Становление пренатального материнства

А. Инстинкт материнства. Материнский инстинкт является основополагающим в жизни и направлен на вынашивание по­томства, заботу о нем. Отцовский инстинкт менее устойчив, бо­лее сексуально детерминирован и ориентирован главным обра­зом на защиту матери и потомства. Как материнский, так и ро­дительский инстинкт — прежде всего преломление инстинкта самосохранения в виде инстинкта продолжения рода. Не подле­жит сомнению социальная обусловленность инстинкта продол­жения рода, поскольку человек может выжить только в сообще­стве и на него сильное влияние оказывают пример родителей и нормы, принятые в обществе, где он живет. Без инстинкта само­сохранения невозможно вынашивание, то есть сохранение бере­менности. Сама беременность обусловлена инстинктом материн­ства и имеет своей целью продолжение рода. Следовательно, можно говорить о взаиморазвитии инстинктов самосохранения, материнства (отцовства), продолжения рода.

Выделим ведущие факторы, способствующие созреванию и проявлению инстинкта материнства в виде последующей за­боты о детях и любви к ним*:

* Захаров Л. И. Ребенок до рождения и психотерапия последствий пси­хических травм. СПб., 1998. С. 3-77.

1. Прообраз материнства. Выраженность инстинкта мате­ринства и отцовства у прародителей и родителей.

2. Желание иметь детей, установка на них. При нежеланности ребенка ни один из факторов может «не сработать», то есть инстинкт материнства может не включиться.

3. Положительный отклик на беременность. Заранее плани­руемый день зачатия или ожидаемая задержка месячных, что получает адекватный эмоциональный отклик.

4. Нежность к зарождающейся жизни. Первое шевеление плода создает волнующее ощущение сопричастности, же­лания быть вместе с ребенком.

5. Чувство жалости и сострадания к ребенку. Первый крик новорожденного вызывает чувство огромной радости, как у творца новой жизни, вместе с чувством облегчения и удовлетворения от завершения родов. С первым криком у матери пробуждается жалость и сочувствие к беззащит­ному существу, желание ему помочь.

6. Чувство близости с ребенком. Первое прикладывание к груди означает первый опыт соучастия в жизни ребенка, близость чувств и непосредственность ощущений.

7. Эмоциональная отзывчивость матери. Первая улыбка ре­бенка в ответ на симпатию, доброжелательное, любя­щее отношение взрослых создаст эмоциональный кон­такт между матерью и ребенком. Наличие всех перечисленных факторов является условием адекватного формирования как чувства материнства, так и эмо­ционального контакта с ребенком, привязанности и любви к нему. В настоящей работе рассматривается лишь пренатальный период, период беременности.

Б. Докоммуникативный период. Началом для ребенка явля­ется чей-то замысел завести его. Для многих детей старше двух лет это часто становится темой для игр. «Идея» завести ребенка проявляется через сновидения и другие виды деятельности. Од­нако психология зачатия рассматривает не только замысел, но и случай*.

* Винникотт Д. В. Маленькине дети и их матери. М., 1998. С. 40—46, 53—54.

Признаки субъективного мира матери и предпосылок субъективного мира ребенка обнаруживаются в тех областях, с которыми традиционно имеет дело психоанализ, — в фантази­ях., сновидениях, телесных симптомах, чрезмерных, неадекват­ных реальности чувствах и т. п. Фантазии беременности были обнаружены еще Зигмундом Фрейдом у взрослых пациентов, как у мужчин, так и у женщин*. Они широко распространены и име­ют собственную историю. Появляясь еще в раннем детстве, фан­тазии на тему беременности подвергаются изменениям в ходе развития человека и влияют на его последующее поведение (не только репродуктивное) больше, нежели реальные знания о за­чатии, вынашивании и рождении. Анна Фрейд впервые класси­фицировала эти фантазии, описав условия, при которых проис­ходит замена одних фантазий другими, и связала их символи­ческим рядом «грудь — фекалии — пенис — младенец». Она сделала акцент на том, что каждый из этих символических объек­тов, проявляющихся в фантазиях беременности, был в свое вре­мя частью «Я» и претерпел болезненное отделение от него в результате взаимоотношений с другими людьми. Она также под­черкнула, что Эдипова стадия, являясь подлинно социальной стадией, перерабатывает в фантазиях беременности более ран­ние стадии, и предмет фантазирования приобретает человечес­кие черты, черты ребенка. К 9—11 годам у ребенка есть уже все психологические средства для того, чтобы стать матерью или отцом, чтобы психологически принять ребенка, — остается только освободиться от инцестуозных объектов любви**.

