страх, боль и смерть.
Но инстинкты ошиблись тогда, наверняка ошибутся и сейчас. Я отбросил глупые мысли и отправился на внешний осмотр замка (“объекта А”, как назвал его я в порыве бюрократического рвения). Дождь как раз перешел в моросящую стадию, так что прятаться от него под заклинанием я не стал: одно из первых усвоенных мною правил заключалось в том, что аврор при исполнении без крайней необходимости не применяет бытовые заклинания, даже если задание состоит в дегномизации крохотного министерского садика.
Я шел, и замок менял очертания: вырастал до небес, а потом становился похожим на хибарку. Глаза начинали болеть при взгляде на темный узор, высеченный на неровных каменных стенах, который то складывался в причудливую вязь слов, то исчезал, будто его и не было вовсе. Замок поворачивался ко мне то одним, то другим боком, показывал мне мокрые от дождя камни, и вся беда была в том, что у него было не четыре стороны, как у всякого порядочного сооружения, а как минимум сорок четыре.
Я был полностью дезориентирован и уже не понимал, где верх, а где низ, мне казалось, что я обошел вокруг здания раз пять, а через минуту – что едва сдвинулся с места. Пришлось немного постоять, закрыв глаза, потом я зашагал дальше, лишь искоса поглядывая на замок. Я честно сделал два круга, но так ничего толком и не рассмотрел, разве что темные пятна на крыше показались мне еще более подозрительными. Зато сильно заболела голова.
* * *
Стучать пришлось долго – не открывали.
Потом массивная дверь скрипнула, медленно приоткрылась, в образовавшейся щели я увидел темный силуэт.
– Добрый день. Я полномочный представитель отдела контроля Аврората Гарри Поттер, – оттараторил я выученное наизусть. – Прошу прощения, но я должен провести плановую проверку здания и… – дверь захлопнулась.
На несколько секунд я потерял дар речи, но недаром беспощадные преподаватели в Академии мучили нас зубрежкой. Бессонные ночи, сменяющиеся кошмарами о параграфах и пунктах Инструкций, Правил и Методик, не прошли даром.
– Сэр, сейчас я держу как раз в поле вашего зрения раскрытое удостоверение. Вам нужно только открыть дверь, и вы убедитесь, что мой визит законен. В мои полномочия входит комплексная проверка здания, в котором вы проживаете, а также – вас на предмет… на предмет… – я пытался вспомнить, как именно это должно звучать, так и не вспомнил и сказал первое, что пришло в голову, – …на предмет вашего самочувствия.
Дверь по-прежнему была закрыта. На всякий случай я подергал за ручку – тщетно. А ломать дверь без санкции нельзя, да и не дают таких санкций стажерам.
– Сэр, вы все же должны впустить меня. Здание необходимо подвергнуть плановой проверке… И, несмотря на то, что эта проверка плановая, она еще и срочная. Внешний осмотр показал, что на крыше находятся подозрительные… объекты.
Было тихо. Потом мне в голову пришла гениальная мысль.
– Я принес еду, – мне показалось, за дверью послышался какой-то звук, и, ободренный, я продолжил, стараясь говорить громче, – огромный окорок, головка сыра, упаковка спагетти, кочан капусты, связка лука, два вида хлеба, яйца, бутылка молока, джем, черный чай, свежие булочки, – рот у меня уже наполнился слюной, и в этот момент дверь снова приоткрылась, из узкой щели высунулась рука, схватила меня за шиворот и втянула внутрь.
Вспоминая сейчас те события, я понимаю, каким по-настоящему плохим аврором был. Хороший уж точно не дал бы застать себя врасплох, причем человеку, лишенному магической силы. Если бы Снейпу захотелось вспомнить старое, он вполне мог бы пришибить меня кочергой, которую как раз держал во второй руке. Однако вместо этого он притянул меня к себе, обдав тяжелым запахом много раз пропитавшейся потом одежды, и прошипел в самое ухо:
– Где?
Я не сразу понял, что он имеет в виду. Потом догадался.
– В кармане.
– Вот как… – пробормотал он и дернул за ворот мантии, – доставай.
В прихожей – а это узкое и темное помещение не могло быть ничем иным – было тесно, да еще и Снейп тянул меня вверх, сковывая движения, так что попытки достать сверток заняли некоторое время. Снейп терял терпение, тряс меня все сильнее, тихо, но с явным оттенком угрозы в голосе бормотал что-то невнятное, а я все еще позорно находился в полной растерянности. Наконец нашел то, что искал, и протянул сверток Снейпу.
– Вот.
Он внезапно отпустил мою мантию и резко отступил, оставив меня стоять с вытянутой рукой. Некоторое время было тихо, Снейп стоял в нескольких метрах от меня, все еще с кочергой в левой руке, и смотрел исподлобья, а я постепенно приходил в себя, ко мне возвращалась способность соображать, а вместе с ней пришло и понимание нелепости ситуации, в которую я попал.
– Очень смешно, – сказал Снейп куда отчетливей, чем раньше, – верни нормальный размер.
Я выхватил палочку – уж это я умею делать действительно быстро – и направил ее на пакет, но усвоенные когда-то правила неожиданно вернулись в мой сбитый с толку мозг.
– Слишком тесно. Не могли бы вы…
– Не мог бы, – даже в полутьме было видно, как он хмурится, как шевелятся брови и углубляются складки у рта. Это была почти гримаса. – Иди за мной, – он развернулся и выскользнул из прихожей.
Я пошел следом за ним, стараясь не наткнуться на мебель, которая в избытке была расставлена в прихожей.
И оказался в большой двусветной комнате*, очевидно, когда-то служившей гостиной – огромный камин в виде головы медведя с раскрытой пастью господствовал здесь, на его фоне многочисленные шкафы, горки, диваны и кресла казались едва ли не миниатюрными. Снейп стоял возле одного из буфетов, опираясь рукой на полуоткрытую дверцу, готовую, судя по ее скрипу, вот-вот отвалиться. Кочерга лежала на полу у его ног (это я заметил в первую очередь), сам Снейп был подчеркнуто безоружен, но поза явно говорила: безоружен, но не беззащитен. Он не считал меня противником, достойным даже кочерги. Я на минуту забыл о том, зачем сюда пришел, забыл, что в графу D2 – опасен, владеет темными искусствами – Снейпа заносят исключительно по привычке, что моим первоочередным заданием было всего лишь оказание посильной помощи. Он переиграл меня, мастерски, в мгновение ока перевел ситуацию из “Министерство из милости оказывает помощь сквибу” в “Снейп не боится мальчишку Поттера и при необходимости справится с ним голыми руками”. А я поддался, включился в его игру, как… как мальчишка.
Я напустил на лицо побольше доброжелательности, растянул непослушные губы в “ласковой” улыбке и, сохраняя максимальную плавность движений, должную означать “не надо меня бояться”, увеличил пакет с продуктами. Напряжение сказалось, я что-то сделал не так, и пакет лопнул, из дыры выкатилась луковица размером с небольшой арбуз.
– Вон, – сказал Снейп негромко, но очень убедительно.
