Тут псалтирь рифмотворная 147 страница

Но произведение человеческого воображения утверждаемую нами связь вещей, повидимому, колеблет, и на пути, к сей истине ведущем, повергает камни преткновения. Когда всеобщая связь, возражают противоборствующие, существует в свете, то из сего следует допустить рок, или судьбу. Но если чрез сию понимать определенную происшествий необходимость, посредством которых все неотменно последовать должно, даже и самая свобода разумных тварей, не будучи в состоянии что-нибудь переменить или исправить, уступить оной принуждена, то такое о судьбе понятие для нравственности, добродетели и закона весьма есть предосудительно12. Если же под именем судьбы такое понимаем сопряжение обстоятельств, которые хотя необходимо случаются, однако по действию причин некоторая же оных часть управляется благоразумием людей, а все вообще зависит от верховной благоустрояющей причины, то сие понятие с истиною согласно и обыкновенно называется разумною, или философскою, судьбою (fatum rationale seu philosophicum). К сему также виду можно причислить весьма многие определения стоиков. Впрочем, произвождение слова рок не означает нужды и необходимости, как некоторые превратно истолковали, но премудрые и свободные божие определения, ибо, как говорит Минуций Феликс, что иное есть рок, как токмо то, что о каждом из нас бог изрек; и посему неотвратимая и неизбежная судьба первого знаменования над нами действия своего не имеет.

Другие, желая избежать Сциллы, руководимы незнанием точного судьбы знаменования, по неосторожности своей в противолежащую слепого случая (casus purus) Харибду низверглись; они, примечая тяготу и несовместность судьбы с происшествиями, решились связь вещей слепым случаем прервать. Но кратко сказать, они утверждают то, чего сами не понимают; случаю приписывают происшествия, которых причины существуют в сокровенности; возможно ли есть уклонение атомов без причины, рождение людей, как говорит Лукреций, наподобие грибов? И следовательно, случай слепой есть порождение невежества.

Мы видим, настоят еще противоборники, в свете чудеса и дела, от известного нам течения натуры уклоняющиеся, все также человеческие силы превышающие. Но мы, внимая чудесным божиим действиям, разрушения порядка вещей не усматриваем. Нарушали бы те связь вселенныя, если бы порядок судеб следовал, божеские намерения уничтожающий. Но хотя чудеса посредством бесчисленных следствий чин вещей, повидимому, и пременяют, однако с тем намерением производятся, дабы следствия преступлений разрушить, а заблуждающих тем паче побудить к повиновению; и посему цепи вещей не прерывают, но пременяют на лучшее, исправляют и увеличивают, будучи соединены с миром вроде конечныя причины, ибо для премудрых божеских намерений производятся.

Итак, краткое сие разума и опытов свидетельство ясно доказывает, что во вселенной одно зависит от другого, одно служит средством к другому как к концу; все вещи, следуя естества уставам, суть в союзе, содержании, сочетании и точной связи. Нет в оной ничего такого, которое бы не было беспосредственным действием чего-нибудь предшествующего или бы которое не определяло существования вещей последующих. Если бы также и мыслящие существа все без изъятия добровольно стремились к концу, творцем предписанному, то коль бы сие для оных было важно и величественно! Но человек, не будучи махиною и игрою посторонних сил, но свободно действующее существо, злоупотребляя преимущественную пред прочими животными способность свободы, нередко с подобными себе вместо вожделенного союза производит раздор, несогласие и в ров погибели оных низводит...

СЛОВО О ВСЕОБЩИХ И ГЛАВНЫХ ЗАКОНАХ ПРИРОДЫ...

ИЮНЯ 30 ДНЯ 1799 ГОДА ГОВОРЕННОЕ...

Всех, великих и вечных во вселенной законов, всемогущим повелителем природы уставленных, ясно и совершенно представить, изъяснить и определить ограниченный разум не в состоянии, а некоторые из них замечать и открывать покушается. И хотя оные законы, может быть, совершенно и не доказаны, однако посредством разумных наблюдений и начал могут быть признаны вероятными и для дальнейших размышлений подают обильную материю. Под именем всеобщих законов природы разумеем мы не логические и онтологические аксиомы, как то: всякое существо есть одно, истинное, доброе; под именем тем не разумеем также начала противоречия и начала виновности. Но под именем всеобщих законов понимаем те, которые по всем природы владычествам, по всем классам и порядкам существ наблюдаются и везде суть одинаковы; кратко сказать: которыми природа везде управляется и которым вещественные и невещественные существа повинуются. Сии самые уставы философы доказывают или из множества опытов и из созерцания сея вселенныя, или из понятий о высочайшей премудрости зиждителя и творца всяческих, или, наконец, производят истину сию из способности человеческого представления. К сим законам, в космологии замечаемым, принадлежит главнейший из всех.

