Особенности психологии человека в XX веке

До 20-х годов ХХ столетия отечественная психология развивалась, как и любая другая мировая научная мысль. У российской психологии, имевшей существенно значимые естественно-научные традиции и интересные философские разработки, не было принципиальных отличий от развития науки на Западе. К тому времени в мире уже широко были известны имена российских ученых И. Павлова, И. Сеченова, В. Бехтерева, Л. Выготского и других. То есть были все основания рассматривать отечественную науку как один из отрядов мировой научной мысли.

Ситуация начала изменяться после октября 1917 года. На І Всероссийском съезде по психоневрологии (1923г) впервые было выдвинуто требование применить марксизм в психологии, что явилось началом психологизированной «перестройки» психологической науки.

Это положило начало жесткому идеологическому прессингу, оказавшему влияние на развитие советской психологии.

Первая волна репрессий ударила по психологии на рубеже 20-30-х годов и сопровождалась физическим уничтожением многих ученых, в середине 30-х годов, она имела апофеозом объявление педологии реакционной лженаукой, а психотехники - «так называемой наукой». Была проведена жестокая чистка рядов психологов. Укоренилось подозрительное отношение к педагогической и детской психологии как отрасли науки и практики, «возраждающей педологию».

Вторая волна репрессирования психологии пришлась на конец 40-х - начало 50-х годов, обозначившаяся как борьба с «безродным космополитизмом», сопровождавшаяся погромными выступлениями против С.Л. Рубинштейна, М.М. Рубинштейна и др. Были сделаны попытки вытеснения психологии и замена ее в научных и образовательных учреждениях физиологией высшей нервной деятельности. В результате этого на протяжении 30-35 лет в отечественной психологии сложилась своеобразная тактика выживания, которая учитывала систематический характер репрессий и во многом определялась ожиданием новых гонений. С этим связана демонстративная присяга психологов, как и представителей других естественных наук, на верность «марксизму-ленинизму». Вместе с тем психологи стремились использовать в марксистском учении то, что могло послужить прикрытием конкретных исследований, которые, главным образом были связаны с разработкой психогноссеологических и психофизических проблем, с обращением к диалектике психического развития. Использовались и взгляды многих зарубежных психологов под видом их идеологической критики.

Так, возникнув в конце ХІХ века на Западе, педология или наука о ребенке, в начале ХХ века была распространена и в России как широкое педологическое движение, получившее развитие в годы предшествующие октябрьскому перевороту.

Педология как наука стремилась строить свою деятельность на четырех важнейших принципах, существенным образом менявших сложившийся в прошлом подход к изучению детей. Эти принципы: отказ от изучения ребенка «по частям» (физиология, психология, невропатология и др.); генетические ориентиры (ребенок как существо развивающееся, поэтому понять его можно только, принимая во внимание динамику и тенденции развития); рассмотрение и изучение ребенка в контексте социальной среды; сделать науку о ребенке практически значимой, перейти от познания ребенка к его изменению.

После 1917 года развертывается обширная сеть педологических учреждений. Можно сказать, что в этот период вся работа по изучению психологии детей проводилась под эгидой педологии и все советские психологи, а также врачи, физиологи, педагоги работали над изучением ребенка.

Кульминация наступления на психологию на «идеологическом фронте» - разгром педологии в связи с принятым ЦК ВКП (б) постановлением 4 июля 1936 года «О педологических извращениях в системе Наркомпросов». Педология была объявлена антимарксистской, реакционной буржуазной наукой о детях. «Контрреволюционные» задачи педологии выражались в ее «главном звене» - фаталистической обусловленности судьбы детей биологическими и социальными факторами, влиянием наследственности и «какой-то неизменной среды».

Поток обвинений и клеветы после постановления ЦК обрушился на педологию. Полностью были ликвидированы все педологические учреждения и факультеты, как впрочем, и сама специальность. Последовали исключения из партии, увольнения с работы, аресты, требования «покаяния» на всевозможных собраниях.