– Но сэр, я должен… – не могу сказать, что я горел энтузиазмом продолжать “осмотр”, так что настаивал исключительно из упрямства.
– Вон.
– Но сэр, я обязан… В соответствии с инструкцией… – в соответствии с инструкцией я должен был немедленно уйти после первого же намека хозяина, но это правило всегда казалось мне дурацким.
Он наконец поднял голову, и я смог его рассмотреть. Все это время я видел то смутную тень в узкой прихожей, то воплощенное в человеческой фигуре пренебрежение, но сейчас рассмотрел, что это Снейп.
Странно, но я, кажется, не осознавал этого – ни когда готовился к заданию, ни когда шел к замку, даже когда стучал в дверь, я еще этого не понимал как следует. Снейп был там, в Хогвартсе над своими котлами, возле Волдеморта – подлый предатель, нигде – то ли пропавший без вести, то ли мертвый. Его не было в моей жизни слишком давно, я отвык от того, что он вообще существует. Даже процесс по его оправданию был не сенсационным, а затянутым и скучным, к тому времени, когда суд принял решение, все уже устали от войны и от воспоминаний о войне и жили мирной жизнью, в которой было слишком много интересного, чтобы думать о Снейпе. Никому не было дела до того, исчез он навсегда, куда-то отправленный предчувствующим агонию Волдемортом, или же просто умер. В конце концов он убил Дамблдора, так что его смерть или отсутствие давали всем возможность о нем не думать, не вспоминать ни хорошее, ни плохое. Его, кажется, наградили каким-то орденом, и это дало крючкотворам повод долго спорить: присваивать орден посмертно или как временно отсутствующему.
Поэтому, когда я шел к нему, я еще не совсем четко понимал, что это тот самый Снейп, который оценивал мои эссе на “тролль” за “неаккуратность оформления”, следил за мной и читал мои мысли, в том числе те, которые вовсе ему не предназначались, который обещал напоить меня Веритасерумом, да так и не напоил, которого я долго и безуспешно искал, изнывая от бессильной ненависти.
А теперь он стоял передо мной, и, о Мерлин, как же он был страшен.
Прошлое и настоящее перепутались в моей голове: там, в прошлом, стоял за кафедрой человек-развалина, здесь же, в этом безумном интерьере, передо мной стоял ухмыляющийся тип в черном.
Мне стало странно.
– Вон, – сказал он еще раз, всем своим видом показывая – этот раз последний, потому что он и так был со мной слишком терпелив. И я не нашел ничего лучше, чем поспешно уйти. Все равно, пока не исчезло это мучительное ощущение странности, я ни на что толковое способен не был.
Когда я уже подходил к двери, до меня донеслось тихое и насмешливое: “Аврор”.
У меня еще долго горели уши.
________________________
* Двусветным называется помещение с двумя рядами окон.
Глава 2.
Ремус
Этот год тоже был не из легких. Уже почти забылись война с ее постоянным страхом за близких, и победа, радостная и горькая одновременно. Уже не нуждался в постоянном внимании более-менее оправившийся Гарри. И чувство вины перед теми, кто не выжил, хоть и не исчезло, несмотря на набившую оскомину фразу о том, что время все лечит, но уже не грызло изнутри разъяренным волком – лишь изредка слегка покусывало. Чтобы не забывал.
Я не забыл. Я перестал верить, что он когда-нибудь вернется – но ведь все, все говорило о том, что он давно мертв. Я ничего не сделал, чтобы разыскать его – но ведь я и не мог ничего сделать, как не мог никто другой. Все, что я мог, – это не забывать, и я не забыл.
Я был ничего ему не должен, но все же почему-то чувствовал себя должником.
И когда он вернулся, понял: пора отдавать долги.
Что он жив и каким-то образом оказался в бывшем замке Нотта, теперь пустом и заброшенном, я узнал только через два дня, когда информация просочилась в газеты. Гарри ничего мне не сказал, и это было понятно – о моем “не-ожидании” догадывалась разве что Нимфадора, но разве от нее что-нибудь утаишь?
Что он болен, не может выйти и теперь стал практически узником в доме, который всегда ненавидел всей душой, я узнал чуть раньше, чем газетчики, но только потому, что беззастенчиво использовал остатки своего влияния, чтобы раздобыть хоть какие-нибудь сведения. Я тогда собирался пойти к нему с целью, непонятной мне самому. Нимфадора что-то чувствовала и как-то притихла. Мне сначала казалось, она хочет дать мне возможность подумать, но однажды увидел, как она делает мне чай и роняет на пол один за другим кусочки рафинада, поднимает и опять роняет, тайком утирая рукавом слезы. И тогда мне стало ясно: никуда я не пойду, ведь со мной самый родной, близкий и такой любимый человек, и я не сделаю ничего, что могло бы огорчить ее.
И не пошел. Наверное, должен был, но мне нечего было ему сказать. Поэтому я откладывал свой визит, и откладывал, и все никак не мог решиться. Пока не узнал, что работать с Северусом будет Нимфадора.
Жизнь опять подшутила надо мной.
* * *
Он долго не открывал, я уже начал думать, что откладывал слишком долго, и он не хочет меня видеть. И в самом деле, теперь, когда моя жена должна заниматься им в силу профессиональных обязанностей, мой визит он наверняка истолкует как всего лишь продолжение ее визитов. Будто это не я, Ремус, пришел к Северусу, а внештатный сотрудник Министерства навестил подопечного. Если я его хоть немного знаю, даю голову на отсечение, он подумает именно так. Или он изменился? Изменился ли…
Что мне известно о том, как этот человек провел последние два года? Может быть, он и думать обо мне забыл.
Мое самобичевание прервал скрип приоткрывшейся двери.
В прихожей было тесно и нехорошо пахло. И еще там был он.
И оказалось, просто знать, что кто-то жив, и видеть его живого – совсем разные вещи. Он стоял передо мной, такой настоящий, живой, как всегда теплый, привычно угловатый, и, наверное, никогда еще на моем лице не было такой глупой улыбки. Простое знание, что этот человек есть, дышит, ходит по земле, делало меня чуть счастливее.
– Северус, – пробормотал я внезапно охрипшим голосом, – ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, – и тут же устыдился, что после этих двух лет, которые явно были не самыми легкими для него, умудрился сказать такую банальность. Судя по усмешке, скользнувшей по его губам, Северуса мои слова тоже не впечатлили.
– Слова, Люпин, – сказал он, – слова – это весь ты. Забери слова, и ничего не останется.
Я никогда не понимал его до конца. Как только начинал думать, что понимаю, он тут же разбивал едва родившуюся уверенность. Вот так и сейчас – я уже приготовился уходить, когда он произнес насмешливо:
– Да что же это я… Проходи, Люпин, чувствуй себя как дома, – он развернулся на каблуках, одновременно изящно и неловко, и ушел в темный коридор, его глухой смех, почти полностью поглощенный этими неприветливыми стенами, донесся до меня короткими обрывками.
