Действие первое. Пьесы, размещённые на сайте, защищены РУПИС «Белорусское агентство по охране авторских прав»

1 2

ВЕЛОСИПЕД

(Всего один день)

Мелодрама в 2 д.

Пьесы, размещённые на сайте, защищены РУПИС «Белорусское агентство по охране авторских прав»

Действующие лица:

ОН – Боровков, Евгений; мужчина пенсионного возраста.

ОНА –Христофоровна, Катерина; пенсионерка.

Действие происходит в наши дни в течение одного дня в старой коммунальной квартире. Чем меньше предметов домашнего пользования, тем лучше. Но все они должны вернуть нас на сорок лет назад. Посреди комнаты старая железная кровать. Рядом с ней на прикорватной тумбочке стоит серверный телефон – единственная здесь современная вещь. Телевизор. Радиола. На табуретке электроплитка, рядом, над ведром, умывальник. Стол. Ведро с водой. Кресло. Рамка с карточками на стене. Портрет Брежнева. Полочка с книгами.

Действие первое

В комнате. На кровати под одеялом лежит Она. На полную мощь работает радио.

Р а д и о.... Продолжаем новости. Сегодня в Кремле президент Владимир Путин принял президента Белоруссии Александра Лукашенко. Руководители стран обсудили в рабочем порядке ряд вопросов, связанных с созданием Союзного государства... В частности, шёл разговор о введении единой денежной системы...

Стук в дверь.

Р а д и о. В Могилёве, на берегу реки Днепр, недалеко от городского пляжа были найдены остатки деревянной ладьи. Специалисты с первого взгляда говорят, что фрагменты ладьи и сделанные вручную гвозди напоминают про викингов. Однако настоящий возраст древнего судна будут определять в России изотопно-углеродным анализом.

Стук повторяется более настойчиво.

Р а д и о. Всемирно известный художник Марк Шагал сказал: «Каждый художник где-то родился, и даже, если позже он попадает под влияние нового окружения, полная суть, полный аромат его края всегда будет присутствовать в его работах». Так и получилось. И вот в конце ушедшего ХХ столетия читатели газеты «Звезда» назвали Марка Шагала художником столетия в Белоруссии.

Стук ещё более настойчивый и продолжительный.

О н а (слышит, конечно же, стук, но паузу выдерживает специально; перед этим успела заглянуть в карманное зеркальце, погримасничать). Открыто же!.. Сколько можно стучать? Дверь и так еле держится!.. На честном слове!...Заходите же вы наконец-то!..

Заходит Он.

Выключите, пожалуйста, радио! Оно не даёт мне жизни! Куда ещё ни шли новости!.. Надо быть в курсе! Надо! Я пока живой человек!.. Но сейчас же, того и гляди, начнётся рок иди поп!.. Это уж извините!.. Никуда не годится!.. Рехнуться можно!.

О н (выключил радио). Разрешите?

О н а (как и не слышит). Молчало же! А тут вдруг заговорило, и уже три дня не даёт мне жить спокойно! Прорвало, как будто бы Асуанскую плотину. Хотя её, кажется, никогда и не прорывало? Или было? Боже, всё перепуталось в голове!.. Кавардак!.. Я же не могу сама подняться, чтобы выключить... И хотя бы один человек зашёл!..

О н. Но я же зашёл... К- хе!..

О н а (вроде бы и не слышит, болезненным голосом). Приковала эта проклятая болезнь к постели, и ничего не помогает. Хоть помирай. Да, видать, уже и время... Фридрих Великий, король Пруссии, солдатам, бегущим с поля боя, кричал: «Канальи, вы что, хотите жить вечно?»... Кто там?

О н. Я...

О н а. Кто ты?

О н. Я!..

О н а. Не слышу.

О н. Но я ничего и не сказал... Только якнул. Пройти можно?

О н а. Ноги вытри. Хорошенько вытри!..

О н (ищет, о что бы вытереть обувь, но не находит, поэтому вытер туфли носовым платком, который опустил, получив от этого наслаждение, в ведро с мусором). Теперь можно! (Подходит к кровати).

О н а. Нет, нельзя! Вернись!

О н (опешив). Что, что такое?

О н а. Обувь вытереть мало. Видишь тапки?

О н. Ну.

О н а. Ими и пользуйся. На тапках написано, для чего они предназначены...

О н (взял тапки, читает). «Коридор».

О н а. В них надо выходить в коридор. Только в них! Каждая вещь должна иметь своё прямое предназначение.

О н. Понятно... «Комната». Эти, значит?

О н а. Да. Эти.

О н (долго не может попасть ногами в тапки, они неудобны). А третьи, интересно, для чего? (Взял). «Туалет». (Сморщился). В самом деле... можно догадаться было бы и самому... В них кто-то туда уже ходил... Фу-у!..

О н а. Только не я. Я ничего не ем и не пью, поэтому мне эти тапки не нужны. Обхожусь без них.

О н. И долго ещё будешь обходиться?..

О н а. Надеюсь, что нет...

О н. Я прилетел.. Я приехал... Я пришёл... Что дальше? (Пауза). Вызывала?.. Ах,да!.. (Подошел к ведру, зачерпнул кружкой из него, смачно выпил). Только тот, кто вечером не пил, не знает утром вкуса воды...

О н а (внимательно, долго всматривается в лицо). Боровков, ты?

О н. Ну, я... Доброе утро... или как?

О н а. Приехал?..

О н. Как видишь...

О н а. Прилетел?

О н. Да.

О н а. И пришёл... Пришёл – это уже последний этап операции, завершающий, так бы сказать. Приятно. Я рада приветствовать тебя. (Протянула руку, но он сделал вид, что не заметил).

О н. А если бы я не пришёл, кто бы выключил радио?

О н а. Потерпела бы ещё сутки. На завтрашний день я вызвала Авдеева...