Июльское постановление «выплеснуло с водой» и предмет внимания «псевдоученых» - самого ребенка. Драматические последствия разгрома педологии сказались на судьбах всей прикладной психологии в СССР, интенсивно развивающейся в 20-30 -е годы.

На этот период пришлась ликвидация еще одной «псевдонауки» - психотехники, которая видела основную свою задачу в осуществлении практических целей психологическими средствами в использовании на производстве законов человеческого поведения (субъективного фактора) для целесообразного воздействия на человека и регулирования его поведения. В конце 30-х годов директивно были прекращены все работы по этой проблеме. Это привело к замораживанию на долгие годы всей проблематики психологии труда.

Навязанные политической ситуацией специфические условия выживания и сохранения кадров ученых и самой науки оказались основным препятствием на пути ее нормального развития. Это выразилось, прежде всего, в отказе от изучения сколько-нибудь значимых и актуальных социально-психологических проблем. Так, например, до начала 70-х годов исследования межличностных отношений и личности фактически исключались из обихода. Отсюда полное отсутствие работ по социальной, экономической и управленческой психологии. Идеологическое табу уводило психологию в сторону от социальной практики и ее теоретического осмысления. В результате образовались обходные пути. Изучение личности заменяли идеологически нейтральные исследования типов нервной деятельности, темпераментов и способностей.

Однако отечественная психология при всех потерях выстояла, вышла из анабиоза и уже в 60-70-х годах стала понемногу набирать скорость, используя ускорение, которое ей придало осуждение культа личности. В 80--е годы психология получила новые импульсы для развития.

18. Психологические особенности виртуальных исторических
реальностей.

Даже по этим скудным описаниям видно, что киберпространство активизирует творческое воображение пользователей. Вначале, когда очередное киберизобретение еще не поставлено на поток, его пользователями являются его же создатели или, в крайнем случае, профессионалы, хорошо понимающие и, как правило, самостоятельно совершенствующие новую кибертехнологию. Они относятся к возникшей технологии критически, творчески преобразуют и развивают киберпространство, сначала подражая реальному миру, а затем - создавая новые виртуальные реальности.

В какой-то момент технология, когда-то бывшая объектом и материалом для исследований избранных специалистов, приобретает простой дружественный интерфейс и массовые приложения. И тогда она становится доступна обычному пользователю, который в устройстве киберпространства (т. е. технологии) ничего не понимает и воспринимает представленную ему в привлекательной упаковке форму киберпространства - конкретную виртуальную реальность - как нечто законченное, совершенное, обладающее неведомыми силами и иногда даже «мыслящее».

Как только в привычный культурный ландшафт попадает новая виртуальная реальность, дети (которые другой жизни не знают) начинают ее осваивать как часть «естественной среды», масс-медиа - делать из новой технологии сенсацию (одни - чрезмерно позитивного, другие - чрезмерно негативного характера), а часть взрослых (особенно гуманитариев, которые не в силах разобраться с технологией нового виртуального мира и поэтому испытывающих страх перед неведомым) - подменять анализ ситуации пересказами «страшилок» из масс-медиа и алармистскими прогнозами.

Будучи пространством «свернутых» виртуальных реальностей, киберпространство может пробуждать творческие и психологические ресурсы не только профессионалов, но и обычных пользователей, - но только надо отнестись к ВР «по-детски», т. е. начать ее осваивать критически и творчески, не придавая ей никаких мистических черт. Ведь виртуальная реальность с трехмерной графикой, с перчатками и шлемами - это только один из многих типов виртуальной реальности. Наиболее мощные виртуальные миры, которые мы можем развернуть на базе кибертехнологий, находятся в нашем собственном генераторе виртуальных реальностей - в нашем мозгу и воображении. Но для начала в киберпространстве надо освоиться.