Мы пили чай, и это было странное чаепитие. Я никак не мог понять, рад он нашей встрече или терпит меня только потому, что гости у него теперь бывают нечасто. Он почти ничего не говорил, не прикоснулся к своей чашке, он, кажется, большую часть времени не слышал того, что я говорил. Или просто не слушал. Он смотрел то на свои колени, то на низкий бедермеерский комод, то начинал вдруг изучать потолок, нуждающийся, как я убедился, в хорошем ремонте. Он никогда не был таким раньше, даже в самые трудные времена; он определенно был болен, и, с ужасом думал я, это была не физическая болезнь.
Больше всего меня мучило то, что он не смотрел на меня.
А во мне поднималась огромная волна нежности к этому угрюмому и неприветливому человеку, мне мучительно хотелось стать для него всесильным, пообещать вечное счастье и покой, и вообще все, что ему может заблагорассудиться. И сильнее этой нежности была только горечь, потому что на самом деле мне нечего было ему дать.
Наверное, я сбежал слишком поспешно, просто не мог больше этого выносить.
Когда шел к аппарационной площадке, думал, что теперь чувство вины будет преследовать меня вечно.
Я ходил к нему еще несколько раз, приносил кое-какие продукты, он равнодушно брал, равнодушно благодарил, а взгляд его скользил по мне и не останавливался.
Глава 3.
Гарри
На мой отчет нельзя было смотреть без слез. Никто, правда, не обратил на него внимания, но я все равно сгорал от стыда. Мне даже приснился какой-то бредовый сон, в котором отец упрекал меня в том, что я его позорю, а Волдеморт скучным голосом спрашивал раз за разом, как это его убила такая бездарность.
И мне все еще было странно. Пришлось выпить немало пива в кафе напротив Департамента, прежде чем ощущение истерлось, истрепалось и почти перестало саднить в груди. Очень не хватало Рона. Я до изнеможения тренировался в спортзале, пытаясь отработать автоматизм движений, который, как я решил, был утрачен за мирные годы. Я разбил в щепки несколько манекенов, запрограммированных совершать одно и то же действие – рывок противника за ворот мантии на себя с одновременным отступлением назад.
Оказывается, за последнее время я успел обрести нечто вроде душевного равновесия, я просыпался спокойным и засыпал умиротворенным. И вот в мой работающий, как хорошо смазанный механизм, внутренний мир вторглось нечто, не поддающееся контролю, песчинка, разрушившая так старательно и долго создаваемую гармонию. Мне было неприятно и противно, и я как ни старался вести себя, словно ничего не случилось – да ведь и в самом деле ничего не случилось – песчинка раздражала, мешала и не давала механизму работать как следует.
Никакой радости не доставило и новое задание – обработка статистических данных для ближайшего годового отчета. Не самое интересное занятие, но именно оно, по всеобщему мнению, самым лучшим образом подходит для стажера.
На этот раз я подготовился куда лучше. Хорошенько изучил и решение суда по делу Снейпа, и показания свидетелей, и тот самый отчет Алисы, хотя самое интересное, как обычно, в него не попало. Я заметил на руках Снейпа множество неловко перевязанных свежих и старых порезов, поэтому взял с собой ранозаживляющие и обеззараживающие зелья. Долго думал, стоит ли класть в пакет мыло, и положил три куска. И, самое главное, поговорил с Тонкс, которая мониторила Снейпа практически с самого начала – с тех пор как его дело перевели из отдела контроля св. Мунго к нам.
Оказалось, она добилась не намного больше, чем удалось добиться мне. Снейп принимал продуктовый набор и некоторые медикаменты, однажды попросил кое-что из одежды, в разговоры не вступал, нашего колдомедика к себе не подпускал, на осмотр дома соглашался, но с крайней неохотой и очень редко. Впрочем, и Тонкс особенного рвения не проявляла – дело не считалось важным.
Тонкс подсказала, где можно посмотреть информацию из св. Мунго, которую они считают возможным разглашать, – вечно у нас проблемы с этой конторой и их липовой “конфиденциальностью”. Удалось даже забрать кое-что из архива и подшить в дело.
* * *
В тот вторник дождя не было, но лужа так и не высохла. Я удачно аппарировал на самый ее край, и лишь несколько капель попали на мои ботинки.
Осмотрел дом, для чего потребовалось обойти вокруг него три раза – но теперь я был заранее готов к трудностям. Темные пятна на крыше явно увеличились в размерах, одно из них отрастило длинное щупальце, которое тянулось к ближайшему из дымоходов. Определенно, это была не грязь. Дом подставлял моему взгляду стены, башню, многочисленные окна, но долго не подпускал к двери. Несколько десятков метров я попробовал пройти с закрытыми глазами, и этот метод помог.
Стучать пришлось долго, но на этот раз я не предпринимал попыток спрятаться за стандартными формулировками – они были совершенно несовместимы со Снейпом.
Он больше не пытался втащить меня в дом силой, а я ждал этого, готовился противостоять самой неожиданной атаке, и даже уперся на всякий случай ногами в порог. Дверь чуть приоткрылась, медленно и как бы нехотя, и я – ничего другого не оставалось – просто вошел. В прихожей никого не было. На этот раз под потолком горела лампа, правда, слабо и неровно, да еще и норовила отрастить лапки и уползти. Кажется, именно от нее исходило низкое гудение, похожее на то, что можно услышать рядом с линиями электропередач. Хотя странно, я точно знал, что в замке не было и не могло быть электричества. Я решил, что лампой можно заняться позже, и направился в каминную.
В Академии любому студенту волей-неволей прививают фотографическую память, так что я заметил: мебель переставили, кое-что убрали, зато появилась пара стульев с высокими спинками, которых не было в прошлый раз. Возле них и стоял Снейп, в отличие от комнаты ничуть не изменившийся за прошедшую неделю. Вполне возможно, и одежда на нем была все та же, но за это я не поручился бы – свободно болтавшаяся на нем хламида была до того бесформенна и невзрачна, что запоминалась только своей несвежестью.
Я опять поразился, насколько плохо он выглядит: землистого цвета кожа покрылась преждевременными морщинами, плечи ссутулились, стоял он неловко, как-то даже согнувшись, словно его мучили боли в животе. А ведь никаких признаков болезни физического происхождения врачи из св. Мунго у него не обнаружили. Общая истощенность – вот и все. В последние месяцы у него была возможность нормально питаться и принимать необходимые лекарства, однако он все еще был истощен.
Мне вспомнился случай, когда тетка решила, что ей обязательно необходимо избавляться от меня хотя бы ненадолго, на пару часов в день, и договорилась с живущей неподалеку женщиной, чтобы та приглядывала за мной, причем за совсем смешные деньги. Мне было приказано расчесаться как можно тщательнее, и мы отправились на “смотрины”.
Та женщина показалась мне ужасной – нечесаные, сбившиеся в колтун волосы, странно сочетались с ярко накрашенными губами и длинным красивым платьем. Когда она увидела меня, малиновые губы плотоядно раскрылись, обнажив два ряда золотых зубов. В ее доме царил тот же хаос, что и на голове: беспорядочно расставленная мебель, разбросанная по полу одежда, множество мягких игрушек, заполонивших буквально все. От одной мысли, что мне придется остаться с этой женщиной и ее плюшевыми медведями, мне стало дурно. Тетя Петуния сморщилась, но, очевидно, посчитала, что мне и такое подойдет. К счастью, моя будущая “нянька” почти сразу заговорила с теткой о летающих тарелочках и зеленых человечках, похищающих ее каждую осень. Этого Петуния уже не вынесла.