* Фрейд З. Введение в психоанализ: Лекции. М., 1991.

* Шмурак Ю. И. Пренатальная общность.//Человек. 1993. №6. С. 22—37.

Елена Дойч исследовала связь детских переживаний и фан­тазий беременности у матери с самочувствием, эмоциональной жизнью и практическим поведением беременной. В двухтомном труде «Психология женщины» она подробно описала природу и содержание детского опыта матери в текущей беременности и попыталась увязать «присутствие» матери и «присутствие» плода. С точки зрения психоанализа, такой единицей совместного «при­сутствия» в докоммуникативном периоде вполне может высту­пать болезненный симптом. В некоторых из таких симптомов в большей мере заметно присутствие эмбриона, например в теле­сных симптомах (тошнота, отеки и т. п.), — они отражают пере­ход «присутствия» ребенка в «присутствие» матери, т. е. их появ­ление предшествует ощущению матери. Другие — эмоциональ­ные: страхи, возбуждение, угнетенность и т. п. — отражают об­ратный переход, возникая вначале как некое общее эмоциональ­ное беспокойство, которое лишь позже находит себе подходя­щий объект, различный в различных культурах. В этом классе симптомов ребенок вторичен, реактивен. Обращаясь к медици­не, мать стремится избавиться от симптома, с которым, как счи­тает Дойч, связан негативный опыт из ее собственного детства. Стремление перепоручить медицине воздействие на собствен­ный субъективный мир означает одновременно отказ от иссле­дования и переживания опыта данной беременности; отклады­вается превращение «больной» в мать. По мнению В. Лосевой и А. Лунькова, ставка на медицинскую технологию ослабила спо­собность женщины доверять своей интуиции и опираться на внутренние источники энергии, что, в свою очередь, усилило чув­ства неуверенности, тревоги и беспомощности и связанной с ними вины*. Это регрессивное решение влияет на поведение плода, который уже начинает двигаться, хотя мать пока не замечает это­го: его активность уже угнетается и селектируется при помощи чувств, вынесенных из раннего детства матери**. Елена Дойч выс­казала догадку о влиянии на беременность собственного эмбрио­нального опыта женщины и считала, что негативное влияние ран­него детского опыта компенсируется «материнскостью», жертвен­ностью и самоотдачей («материнскость» по Е. Дойч — «окульту­ренный мазохизм»).

* Лосева В., Луньков А. Страхи вокруг беременности.//Психологичес­кая консультация, 1998. №1. С. 21—34.

** ШмуракЮ. И. Пренатальная общность.//Человек, 1993. №6. С. 22—37.

У беременных, по данным психоаналитиков, по сравне­нию с небеременными сновидческая продукция увеличивается в десятки раз, сны становятся ярче, усиливается чувственный компонент, непосредственное переживание соучастия, более 40% сновидений касается ребенка — по сравнению с 1% в конт­рольной группе небеременных*. М. Маркони в своей книге «Де­вятимесячный сон» систематизировала сновидения пациентки в течение всей беременности. Яркость и необычное обилие сновидческой продукции соответствуют снижению антирепродук­тивных проявлений. С увеличением объема сновидческой про­дукции уменьшается число жалоб на межличностные отноше­ния, соматические симптомы и снижение настроения. При ис­следовании явное содержание сновидений в 75% случаев отра­жало негативные события, дурные предчувствия и тяжелые эмо­ции, т. е. служило разрядкой стремления к отвержению. Сновиде­ние перерабатывает опыт матери, осуществляет процесс «отвязывания» ребенка, которого она вынашивает, от символическо­го ребенка внутри нее самой.

* Там же.

Женщина, почувствовав себя беременной, сталкивается с новым для себя комплексом переживаний. Эти переживания про­истекают из двух источников: с одной стороны, развивающийся плод уже с первых дней беременности оказывает влияние на эмоциональный мир матери, а с другой — мать часто оказывается во власти эмоций, обусловленных ее собственными представ­лениями о беременности и родах, а также влиянием на нее близ­ких*. В процессе развития даже самой желанной и осмысленной беременности у женщин имеются условия для возникновения целого ряда негативных изменений в эмоциональной сфере. На физиологическом уровне эта тенденция связана с появлением ряда вполне естественных эндокринно-соматических и психо­физиологических изменений в организме беременной женщины.

