Что происходит? Что за шум? По телевизору выступает президент страны, а
из отделения для больных афазией* доносятся взрывы смеха... А ведь они,
помнится, так хотели его послушать! Да, на экране именно он, актер, любимец
публики, со своей отточенной риторикой и знаменитым обаянием, -- но, глядя
на него, пациенты заходятся от хохота. Некоторые, впрочем, не смеются: одни
растеряны, другие возмущены, третьи впали в задумчивость. Большинство же
веселится вовсю. Как всегда, президент произносит зажигательную речь, но
афатиков она почему-то очень смешит. Что у них на уме? Может, они его просто
не понимают? Или же, наоборот, понимают<i>, но слишком хорошо?</i>
* Афазия -- полная или частичная утрата способности устного речевого
общения вследствие поражения головного мозга.
О наших пациентах, страдающих тяжелыми глобальными и рецептивными
афазиями, но сохранивших умственные способности, часто говорят, что, не
понимая слов, они улавливают большую часть сказанного. Друзья, родственники
|
|
и медсестры иногда даже сомневаются, что имеют дело с больными, так хорошо и
полно эти пациенты ухватывают смысл нормальной естественной речи.
Речь наша, заметим, большей частью нормальна и естественна, и по этой
причине выявление афазии у таких пациентов требует от неврологов чудес
неестественности: из разговора и поведения изымаются невербальные индикаторы
тембра, интонации и смыслового ударения, а также зрительные подсказки
мимики, жестов и манеры держаться. Порой в ходе таких проверок специалист
доходит до полного подавления всех внешних признаков своей личности и
абсолютной деперсонализации голоса, для чего иногда используются
компьютерные синтезаторы речи. Цель подобных усилий -- свести речь до уровня
чистых слов и грамматических структур, устранить из нее то, что Фреге*
называл "тональной окраской" (<i>Klangenfarben)</i> и "экспрессивным смыслом".
Только проверка на понимание искусственной, механической речи, сходной с
речью компьютеров из научно-фантастических фильмов, позволяет подтвердить
диагноз афазии у наиболее чутких к звуковым нюансам пациентов.
* Готлоб Фреге (1848--1925) -- немецкий логик, математик и философ,
один из основоположников логической семантики.
В чем смысл таких ухищрений? Дело в том, что наша естественная речь
состоит не только из слов, или, пользуясь терминологией Хьюлингса Джексона,
не только из "пропозиций". Речь складывается из высказываний -- говорящий
изъявляет смысл всей полнотой своего бытия. Отсюда следует, что понимание
есть нечто большее, нежели простое распознавание лингвистических единиц. Не
|
|
воспринимая слов как таковых, афатики тем не менее почти полностью извлекают
смысл на основе остальных аспектов устной речи.
Слова и языковые конструкции сами по себе ничего для них не значат,
однако речь в нормальном случае полна интонаций и эмоциональной окраски,
окружена экспрессивным контекстом, выходящим далеко за рамки простой
вербальности. В результате даже в условиях полного непонимания прямого
смысла слов у афатиков сохраняется поразительная восприимчивость к глубокой,
сложной и разнообразной выразительности речи. Сохраняется и, более того,
часто развивается до уровня почти сверхъестественного чутья...
Все, кто тесно связан с афатиками, -- родные и близкие, друзья, врачи и
медсестры -- непременно догадываются об этом, зачастую в результате
неожиданных и смешных происшествий. Вначале кажется, что афазия не приводит
ни к каким серьезным изменениям в человеке, но затем начинаешь замечать, что
понимание речи у него как бы вывернуто наизнанку. Да, что-то ушло,
разрушилось, но взамен возникло новое, обостренное восприятие, позволяющее
афатику полностью улавливать смысл любого эмоционально окрашенного
высказывания, даже не понимая в нем ни единого слова.
Для <i>человека говорящего</i> -- <i>homo loquens</i> это почти абсолютная инверсия обычного порядка вещей. Инверсия, а возможно, и реверсия, возвращение к
чему-то примитивному и атавистическому. Именно поэтому, мне кажется,
Хьюлингс Джексон сравнивал афатиков с собаками (это сравнение могло бы
оскорбить обе стороны!), хотя его интересовали больше дефекты языковой
компетентности, нежели удивительная и почти безошибочная чуткость и тех и
других к тону и эмоциональной окраске. Генри Хед, более внимательный в этом
отношении, в своем трактате об афазии (1926) пишет о "тональном чувстве",
утверждая, что у афатиков оно всегда сохраняется, а зачастую даже
значительно усиливается*.
* "Тональное чувство" -- любимое понятие Хеда; он использует его не
только говоря об афазии, но и в отношении любого аффективного элемента
ощущения, который может быть затронут из-за расстройства таламуса или
периферийной нервной системы. Возникает впечатление, что Хеда подсознательно
притягивает проблема "тонального чувства" -- его интересует, так сказать,
неврология тональности, в противоположность и в дополнение к классической
неврологии пропозиции и процесса. Интересно, что в США "тональное чувство"
-- распространенное бытовое выражение, особенно среди чернокожего населения
на юге страны. (<i>Прим. автора</i>)
С этим связано часто возникавшее у меня ощущение, что афатикам
невозможно лгать (его подтверждают и все работавшие с ними). Слова легко
встают на службу лжи, но не понимающего их афатика они обмануть не могут,
поскольку он с абсолютной точностью улавливает сопровождающее речь <i>выражение</i>
-- целостное, спонтанное, непроизвольное выражение, которое выдает
говорящего.
Мы знаем об этой способности у собак и часто используем их как
своеобразные детекторы лжи, вскрывая обман, злой умысел и нечистые
намерения. Запутавшись в словах и не доверяя инстинкту, мы полагаемся на
четвероногих друзей, ожидая, что они учуют, кому можно верить, а кому --
нет. Афатики обладают теми же способностями, но на бесконечно более высоком,
человеческом уровне. <i>"Язык может лгать,</i> -- пишет Ницше, -- <i>но гримаса лица
выдаст правду".</i> Афатики исключительно восприимчивы к "гримасам лица", а
также к любого рода фальши и разладу в поведении и жестах. Но даже если они