Через несколько лет эта женщина оказалась в больнице – в школе ходили слухи, что ее уносили связанную, а она вырывалась и кричала что-то о пришельцах.
* * *
Второй визит прошел спокойно, третий и четвертый тоже. Снейп не отвечал на вопросы, ничего не просил, молча принимал то, что я ему приносил, не благодарил, да мне это и не было нужно. Несколько раз я пытался с ним заговорить – меня просто игнорировали. Осматривать дом он мне не разрешал, при попытке все-таки это сделать, несмотря на его запрет, не спеша поднял кочергу, которую всегда держал поблизости, и загородил лестницу, ведущую на второй этаж. Я не хотел применять к нему Экспеллиармус, связывать или любым другим способом обездвиживать, в конце концов, силы у нас были слишком неравны. Я просто решил подождать – мол, поупрямится и передумает. Да и не так уж плохо он справлялся со своей жизнью, во всяком случае, хуже выглядеть не стал.
Меня чертовски тяготили это посещения.
А потом мне пришлось ждать его у двери еще дольше обычного, и когда я вошел, он был не в каминной, а стоял в прихожей, прислонившись к стене. И даже в полутьме я рассмотрел на его шее ужасный кровоподтек. Похоже, его душили и вырывали куски кожи одновременно – только чудом были не задеты крупные сосуды. Я вспомнил крышу, усеянную темными пятнами, одно пятно, расположившееся чуть выше остальных, и длинное тонкое щупальце, тянувшееся к дымоходу.
– Что это? – выдавил я.
– Давай то, что принес, и убирайся.
– Вам нужно в больницу.
– Вас там чему-нибудь учат?
– Срочно, – и я попытался схватить его за рукав. Видеть эти страшные раны и ничего не делать я не мог, – аппарируете вместе со мной, это быстро.
Он выдернул руку.
– Я никуда не пойду, – и медленно, шатаясь, направился в сторону каминной.
– Черт побери, вы что, не понимаете, от этого можно умереть!
– Поттер… – только и произнес он, как всегда вложив в одно слово максимум презрения.
Я недолго размышлял – не было смысла применять физическую силу, тем более таким образом я мог повредить ему еще сильнее, зато при мне все еще была волшебная палочка.
– Мобиликорпус.
– Нет, – крикнул он, мне показалось, в его голосе зазвучали панические нотки, – Поттер, я не могу отсюда выходить, вы что, ничего не знаете?
– Я все знаю, – я постарался произнести это успокаивающим тоном, – просто закройте глаза, я аппарирую очень быстро, – тело Снейпа, беспомощно висящее в метре от пола, поплыло к двери.
Он хотел сказать еще что-то, но в этот момент я открыл дверь.
Дальнейшее произошло в течение каких-то нескольких секунд.
Глава 4.
Ремус
Я почти успел. Почти – потому что Гарри как обычно не терял времени даром.
Крик я услышал, еще когда был на площадке для аппарации. Вибрировал и жег кожу медальон, становясь с каждой секундой все тяжелее – хотелось сорвать его с шеи и выбросить, чтобы не мешал. А крик становился все выше, пока не сорвался на тонкий визг, и я бежал изо всех сил, но все равно слишком медленно, и уже почти видел ужасные раны, хлещущую из артерий алую кровь, перекошенное злобой лицо и оскаленную пасть… почему я был совершенно уверен, что сейчас увижу Фенрира, раздирающего в клочья слабо сопротивляющегося Северуса?
Я бросил два Экспеллиармуса еще до того, как сообразил, что, собственно, происходит. Один из них ушел вверх, в воздух, второй слегка задел… Гарри?
В дверях полусидел-полулежал Северус. Голова его была запрокинута, глаза широко раскрыты, он кричал, точнее, не кричал уже, а сипел, сорвав голос. Какая-то сила выталкивала его наружу, а он локтями, коленями, ногтями – всем телом отчаянно цеплялся за дверной косяк; он выгнулся дугой, будто пытаясь увеличить сопротивление воздуха, кажется, он был на грани того, чтобы поломать тонкие кости запястий, лишь бы остаться внутри, лишь бы…
И тут я понял. Я увидел волшебную палочку в руках Гарри, немного ошалевшего от моего Экспеллиармуса, но все еще прочно стоящего на ногах, увидел упрямство, злость и недоумение на его лице.
– Гарри, немедленно… а ну… прекрати… – крикнул я на бегу, задыхаясь. Оказывается, все это время я не переставал бежать и все мои размышления на самом деле заняли доли секунды. Он повернулся ко мне, отточенным движением направляя в мою сторону волшебную палочку, готовый немедленно оглушить, потом понял, что это я, и закричал:
– Ремус, помоги мне его вытащить, у него приступ какой-то. Его покусало что-то.
Я понял, что объяснения займут слишком много времени, поэтому, уже подбегая к замку, прокричал: “Фините Инкантатем”.
Северус упал на пол, ударившись головой о порог.
– Что ты… – начал было Гарри.
– Потом.
А Северус уже полз прочь от открытой двери, не тратя времени даже на то, чтобы перевернуться на живот; он отталкивался ногами и руками, извивался всем телом, стремясь как можно быстрее оказаться в спасительном полумраке прихожей. Его лицо все еще было искажено гримасой ужаса, глаза вылезли из орбит, рот перекошен.
– Какого…
– Потом, Гарри, заходи быстрее.
Я наконец добежал до двери, втолкнул Гарри внутрь и поспешно закрыл дверь.
– Он нуждается в медицинской помощи, я пытался доставить его в Мунго, – быстро заговорил Гарри, – кровоподтеки, рваные раны в области шеи, нарушение координации движений, возможно, значительная потеря крови. А еще он псих! – добавил он.
И его слова тут же получили подтверждение – Северус, который продолжал ползти прочь от двери, теперь уже на коленях, издал какой-то ужасно жалкий звук – то ли вой, то ли стон.
– Гарри, ты не мог бы выйти?
– Он нуждается в медицинской помощи!
– Гарри…
– Он нуждается в медицинской помощи! Раз ты отказываешься помогать мне доставить его в больницу, да еще и мешаешь, я вызываю колдомедиков сюда.
В темной прихожей я не мог рассмотреть выражение его лица, но в голосе явно звучала обида.
– Гарри, делай то, что считаешь нужным, но, пожалуйста, оставь нас на несколько минут – Северусу нужно прийти в себя.
Не сказав больше ни слова, Гарри вышел в каминную.
Северус уже не пытался ползти, он сидел на полу и даже выглядел чуть лучше, хотя взгляд все еще был расфокусирован. Я встал рядом с ним на колени и обнял, надеясь, что он сейчас не в том состоянии, чтобы сопротивляться. И он действительно не сопротивлялся, сидел тихо, а я осторожно гладил его спину и чувствовал, как он постепенно расслабляется под моими руками и перестает дрожать.