I. Закон непрерывности, которого наблюдение в природе учинил славный Лейбниц и назвал его законом непрерывности по причине сходства геометрии с физикою. Каким образом в геометрии всех линей и фигур ведения рождаются движением непрерывным и как в правильных линеях все так между собою соединяется, что одной причину можно вывесть из другой, таким образом и в физических вещах все перемены и все превращения из одного состояния в другое совершаются непрерывным порядком.

В природе нет нигде прерывности (Natura non facit saltuni) [природа не делает скачков], нет никакого упущения, нет никакого внезапного прехождения от одной крайности к другой, нет ничего уединенного или отверженного. Одно зависит от другого, промежутки несовместны, и пустота невместима. Везде примечаем непрерывный союз, посредством которого одно зависит от другого. Все между собою ограничено беспосредственно; везде ход постепенный. Каждое изменение, каждое в природе явление предуготовляется и в зрелость приводится последственно. Вот понятие сего закона! Если обратим взор наш на рождения в природе, на произвождения великих и малых перемен в свете и на собственное нашего тела образование, то ясно усмотрим всегдашнее продолжение и неприметно постепенное образование. Как неприметно природа образует свои произведения! Из малейшего ростка возникают стебли и класы, из земли и семени - высокое дерево. И кто может самыми тонкими чувствами понять природу по ее следам? Мы сами, как мы сделались тем, что теперь? Наше возрастание, нашего тела образование не приводила ли она в сие состояние постепенным путем? - Самый рассудок человеческий, так сказать, от времени до времени возвышается, и состояние последствующее совершенно понимать можно из предыдущего, так как и предыдущее из последующего. - Сей также закон доказывается из свойства всякой системы, в которой как недостаток дополняется, так избыток исключается. И как устав сей наблюдается в вещах физических, то не подвержено сомнению, что оный имеет свою силу и во нравственности.

Однако противоборцы сделают нам возражение, что в природе бывает прехождение от одной крайности в другую. Сколько видим примеров как в политическом, так физическом и нравственном мире? Великие политики прехождение от безначалия к тирании почитают за дело весьма естественное. Как первое, так и другое суть крайности. Иной человек по сложению своего тела от крайней неповоротливости скоро преходит к сильному движению. Флегматик приходит иногда в сильный гнев и запальчивость. Не часто ли случается с человеком, что он из одной страсти повергается в противоположенную: сперва весьма весел, потом весьма печален. Не доводило ли иных суеверие до неверия? Не превращалось ли благочестие в нечестие? Все сии явления ничего не доказывают против закона непрерывности. Что кажется нам внезапным прехождением, то при точнейшем внимании и исследовании есть дело естественное, есть прехождение, посредством непрерывной связи естественных причин предуготовленное. Во время смятения и безначалия возбуждается способный дух для отважных предприятий; любоначальный и деятельный человек, пользуясь сим случаем для утеснения, вооружается, и, наконец, неблагоустроенная толпа принуждена подвергнуться воле тирана. Что касается до невспыльчивого гнева и человека тихого характера, то вспыльчивость производится или от таящегося в нем гнева и мало-помалу усиливающегося, или от посторонних обстоятельств, оную питающих, поддерживающих, укрепляющих и, наконец, воспламеняющих. Человек, восхищенный радостию неумеренною и весьма живою, часто подает повод к упрекам, а посему и подвергается следующим из оных беспокойствиям, виновникам печали; всякая неумеренность, даже и во время наслаждения, бывает естественною причиною противоположенных чувствований. Суеверие не что другое есть, как узы разума. Иногда, может быть, дух оживляется и ободряется. Сие приятное в человеке чувство, усиливаясь, расторгает тяготящие оковы. - Человек, во всем том недоверчивый, что для необузданности его кажется предосудительным и опасным, не верит и самой истине, попирает лучшее с худшим, и как он прежде чему-нибудь верил, чему верить не надлежало, то не согласится также верить и тому, что здравый рассудок предписывает. - От прямого пути удаляющийся предпринимает сие в рассуждении сердца так, как суеверный в рассуждении разума. Правда, он чувствует, может быть, свою потерю, хочет вознаградить, но не знает как. Он, не будучи озарен правильными понятиями, делается, наконец, игралищем своего воображения. Чем больше желает он от сея болезни излечиться, тем неблагорассудительнее он в избрании лекарств и, будучи отчаян, следует советам всякого врача. - Вот естественная непрерываемая связь и ход вещей!

