Глава 24. Розалинда услышала перешептывания, как только они со Стивеном вошли в фойе, предназначенное для тех

Розалинда услышала перешептывания, как только они со Стивеном вошли в фойе, предназначенное для тех, кто имеет свои ложи в «Друри-Лейн». В то время как, держа ее под руку, он приветствовал своих друзей, она слышала разного рода замечания: «Так это и есть новая герцогиня?», «Кто-нибудь знает, каково ее происхождение?», «И чего его угораздило жениться, у меня были свои виды на Ашбертона». А один мужской голос произнес: «Это просто несправедливо, что герцоги отхватывают самые лакомые кусочки».

Игнорируя все эти замечания, высоко держа голову, Розалинда сосредоточила все свое внимание на тех, кому ее представлял Стивен. К ее облегчению, никто не позволял себе таких выпадов, как леди Херрингтон. Все вели себя вежливо, а многие и с искренним дружелюбием. Делалось это, очевидно, ради Стивена: он пользовался большим уважением, и многие сожалели о том, что какое-то время после смерти жены, соблюдая траур, он не показывался в высшем свете.

И все же для Розалинды было большим облегчением, когда они наконец зашли в свою ложу. Вторую половину дня они провели в салоне одной из лучших лондонских модисток, заказывая гардероб для герцогини. Стивен активно участвовал в покупках платьев для своей жены. Он вполне справедливо заметил, что если Розалинда по вполне понятным причинам пожелает бережно расходовать деньги, она никогда не будет по-настоящему модно одета, а только такой он и хочет ее видеть.

Когда они вошли в ложу Ашбертонов, Розалинда принялась с любопытством оглядываться. «Друри-Лейн» был самым большим и великолепным театром, который ей приходилось видеть. Она была счастлива, что Стивен уговорил ее надеть прелестное платье леди Майкл. В любом своем платье Розалинда чувствовала бы себя скверно одетой провинциалкой.

– Какой чудесный зал! Сколько, интересно, зрителей он вмещает?

– Более трех тысяч. Девять-десять лет назад старый театр сгорел и был отстроен новый, самый большой в Лондоне.

Бережно расправив юбки, она уселась в удобное кресло.

– Ну, к такой роскоши я могла бы привыкнуть. Он, улыбаясь, сел рядом и взял ее за руку.

– Вот и хорошо. Я буду только рад. – Большим пальцем он погладил ее одетую в перчатку ладонь. – Но моим любимейшим театром навсегда останется амбар в Бери-Сент-Джеймсе.

– Мы там не играли.

– В самом деле?

Лукавый блеск в его глазах заставил ее покраснеть. Скрывая улыбку, она взмахнула веером и стала медленно охлаждать свое разгоряченное лицо. Веера были удобным подспорьем для актрисы, и Розалинда хорошо умела ими пользоваться. И сейчас, когда на таинственную герцогиню было устремлено столько любопытных глаз, это умение ей пригодилось.

Началась пьеса, и по крайней мере некоторые зрители перевели свои взгляды с нее на сцену. Розалинда подалась вперед, с нетерпением ожидая первого выхода Кина.

Кин оказался маленьким человечком с непомерно большой головой, его сверкающие темные глаза и умение держаться на сцене сразу же приковывали внимание. В этот вечер он играл Отелло, одну из самых знаменитых своих ролей. Он изображал ревнивого мавра с невероятной трагической выразительностью. Розалинда была так захвачена спектаклем, что забыла обо всем на свете и опомнилась, только когда ее судорожно схватила рука Стивена. Повернувшись, она увидела, что его глаза плотно закрыты, а тело, судя по оцепенению, пронизано сильной болью.

– Стивен, – встревоженно шепнула она.

Она хотела подняться, но он крепче сжал ее руку и чуть заметно покачал головой. Было ясно, что он не хочет привлечь к себе внимание, не хочет, чтобы кто-нибудь видел это проявление слабости, а в хорошо освещенном театре ничто не ускользнуло бы от глаз зрителей.