В структуре сегодняшнего мира киберпространство компьютеров и средств связи (в первую очередь Интернета) - это набор ресурсов, по которым мы находим наш путь среди невероятного количества информации. Подобно всякому медиуму, киберпространство вовлекает в общение, и первая задача, которая возникает перед пользователем - это составление мыслительной карты управления системой. Без карты, знакомой нам чисто подсознательно, мы быстро потеряем дорогу в обилии информации, поэтому нам надо развивать наше внутреннее чувство топологической реальности. С возникновением внутренней карты, навыков навигации, способности к эффективному анализу и систематизации информации, киберпространство становится подвластным нам. Подобная ментальная карта уподобляется полномасштабной виртуальной реальности, как телевидение - трехмерному физическому опыту.

Надо сказать, что современная технология виртуальной реальности - это, в первую очередь, ответвление и наиболее сложное приложение трехмерной компьютерной графики и анимации. С другой стороны, при сильном погружении в компьютерный мир, когда технические барьеры уже преодолены, у пользователя возникают проблемы именно с виртуальной реальностью, а не с киберпространством. Проблемы эти психологического плана, и поскольку ВР – это одна из форм искусства компьютерной графики и анимации, то решены они, видимо, должны быть именно с помощью арт-терапевтических методов. Но ВР - это не «еще одна форма искусства», а все-таки новая комплексная форма науки, технологии, коммуникации и искусства, создающая психическую реальность на базе техники, искусств и средств связи. Сегодня дело идет к обеспечению в системах ВР потока информации для всех органов чувств - от зрения до обоняния и даже чтения мыслей. Так что для работы с ВР методы и подходы современной арт-терапии должны быть развиты не менее комплексным образом.

В последние два-три десятилетия арт-терапия, синтезировав в себе достижения большинства психотерапевтических подходов, начинает оформляться в самостоятельный метод с собственной методологией и разнообразным, высокодифференцированным инструментарием. Для работы с системами виртуальной реальности среди теоретических и практических подходов и методов арт-терапии наиболее значимыми являются психология игровой деятельности, концепции онтогенетического развития разных видов игровой активности; психология измененных состояний сознания, о которой уже шла речь выше; и трансперсональная методология, рассматривающая арт-терапию как универсальный метод, способствующий интеграции биографического, перинатального и трансперсонального опыта, а также балансу так называемых хило- и холотропического модуса психической деятельности.

Для того чтобы соотнести современную компьютерную ВР с собственно реальностью, надо для начала найти ей место в контексте предшествующих виртуальных реальностей. А для этого следует в первую очередь разобраться в происхождении термина «виртуальная реальность» и определить суть современного термина ВР в контексте психологии и философии виртуального.

Слово «виртуальный» в «виртуальной реальности» восходит к лингвистическому разграничению, сформулированному в средневековой Европе. Средневековый логик Дунс Скот (ум. в 1308) придал термину коннотации, ставшие традиционными: латинское «virtus» было главным пунктом его теории реальности. Он настаивал на том, что понятие вещи содержит в себе эмпирические атрибуты не формально (как если бы вещь существовала отдельно от эмпирических наблюдений), но виртуально. Хотя для понимания свойств вещи нам может понадобиться углубиться в наш опыт, сама реальная вещь уже содержит в своем единстве множество эмпирических качеств, но содержит виртуально - в противном случае все они не закрепились бы как качества этой вещи. Термин «виртуальный» Скот использовал для того, чтобы преодолеть пропасть между формально единой реальностью (предполагаемой нашими концептуальными ожиданиями) и нашим неупорядоченно-разнообразным опытом.