Прошло не больше двух или трех минут, когда мы услышали приближающихся к замку колдомедиков – они довольно громко переговаривались на ходу. Северус тут же оттолкнул меня, тяжело встал на ноги, отошел ближе к входу в каминную и встал так, чтобы огромный буфет загораживал ему вид на входную дверь. Я не стал ждать стука и пошел открывать.
– Сэр, – приветствовала меня молодая темноволосая колдомедик, – мы получили срочный вызов от Гарри Поттера.
– Да, у нас здесь раненый. Но он не может покинуть здание.
– Я знаю, – кивнула девушка, – мы с профессором Снейпом знакомы. Разрешите?
Она быстро вошла, за ней проследовал средних лет грузный мужчина с большим саквояжем в руке.
– Добрый день, профессор. Я бы сказала, что рада вас видеть, если бы не… да, вот так повернитесь, пожалуйста, – Северус что-то ответил, но слишком тихо и невнятно. – Так… Почему не лежите? Дайте-ка я… с такими-то отметинами надо лежать. Давайте пройдем. Адлас, готовьте противовоспалительное, – бросила она через плечо.
Она по-хозяйски взяла Северуса под руку и повела в каминную. К моему удивлению, он и не думал возражать и возмущаться. Потом мне пришло в голову, что это не первый ее визит сюда. И, пожалуй, даже не второй.
Через полчаса Северус уже спал на одной из кушеток, напичканный зельями, весь в пропитанных вонючими мазями бинтах, Лиокея – так звали деловитого колдомедика – складывала в саквояж многочисленные пузырьки и тюбики, ее помощник топтался рядом, от скуки рассматривая комнату, Гарри нервно расхаживал под лестницей.
– Я все равно никак не могу понять, как могли не заметить черную гидру, – повторила Лиокея в третий раз, – ее нельзя не заметить, такую-то гадость. Я еще понимаю – радужную… но радужная практически безобидна, – она посмотрела на меня, потом на Гарри, – но раз профессор считает, что ничего… предпринимать не нужно… что ж… наверное, ему лучше знать.
Я вдруг вспомнил, где ее видел – она училась в выпускном классе, когда я преподавал в Хогвартсе. Слизерин.
– Но я очень надеюсь, что больше ничего подобного… не случится, – она поджала губы и бросила на нас очередной неодобрительный взгляд. – До свидания. Можно не провожать, я знаю, где выход.
Она пошла к двери, я хотел последовать за ней, все-таки проводить. Привычка. Но перед уходом она посмотрела на меня с таким подозрением и укором, что я действительно почувствовал себя виноватым – за то, что ночью снял медальон. И не пошел, остался сидеть.
Я долго ждал, что Гарри что-то скажет, но он только мрачно смотрел на тлеющие в камине угли. Пришлось брать инициативу в свои руки.
– Гарри, – начал было я, но он меня перебил.
– Я не думал, что все настолько серьезно, я подумал, он просто из упрямства… А на крышу он меня не пускал. Сказал, без его разрешения не имею права. А я и не имею. – Я не стал отвечать, и некоторое время мы просто сидели молча. – Я пойду. Осмотрю крышу. Без разрешения.
Он ушел. А я долго еще сидел в этой сумасшедшей комнате и всматривался в сгущающиеся сумерки.
Глава 5.
Гарри
Заявление с просьбой отстранить меня от дела Снейпа я написал в тот же вечер, а уже утром оно было подписано шефом, и я немедленно почувствовал огромное облечение. Единственное, чего я теперь боялся, – встречи с Артуром, который наверняка не предполагал, что я запорю такое несложное задание. Поэтому следующие несколько недель прошли в маневрах, благодаря которым мы ни разу за это время не встретились. Я не принимал традиционных приглашений от Молли, хотя раньше никогда не отказывался, не ходил на привычные общие обеды “налаживания связей между департаментами”, приложил все усилия, чтобы отвертеться от очередного планового рейда на Лютный переулок, тем более они давно из опасного задания превратились в развлечение.
В конце концов Уизли забеспокоились. Как я потом узнал, они подозревали уже, что я болен чем-нибудь ужасным, заразился от Снейпа страшной болезнью и страдаю в одиночестве, не желая расстраивать друзей. А я избегал их теперь уже не только из стыда перед Артуром, но и не зная как объяснить свое глупое поведение. Ситуация с каждым днем усугублялась, я чувствовал себя все хуже, и усиливающееся чувство вины превратило мою жизнь в кошмар. Я понимал, что должен что-то предпринять, но никак не мог придумать, что именно. Я буквально поселился в архиве, просиживал там все свободное время и втайне мечтал, что меня найдут, скажут, что все в порядке, и поведут праздновать окончание этого дурацкого недоразумения в кафе “У Фортескью”.
В архиве я не только прятался, но еще и занимался делом, хоть и достаточно странным. Во всяком случае, я был совершенно уверен, что именно таким его посчитает любой, да и я сам не очень хорошо понимал, зачем чуть ли не выучиваю наизусть все документы, так или иначе относящиеся к исчезновению Снейпа, его возвращению и его странной болезни.
Наверное, в глубине души я рассчитывал, что каким-то чудом смогу разгадать тайну этой болезни, придумать лекарство от нее и тем самым восстановить свою репутацию, прежде всего в собственных глазах. А еще мне было чертовски стыдно – ведь я знал, что Снейп не может выйти из замка, но даже не представлял, что он настолько не может. И, наверное, я уже давно должен был что-то сделать с гидрой, пусть и превысив свои полномочия. Она ведь и в самом деле может убить… Но об этом даже думать не хотелось.
Именно тогда я узнал о Розене. Я много раз читал толстый том его показаний, не одну бессонную ночь ломал голову над его словами, но никак не мог разгадать этой тайны и свести разрозненные данные в единое целое. Почему-то никто не интересовался этим делом, а я не понимал, как можно было оставить нераскрытой такую тайну.
Потенциально опасную, особенно если учитывать тот факт, что Снейп вернулся.
Розен рассказывал что-то о нескольких похоронах, в организации которых он принимал непосредственное участие. Это были странные похороны, тайные. Последние из тех, свидетелем которых он был, оставили в его душе неизгладимый след – хоронили молодую девушку, и Розен почему-то говорил о песнях. Тогда кто-то пел, и из слов Розена получалось, что пела сама девушка, но его речь иногда становилась настолько бессвязной, он так боялся и так часто просил оставить его в покое, что понять хоть что-то было просто невозможно.
Я так и не смог тогда понять, что к чему, но запомнил имя Розена, странные похороны и связанные с ними песни.
Мои мысли и чувства странно раздвоились. Я испытывал облегчение от того, что мне больше не нужно наблюдать за замком Ноттов и его ненормальным обитателем. У меня не было никакого желания вникать в подробности жизни Снейпа и думать, какого сорта мыло положить в пакет. И в то же время и он, и Розен превратились в преследующий меня кошмар, в навязчивую идею. Как же я хотел разгадать эту загадку!