О н. А на послезавтра?

О н а. До конца недели у меня всё расписано. Даже субботу, шестой день, прихватила...

О н. Неужели столько раз была замужем?

О н а. Нет, упаси Бог! Это только мужчины женятся по слабости ума, разводятся из-за слабости терпения, женятся снова по слабости памяти...

О н. Понятно. Ну, а некоторые женщины сходятся с мужчинами лишь потому, что не могут сойтись с ними.

О н а. Куришь?

О н. Нет.

О н а. Пьёшь?

О н. Нет.

О н а. Ты не нормальный, оказывается, мужчина...

О н. Что за допрос? Я куда попал – в квартиру к своей бывшей жене или в прокуратуру?

О н а. Налей, налей мне и себе. Мне немножко. Пригубить.

О н. Тебе налью, сам не могу...

О н а. Что такое?

О н. Надоело всем объяснять, почему я не пью. Понимаешь?

О н а. Не совсем...

О н. Поэтому я и заказал в типографии ответ. Триста экземпляров. Жирными буквами. И всем любопытным вручаю листки... Как визитку. Чтобы знали, почему я не пью... Читайте и не завидуйте!.

О н а. Мне не давай читать – без очков всё равно не вижу...

О н. Здоровья нет. Устраивает?

О н а. Его всё равно не будет, здоровья, выпьешь ты эти капли или не выпьешь. Наливай.

О н. Где?.. (Ищет глазами, где стоит бутылка).

О н а. Что?

О н. Водка или вино?

О н а. Так ты что, Боровков, без хорошего вина даже явился? С пустыми руками?

О н. Не знал... сам не употребляю, и другие, думал, тоже... тем более больные... тяжело...

О н а. И без цветов...

О н. Не знал, какие цветы ты любишь... Какие надо?..

О н а. Отдохни с дороги. Присядь на что... А тогда сходишь, купишь... И вино, и цветы...

О н (сел на табуретку). Сел. Отдыхаю. Отдыхать тоже можно устать. Чего дальше?

О н а. Отдыхай... Хотя на цветы можешь не тратиться...

О н (вскочил). Нет, куплю! (И сразу сел).

Пауза.

О н а. А, может, и я сяду? С твоей помощью? Красиво сидишь как-то ты. Сидеть в кресле и я смогла бы, видать?.. Сделай доброе дело,а, Боровков?

Отнес Катерину в кресло, сам сел на табуретку – чуть на расстоянии.

О н а. Спасибо. Сидеть лучше, чем лежать.

О н. Пожалуйста.

О н а. Не знаю, смогу потом сама лечь или просить кого надо?..

О н. Пока – сиди...

О н а. Хорошо. Сижу.

Пауза.

Я люблю полевые цветы... Запах у них приятный, земной...

Пауза.

О н. Может, радио?.. (Показывает на динамик).

О н а. Нет-нет!. Никоим образом!... Тихо – и как будто бы в шесть часов вечера после войны...

О н. Так что, правда, шесть раз была замужем?.. (Показывает на петлю вокруг шеи). Это... с петлёй на шее?..

Пауза.

О н а. Нас берут замуж, когда мы замужем... А поскольку мы с тобой развелись и я осталась без мужа, то кому я была нужна?

О н. Удивительно!.. Однако же!.. Ты же так ничего ещё из себя!... Аппетитная... была!...

О н а. И есть, Боровков! И есть!..

О н. И есть! Кто бы спорил?..

О н а. Жаль, ходить не могу, а то бы я показала тебе, какая есть я ещё на самом деле. Такая походка, которая была у меня, вынуждала мужчин терять рассудок!.. Я бы могла увести с передовой армию любого неприятеля!.. Спокойненько!..

О н. А что, извини, за болезнь у тебя? С армией ты погоди... потом уведёшь...

О н а. Возьми теперь мой листок, прочти. На столе. Если поймёшь что?..

О н (взял, прочитал, опять сел). В нашем возрасте мы все входим в группы риска...

О н а. Не скажи, есть боровы, есть!.. Точно из камня высечены!.. Как на Мамаевом Кургане!..

О н. Или почти все. Как кому повезёт.

О н а. Все болезни – плоды нашего образа жизни... Серп в руки, и жни!.. Что вырастил!..

О н (встал, неуверенно). Может, я и правда, за вином?..

Он а. Я думала, ты уже побежал!..

О н. Тогда я в момент!..

О н а. С Богом, Боровков!.. Деньги же хотя есть?

О н. Есть, есть деньги.

О н а. У тебя, да не было бы денег? У кого же они тогда должны быть, деньги те?..

О н. Если бы не было, не приехал бы за восемьсот километров. По нынешним временам...

О н а. У меня и закусить нечем. Интересно, а почему у женщин, как правило, нету денег? Они же не пьют, не играют в карты и не содержат женщин?..

О н. Послушай, а что это за квартира? (Оглядывается по сторонам).

О н а. Моя.

О н. Так люди же...

О н а. То люди...

О н....так давно не живут...

О н а. А я вот, как видишь, живу. И если бы здоровье, не нарадовалась бы!..Потом поговорим. Выпить хочу.

О н. Мне кажется, я попал куда-то не туда... не в то время...

О н а. Ты попал правильно. Хотя я и не верила, когда писала тебе, чтобы повидаться...

О н. А приехал! А я взял, всё бросил к едрёной матери, и приехал!..

О н а. Это с твоей стороны, Боровков, поступок.

О н. Какой поступок?! Мелочи! Мелочи жизни!...

О н а. Жене, конечно же, сказал, что на научно-практическую конференцию?

О н. Я показал ей письмо...

О н а. Даже так?

О н. Даже так.

О н а. Чужие письма читать нельзя... кстати.

О н. Это что, упрёк?

О н а. Нет, на будущее...

О н. Если я правильно понял, будет и второе, и третье?.. Будет – продолжение, будет – будущее?..