Сходным образом в наши дни мы используем термин «виртуальный», чтобы отличить данную нам среду и будущий уровень достижимой человеческой деятельности. «Виртуальный» в его современном употреблении в словосочетании «виртуальная реальность» берет начало в компьютерной инженерии. Специалисты по компьютерам обозначают «виртуальной памятью». Термин «виртуальный» подошел для обозначения разнообразных компьютерных явлений - от виртуальной почты до виртуальных офисов и телестудий. В каждом из этих случаев прилагательное относится к неформальной реальности. Виртуальное пространство - как противоположность естественному физическому пространству -содержит информационный эквивалент вещей. Виртуальное пространство заставляет нас чувствовать, будто бы мы имеем дело прямо с физической реальностью. Наше «будто бы» приближается к термину Скота, который, подобно другим классическим метафизикам, мог предполагать, что наши представления точно совпадают с неизменными сущностями вещей. Скот мог отдать некоторые аспекты опыта чисто виртуальной реальности, поскольку верил, что его первоначальный опыт уже представляет «реальную реальность», если воспользоваться выражением Платона. Классическая и средневековая философия уравнивала реальность с постоянными свойствами опыта, и этот наивный реализм упрочивал положение человеческих существ в мире. Люди Средневековья верили, что якорь их жизни в мире держит вся сила всемогущего, неизменного Бога.

Современный человек, наблюдающий стремительные изменения мира, гораздо менее склонен помещать якорь своей реальности в центр флуктуирующего, изменяющегося мира. Никакая универсальная божественность не придаст вещам неизменной стабильности. Однако, как пишет Майкл Хайм в статье «Метафизика виртуальной реальности», мы нуждаемся в толике метафизической устойчивости, чтобы повысить значение миров виртуальных. Виртуальный мир остается виртуальным только до тех пор, пока он может контрастировать с реальным, и в таком случае виртуальные миры могут создавать ауру воображаемой реальности, множественность, которая будет скорее игровой, чем безумной. Когда же мы называем виртуальным пространством киберпространство, то имеем в виду пространство не вполне действительное. Оно существует и взаимодействует по образу и подобию жестко структурированного реального пространства. В жизни психологически здорового человека ВР может занимать определенное место, как часть реального пространства.

В случае, когда незнание в области виртуального мира мешает критическому и творческому взаимодействию с ним, а в реальной жизни человек в той или иной степени дезадаптирован, он может подчинить свою реальную жизнь виртуальным переживаниям. Эта ситуация сегодня зафиксирована специалистами и называется «виртуальной зависимостью» («virtual addiction disorder»). В этом случае реальный мир воспринимается как часть виртуального, причем не желательная часть, от которой человек «убегает» в ВР.

Несмотря на то, что в цели занимающихся проблемой «виртуальной зависимости» специалистов не входило включение этого расстройства в официальные психиатрические стандарты, предложенное ими описание базируется на описании расстройств, связанных со злоупотреблением психоактивными веществами, например, алкоголизма. Основные признаки этого расстройства таковы: использование компьютера вызывает дистресс (болезненное негативное стрессовое состояние); использование компьютера причиняет ущерб физическому, психологическому, межличностному, экономическому или социальному статусу. Можно говорить о том, что клиент страдает от «виртуальной зависимости», если он:

1. Не может контролировать время, проводимое за компьютером - обещает уменьшить его, выйти из программы и не в силах это сделать (как правило, «виртуально зависимый» еще и очень сердится на тех, кто его отвлекает от компьютера).

2. Лжет относительно времени, которое он провел за компьютером, либо уменьшая оценку длительности работы, либо скрывая, какого рода занятиями он был увлечен (например, говорит, что пять часов подряд писал диссертацию, в то время как на самом деле все это время он играл в сетевую игру или находился в сетевом чате сети Интернет).

3. Страдает от негативных последствий от времени, проведенного за компьютером (в их число могут войти как несделанные важные дела в реальной жизни, так и головные боли).

4. Участвует в рискованных или недопустимых в обычной жизни занятиях в процессе работы с компьютером (имеется в виду, например, агрессивные игры или посещение порносайтов); идет на компромисс с совестью и привычными моральными нормами, пользуясь, например, анонимностью общения в сети.

5. Переоценивает роль компьютера в своей жизни, закрывая глаза на порождаемые им проблемы и отказываясь от критических оценок; глух к мнению окружающих на эту тему.

6. Испытывает смешанное чувство эйфории и вины от работы за компьютером - либо по причине чрезмерного времени, проводимого за «виртуальными» занятиями, либо по причине ненормального (от просто раздраженного до психопатологического) поведения при общении с компьютером.