II. Закон бережливости, кратчайшего пути или самомалейших средств (lex parsimoniae, minimitatis). Природа ничего не расточает, ни весьма истощевает и ничего вотще не употребляет и ничего полезного не опускает, кратко сказать, малым великое производит. В ней нет недостатка и нет избытка. Что касается до ее действий, то она действует всегда со всевозможно малейшим употреблением силы и кратчайшим путем. Везде примечаем действия, соразмерные достижению цели. А посему сама природа есть великая для нас наставница, примером своим показывающая вверенных нам благ и сил в надлежащем порядке содержание для благоразумного употребления, а не расточения.

Но, может быть, кто сделает следующее возражение: в природе некоторые намерения не достигают своей цели; то не совершается, что должно совершиться: сколько тысяч цветов, которые никакого не приносят плода, и сколь бесчисленное множество семян не развивается и пропадает; сколько зачавшихся в утробе младенцев лишается жизни? Десять цветков нужно для одного плода, сто семян для произведения одного растения; итак, самая природа в рассуждении сих случаев не напрасно ли свои силы употребляет и расточает? - Как неправильно заключает маловидящий человек! Ибо некоторые цветы должны были произвести плод, и потому все ли должны претвориться в плоды? Но можно сказать и обратно: многие должны были остаться только цветами, дабы несколько было плодов. Уменьшение существ по силе всеобщих законов было необходимо, и попечительная природа, не терпя излишности и не имея недостатка, все по расчетам своим в надлежащее приводит равновесие, ей известное. Она премудро печется, чтоб благотворная ее цель, для сохранения ее существ, не была уничтожаема. Может быть, также иной скажет: если природа все полезное строит, то для каких выгод случаются бури, сильные ненастья, грады, знои и пр.? Но сии самые перемены не по необходимым ли законам рождаются и действуют? Не споспешествуют ли высочайшим и всеобщим намерениям природы для достижения своей цели? Ограниченный человеческий разум всегда занимается какою-нибудь мелочью, не видя важнейшего, находит только неустройство вне себя; он, не вникая в большую и всеобщую связь, не усматривает целого сцепления бесчисленных и особливых целей. - Противники также возражают, как выше сказано: "Сей цвет должен сделаться плодом, сие зачатие во утробе долженствовало быть совершенным человеком; но как следствий того часто не видим, то по их мечтанию и самая природа своей цели не достигает и свои силы расточает". - Так мыслит человек, пред очами своими имеющий какой-нибудь особый предмет или одну какую-нибудь цель. Но пусть противники, представляющие нам, что сей увядший цвет не принес плода, заченшийся во утробе младенец не учинился совершенным человеком, докажут нам не только сие, для чего сей цвет не оплодотворился, для чего зачатый младенец не возник на свет, но еще и то, чтобы из одного цвета большему множеству плодов следовать надлежало. Кто может определить, как далеко каждое существо в продолжении своего бытия проходить долженствует? Кто может предписать дальнейший ход, нежели какой был приличен? Кто измерит всех существ цель?

Между сими главными природы законами также счисляется III-й Закон всеобщего сохранения, который можно производить из закона предположенного и, как некоторым философам угодно, из закона непрерывности. Если рассудим мы о началах, на которых сей закон основание свое имеет, то для утверждения сего во всей вселенной наблюдаем мы опыты, показывающие нам везде только разрешения, а при разрешении везде опять новые соединения, но нигде не примечаем недостатка сил природы в целом. Если же вникнуть во внутренность уничтожения, то мы не имеем довольной причины все в свете уничтожать. Известные философы Картезий, Билфингер и Мендельзон основание доказательства в рассуждении сего закона заимствуют из свойства божией неизменимости.