Так день проходил за днем, я с нетерпением ждал каждого отчета Тонкс, которой вернули дело, скучал, работал над квартальным сводом по статистике Департамента, отчего скучал еще больше, читал и перечитывал уже знакомые вплоть до каждой буквы документы.
Ничего не происходило, никому не приходило в голову искать меня в архиве, а может, меня решили оставить в покое, и постепенно в пыли, однообразной работе и скуке я пришел в норму. Вся работа была сделана на две недели вперед, и уже слишком лениво было опять и опять перечитывать выдержку из истории болезни, так что в конце концов моя хандра растворилась в тепле и умиротворенности бабьего лета. Я проводил свободное время в небольшом парке неподалеку от Департамента, ел мороженое и собирал особенно красивые из опавших листьев. Та осень была по-настоящему золотой, будто природа решила вознаградить нас за неприятное лето. Так я и гулял среди голубей и многочисленных мамаш с колясками, пока меня не нашли близнецы. Скользких тем они мастерски избегали, и недоразумение рассосалось само собой.
Жизнь налаживалась.
* * *
Моим планам на осень помешало счастье Ремуса.
Тонкс, которая в последнее время то огрызалась в ответ на каждое обращенное к ней слово, то вприпрыжку бегала по коридорам Департамента, оказалась беременной и была переведена на легкую работу, а я оказался “временно” заменяющим. Ежу было понятно, что продлится это “временно” в самом лучшем случае год.
Я шел от площадки для аппарации к замку, желая оказаться в каком угодно месте, кроме этого. Необходимость видеть Снейпа, интересоваться его делами, помогать ему, если возникнет такая необходимость, говорить с ним настолько вошла в противоречие с моими желаниями, что в течение нескольких не самых лучших минут я даже почти всерьез обдумывал возможность увольнения из Департамента, похоронив взлелеянную мечту о карьере аврора. С каким удовольствием я вообще забыл бы о существовании Снейпа... И то, что он оказался фактически узником в замке Ноттов, меня вполне устраивало – ни замок, ни Снейп не вызывали у меня положительных эмоций. А еще я понятия не имел, как буду извиняться – а что-то сказать явно было нужно.
Мечта, конечно же, оказалась важнее.
Я просто решил отключить любое личное отношение к нему. Как тогда, когда я шел сюда в первый раз. Тогда я не думал о том, к кому иду, и мне было нормально. А ведь после того, как я его хорошенько рассмотрел, нормально уже не было. Значит, больше не нужно смотреть, думал я, пусть он станет для меня просто очередным скучным заданием вроде сбора статистики, пусть он будет теперь объектом Х, человеком без лица, без голоса и без души. Это было выходом из ситуации – раз я никак не могу освободиться от Снейпа в реальности, я создам в своем воображении другую реальность, где никакого Снейпа нет и в помине, а есть движущийся объект, нечто, голем.
И, разумеется, я вовсе не должен буду ему никаких извинений.
Уже без всяких сомнений, чувствуя прилив сил, я направился к замку.
Короткий осмотр ничего не дал – все-таки я хорошо поработал над крышей – и я постучал в дверь.
Все прошло если не идеально, то близко к тому. Спокойно. И в следующий раз тоже, и еще через неделю.
Я где-то слышал: нет человека – нет проблемы.
Глава 6.
Ремус
Мне было приятно, что Гарри пришел именно ко мне. Он, конечно, мог бы найти лучшего специалиста по темным созданиям, чем я, но пришел ко мне, подтвердив тем самым свое доверие. Мы не слишком часто общались в последнее время, но Гарри всегда оставался для меня близким человеком, и я знал, что являюсь тем же для него.
Признаюсь, сначала его рассказ озадачил меня настолько, что я даже не знал, с какой стороны подступиться к проблеме. Да что там, я и саму проблему не мог как следует сформулировать. То, что описывал Гарри, могло быть неким видом призраков, но все же не было – Гарри подтвердил, что среди созданий было одно, внешностью напоминающее человека вполне живого, хотя и находящегося в Азкабане. Это могла быть иллюзия, наведенная магией или маггловским искусством гипноза, но магической силы у Северуса больше не было, да и я не обнаружил никаких следов воздействия на Гарри магией подобного рода. Последствия известных мне видов гипноза были легко устранимы простейшими заклинаниями, однако и гипноз к Гарри тоже не применяли.
Мы перебрали множество вариантов, в том числе и самых маловероятных, однако ключа к решению не нашли. Северус, лишенный магической силы и способности свободно передвигаться, никак не мог сделать то, что было необходимо для воплощения этих вариантов в жизнь. Гарри пытался убедить меня, что Северус задумал грандиозный блеф, притворяясь беспомощным, но я от него просто отмахнулся – в конце концов Гарри сам читал медицинское заключение.
Я ничем не смог помочь, и мы расстались, так и не найдя решения.
А на следующий день я отправился к Северусу, чтобы собственными глазами как следует рассмотреть “создания”.
Как обычно, пришлось долго ждать, пока он откроет дверь. Как обычно, в прихожей уже никого не было – Северус сразу прошел в гостиную и сидел там на одной из кушеток. В тот день шел дождь, было прохладно и пасмурно, так что свет извне почти не попадал сквозь узкие витражные окна в огромную комнату, и лишь несколько свечей да полыхающий в огромном несуразном камине огонь рассеивали полумрак. Северус нервничал. Он вдруг утратил свою новоприобретенную монументальную неподвижность, которой поражал меня в последнее время, и начал ерзать на кушетке, и я буквально кожей чувствовал, как ему хочется встать и уйти или хотя бы обернуться, и…
И тогда я увидел их. Они жались к стенам, прятались в темных углах, сами почти неотличимые от теней.
– Что, Люпин, служба оповещения работает надежно? – я задумался, а вопрос прозвучал так неожиданно, что я едва не подскочил на месте.
– Что это, Северус? Или правильнее будет сказать – “кто”?
– А как ты думаешь, Люпин? – он определенно надо мной насмехался. Я хотел ответить, но он нетерпеливо взмахнул рукой. – Можешь не отвечать. Ты не знаешь. Если бы знал, то не пришел бы.
Я внимательно посмотрел на него – его лицо выражало одну лишь насмешку, а в голосе не было горечи.
– Ты прав, Северус, я пока не знаю, – сказал я самым мирным тоном, на который был способен, – и пришел, чтобы спросить у тебя.
– Надеешься, что отвечу?
– Честно говоря, да.
– И что же питает твою надежду? Может быть, ты считаешь, я обречен вечно помогать Поттеру делать то, на что у него не хватает мозгов?
Я лишь усмехнулся – продолжать разговор в подобном тоне мне не хотелось.
– Или, может быть, – продолжал он, – ты считаешь, я стану помогать тебе? Может, ты думаешь, на меня такое неизгладимое впечатление произвел один случай…
– Северус, – попытался перебить его я, чувствуя, что разговор переходит на тему, затрагивать которую мне бы не хотелось – ни сейчас, ни вообще никогда.