О н а. А почему же не писать, когда есть кому читать?

О н. Письмо прочитал, тоже – кстати, не чужой человек...

О н а. И жена сказала: едь?..

О н. Не сразу, но сказала... Только не едь, она сказала более точно и эмоционально: лети!..

О н а. Повезло, значит, тебе и после меня... Везёт на жён...

О н. Ну, да... в общем?.. Не к месту жаловаться... Грешно как-то...

О н а. А знаешь, кому обычно на жён везёт?

О н. Не угадаешь!..

О н а (уверенно). Дуракам и пьяницам.

О н. А-а! Возможно, возможно...

О н а. Хотя ты же не пьёшь. И не дурак... В исследовательском институте работаешь. В научном. Смотрела, смотрела по телевизору. Крупным планом.

О н. Ничего не могу добавить...

О н а. Лети в гастроном!.. Отдохнул с дороги, и хватит... Я выпила таблетки, и боюсь, усну... Не так боюсь уснуть, как боюсь не выпить...

Из-за двери долетает грохот посуды или чего-то там, в дверь сначала постучали, а потом – угрожающе-пронзительный женский голос: «Понаставляли тут всякого хламья! Не пройти и боком! Если не заберёшь свой велосипед, слышишь, мадам Брошкина, то выбросим на мусорку! Сегодня же!»

О н. Это... кому?

О н а. Прикати велосипед, в комнате места хватит. Под Брежневым поставь.

О н (вернувшись с велосипедом, сел и поехал вокруг кровати; велосипед так скрипит и трещит, что, кажется, вот-вот развалится). Так это ж мой!... Так это ж мой!.. Пензенский!.. Боже, сколько лет прошло, а велосипед жив!..

О н а. Твой?

О н. Мой!..

О н а. Наш!..

О н. Наш!..

О н а. Вот это другое дело. А то как что – сразу мой.

О н. Да! Да! Пусть будет так! Лишь бы колёса крутились!..

О н а. На нём никто ни одного раза после тебя не проехал. Потому что ты, Боровков, после себя не оставил велосипедиста...

О н (остановился, прислонил велосипед к стене). А как это мы его купили? За какие шиши? У нас же не было тогда денег, помню? На хлеб даже?

О н а. У мужчин, и доказано, память короче, чем у женщин. В три раза. Если не в четыре. Ты не исключение. Хотя и учёный.

О н. Не помню... ей-богу!..

О н а. Ты же его выиграл по лотерейному билету.

О н (вспомнил). Не я. Не я! А мой отец! Даже не выиграл, а купил... вот сейчас вспомнил, правильно: купил у журавичского еврея Моцкина. С этим велосипедом интересная история получилась... Сам Моцкин всем рассказывал и очень,помню, хохотал... до слёз.. он был хорошим человеком... умным и мастеровым, еврей Гирш Моцкин... Вроде бы ездил Моцкин в город, чтобы купить канифоли, олова, напильник новый и ещё чего-то, и на базаре ему приспичило. Когда приспичит, то известно, куда устремляются люди. И вот там, в уборной, Гирш увидел тот лотерейный билет, который какой-то недальновидный человек использовал раньше, чем его проверил... А Гирш Моцкин не был бы Гиршей Моцкиным, чтобы позволил добру пропасть. Поэтому лотерея лежала вскоре у него дома, а когда на районную библиотеку или куда там пришла газета с таблицей розыгрыша, то на тот туалетный билет и выпал велосипед. Про тот выигрыш знали все, от мала до велика, поскольку обладатель такого шикарного велосипеда и не скрывал, коим образом тот оказался у него.

Мелодия велосипеда.

О н а. Сейчас и я вспомнила. Боже, где наше уютное гнёздышко, где наше местечко, Боровков! Где тот базар? Где те Моцкины, Натансоны, Смолкины, другие евреи, без которых Журавичи не были бы Журавичами? Знаешь, за что я люблю и уважаю евреев?

О н. Скажи.

О н а. Обязательно. Сказать, что за ум и рассудительность, – ничего не сказать... Если бы я не выросла, Боровков, среди них, тогда и этого велосипеда никогда бы не было у меня... Никогда!... А дальше думай, что хочешь...

О н. Завтракать или обедать... (Глянул на часы). Пора. Обедать будем?

О н а. Я же сказала. А ты ешь. На меня не смотри.

О н. Прости, но мне надо подкрепиться. (Готовит на столе еду, что-то пробует на вкус, довольно крякает).

О н а (как и не слышит Боровкова). Хотя да: твой отец купил этот велосипед у Моцкина. Он вообще был интересным человеком, твой родитель. Не тебе равня.

О н. А где и как я согрешил, Христофоровна?

О н а. Не будем ворошить старое... не будем... Всё не мог запомнить, как меня по-отчеству, когда, помню, ты привёз знакомить со своими... «Как, как? Христофоровна? Нет, лучше я тебя буду звать просто Катей».

О н. Что отец! Я сам записывал на ладонь слово «Христофоровна». Пока не запомнил.

О н а. А для меня странно: неужели оно и впрямь такое сложное?

О н. Кому – как. А у моей второй жены, кстати, ещё более неподъёмное с первого раза: Агафангеловна.

О н а. Так ты уже принёс вино?

О н. Сейчас, сейчас!..

О н а. И бери самое дешёвое, самое дрянное – в нём градусов побольше!.. А мне хочется сегодня надраться!.. Хочется надраться до полной отключки!..

О н. Тогда, может, водки принести?

О н а. И водки тоже!..

О н. Я пошёл?

О н а. А твой отец как доживал свой век?

О н. Вернусь, и расскажу.

О н а. Ты забудешь рассказать, а я забуду спросить. Это его сняли тогда с колхозных председателей?