В природе ничего не пропадает, ни одна пылинка не уничтожается. Все ее действующие силы целы. Всякое существо продолжает свое бытие. В новых образах токмо и бесчисленных смешениях и видах прежние существа паки возникают. Всякое по нашему понятию ветхое, стареющееся и к падению клонящееся и истлевающее преходит в другой вид, лучший и совершеннейший. С одной стороны сколько вещество, повидимому, уничтожается, столько с другой стороны оное преобразуется и обновляется. И посему Картезий утверждает, что одинаков всегда во вселенной количество сил существует. Даже и остатки человеческого тела, самый прах, в который оно некогда превратится и разрешится, беспрестанно действующей природе подают случай к возрождению оных. Разрушение и восстановление суть вечный природы круг. Все рождения в природе основываются на разрушении. Смерть не другое что есть, как вид возрождения, восстановление новой стройности - прехождение к новой и совершеннейшей жизни, и исход в новое, обновленное тело. Но сущности вещей, первоначальные силы, из которых все сложения начало свое берут, никогда разрушиться не могут. Преобразование и превращение есть дело природы.

Во всей вселенной везде примечаемо определенное количество действующих сил. На сей же равности сил утверждается закон вознаграждения (lex compensationis). Мы все после проливного и продолжительного дождя ожидаем ясности неба. Тишину погоды преемлют ветры, неурожай награждается плодоносием, избыток отмщевается недостатком. Океан иногда поглощает часть земли, а вместо сего из глубины морской возникают острова. Здесь иссякают источники, там новые отверзаются. Природа наблюдает свои расходы и приходы, имеет свои расчеты. Посему ее произведения действий должны быть произведениям и содержанию ее сил равны. Что, повидимому (ибо мы причин соединений и намерений постигнуть не можем), в одной части мира и в одно и то же время представляется излишним, то в другом месте усматривается недостаточным. Она там много производит, где, как нам кажется, уменьшает и где мы видим недостатки, там она преизобилует. Силы ее никогда не умаляются, но и никогда выше своей сферы не восходят. Что касается до обращений ее, то они суть различны; но произведения ее всегда между собою равны. Присем и то может быть доказательством, что когда в одном месте восходит утренняя заря, то в другом появляется вечерняя. День и ночь, тьма и свет всегда в одно время существуют, но токмо в различных странах мира; кратко сказать, никогда солнце в одно время не озаряло всех народов одинаковым сиянием; никогда не было всеобщего дня на земле. Се законы природы всеобщие и главные! есть также и другие, испытателями природы замечаемые, как то закон разнообразности в единстве и единства в разнообразности, закон соразмерности и проч.; но мое намерение было представить только главные, которые всемогущий зиждитель и промыслитель предначертал, дабы вся природа благоговейно его почитала и следовала премудрым и для нее спасительным уставам...

Примечания

1 Разбирая сочинения древних философов, многие о мире, или о вселенной, находим мнения, но мало определений. Пифагор, начальник философов, по объявлению Плутарха, De placitis philosoph. [О мнениях философов], lib. II, cap. 1, Opp. tom II, pag. 886, мир называет perioken ton olon, то-есть объятие всего. Посидоний, по свидетельству Диогена Лаэрция, lib. VII, cap. 1, мир назвал состоящим из неба и земли и вещей содержимых, или который состоит из богов, людей и вещей, для них сотворенных. Справедливее сих, как кажется, в бессмертных своих сочинениях определяет Платон, а именно В разговоре Timaios [Тимей] peri puseos, vol. IX, pag. 301, d. edit. Bipont, называя мир to gigxomenon men, on de oydepote, чином вещей, одна за другою последующих, начало и причину своего бытия имеющих. Новейшие философы почти все согласно чрез мир разумеют чины всех вещей современных и одна за другою последующих. Vid. Leibnit., in Theod. [Лейбниц, Теодицея], p. I, 1; Wolfius, in Institut, metaphys. germ. [Вольф, Принципы немецкой метафизики], 544; Bilfingerus, in dilucid. philos. [Бильфингер, Философские комментарии], 139.