* Лосева В., Луньков Л. Страхи вокруг беременности. //Психологичес­кая консультация, 1998. №1. С. 21—34.

«Плод является ультрачувствительным рецептором материн­ской психосоматики и окружающей среды»*. Технические при­емы, устанавливающие это, многочисленны, их применение способствует развитию эмбрионологии поведения. В рамках мик­ропсихоанализа были разработаны специальные методики ожив­ления, коррекции и интерпретации пренатального опыта. В час­тности, пациент вместе с аналитиком рассматривает свидетель­ства жизни до его рождения (планы домов, фотографии родите­лей, кино- и фотоматериалы) и сообщает при этом о чувствах своих родителей и окружении до того, как он появился на свет.

* Фанти С. Микропсихоанализ. М., 1995. С. 171—194.

Мать передает плоду свое психическое состояние (созна­тельное и бессознательное), свои страхи и тревоги. Она как бы подчиняет его своим ощущениям и восприятиям и своим биоло­гическим функциям*.

* Там же.

Существует гипотеза, в которой предполагается следующее: мать и плод находятся в неразрывном единстве, и все, что ис­пытывает мать, напрямую передается плоду. Отсюда часто дела­ется вывод, что тревожность и страхи матери всегда передаются плоду, который страдает от этого. Но имеется и контргипотеза, в которой опровергается это мнение.

Итак, докоммуникативный период, по мнению психоана­литиков, ставит перед будущей матерью главную задачу, кото­рая состоит в том, чтобы постепенно выделить в своем субъек­тивном мире место для своего ребенка. Ребенок, который не приобрел до рождения опыта взаимодействия с матерью, не вырабатывает исходного доверия к миру (Э. Эриксон). Психодинамический подход связывает нарушение базисного доверия с нарциссическим развитием личности*.

* Шмурак Ю.И. Пренатальная общность.//Человек, 1993. №6. С. 22—37.

В. Коммуникативный период. Эмбрион глубоко и интимно слит в своих собственных ощущениях с телесностью матери. Тело матери, обретая и удерживая собственный плод, нерасторжимо с ним в своих телесных ощущениях. На этой чувственной осно­ве, по-видимому, и формируются глубокие связи, определяю­щие чувство привязанности и любви матери к ребенку.

В чреве матери жизнь ребенка делится на два неравных пери­ода, когда появляется новый фактор — граница, предел для дви­жений, и вместе с ней — ограничение свободы. Граница принад­лежит не только миру бытия, но и субъективному миру матери. С этого момента начинается «совместная деятельность» матери и ребенка: ребенок двигается, мать ощущает эти движения и дает ему обратную связь — вначале только тем, что замечает или игно­рирует эти движения, зачем посредством гуморальной регуляции негативно или позитивно санкционирует те или иные движения, потом появляется возможность прикоснуться, исследовать тело ребенка через свой живот, обратиться к нему с речью.

Первичная адаптивная система ребенка в свою очередь сти­мулирует развитие сенсорики. Зрелость первичной адаптив­ной системы зависит от эмоциональной среды матери, от ее об­раза жизни. Общая для матери и ребенка адаптивная система угнетается чувством беспомощности и бесполезности, утратой любви, чувством покорности и поражения и укрепляется проти­воположными — ответственностью, руководством, чувством творчества, победы.

Чем разнообразнее воздействие на ребенка на этом этапе, тем больше дифференцирована его экспрессия, тем больше сти­мулов он начинает «узнавать» после рождения. Т. Верни отмечает также важность регулярно организованной психологической сре­ды, которая позволяет ребенку выделять повторяющиеся воз­действия, «систематизировать» их. Таким образом, возникает целостная программа, в которой в живой нерасчлененности при­сутствуют и воздействие матери, и поведение ребенка. Этому же автору принадлежит наблюдение, что ребенок, находясь в утробе, предпочтительнее и быстрее осваивает те воздействия, кото­рые обращены непосредственно к нему. Мать, субъективно обособляя ребенка, вступая в отношения с ним как с «другим», соединяет его с миром, готовит предпосылки для его связей с будущей средой. Каждая волна материнских гормонов выводит внутриутробного младенца из обычного состояния: он начинает «ощущать», что произошло нечто необычное, и пытается «по­нять», что именно.