7. Ощущает депрессию или тревогу, когда что-то вмешивается в его планы посидеть за компьютером (например, препятствует игре, сокращает срок работы в сети или прерывает возможность работы).

8. Погружен в виртуальную активность, будучи вне доступа к компьютеру (например, думает о том, как пройти на следующий уровень компьютерной игры, переживает сетевой роман или предвкушает, как он спрограммирует новый вирус).

9. Использует компьютер как отдушину в минуты грусти или подавленности, как способ скрыться от проблем или избежать чувства неадекватности в реальной жизни.

10. Испытывает финансовые проблемы с связи с компьютерной активностью (например, тратит слишком много денег на компьютерные игры или оплату работы в сети Интернет).

Надо отметить, что не ВР порождает виртуальную зависимость, а та или иная форма дезадаптации к реальной жизни. В этом случае человек и без компьютерной виртуальной реальности найдет себе воображаемый мир, в который можно убежать от взаимодействия с реальной жизнью - будь то изоляция, наркотики, асоциальные группы или что-то еще. А если будет возможность «уйти» в киберпространство, он воспользуется ею. И тогда для него реальное пространство начнет занимать место внутри киберпространства, стремясь поменяться с ним местами.

Природа «виртуальной зависимости» и, как следствие, методы борьбы с ней хорошо проясняются при психологическом анализе проблемы соотношения виртуального и реального. Один из ключей к решению этой проблемы дает странный факт: похоже, что увеличение степени реализма технологий виртуальной реальности не содействует усилению воздействия этой реальности. Потому что, становясь реальным, виртуальный мир перестает будить воображение. Потому что именно «нечто-не-вполне-реальное» стимулирует силу нашего воображения и представления. Воображение позволяет нам взять то, что мы читаем или слышим, и перевести символические компоненты в духовное зрение. Это видение выходит за пределы нашей физической реальности, так что с точки зрения телесного существования воображение - это бегство. Даже при том, что воображение часто вносит в нашу жизнь новые факторы, которые иногда побуждают нас изменить реальные условия. Мы берем слова рассказа или кадры фильма и пересоздаем их содержание, выстраивая детали повествования сообразно своему пониманию. Особенно мы активны в получении информации, если задействовано всего одно чувство - обоняние или осязание. Все остальные наши чувства подсознательно склонны к пересозданию содержания. Но воображение всегда оставляет далеко позади границы нашего физического существования, и потому оно «всего лишь» воображение. Потому оно и не есть реальность.

По сравнению с предшествующими виртуальными реальностями, порождаемыми искусствами, у современной технологической ВР есть две принципиально новые черты - это интерактивность и комплексное воздействие окружающего пользователя трехмерного мира на его психику и сома-тику. Вся идея виртуальной реальности состоит в том, чтобы найти путь к исследованию киберпространства.

Для описания современной технологической ВР мы будем выделять «неполную» ВР первого порядка, к которой отнесем телевидение, компьютерные игры и другие интерактивные мультимедийные программы. При всей своей мультимедийности все они не предполагают ни тактильного воздействия, ни создания эффекта нахождения «внутри» виртуального мира, которые обеспечивает ВР второго порядка, создаваемая с помощью костюмов с датчиками, шлемов со стереоскопическими дисплеями и систем связи, к числу которых в первую очередь относится Интернет. Специфику и потенциал обоих типов ВР мы последовательно исследуем и опишем.

Про психологические особенности общения с ВР первого порядка уже много известно. Мы проинтерпретируем технологические особенности этой ВР в контексте пользы и вреда для человеческой психики на материале детского восприятия и взаимодействия с ВР, поскольку именно дети и подростки воспринимают новые технологии как «естественные» и поскольку именно сегодняшняя молодежь будет основным объектом воздействия и потребителем ВР во всех ее проявлениях - от «виртуализированных» СМИ типа WebTV (сочетание ТВ и Интернета, о котором речь еще впереди) до систем ВР для профессиональной деятельности.