О н. С треском! С треском сняли!.. Когда же писарь!.. Написал самому Хрущеву Никите Сергеевичу письмо, в котором не соглашался с курсом, взятым тем на повсеместное выращивание кукурузы. «Я не согласен!» С кем ты не согласен? И кто ты такой, чтобы указывать? Не хочешь выращивать кукурузу, и не выращивай. Но сначала положи на стол партийный билет и сложи обязанности председателя. Положил и сложил. Однако отомстил всё равно Хрущёву старик – принёс откуда-то домой щенка и назвал его Никитой. Обычно там, где собирались местные мужики, он громко – чтобы все слышали – звал собачонку: «Никита, тю-тю-тю!.. К ноге!..» Щенок Никита крутил хвостиком, послушно семенил к хозяину и ласково-услужливо успевал лизнуть у того обувку,а потом стриг ушками и моргал глазками, оглядывая поочерёдно людей, садился, поджав свой хвостик-шнурочек, и окончательно успокаивался, ожидая новых указаний. Указание было одно: «Сидеть, Никита!» (Христофоровне). Я... пошёл?.. Уснула? Да, да... (Выходит).

Стук в дверь. Стук повторяется...

О н а (проснувшись, не сразу). Кто?

Г о л о с. Твоя старость!

О н а. Такой хоккей нам не нужен!

Г о л о с. Так что, войти нельзя?

О н а. Прочь от двери, прочь!..

Г о л о с. Я просочусь, ты за это не волнуйся, и в щёлочку!..

О н а. Прочь, засранка!..

Она встала, как ни в чем не бывало, взяла на прикорватной тумбочке телефон, набрала на диске номер.

Т е л е ф о н. Сегодня днём по республике ожидается небольшая облачность, преимущественно без осадков. Только днём на западе Брестской и Гродненской областей кратковременные дожди, грозы. Ветер юго-восточный, 4-9 м/сек, днём порывы до 14-ти. Температура воздуха в Витебске – 27-29, Могилёве – 28-30, Минске, Гродно и Бресте – 30-32, Гомеле – 31-33 градуса выше ноля. В последующие двое суток переменная облачность, на северном западе кратковременные дожди, местами грозы...» (Прервала прогноз погоды).

Услышав шаги, садится в кресло. Возвращается Он.

О н. А вот и мы!

О н а. Меня разбудила... старость.

О н (удивлённо). Кто, кто?

О н а. Старость! Или ты глухой?

О н (настороженно смотрит на Христофоровну). Да это я слышу – понять только ничего не могу.

О н а. Постучала в дверь какая-то баба и назвалась старостью.

О н (сервирует ещё одну табуретку: ставит стаканы, откупоривает бутылку, нарезает колбасу). И что ты ей ответила?

О н а. Отправила по конкретному адресу... или даже не отправила? Не помню. Однако скажу откровенно: на душе остался горький осадок, неспокойно...охватила всю, с головы до ног, какая-то дурацкая тревога...

О н. Ну, и правильно! Нечего тут старости делать! Вино? Водка?

О н а. Ёрш!

О н. Это сейчас называется коктейлем.

О н а. Не знаю, как сейчас называется, а мы пили в своё время ерша.

О н (подал стакан и закусь Христофоровне). За что?

О н а. За встречу. Говори тост.

О н. Тост?

О н а. Тост. Да побыстрее, побыстрее!.. А то рука начинает дрожать...

О н. Не умею... Точнее сказать, не припомню. Заклинило. Бывает же!.. Ну!..

О н а. Тогда я расскажу.

О н. Пожалуйста!

О н а. Проходит конкурс профессионально-технического мастерства в ПТУ. За столиком, как и положено в таких случаях, сидят члены жюри, а ребята демонстируют свои поделки... кто что... И тут один мальчик, назовём его Сидоровым, несёт на подносе горку красных раков... Запомнил?

О н. Запомнил. Да, да.

О н а. И все они шевелятся, копошатся, как живые. Присудили Сидорову первое место, а тогда интересуются: как же ты такого добился? А тот, глазом даже не моргнув, отвечает: «А чего тут сложного? Обычное дело. Я под варёных раков подложил одного живого, вот он и шевелится...» Так выпьем, Боровков, за то, чтобы ты и сам шевелился, и других шевелил...

О н (озорно). За это надо выпить. Надо обязательно!

О н а. Выпей. А мой стакан поставь...

О н. Почему же так?

О н а. Я не пью вовсе.

О н. И я не пью. Зачем надо было покупать?

О н а. Тебе что, денег жалко?

О н. Дело не в деньгах.

О н а. А в чём же?

О н. Иной раз мы делаем то, что не надо. А всё это – время. Транжирим драгоценное время!..

О н а. А что бы изменилось, если бы мы его не транжирили? От нас много что зависит? Хочешь, может быть, сказать, что ты своей диссертацией свет перевернул? Америку открыл? Нет, ничего подобного!.. А сколько ты времени на неё потратил? Сколько, а? Мышиная возня, и не больше!..

О н. Каждый живёт, как умеет.

О н а. А три мужика соберутся в Беловежской пуще, наклюкаются вот этого дерьма, и всё поставят вверх тормашками. Они даже и не подозревают, что где-то есть ты, Боровков!.. Хрущев в сравнении с ними школьник, и не самый прилежный...

О н. Хватит. Тут не митинг.

О н а. Поставь на стол. Слей назад, и поставь. Будем считать, что выпили. За встречу. А сейчас давай споём. Я не могу, сразу говорю– у меня нет не то что голоса, но и силы... совсем отощала... я чуть дышу. Это что ты приехал, спасибо тебе, Боровков, так отошла немного...

О н. И я не артист. Хотя свои первые два наряда в армии, должен заметить, как раз и получил за то, что артист...

О н а. Интересно...