Понимание обеспечивается самим совершением движения. Некоторые движения, относящиеся к экспрессии, наблюдались с помощью кинокамеры, вживленной в стенку матки. Выясни­лось, что пятимесячный эмбрион слышит громкие крики, пуга­ется, «сердится», «грозит», реагирует на слова и ласки, изменя­ет поведение в зависимости от настроения матери.

С шести месяцев, согласно Верни, берет свой отсчет ин­теллектуальная и эмоциональная жизнь ребенка. Его поведение в этот период изменяется в ответ на голос матери и отца, эмб­рион способен увязать свое поведение со знакомым голосом, способен даже к опережающему отражению в своем поведении; он «знает», какие движения вызовут чувство удовольствия, ка­кие — неудовольствия. Как отмечает Ф. Дальто, если его мать заботится о ком-то еще, он может стать заботливым существом: «Он мимикрирует, воспроизводя материнские эмоции».

Мать активно интерпретирует поведение ребенка как свои­ми чувствами, так и поведением. Одна будущая мама интерпре­тировала чрезмерные движения своего ребенка словами «хули­ганит», «безобразничает» и надевала бандаж, а другая трактова­ла сильные толчки, как «ему не хватает воздуха, он хочет погу­лять», — и выходила на свежий воздух*. Кроме того, шестиме­сячный эмбрион, испытывая давление амниотической жидко­сти, сворачивается, переворачивается вниз головой; он умеет сосать палец, закрывает руками лицо, когда мать волнуется. Се­мимесячный эмбрион не просто воспринимает звуки, но отве­чает на них.

* Там же.

Если мать разговаривает с будущим ребенком, у того как правило раньше развивается речь, так как он безотчетно усваи­вает ряд звуковых сочетаний. Многие беременные женщины говорят со своим плодом, как если бы он находился в одной с ними комнате. После своего рождения он уже умеет восприни­мать, а многие даже узнают услышанные прежде слова, которые запечатлелись у них в сознании, словно записанные на магнито­фон. Это подтверждали и психоаналитики, когда им удавалось проследить историю своих пациентов начиная с этого времени.

В своей книге «На стороне ребенка» французский психо­аналитик Франсуаза Дальто пишет:

«Одни говорят с ребенком, которого носят в животе, дру­гие этого не делают. Результаты бывают удивительными. У меня был опыт со старшим сыном. Он родился в разгар войны, в 1943 году. Тогда я ездила по городу на велосипеде. Теперь-то мы не обращаем внимания, как круто поднимается улица Сен-Жак после бульвара Ссн-Жермен. Я возвращалась домой и с трудом крутила педали. И тут ребенок у меня в животе, которому, вероятно, тоже было не но себе, потому что я устала, начал вертеться, вертеться так, что в конце концов я подумала: "Я не смогу крутить педали до самого дома. Я больше не могу! А идти пешком и толкать вело­сипед рядом с собой — это будет еще дольше!" Но тут меня осе­нило, и я обратилась к ребенку: "Послушай, милый, если ты будешь так барахтаться у меня в животе, дорога еще больше затя­нется, потому что ты мешаешь мне крутить педали. Посиди спо­койно, и мы скоро приедем". Ом немедленно затих. А я говорила с ним мысленно. Не вслух, и даже не шевеля губами. Он затих, я продолжила крутить педали, приехала наконец домой и сказала ему: "Ну вот мы и добрались". И он тут же буквально заплясал у меня в животе. Он был тогда восьмимесячным. А вечерами, когда я уставала, рядом был его отец, который тоже с ним говорил. Теперь известно (хотя тогда этого еще не знали), что зародыши лучше воспринимают низкие звуки, чем высокие. Когда говорила я, обращаясь, как правило, к его отцу, он продолжал вертеться. А когда отец ему говорил: "А теперь мы будем спать, и ты тоже будешь спать", — он сразу же успокаивался».

Положительным воздействием на будущее эмоциональное развитие детей, как отмечает А. И. Захаров, обладает также му­зыка: негромкая, без сильных низких звуковых колебаний (виб­раций), ласкающая слух матери, заставляющая «прислушивать­ся» к ней плод. Главное — положительное влияние на настроение матери, эмоциональный тонус, ее психическое состояние, а через это — на состояние плода*.

