Я слышал как-то от одного принца и весьма крупного полководца, чтонельзя осуждать на смерть солдата за малодушие; это мнение было высказано имза столом, после того как ему рассказали о суде над господином де Вервеном,приговоренным к смерти за сдачу Булони [199].
И в самом деле, я нахожу вполне правильным, что проводят отчетливуюграницу между поступками, проистекающими от нашей слабости, и теми, которыепорождены злонамеренностью. Совершая последние, мы сознательно восстаемпротив велений нашего разума, запечатленных в нас самою природою, тогда как,совершая первые, мы имели бы основание, думается мне, сослаться на ту жеприроду, которая создала нас столь немощными и несовершенными; вот почемувесьма многие полагают, что нам можно вменять в вину только содеянное намивопреки совести. На этом и основано в известной мере как мнение тех, ктоосуждает смертную казнь для еретиков и неверующих, так и правило, согласнокоторому адвокат и судья не могут привлекаться к ответственности за промахи,допущенные по неведению при отправлении ими должности.
|
|
Что касается трусости, то, как известно, наиболее распространенныйспособ ее наказания — это всеобщее презрение и поношение. Считают, чтоподобное наказание ввел впервые в употребление законодатель Харонд [200]и чтодо него всякого бежавшего с поля сражения греческие законы карали смертью;он же приказал вместо этого выставлять таких беглецов на три дня в женскомплатье на городской площади, надеясь, что это может послужить им на пользу ичто бесчестие возвратит им мужество. Suffundere malis hominis sanguinem quameffundere. [201]Римские законы, по крайней мере в древнейшеевремя, также карали бежавших с поля сражения смертной казнью. Так, АммианМарцеллин рассказывает, что десять солдат, повернувшихся спиной к неприятелюво время нападения римлян на войско парфян, были лишены императором Юлианомвоенного звания и затем преданы смерти в соответствии с древним законом [202].Впрочем, в другой раз за такой же проступок он наказал виновных лишь тем,что поместил их среди пленных в обозе. Хотя римский народ и подверг суровойкаре солдат, бежавших после битвы при Каннах, а также тех, кто во время тойже войны был с Гнеем Фульвием при его поражении, тем не менее, в этом случаедело не дошло до наказания смертью.
Есть, однако, основание опасаться, что позор не только повергает вотчаянье тех, кто наказан подобным образом, и не только доводит их дополнейшего равнодушия, но и превращает порой во врагов.
Во времена наших отцов господин де Франже, некогда заместительглавнокомандующего в войсках маршала Шатильона, назначенный маршалом деШабанном на пост губернатора Фуэнтарабии вместо господина дю Люда и сдавшийэтот город испанцем, был приговорен к лишению дворянского звания, и как онсам, так и его потомство были объявлены простолюдинами, причислены кподатному сословию и лишены права носить оружие. Этот суровый приговор былисполнен над ними в Лионе. В дальнейшем такому же наказанию были подвергнутывсе дворяне, которые находились в городе Гизе, когда туда вступил графНассауский; с той поры то же претерпели и некоторые другие.
|
|
Как бы там ни было, всякий раз, когда мы наблюдаем столь грубые иявные, превосходящие всякую меру невежество или трусость, мы вправе прийти кзаключению, что тут достаточно доказательств преступного умысла и злой воли,и наказывать их так таковые.