О н. Старшина построил новобранцев и спрашивает, кто что может делать. А когда спросил, кто на каком инструменте играет, и я руку поднял. И ответил: на радиоле... да, да: рядовой Боровков, играю на радиоле! «А петь на чём умеешь?– старшина не отступает. – На полотёре?» Одним словом, загремел я на кухню.... и чистил картошку, глазки выковыривал, драил посуду...

О н а. Тогда сыграй на радиоле, Боровков!

О н. Ты хоть помнишь, как меня звовут?

О н а. Не всегда... Как это ни удивительно тебе слышать. Не всегда. Забываю другой раз. А тогда мобилизую свою память, поднажму, и вспомню. Иду по алфивиту. Сверху вниз. А,б, в, г и так далее. И вдруг – стоп: е. Евгений... Ну, не старость ли это?.. Старческий маразм. Боже!..

Он поставил пластинку, и звучит старая, забытая сегодня, мелодия...

Она опять засыпает...

Он взял в кошельке велосипеда бумажку, прочёл написанное, улыбнулся. А потом оделся, обулся, вышел.

Стук в дверь. Стук повторяется...

О н а (проснулась, не сразу). Кто там?

Г о л о с. Твоя болезнь!

О н а (встала). Катись прочь!..

Г о л о с. Так ты же меня позвала! Сама! А не пускаешь! Открывай!

О н а. Ну и вредная же ты, болезнь, баба!.. Нету чем, моли Господа, запустить в тебя. А то бы!.. Ну, кому сказала?!

Г о л о с. Хорошо, хорошо, в следующий раз я не одна пришлёпаю – прихвачу с собой ещё и друзей. Аппендицита, Невроза и Стресса.

О н а. Ну, гляньте на её!.. Чем бы запустить? (Ищет). Гадость, а!.. Чем бы проучить?..

Услышав шаги, садится. Возвращается Он. Надевает тапки. Пока отыскал комнатные, подержал в руках и предыдущие две пары.

О н. Не спишь?

О н а. Поспишь тут! Никого не встречал в коридоре?

О н. Нет. А кого бы мог?..

О н а. Болезнь приходила. Постучала в дверь и просится войти, нахалка!.. Пугала своими друзьями... Для кого они друзья, для кого сущие враги...

О н. Гони таких гостей прочь!

О н а. Хотя и надо было бы пригласить войти, пусть вошла бы... глянула бы на неё, стерву... Старуха какая - то издевается, не иначе, соседка.

О н. Ты что, соседей своих не знаешь?

О н а. Тут они меняются, как хоккеисты на площадке... Раньше я хоккей любила. Когда там играли настоящие мужчины, а не дети, как сейчас. Ты где пропадал?

О н (радостно). Не поверишь! Я нашёл в кошельке велосипеда жёлтый листок бумаги, выцветший весь, а на нём написано, что я должен был купить в магазине... ага... ещё тогда... давно... И всё это я купил! Но сегодня! Зато без очереди! Хотя получается, стоял я в ней сорок лет? А, Христофоровна? Так, получается?...

О н а. И что же там, на том листке, было написано? Прочти, прочти!..

О н. А почерк, между прочим, твой. Красивый. И буквы такие большие и слишком уж крепкие, тесовые какие-то, словно из мрамора. На зубья похожи. Ну, с бороны...Или с дубовых стволов выструганные.

О н а. Ближе к делу. Без сантиментов. Сентиментальный ты, вижу, Боровков, человек. Чур: не плакать!..

О н. До слёз, возможно, не дойдёт...

О н а. Это смотря у кого...

О н. Читаю. Ты просила... А почему просила? Такими буквами, которые останутся и после, когда прахом станет бумага, а они, уверен, будут лежать сами по себе... отдельной кучкой... такими буквами не просят, поверь!..

О н а. Я приказывала. Конечно же. Я – приказывала, дерзкая, жестокая, властная молодая женщина!..

О н. Вот! Приказывала! Именно!... Ты приказывала мне купить: колбаса копчёная – 300 граммов, сыр голландский – 300 граммов, халва – 300 граммов, вобла – 300 граммов, масло сливочное – 300 граммов, пиво – три бутылки... А почему три бутылки пива?

О н а. А почему всего по триста граммов?

О н. Не знаю. Но всё это я купил! (Выкладывает на стол). Аппетит не появился?

О н а. Кушать?

О н. Конечно... А бывает и ещё на что аппетит?

О н а. Нет.

О н. Ну, тогда за дело!.. (Озорно потирает ладонями).

О н а. А потом что? Дальше?.. Ты мне подашь посуду?

О н. Подам, мадам!

О н а. Так я же со стыда сгорю!.. А когда вдруг сестра не придёт? И придёт ли она вообще сегодня? У неё своих забот полон рот.

О н. Как, кстати, Тамара поживает?

О н а. Она – хорошо. Внуков балует. В день пенсии полна квартира – негде ногой ступить. В такие дни тихо. Как на необитаемом острове...

О н. Да, знакомая картина. (Ест). У! А! Класс! Нет, тогда всё было во много раз вкуснее, и не спорьте со мной!.. И колбаска, и сыр голландский!.. Выбора никакого, на зато на уровне!.. А?.. Нет, тогда всё... ага... сто процентов... И говорить не надо!.. У! А! Класс!..

О н а. Не иначе ты хочешь вернуться назад, Боровков?

О н. Нет, конечно же, определённо нет! Человек устаёт жить, к сожалению. И я не исключение.

О н а. Я с тобой согласна. Устаёт, и очень... Скажи мне, больной, прикованной к кровати, начни жить сначала... Вот тебе двадцать лет, за плечами школа, у тебя молодой и красивый Боровков, один на двоих чемодан, здоровые и счастливые: начинайте движение, в добрый путь!

О н. И ты ответишь: да пошли вы!.. Погоди, а кто это мог бы предложить такое? Какой чудак? Или, в противном случае, дурак?..