– Один случай, когда некий оборотень…
– Северус, прошу тебя…
– Не забывай, ты в гостях, Люпин, так что, будь добр, веди себя как положено воспитанному человеку, – он встал с кушетки, тени за его спиной зашевелились, – итак, один престарелый оборотень решил воспользоваться ситуацией, в которой оказался его коллега, и… – он почему-то не договорил, как-то обреченно махнул рукой, указывая на выход, – уходи, Люпин, и больше не возвращайся.
– Северус, – я в который раз попытался вставить хоть слово, – я…
– Уходи, Люпин, сегодня у меня нет на тебя ни времени, ни сил.
Он действительно выглядел уставшим, словно у него не было сил ни на меня, ни на то, чтобы вообще жить.
– А… это… эти не могут тебе каким-то образом навредить?
Он опять усмехнулся.
– Нет, Люпин, эти не могут. Уходи.
Мне не оставалось ничего другого. Я бросил последний взгляд на тени в самом темном углу комнаты и ушел.
Глава 7.
Гарри
Избранная мною стратегия – просто не обращать внимания – терпела крах.
Ремус почти ничем не смог мне помочь. Хотя нет, ведь недаром нас всегда учили, что отрицательный результат – тоже результат. Мы узнали, чем не были тени, жмущиеся по углам снейповой берлоги. Они не были призраками, не имели отношения к вампирам и определенно не являлись инфери. У них, кажется, вообще не было телесной оболочки, хотя в этом я как раз не был уверен – Снейп не дал рассмотреть их повнимательнее. Он вел себя странно и подозрительно, не так, как обычно, и мне уже невозможно было не замечать и игнорировать его, что я успешно делал в течение предыдущего месяца.
Я не мог не принять брошенный вызов, поэтому решил повременить с отчетом и вплотную заняться неизвестными созданиями, для чего отправился к Снейпу с незапланированным визитом.
Стучать в дверь я посчитал излишним и вошел с помощью аврорского стандартного всеключа, постаравшись сделать это как можно тише. Прихожая встретила меня знакомым полумраком. Я уже неплохо запомнил расположение мебели, так что мне удалось проскользнуть к проходу в каминную, не задев ни одного стула и удачно протиснувшись между шаткой вешалкой и непонятно для чего стоящим здесь буфетом. И тут я услышал тихие голоса.
Один из них принадлежал Снейпу, второй, к моему удивлению, – Ремусу. Наверное, Ремус пришел, чтобы выяснить что-нибудь о таинственных новых обитателях замка. Судя по тому, куда зашел разговор, ничего узнать ему не удалось. Снейп намекал и насмехался, Ремус пытался оправдаться. Я так и не понял, о чем они говорили: Снейп вспоминал какой-то старый случай, который Ремус вспоминать не хотел, но никто из них так и не сказал, о чем шла речь.
Потом я услышал приближающиеся легкие шаги и понял, что сейчас буду обнаружен. Я как можно быстрее отскочил от двери и постарался втиснуться в узкое пространство за вешалкой. Кажется, мне не удалось обойтись совсем без шума, и я уже был уверен, что Ремус меня услышит, но он очень быстро прошел мимо, завозившись только у выхода. Судя по вырвавшемуся у него тихому ругательству, он был настолько расстроен, что просто ни на что не обращал внимания.
Снейп провожать его не стал.
Как странно, мне всегда казалось, что они не слишком ладили. Во всяком случае, не настолько, чтобы иметь какие-то общие воспоминания.
Я немного подождал, но тишина нарушалась только едва слышным поскрипыванием старого дома, и я решил, что можно идти.
Я шел по извилистым коридорам и заставленным мебелью комнатам, узнавая и одновременно не узнавая их. Вот в этом закутке я когда-то прятался от Беллатрикс. В то время здесь было куда чище, и в углу, где сейчас доживает свой век полуразвалившееся кресло, на мраморной подставке стояла огромная расписанная виноградными гроздьями ваза. А в этой большой комнате держали двух пленных магглов, как потом сказал на допросе старший Малфой, “на всякий случай”, впрочем, разве ему доверяли действительно важную информацию? Тогда на полу лежала свалявшаяся гнилая солома и невыносимо воняло, а теперь комната была пуста и на фоне общей захламленности выглядела странно.
Здесь я наткнулся на Эйвери, хорошо, что к тому времени успел выпить Многосущное зелье. Помнится, вдоль стен стояли невысокие витрины, за стеклами которых находились самые неожиданные предметы. Потом, когда команда авроров зачищала замок, оказалось, что ход в эту галерею тщательно спрятан. До сих пор не понимаю, как я умудрился тогда в нее войти – и ведь даже не заметил, что попал в охраняемое и засекреченное помещение.
Больше никаких витрин не было, вместо них вдоль стен стояли в два ряда стулья с высокими спинками. На некоторых сохранились гобеленовые чехлы с вышитыми драконами и вездесущим виноградом.
А сразу за галереей я нашел то, что искал. Это было просторное помещение неправильной формы: небольшие, похожие на бойницы окна находились на высоте не меньше десяти футов, в углу свалена поломанная мебель, все же остальное пространство было занято огромной кучей то ли песка, то ли глины. С одной стороны куча была заметно ниже, кое-где виднелся даже присыпанный мелкой желтой крошкой и темными глиняными комьями пол. И там, у лучше всего освещенной стены, стояли четыре грубовато слепленные из глины человекоподобные фигуры.
Наверное, я не должен был действовать, поддавшись порыву, правильнее всего было бы рассмотреть все хорошенько и тихо, стараясь не попасться на глаза Снейпу, уйти, отправиться прямиком в Департамент, написать подробный отчет и уже через пару часов положить его на стол шефу. А уж он решал бы как поступить с големами. Но здесь, в этом замке, с которым связано столько не самых лучших воспоминаний, быть здравомыслящим и острожным у меня никак не получалось.
И поэтому я просто подобрал валяющийся на куче глины толстый металлический прут, взял поудобнее и пошел к глиняным истуканам, надеясь, что Снейп не успел еще их доделать, а может, лишенный магической силы, и не смог этого сделать как следует. Во всяком случае, выглядели они незаконченными и неживыми.
Я ошибся. Не успел я замахнуться, как один из големов сделал обманчиво неспешное – а на самом деле неуловимо быстрое – движение, перехватил левой рукой прут, правой – мое запястье и начал гнуть и выворачивать мои руки, наклоняясь ко мне, заставляя согнуться, пригибая меня к полу. Он был холодным как лед и нечеловечески сильным, лицо похоже на грубо слепленную маску, нос вовсе отсутствовал, а глазницы были пусты.
Я уже прощался с жизнью, когда позади меня прозвучал негромкий голос:
– Второй, хватит.
И голем тут же застыл, не разжимая хватки. Моя спина зверски болела, я попытался извернуться, хотя бы занять положение поудобнее, но никак не мог освободить вывернутые запястья. Я слышал шаги, но не видел Снейпа.
– Очень неразумно с вашей стороны, Поттер. Неразумно, недальновидно, откровенно по-детски. Да что там, попросту глупо. Каждое следующее поколение авроров беспомощнее предыдущего. И куда катится мир, а, Поттер?