ВР второго порядка пока массово не применяется и о ее психопатологическом и психотерапевтическом потенциале лучше всего судить по наиболее ярким системам, созданным за ее историю, и по современным экспериментам в промышленности и в области технологичных арт-проектов, демонстрируемых на международных фестивалях компьютерного искусства.

Развитие Интернета к возможности взаимодействия «человек - компьютер» добавило возможность коммуникации «человек - компьютер - человек». Сеть стала медиумом с особыми новыми свойствами, а наряду с явлением сетевой ВР возник и феномен «виртуальных сообществ», сформированных интернет-общением и обладающих специфическими психологическими свойствами. История сообщества первопроходцев сети дает ключи к природе проблем и возможностей сетевой ВР и коммуникации. Со временем к сети подключились и обычные, непрофессиональные пользователи. И тут стал нередким феномен «интернет-зависимости» - частного случая виртуальной зависимости. Число пользователей Интернета сегодня растет экспоненциально, на смену ВР первого порядка в сеть приходят технологии ВР второго порядка, растет число и влиятельность виртуальных сообществ.

22. Информация с точки зрения психологии. Психологические
эффекты, производимые информацией.

Читаю Криса Фрита "Мозг и душа". Научно-популярная книга написана психологом о том, как наши ощущения определяются работой мозга. В чем-то повторяет, а в чем-то дополняет "Как мы принимаем решения" Джоны Лерер. Среди многих довольно интересных наблюдений и результатов, в частности автор на разных примерах показывает, что на самом деле думает и принимает решения мозг, а сознание лишь наблюдает за этим, мне показался интересным следующий взгляд на информацию.

Информативность сообщения [для человека] определяется степенью, в которой оно меняет [его] убеждения об окружающем мире. Чтобы узнать, какой объем информации содержится в сообщении, передаваемом получателю, нужно узнать, каковы были убеждения получателя до поступления этого сообщения. Тогда мы сможем увидеть, насколько эти убеждения изменились после того, как сообщение было получено. (Слово "убеждение" здесь используется в особом смысле: степень убеждения в истинности некоторого утверждения есть предполагаемая [конкретным человеком] вероятность того, что это утверждение истинно)

Почему это интересно психологам? Наш мозг по большей части "не замечает" информацию от органов чувств, если она согласуется с его картиной мира, с его "убеждениями". Когда все знакомо, то все происходит как бы "на автомате", мозг может думать о другом и не замечать, что он делает. Но как только происходит нечто, что не совпадает с ожиданиями или убеждениями, то мозг "просыпается" и начинает корректировать и уточнять свою систему мира. Интересные следствия.

Если мозг в чем-то сильно убежден, то он иногда может "не верить" информации, которая противоречит его убеждениям и игнорировать ее. Этому есть много неприятных подтверждений не только из теории споров. Например, был эксперимент с сотрудниками в аэропорту, которые досматривают вещи. Если запрещенные предметы встречались достаточно часто, то испытуемые замечали почти все нарушения, пропуск был всего около 7%. Однако, если запрещенные предметы встречались в 1% или меньше вещей, то испытуемые замечали всего лишь половину. Мозг пребывал в убеждении, что это крайне маловероятное событие и "не верил", когда оно происходило.

Незначительные отклонения мозг может корректировать незаметно, воспринимая их как помехи или ошибки передачи. Скажем, если человек хочет взять яблоко, и когда он к нему тянет руку, яблоко сдвинется на пару сантиметров, то человек этого может и не заметить, мозг скорректирует незначительную ошибку сам и изменит движение руки. Или, когда мы едем на машине по прямой дороге, мы же постоянно незаметно подруливаем, хотя убеждены что едем прямо.

Интересно, что для объяснения того, как все это работает, то есть в какой степени при какой информации меняются убеждения, автор приводит теорему Байеса.

24. Этический Кодекс психолога. Участники процесса
исследования и требования к ним. Этические принципы и правила профессионального
поведения психолога.