О н а. Нет, ошибаешься: дурак не предложит такое. Причина проста – у него не хватит ума.

О н. Я же совсем запамятовал! Я же и цветы принёс! (Достаёт из сумки три розы, у одной сломался стебелек). Ай-я-яй! Но не беда. Спички у нас есть?

О н а. Поджечь меня хочешь?

О н. Кинь глупости! Если ты и будешь пылать, то только от яркого света роз!... (Соединяет спичкой два кусочка стебелька). И не отличишь, где какая! (Ищет, куда бы поставить цветы).

О н а. Примета...

О н. Что... примета? Ну их, приметы!..

О н а (проглотила давящий комок). Плохая примета...когда две розы...

О н. А, вот ты о чём!.. А кто сказал, что две?

О н а. Одна же сломалась...

О н. Определи, где она? (Держит перед Христофоровной розы). Возьми ту. Возьми, возьми!...

О н а (взяла). Вот она. (Из стебедбка получилось опять два кусочка).

О н. Тогда мы делаем просто: одна роза тебе, одна мне, а третья – в ведро. Оп-па! (Опустил розу, как и раньше носовой платок, не спеша в мусорное ведро).

О н а. Так я согласна.

О н. Другой раз и плохо, и очень даже, что в доме никто ничего не пьёт:не- куда даже поставить вот эту единственную розу!

О н а. В воде она больше бы пожила... это так.

О н. Да найдём что! Должны найти!... (Раздобыл две баночки, сдул с них пыль, налил воду, поставил по розе в каждую). А я что говорил?

О н а. Боровков!

О н. Слушаю!

О н а. Ты меня опередил...

О н. Как? Где? Когда?..

О н а. С гастрономом...

О н. Ничего не понимаю?

О н а. Это же я сама должна была продиктовать тебе, что купить. Сегодня. Начиная от трехсот граммов копчёной колбасы и кончая тремя бутылками пива. Ты меня опередил. Залез поперёд батьки в пекло. Нехорошо.

О н. Извини.

О н а. Больше не делай так.

О н. Не буду своевольничать или, как бы сказать более точно, проявлять активность, ненужную инициативу.

О н а. Ну, не зарекайся. Возможно, где-нибудь и придётся проявить, чего ж!..

О н. Хорошо, великолепно потрапезничал. Спасибо.

О н а. Сам себе сказал спасибо.

О н. А сейчас займёмся ремонтом велосипеда. Поставим его на попа. Подостлать бы что, а, Катя?

О н а. Вопрос трудный. Если найдёшь что – бери, используй.

О н. А когда не найду, тогда во дворе ремонтировать или как быть?

О н а. Твоё дело.

О н. Хочется больше побыть с тобой.

О н а. Да врёшь же! Ну ни за что не поверю!..

О н. Можешь не верить. Верить, как и в церковь ходить, и не запретишь, и не заставишь. Ага, а вот эта старая накидка на диван тебе нужна? (Показал накидку).

О н а. Бери.

О н. Сейчас будет велосипед, как новенький!

О н а. А он и не старый, к твоему сведению.

О н. Как не старый?

О н а. Будь у него спидометр, он показал бы совсем маленький пробег. На нём же никто так толком и не успел покрутить педали. Ни Моцкин, ни твой отец, ни ты сам...

Ремонтирует велосипед: смазывает маслом некоторые узлы, поджимает гайки...

Только, хочу напомнить тебе, грязными руками ни за что не берись!..

О н. Да, да, это конечно!.. Велосипед – вещь, понятное дело, хорошая, но на нём всё же далеко не заедешь... А хочется далеко!.. Ох, как хочется!.. «Я буду долго гнать велосипед...»

О н а. Послушай, Боровков?

О н. Ну!

О н а. Вопрос можно?

О н. А почему бы и нет?

О н а. Скажи откровенно: какую самую большую ошибку ты совершил в своей жизни? Самую, самую?..

О н. А подумать можно?

О н а. Подумай. Мы же всегда так: сначала сделаем, а потом думаем.

О н. Пока буду думать, пусть поиграет музыка? Я люблю думать, когда она звучит. Хозяйка не против?

О н а. Поставь пластинку... на своё усмотрение. И я послушаю. А вдруг наши вкусы совпадут?

О н. Но я же руки испачкал. Да ладно уже, потом...

О н а. Помой руки и поставь!

Он помыл руки и поставил пластинку... Звучит старая мелодия... Он возится с велосипедом... Когда пластинка доиграла, опять помыл руки, снял.

О н. Я вспомнил... Было несколько таких ошибок, которых я постарался бы больше никогда не сделать в своей жизни.

О н а. Да, понимаю.

О н. За них мне и сегодня стыдно. Особенно... за одну. За неё больше всего стыдно. Ужас!.. И сейчас мурашки по телу, как вспомню!.. (Передёрнул плечами).

Пауза.

О н а. Неужто, что от меня сбежал?

О н. Ну что ты! Я тогда так вздохнул легко на полную грудь, как никогда раньше! Свобода! Вольная птица! Лети, куда хочешь!.. Не-ет!.. Не то!.. Совсем не мой побег!..

О н а. А всё же, почему ты тогда сбежал от меня, Боровков? Скажи хоть сегодня. А то умру и не буду знать...

О н. Ты не умрёшь...

О н а. Кинь дурное! Умру! Когда-нибудь...

О н. Ну, когда-нибудь!.. Это не считается. Такая честь нас никого не обойдёт стороной. Повернись, повернись ко мне лицом... Вот, вот!...В твоих глазах столько блеска ещё!.. С таким блеском не умирают, а ходят на дискотеку для тех, кому за тридцать... И потом ночь бузят в постели, всё колобком у них!..

О н а. Мерзавец!.. Я не умру!.. Он даже не хочет, чтобы я умерла!.. Как все люди!.. Нет же!.. Так было, между прочим, всегда все те два года совместной жизни: когда я хочу чего-то, то ты хотел обязательно чего-то другого...