2 Начала довольной причины изобретатель Лейбниц принял оное без всякого доказательства. К изобретению же того подал случай Архимед, который на предложенный ему вопрос, для чего не бывает перевесу, когда на обеих весков чашках равная находится тяжесть, ответствовал: ибо перевесу нет довольной причины.

3 Тигр, река в Месопотамии, прешедши озеро Аретузу и подтекши под гору Тавр, во рве погружается и из другого бока тоя горы истекает. Потом, прешедши озеро Тоспит, паки в подземные протоки скрывается и после, близ шести немецких миль претекши, паки произницает (Варениуш в Географии генеральной, кн. 1, гл. 16, предлог 6, числ. 2, стр. 207).

4 Vid. Leibnitii Principia philosophiae [Лейбниц, Основания философии], 62. Opp., tom II, р. 27; Wolfii Metaphys. german. [Вольф, Принципы немецкой метафизики], 567 et seqq.

5 Vid. J. G. Walchs Philosophisches Lexikon [И. Г. Вальх, Философский словарь], II Teil, pag. 265 et seqq.

6 Здесь, может быть, иной вопросит: если связь находится по современности, то какая будет существовать между животными американским и европейским? Между сими есть связь соподчиненных (nexus coordinatorum), которых причина находится в существе третием, ибо оные животные одинакими движений законами определяются, одинакое доказывают намерение творца, тем же пользуются воздухом и проч.

7 См. Betrachtung ber die Natur vom Herrn Karl Bonnet [Бонне Шарл, Размышление о природе], Band I, 7 Hauptstck, S. 36.

8 Vid. "Essai sur les grands йvйnements par les petites causes", Amster. 1758. [См. "Опыт о великих событиях, происшедших от малых причин", Амстердам 1758. Автором этой книги является Андриен Рише.] "Quanta е quantillis iam sunt facta!" (Plautus). ["Нечто из мельчайшего уже есть кое-что!" (Плавт).]

9 Vid. De statu religionis et rei pub., lib. XIII, Argentor. [Argentoratum] 1561, pag. 223. [Примечания о состоянии Германии в религиозном и государственном отношениях в царствование императора Карла V, Страсбург 1561.]

10 Номиналисты и реалисты были две философские секты, взаимно противоположенные. Причина сего несогласия основывается на следующем вопросе: всеобщие понятия вне разума человеческого точно ли существуют или нет? Первое утверждавшие назывались реалистами, а последнее номиналистами. История свидетельствует, что взаимная сих вражда примечаема была не токмо в сильных и горячих словопрениях, но также оканчивалась кровопролитием и убийством. См. Walchs Philosophisches Lexikon, II Teil, unter den Wцrtern Nominales, Reales. [Философский словарь Вальха, II часть, под словами номиналисты, реалисты.]

11 Пиррон был основателем секты сцептическия, и сказывают, что вел жизнь весьма уединенную; он, почитая все неизвестным и сумнительным, никакими страданиями не тревожился и ничего не опасался: как думал, так и жил, ибо ни от чего не уклонялся, ни от колесниц, ни от псов, на все прямо шел; и таким образом вскоре бы лишился жизни, если бы последователями своими и друзьями не был предохраняем (vid. Bruckeri Institutiones historiae philosophicae, pag. 276). [См. Брукер, Основы истории философии.]

12 Виды такой судьбы суть следующие: 1) судьба слепая (fatum coecum, atheisticum) есть противоборное истине мнение, которое утверждает, что мир сей произошел по необходимости, без предшествовавшей или управляющей разумной причины; 2) судьба магометанская (fatum turcicum), когда все в жизни человеческой внешними причинами так определяется, что никакими советами, никаким благоразумием или предосторожностию того избежать или отвратить не можно, и такую судьбу лучше назвать с Цицероном (De fato, cap. 12, 13) ignava ratio. [О судьбе, гл. 12, 13, Рассуждение, парализующее волю]; 3) судьба астрологическая (fatum astrologicum seu chaldaeorum), которою внешняя причина жизни, счастия и нравов человеческих поставляется в небесных светилах.

АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ

РАДИЩЕВ

Об авторе

РАДИЩЕВ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ

Радищев Александр Николаевич (20(31).08.1749 - 12(24).09.1802) - философ, писатель. Образование получил в Лейпцигском университете. В философии -последователь европейских просветителей - Рейналя, Руссо, Гельвеция, Гердера, Лейбница. Однако политическая философия Радищева была сформулирована на основе анализа русской жизни ("Путешествие из Петербурга в Москву", 1790). Автор "Путешествия" был осуждён на смертную казнь, заменённую на сибирскую ссылку. В Сибири Радищев написал философский трактат "О человеке, его смертности и бессмертии" (1792). Теоретической основой республиканских и демократических устремлений Радищева был просветительский вариант теории естественного права, взятый на вооружение многими европейскими современниками. Вместе с тем Радищев осуждал революционный террор, считал, что наиболее радикальные воплощения "вольности", рождённой в эпоху французской революции 1791 г., чреваты новым "рабством". Трактат "О человеке..." содержит изложение как материалистических, так и идеалистических аргументов в пользу смертности и бессмертия человеческой души. Принято считать, что первые две книги трактата являются материалистическими в своей основе, тогда как 3-я и 4-я книги отдают предпочтение идеалистической (спиритуалистической) аргументации о бессмертии души. Исследователи трактата указывают на такую его характерную особенность как реферативность изложения, которая затрудняет отделение собственных мыслей автора от многочисленных цитируемых им сочинений. Однако верно также и то, что Радищев подмечал слабость и ограниченность некоторых положений метафизики материализма и не был сторонником идеалистического понимания природы человека. Понятие "человек" - центральная категория в философии Радищева. Преимущественно в "человеческом измерении" рассматривал он и проблемы бытия и сознания, природы и общества.

ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ПЕТЕРБУРГА

В МОСКВУ

"Чудище обло, озорно, огромно,

стозевно и лаяй"1

"Тилемахида",

том II, кн. XVIII. стих 514.

А. М. К.2

ЛЮБЕЗНЕЙШЕМУ ДРУГУ

Что бы разум и сердце произвести ни захотели, тебе оно, о! сочувственник мой, посвящено да будет. Хотя мнения мои о многих вещах различествуют с твоими, но сердце твое бьет моему согласно - и ты мой друг.

Я взглянул окрест меня - душа моя страданиями человечества уязвленна стала. Обратил взоры мои во внутренность мою - и узрел, что бедствия человека происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы. Ужели, вещал я сам себе, природа толико скупа была к своим чадам, что от блудящего невинно сокрыла истину навеки? Ужели сия грозная мачеха произвела нас для того, чтоб чувствовали мы бедствия, а блаженство николи? Разум мой вострепетал от сея мысли, и сердце мое далеко ее от себя оттолкнуло. Я человеку нашел утешителя в нем самом. "Отыми завесу с очей природного чувствования - и блажен буду". Сей глас природы раздавался громко в сложении моем. Воспрянул я от уныния моего, в которое повергли меня чувствительность и сострадание; я ощутил в себе довольно сил, чтобы противиться заблуждению; и - веселие неизреченное! - я почувствовал, что возможно всякому соучастником быть во благодействии себе подобных. Се мысль, побудившая меня начертать, что читать будешь. Но если, говорил я сам себе, я найду кого-либо, кто намерение мое одобрит; кто ради благой цели не опорочит неудачное изображение мысли; кто состраждет со мною над бедствиями собратий своей; кто в шествии моем меня подкрепит, - не сугубый ли плод произойдет от подъятого мною труда?.. Почто, почто мне искать далеко кого-либо? Мой друг! Ты близ моего сердца живешь - и имя твое да озарит сие начало.

ВЫЕЗД

Отужинав с моими друзьями, я лег в кибитку. Ямщик, по обыкновению своему, поскакал во всю лошадиную мочь, и в несколько минут я был уже за городом. Расставаться трудно хотя на малое время с тем, кто нам нужен стал на всякую минуту бытия нашего. Расставаться трудно; но блажен тот, кто расстаться может не улыбаяся; любовь или дружба стрегут его утешение. Ты плачешь, произнося прости; но воспомни о возвращении твоем, и да исчезнут слезы твои при сем воображении, яко роса пред лицом солнца. Блажен возрыдавший, надеяйся на утешителя; блажен живущий иногда в будущем; блажен живущий в мечтании. Существо его усугубляется, веселия множатся, и спокойствие упреждает нахмуренность грусти, распложая образы радости в зерцалах воображения.