Он сделал еще несколько шагов, и я наконец его увидел: он стоял всего в нескольких футах от меня, по-прежнему одетый в грязный, неопределенного цвета балахон. Черт побери, а ведь я должен был догадаться – по пятнам на его одежде, по запыленной обуви, по черноте под ногтями. Я знал его достаточно хорошо, чтобы понимать: даже в такой безнадежной ситуации, лишенный магии и превращающийся в визжащее от ужаса животное при одном лишь виде неба, он не смирится и не оставит попыток хоть как-то насолить этому несчастному миру.
– Да пошел ты! – крикнул я ему.
– Я уже начал думать, что случилось чудо и Поттер поумнел. А вы даже ругаться толком не научились.
– Пошел… я так и знал, что твое место в Азкабане.
Его лицо приобрело задумчивое выражение.
– В Азкабане? Не думаю. Говорят, там теперь принято выводить заключенных на прогулку, – он еще подумал. – Второй, поставь его прямо!
Голем разогнулся, и я смог, наконец, нормально вдохнуть, тут же попытался вырваться, но безуспешно.
Удивительное дело, теперь, когда я был беспомощен и не мог даже пошевелиться, чтобы дотянуться до волшебной палочки, Снейп враз переменился – кажется, что-то такое я замечал в нем, когда он еще преподавал в Хогвартсе. Его не любил никто, кроме разве что слизеринцев, и то сильно сомневаюсь в искренности их любви, но я видел, как смотрят на него впечатлительные первоклассники – на их лицах был написан почти что священный ужас. Вот и сейчас он опять стал выглядеть человеком, которого вполне можно испугаться, хотя было что-то еще, связанное, должно быть, с тем, что теперь перед ним стояли задачи помасштабнее, чем запугивание одиннадцатилетних малышей.
– Что? – спросил Снейп тихо, и я понял, что уже довольно долго рассматриваю его. Вот этого – тихого голоса и внимательного взгляда – тоже не было в нем раньше. – Второй, отпусти его.
Меня не отпустили, а просто-таки швырнули на край песчаной кучи.
– Полежите, Поттер, отдохните, переведите дыхание. Нам с вами нужно поговорить. Давно нужно.
Я вскочил на ноги, получилось это довольно неуклюже, но, по крайней мере, я не упал.
У него была отменная реакция, но он был болен, а я здоров; он последние полгода провел практически в заключении, а до этого два года вообще непонятно где, а я это время посвятил тренировкам, учебе и прогулкам на свежем воздухе. И еще я видел, что он расслабился и не ждал, что я попытаюсь оказать сопротивление. У него не было шансов. Я опасался только големов.
Спустя всего несколько секунд Снейп лежал у стены, а я мчался по коридору, сжимая в руке палочку и нестерпимо желая оглянуться. Я бежал и бежал, а тяжелого топота все не было слышно, и это пугало еще больше, потому что было непонятно, откуда ждать нападения.
Оглянулся я только в каминной, из которой отлично просматривалась лестница на второй этаж и длинная галерея – единственный путь вниз. Погони не было.
Я поспешил к площадке для аппарации.
Глава 8.
Ремус
Дома я застал Нимфадору: она крутилась перед зеркалом, а на полу, на стульях и столе в полном беспорядке валялись мантии всевозможных расцветок.
– Я толстая? – спросила она вместо приветствия.
– Разумеется, нет, ты изящна как лань.
Она бросила на меня уничтожающий взгляд.
– Ну и зачем врать? Я же прекрасно знаю, что толстая, – и она вдохнула побольше воздуха, чтобы продемонстрировать мне свои необъятные размеры.
– Это зеркало всегда искажало пропорции, давно пора его выбросить. А ты очень худая, у тебя даже ребра торчат.
– Врешь.
– Я никогда не вру, – сказал я с упреком.
– Так ты утверждаешь, что я пока не очень толстая?
– Утверждаю.
– А под пыткой?
– Принести твою палочку?
– Вот дурачок, – и она с энтузиазмом бросилась валить меня на ковер, так что мне оставалось только как можно быстрее поддаться и кулем упасть на пол.
– Только не щекотать!
* * *
Наверное, мне не стоило уходить. Не стоило слушать Северуса – хоть он и упрекал меня в пустословии, его словам можно было доверять еще меньше, чем моим. Я знал, что если бы действительно захотел остаться, он бы не стал гнать меня. И тогда я смог бы присмотреть за ним, а заодно и за Гарри.
Я думал так, а потом смотрел на свернувшуюся клубочком Нимфадору, которая так уютно спала, обняв подушку и гусеницей завернувшись в одеяло. Она и во сне продолжала хмуриться и смешно морщила нос. Разве я смог бы оставить ее хотя бы на день? Разве я имею право? Разве я хочу?
Гарри вырос, думал я, его проблемы не того рода, что можно решить разговором и шоколадкой. Разве мое присутствие заставило бы его действовать обдуманнее?
К тому же я вовсе не хотел, чтобы он действовал обдуманно. Он не совершал импульсивных поступков в течение последних двух с половиной лет, и разве это было хорошо? В Академии он был на удивление дисциплинированным студентом, но разве такое поведение, в целом похвальное, естественно для Гарри и не означает ли оно в его случае не взросление, а болезнь? Он отдалился от всех, в том числе от самых близких из своих друзей, и, кажется, все это время усердно исполнял роль какого-то другого человека.
А Северус оказался отличным раздражающим фактором. Я видел: Гарри зол. Он отвык испытывать нормальные человеческие чувства, он избегал их всеми возможными способами, а Северус возвращал ему эту способность, причем помимо его воли. Пусть злость, пусть раздражение, пусть глупые облавы – но ведь нужно же, в конце концов, выбираться из затянувшейся депрессии.
* * *
Я не видел, что тогда произошло в бывшем замке Ноттов, но эту историю мне рассказывали столько раз, что я мог представить эту сцену во всех возможных деталях. И я представлял Северуса таким, каким он бывал иногда на собраниях Ордена Феникса – раздражающе спокойным, с едва заметной нехорошей улыбкой на тонких губах. Я тогда думал, что ненавижу его такого, а оказалось, что именно по такому Северусу я соскучился.
Гарри как мог быстро поднял в Аврорате шум. Немедленно была собрана команда молодых, но опытных и прошедших войну авроров, которые, воодушевленные предстоящей знатной дракой – мало кто знал, что собой в действительности представляют големы, но легенды говорили о том, что это достойный противник, – отправились на штурм. Старших на месте не оказалось, но ситуацию сочли в достаточной мере чрезвычайной, чтобы начать операцию немедленно.
Однако штурма не получилось. Авроры были любезно встречены в прихожей приветливым хозяином, который их явно ждал и ради гостей даже переоделся в чистую и вполне приличную мантию. Их проводили в ярко освещенную каминную, усадили на мягкие диваны, кушетки и кресла, предложили чай, крепко заваренный в большом расписном чайнике, и извинились за отсутствие свежих булочек. Все э