О н. Наоборот всё было, дорогая. Это я хотел чего-то этого, а ты всегда хотела чего-то другого.

О н а. Всё было как раз наоборот!..

О н. Я же и говорю об этом.

О н а. И не спорь даже!..

О н. И не буду спорить!.. И так всё понятно, как божий день!..

О н а. Не испачкай пол! Нашёл место, где ремонтировать велосипед!

О н. Я ушёл от тебя, как тот узник перешагнул порог тюрьмы... после отбытия срока заточения. Сверкнул, и сгорел, растворился, словно комета!.. Голубизна неба, и всё!..

О н а. Негодяй!..

О н. Тебе нельзя волноваться.

О н а. Попробуй тут!.. Нервы не железные!.. Как же!..

О н. Мне, может, что... заканчивать свой визит?

О н а. Подай мне свежей воды.

Он молча подал стакан с водой.

Спасибо.

О н. Не за что. (Прокрутил колёса педалью, те аж свистят). Хочешь, прокачу?

О н а. Ты, видать, хотел не это мне предложить. Ты, видать, хотел сказать: а давай, Катя, посмешим, развлечём людей? Да?

О н. А было бы! А было бы здорово!..Все знают, что ты больна, не ходишь, а мы – крутим педалями, а мы – едем!.. С ветерком!.. И все нам завидуют!.. И враги!.. И друзья!..

О н а. Может случиться так, что враги и будут завидовать – только не друзья... только не дети...

О н. Глупости!

О н а. Я знаю, что говорю.

О н. Интересно!

О н а. Враги потому будут завидовать, что отошла, вернулась к жизни... Пусть знает, сколько сейчас коммунальные услуги, сколько сейчас колбаса, молоко, даже рыба!.. Пусть её, окаянную душу, потерзает ещё жизнь!.. Пусть ещё потрёт, помнёт!..

О н. А друзья? А дети?..

О н а. Не притворяйся простаком, Боровков!..

О н. У тебя же нечего делить? Ну, эта вот комнатка... дорого она не будет стоить. И, кажется, всё? Нету причины желать тебе скорейшего ухода... К тому же, извини, и детей у тебя нет?.. Нету же?.. Катя?..

О н а. Есть дети. И неважно, что они Томины... Для меня роднее их никого нет...

О н. Извини.

О н а. Ты так и не ответил на вопрос... про главную ошибку, которую ты совершил?

О н (не сразу, в движении, нервничает). И был же уже школьником!.. Не маленьким!.. У мамы, ты же помнишь, имелась швейная машинка... трофейная...

О н а. Зингер. Помню.

О н. Да, Зингер. Как-то и я решил побыть швеей... Но вместо лоскутов, взял фотокарточку... единственную фотокарточку, на которой был мой дядя Петро в военной форме... и прошёлся иглой по ней... сначала по глазам...

О н а. Ужас! Боже! Какой ужас!..

О н. А потом и по мундиру, по пуговицам, что впереди на накладных карманах... И что на меня тогда нашло, и сегодня сам себе не могу объяснить... Затмение какое-то, не иначе... Первый раз меня тогда поколотили. Все, кажется, по очереди...

О н а. Не ври. Не ври. Твои родители не могли...

О н. Прости, соврал, да. Била меня только бабка Пелагея, сестра Петра... А все онемели от увиденного. Так и не осталось от Петра памяти... в семейном альбоме получилась прореха.. И ни сын мой, и ни мои внуки не могли поинтересоваться, листая альбом: «А что это за солдат, дедушка?» И я не ответил им с гордостью, как и должно было бы быть: «Это, ребятки, наш близкий свояк, Петро Тимофеевич Самусев, он не вернулся с войны... Давайте минуту помолчим?...» Если бы я был художником, то нарисовал бы портрет... таким, каким запомнился мне Петро... По той фотокарточке...Обязательно... А так!.. Всё пропало, забодай его лихо!..

О н а. Если жива буду, не помру, то напишу стихотворение. Меня задело... тронуло... Не против?

О н. А ты что, и стихи пишешь?

О н а. Возьми книжку на полочке.

О н (ищет, но не может найти). Да не вижу я тут твоей книжки. Толстой, Пушкин, Белов, Шамякин, Быков... Твоей не вижу?

О н а. Возьми очки.

О н. Я не пользуюсь пока, слава Богу, очками.

О н а. А я говорю: возьми!

О н (взял очки, рассматривает книги в них). Кажется, нашёл? Да, да: нашёл! (Держит в руках книгу, чуть меньше паспорта, и очень уж тонкую). Как краюха хлеба, которую мачеха подавала не родному ребёнку. Не книга – дистрофик какой-то. В карман положишь, потом и не найдёшь... выбросишь её, чего доброго, вместе с использованным талоном на проезд в общественном транспорте.

О н а. От тебя я похвалы и не ждала.

О н. Нет, почему же?.. Книга есть книга. В маленькой, небольшой по размеру книге могут быть глубокие мысли. Масштабные.

О н а. Подержи передо мной. Я прочитаю тебе некоторые стишки.

О н. На какой странице?

О н а. Сначала на седьмой. Для меня число семь счастливое.

О н. Развернул.

О н а. Очки. (Поцепила на нос очки).

О н (держа книгу перед глазами Христофоровны). Начинай.

О н а. Сегодня что-то совсем неважно вижу. Давление. Давление, что б ему!...

О н. Поэты обычно читают стихи по памяти...

О н а. Скажи спасибо, что хоть так прочитаю... Что, думаешь, я сама писала стишки эти? Правильно, немножко и я нацарапала... А потом одна местная поэтесса, подружка моя, переделала их полностью, моя только фамилия осталась на обложке... Правда, большими, видными буквами дали фамилию! А?.. Она даже и своих стишков сюда натолкала...