Я лежу в кибитке. Звон почтового колокольчика, наскучив моим ушам, призвал наконец благодетельного Морфея3. Горесть разлуки моея, преследуя за мною в смертоподобное мое состояние, представила меня воображению моему уединенна. Я зрел себя в пространной долине, потерявшей от солнечного зноя всю приятность и пестроту зелености; не было тут источника на прохлаждение, не было древесныя сени на умерение зноя. Един, оставлен среди природы пустынник! Вострепетал.

- Несчастный, - возопил я, - где ты? Где девалося все, что тебя прельщало? Где то, что жизнь твою делало тебе приятною? Неужели веселости, тобою вкушенные, были сон и мечта? - По счастию моему случившаяся на дороге рытвина, в которую кибитка моя толкнулась, меня разбудила. Кибитка моя остановилась. Приподнял я голову. Вижу: на пустом месте стоит дом в три жилья.

- Что такое? - спрашивал я у повозчика моего.

- Почтовый двор.

- Да где мы?

- В Софии, - и между тем выпрягал лошадей.

СОФИЯ

Повсюду молчание. Погруженный в размышлениях, не приметил я, что кибитка моя давно уже без лошадей стояла. Привезший меня извозчик извлек меня из задумчивости:

- Барин-батюшка, на водку! - Сбор сей хотя не законный, но охотно всякий его платит, дабы не ехать по указу. Двадцать копеек послужили мне в пользу. Кто езжал на почте, тот знает, что подорожная4 есть сберегательное письмо, без которого всякому кошельку, генеральский, может быть, исключая, будет накладно. Вынув ее из кармана, я шел с нею, как ходят иногда для защиты своей со крестом.

Почтового комиссара нашел я храпящего; легонько взял его за плечо.

- Кого черт давит? Что за манер выезжать из города ночью. Лошадей нет; очень еще рано; взойди, пожалуй, в трактир, выпей чаю или усни. - Сказав сие, г. комиссар отворотился к стене и паки5 захрапел. Что делать? Потряс я комиссара опять за плечо.

- Что за пропасть, я уже сказал, что нет лошадей, - и, обернув голову одеялом, г. комиссар от меня отворотился.

"Если лошади все в разгоне, - размышлял я, - то несправедливо, что я мешаю комиссару спать. А если лошади в конюшне..." Я вознамерился узнать, правду ли г. комиссар говорил. Вышел на двор, сыскал конюшню и нашел в оной лошадей до двадцати; хотя, правду сказать, кости у них были видны, но меня бы дотащили до следующего стана. Из конюшни я опять возвратился к комиссару; потряс его гораздо покрепче. Казалося мне, что я к тому имел право, нашед, что комиссар солгал. Он второпях вскочил и, не продрав еще глаз, спрашивал:

- Кто приехал? Не... - Но, опомнившись, увидя меня, сказал мне: - Видно, молодец, ты обык так обходиться с прежними ямщиками. Их бивали палками; но ныне не прежняя пора. - Со гневом г. комиссар лег спать в постелю. Мне его так же хотелось попотчевать, как прежних ямщиков, когда они в обмане приличались6, но щедрость моя, давая на водку городскому повозчику, побудила софийских ямщиков запрячь мне поскорее лошадей, и в самое то время, когда я намерялся сделать преступление на спине комиссарской, зазвенел на дворе колокольчик. Я пребыл добрый гражданин. Итак, двадцать медных копеек избавили миролюбивого человека от следствия, детей моих от примера невоздержания во гневе, и я узнал, что рассудок есть раб нетерпеливости.

Лошади меня мчат; извозчик мой затянул песню, по обыкновению заунывную. Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто, скорбь душевную означающее. Все почти голоса таковых песен суть тону мягкого. На сем музыкальном расположении народного уха умей учреждать бразды правления. В них найдешь образование души нашего народа. Посмотри на русского человека; найдешь его задумчива. Если захочет разогнать скуку или, как то он сам называет, если захочет повеселиться, то идет в кабак. В веселии своем порывист, отважен, сварлив. Если что-либо случится не по нем, то скоро начинает спор или битву. Бурлак, идущий в кабак повеся голову и возвращающийся обагренный кровию от оплеух, многое может решить доселе гадательное в истории российской.