Ненависть. Он поймал сталкера в перекрестие оптического прицела и затаил дыхание, слушая свое сердце, ловя момент между ударами

Он поймал сталкера в перекрестие оптического прицела и затаил дыхание, слушая свое сердце, ловя момент между ударами, чтобы нажать на курок, и снова почувствовал то, что чувствовал всегда в такие моменты.

Он ненавидел.

Ненавидел окружавший его мир, за отрешенное безразличие, ненавидел судьбу, обошедшуюся с ним так жестоко, ненавидел свою жизнь, принесшую ему столько боли. Но больше всего, он ненавидел Зону, заставившую его ненавидеть жизнь, судьбу и мир вокруг.

Зона отняла у него все, что было ему дорого, все, что составляло смысл его существования на этой бренной земле, все, что он любил.

В тот день, когда родилась Зона, умерло все…. умер он сам. Зона при своем рождении, убила его жену и дочек, убила его семью.

Зона убила его душу, по какой-то странной прихоти, оставив жить разум и тело.

Он постоянно вспоминал, как очнулся после Выброса, самого первого – выброса, породившего Зону, лежа на полу собственной квартиры, рядом лежала мертвая жена, а в детской комнате, словно спящие, лежали, обнявшись, его близняшки, только от этого сна они уже не проснулись.

Он еще долго бродил по квартире, обезумевший, выдирающий волосы, рвущий на себе одежду и раздирающий ногтями кожу, то и дело обнимая тех, кого он так любил, и кого у него отняли в одно мгновение, поливая их лица своими слезами и пачкая своей кровью, пока не обессилел и не свалился в горячечном бреду.

Его нашли военные. Когда его подняли, он на миг пришел в себя, увидел людей в противогазах и костюмах радиационной и химической защиты, и увидел их. Жена и дочки стояли и смотрели, как военные уносят его. Жена улыбнулась ему в последний раз, дочки подняли свои маленькие ручки и помахали ему на прощание, а люди в громоздкой защите проходили сквозь них, не замечая. Потом мир вокруг исчез, и он пришел в себя уже в госпитале.

За все то время, что его лечили, он не произнес ни слова, ему было абсолютно все равно, что с ним происходит, он делал, что ему велели, и ел то, что приносили, но никак не реагировал на вопросы. Просто в его голове не было ответов, а, наоборот, были только вопросы: …зачем?…за что?...почему?

Врачи еще некоторое время возились с ним, но потом, пожав плечами, выписали.

С момента Смерти прошло полгода.

Выйдя из госпиталя, он узнал, что Зону (так называли убийцу его семьи) окружили колючей проволокой и минными полями, поставили блокпосты и… изучали.

Он взбесился:

«Да как же они могли? Почему не уничтожили эту тварь вместо того, чтобы изучать ее?» - мысли стучали в голове словно кувалды. От застившей разум ярости он чуть было, снова не впал в кому, но воспаленный мозг внезапно осознал, что люди не могли справиться с Зоной, и что он тоже ничего не сможет с ней сделать. И тогда он успокоился. И начал делать то, что было ему по силам – ненавидеть. Ненавидеть всей своей мертвой душой, всем, переставшем чувствовать сердцем.

Так он просуществовал почти пять лет. Он никогда не разговаривал и чурался людей. Временами он пробирался в Зону и мысленно разговаривал с ней, он задавал вопросы, на которые никогда не получал ответы. И постепенно, к нему пришло понимание, что Зона, вовсе не живое существо, а бездушное, безмозглое нечто, порожденное чем-то не менее бессмысленным, чем она сама. Ненависть, заполнившая пустоту внутри, вдруг потеряла направление и стала терзать его изнутри, она искала себе новую цель.

И тогда она обратилась на тех, кто жил за счет, все разраставшейся, Зоны, кто связал с ней свою жизнь и служил ей. На сталкеров, которые, словно кровопийцы, присосались к Зоне и питались тем, что она им давала.

И он понял, что ему делать. Диким усилием воли он заставил себя снова пойти в Зону, но не за ответами, а за «хабаром», как они это называли – ему нужны были деньги.

Если бы хотел, он мог разбогатеть. Зона, словно желая искупить свою вину, оберегала его от опасностей, о которых он даже не задумывался, идя напрямую к своей цели, и давала ему очень много хабара. Но он брал только столько, сколько ему было нужно, и продавал все, не торгуясь. Накопив достаточно денег, он купил себе снайперскую винтовку Драгунова, ящик патронов к ней и пошел к Зоне.

За время своих посещений он хорошо изучил проходы в Зону, научился скрываться от патрулей и находить новые лазейки. И он стал выслеживать сталкеров и убивать их. Он не испытывал угрызений совести или чего-то подобного, как не испытывает сомнений человек прихлопнувший комара. Сталкеры и были для него комарами.

Он часами лежал в засаде уставившись в одну точку, ни о чем не думая и почти не шевелясь, только когда появлялась его цель он оживал на некоторое время, как будто, живущая в нем ненависть, будила его, прося утолить ее голод, и убивал.

И в такие минуты…

… он ненавидел.

Сталкер в прицеле начал озираться, словно почувствовал его ненависть, но сердце ударило и замерло на долгое мгновение, палец плавно нажал на курок, сухой треск выстрела разорвал вечернюю тишину, и пуля ушла в свой смертельный полет, убивать очередного комара.