О н. А так разве можно?

О н а. А Брежнев что, сам писал? Свою «Малую землю»?

О н. Ну, сравнила! Брежнев!..

О н а. Сегодня за деньги всё можно.

О н. Однако же не становиться рядом с Купалой, с Евтушенко!.. Плечом к плечу!..

О н а. А мне и с Брежневым хорошо рядом.

О н. Чего ты прицепилась к Леониду Ильичу? К покойнику?

О н а. А к кому? Купала тоже умер, а Евтушенко далеко. Портрет Брежнева вон, на стене... Меня, кстати, и в Союз писателей приняли!..

О н (потряс книгой). За этот вот том?! В Союз писателей?!

О н а. Та поэтесса, которая писала за меня, всё сама и сделала. Я только съездила на Правление. Она даже не дала мне там и слова сказать, а то я бы могла не то ещё сказануть, и горел бы тогда Союз синим пламенем. Она даже свои строчки прочла, выдала их за мои. Я дрожала, как осиновый лист на ветру... Если бы взял кто да спросил: «А теперь пусть эти же строчки повторит сама Христофоровна». И я бы рассыпалась, как домик из песка.

О н. Зачем тебе всё это? Стыдно же так жить? Писатель, который не умеет писать! Звучит!

О н а. А мне не это было нужно.

О н. А что?

О н а. Слава, уважение, честь! Разве мало?

О н. Так сегодня можно убить человека, и о тебе ещё больше будут говорить и писать? Вон одних сколько телеканалов!..

О н а. Хотя да, это так: не было бы Пушкина, не было б и Дантеса... Нет-нет, это не моё. Я не убъю. В нашем роду убийц не было.

О н. Что-то я не помню, чтобы и поэты были?

О н а. Я первая.

О н. И последняя?

О н а. Там посмотрим. Как ты держишь книгу? Я же вижу не страницу, а фигу!.. Строчки прыгают, как очумелые!.. А меня, кстати, сам... как это его... фамилия же известная, поэт популярный... да неважно....ты его всё равно не знаешь...рекомендовал! Строку хвалил!.. Седьмая страница?

О н. Она. Седьмая, седьмая.

О н а (читает). Делаюсь я без лишней отваги

Зверя страшнее дикого.

Не хватает, не хватает бумаги,

А поэтов развелось, гли-ко, ты!

А где же взять для всех папир?

Нету больше, нету!

Не хватает ещё квартир,

Где бы можно было творить санету...

Я заявить хочу публично:

Издавайте только меня!

Пишу же, черт побери, прилично!

Хоть – и не сама!..

О н (с иронией). Крепкая поэзия, крепкая. Классика. Куда Пушкину!..

О н а. Я знаю...

О н. У меня устала рука.

О н а. Возьми в другую.

О н. И другая.

О н а. Но у меня же, у больной, язык не устал читать?

О н. Он без костей.

О н а. Отбой, пехота!

Пауза. Она набрала номер телефона, и тот начал зачитывать гороскоп на предстоящую неделю...

Т е л е ф о н. Астрологический прогноз на 1 - 7 июля. ОВЕН. В начале недели кто-то из родственников предложит вам выгодную временную работу, а друзья помогут потратить заработанные деньги. Но если не подавлять своим авторитетом близких, то семейная жизнь принесёт только радость. РАК. Ух, ну и неделя! Строительство честолюбивых планов, свершение трудовых подвигов и экстравагантных поступков, флирт направо и налево. Но не забывайте главное – при любых обстоятельствах оставайтесь собой.

О н а. Как всегда – лишь бы что! Брехня!.. (Прервала прогноз).

О н. А я думал, ты только жалобы могла строчить в партком нашего института... Но и стихотворения кропаешь!..

О н а. Я тогда работала в такой должности, знаешь же, и не могла пройти мимо похождений, недостойных поступков своего мужа!

О н. Ну, и какие же были поступки и похождения у мужа инструктора райкома партии?

О н а. Сам припомни.

О н. Не могу. Не получается. Ничего не вспоминается...

О н а. Пошевели мозгами, пошевели!...

О н. Я понимаю, когда пишут в газеты... Там гонорар дают. Даже один мой знакомый журналист шутку изобрёл: под лежачее перо гонорар не течёт...

О н а. И всё?

О н. И всё. И всё. И всё! Жаль, не было тогда тебя на том партийном собрании. Почему не пришла? Как инструктор?

О н а. Я и так знаю, как ты там вывернулся.

О н. А ты хотела, чтобы меня исключили из партии, турнули с работы? Этого хотела?

О н а. Тебя же только бы пожурили, и всё на том. Я подстраховалась.

О н. Она подстраховалась! Как в цирке! Там без подстраховки ни шагу!.. Да, любишь ты создавать всё время спектакли, хотя и в театр не ходишь.

О н а. Люблю! А какая женщина не любит закрутить что-то такое, чтобы все ахнулиі? А? Чем я хуже?

О н. Но рядовые коммунисты об этом же не знали! Про страховку...Стоило мне было сказать: «Когда же прихожу домой, как в райком партии», и зал грохнул от смеха, и я сразу воспрял духом: все, или почти все, на моей стороне. Так и получилось. Всё было решено в мою пользу. Потому что тогда мы не любили ходить в райкомы партии... Но сегодня я бы с удовольствием туда зашёл!.. Даже ходил бы!..

Стук в дверь.

О н а. Кто?

Г о л о с. Твоя смерть!

О н (энергично). Подожди, я разберусь!..

О н а. Ты сначала послушай, послушай....

Г о л о с. Открывай!

О н а. Покажи косу!

Г о л о с. Сейчас смерть с косой не ходит.

О н а. А с чем?

Г о л о с. С косилкой!

О н а. Почему с косилкой?

Г о л о с. Чтобы больше накосить!