* Захаров А. И. Ребенок до рождения и психотерапия последствий пси­хических травм. СПб., 1998. С. 3-77.

Таким образом, коммуникативные средства имеют биоло­гическую природу, но отбор их, несомненно, отражает присут­ствие в их развитии «культурного» влияния, в частности устано­вок и интерпретаций матери.

Дополнительным аргументом в пользу «рефлексивной» ре­акции ребенка на внешние стимулы является тот факт, что ре­бенок отвечает на стимулы, которые нейтральны для матери и не нарушают ее гормонального баланса.

«Беспроблемный рай» или «внутриутробная война»?

Существует гипотеза, что, находясь в материнском лоне, «девять месяцев мы пребываем в ситуации любимых и желанных существ»* и испытываем полное блаженство. Грэхэм говорит так: «Материнская утроба — это мой мир, поэтому я составляю це­лый мир (космическое сознание). Это подобно тому, как если бы я был галькой на морском берегу и берегом в то же самое время. Это чувство, что все хорошо со мной и с миром тоже все в порядке, — суть того, что составляет ощущение безопаснос­ти»**. Существует также представление о симбиотическом един­стве матери и плода, «беспроблемном рае» внутриутробного су­ществования, которого часто придерживаются медики и физио­логи. Станислав Гроф считает, что, как правило, в материнском лоне плод ощущает безопасность, защищенность, глубокую удов­летворенность, переживание единства с космосом и океаничес­кого блаженства***. Это чувство, как утверждает Дж. Грэхэм, мы берем с собой в жизнь из нашего пребывания в материнском лоне****. И только в момент рождения обрушивается первый удар и возникает первая трудность внутриутробного существования. (В данной работе рассматривается только психологический аспект.)

* Грэхэм Дж. Как стать родителем самому себе. М., 1993. С. 15—17, 21-32.

** Там же.

*** Гроф С. Холотропное сознание. М., 1996. С. 44—83.

**** Грэхэм Дж. Как стать родителем самому себе. М., 1993. С. 15—17, 21-32.

Но есть и противоположная гипотеза. Как показали ис­следования (С. Киссинджер, С. Фанти и др.) и фантастические фотографии, опубликованные Л. Нильссоном в 1965 г., гармо­нии между матерью и ее плодом не существует, наоборот, для их отношений характерны попытки взаимного разрушения. Микропсихоаналитики утверждают, что с первых часов своего существования эмбрион представляет собой самостоятельное существо, а не часть материнского организма. Он обладает осо­бым составом белков и вызывает со стороны организма матери естественную реакцию отторжения, как и в отношении любого инородного тела. По словам С. Фанти, первой реакцией матери в отношении своего ребенка являются попытки отторжения. Со­гласно принципам иммунологии при беременности, — речь идет о тех принципах, которые экспериментально представлены в лабораториях Инсерм или группой Рсклина в Бостоне*, — эмб­рион должен был бы быть ликвидирован полностью. Если же ему удается выжить, то этим он обязан изощренности собствен­ных защитных механизмов клеточного и ядерного уровня. Фе-ренци внутриутробного младенца называет «эндопаразитом», эксплуатирующим тело матери. Мпкропсихоаналитики призна­ют эмбрионную агрессивность, направленную на мать, и по­этому они заменили понятие «внутриутробного симбиоза» на понятие «внутриутробной войны», в которой периоды переми­рия, достижения временного равновесия постоянно наруша­ются периодами дисбаланса в силу самого роста плода. В пери­оды нарушения равновесия, когда плод растет особенно ин­тенсивно, проявляя свою активность и жизнеспособность, мать может испытывать приступы беспричинной тревожности, раз­дражительности, подавленности, агрессивности, что является отражением в ее бессознательном иммунных и нейрохимичес­ких реакций, связанных с «победой» плода. То, что мать и плод выживают в этом внутриутробном конфликте, по мнению Сильвио Фанти, похоже на чудо. Согласно акушерской казуистике, одна беременность из пяти является «в высшей степени опас­ной» и может закончиться неблагоприятно**.

* Фанти С. Микропсихоанализ. M., 1995. С. 171—194.

** Там же.