Она заставила себя повернуться к сцене, хотя краем глаза наблюдала за ним. На его лице стеклянно поблескивали капли пота, руки похолодели. Розалинда была в таком нервном напряжении, что каждый его натужный вздох отдавался болезненным отголоском в груди, она даже не слышала громовой декламации Кина.

Осознав, что этот приступ тянется дольше, чем предыдущие, она шепнула:

– Нам надо вернуться домой. Я позову кого-нибудь, чтобы он помог тебе спуститься к выходу.

Его открывшиеся вдруг глаза блеснули гневом.

– Нет.

Она неохотно повиновалась, обратив невидящие глаза на сцену. Через некоторое время, не слишком, однако, короткое, Стивен ослабил свою хватку. Наступил первый антракт, одновременно кто-то постучал в дверь ложи. Она в отчаянии взглянула на мужа:

– Стивен.

От открыл глаза, они были серые – безошибочный признак боли.

– Не беспокойся за меня. – С видимым усилием овладев собой, он повысил голос: – Войдите.

Розалинда высвободила руку и быстро пересела в другое кресло, между Стивеном и дверью, отгораживая его таким образом от посетителей.

Ее одолевало непреодолимое желание выпроводить всех. Но пришлось улыбаясь принимать посетителей, при этом она намеренно старалась привлечь все внимание к себе. Розалинда не была красавицей, но достаточно хорошо владела актерским ремеслом, чтобы создать образ жизнерадостной красивой женщины.

Пока она развлекала посетителей, Стивен играл роль нежного снисходительного мужа, почти все время молчал, не вставая с кресла. От ее зорких глаз не могло ускользнуть, что чувствует он себя неважно, но никто этого как будто бы не замечал.

Только начало следующего акта принесло с собой облегчение. Некоторые, видимо, надеялись, что их пригласят остаться, но Розалинда воззрилась на них самым аристократическим взглядом из репертуара Марии, и они покинули ложу.

После ухода всех посетителей Стивен сказал с легкой насмешкой в хрипловатом голосе:

– Ты потрясающе быстро осваиваешься с положением герцогини.

Она взяла его за руку.

– Я сыграю любую роль, какую ты только пожелаешь.

Остальная часть «Отелло» прошла без каких-либо неприятностей. Ей удалось убедить мужа покинуть театр до начала фарса, но только сославшись на свою усталость, что, впрочем, вполне соответствовало истине. Ее муж был весь серый, он тоже устал, но по своей собственной инициативе ни за что бы не ушел.

По пути домой он спросил:

– Как тебе понравился Кин?

– Он очень сильный актер. Я убедилась, что слава у него вполне заслуженная. – Помолчав, она добавила: – Боюсь, однако, что, как дочь, я пристрастна, но мне кажется, папа ничуть не уступает ему.

– Согласен. – Он взял ее за руку. – Ты имела большой успех. Надеюсь, теперь ты перестала беспокоиться, как примет тебя общество.

– Отчасти. – Она пожала его руку. – Я знаю, что, пока я с тобой, мне ничто не угрожает. Все симпатизируют тебе.

– Я стал герцогом недавно и еще не успел нажить себе много врагов, – сказал он, махнув рукой.

Она уже не в первый раз заметила, как он отмахивается от комплиментов. Сказывалось, вероятно, воспитание. Ведь и ему тоже, как и ей, внушали мысль, что он недостаточно хорош для своего положения.

Остальную часть пути они проделали в молчании и, как только достигли Ашбертон-Хауса, удалились в свою спальню. В этот вечер они впервые не предавались любви.

Стивен уснул прямо у нее на руках, положив голову ей на грудь.

Она нежно гладила его спину и плечи. Роль жены включала много для нее неожиданного. Оказывается, она должна быть для своего мужа не только возлюбленной и другом, но и помощником и сообщником.

Она знала, что не может снасти его жизнь, но поклялась, что сделает все от нее зависящее, чтобы помочь ему спасти гордость.