2015-06-14
302
– Надень платье, девушка.
Риган склонилась и подняла с пола разорванную в клочья одежду.
– Вы изорвали ее, – спокойно произнесла она: разум ее отказывался повиноваться, она не желала понимать, что только что произошло с нею. Просто еще один мужчина, такой же, как Иэн. Их соитие ничего не значит. – Либо я должна тотчас же зашить платье, либо потрудитесь дать мне другое, леди, – обратилась она к матери Юб.
Что-то в ее непоколебимом спокойствии заставило монахиню затрепетать. Девушку только что безобразно и жестоко изнасиловали. Она должна биться в истерике, кричать – ан нет!
– У тебя нет времени зашивать платье! – нервно сказала мать Юб. – Я дам тебе одежду.
Она подошла к комоду у стены и достала темную тунику и поношенную сорочку из грубого льна.
– Вот, дева, – ворчливо произнесла аббатиса. Риган взяла из рук монахини одежду. Она ни в какое сравнение не шла с той, что была безжалостно разодрана.» Как странно, – подумала Риган, – что я в состоянии сейчас замечать подобные вещи!«Одеваясь, она обратилась к монахине:
– Дайте мне нитку с иголкой, леди. Я починю свое платье, а это верну вам. Не люблю оставаться в долгу. – Она подняла с пола рваное платье и накинула его на плечи. Знакомый запах действовал успокаивающе.
Гуннар Кровавый Топор кивнул:
– Вот этим она и займется во время плавания.
Риган подняла на него глаза:
– Куда вы меня увозите?
– В Дублин.
– А где это?
– Ты не годишься для обители: задаешь чересчур много вопросов, – зло бросила мать Юб.
– Это по ту сторону моря, в Эйре, – отвечал Гуннар Кровавый Топор.
– А что будет, если Мак-Фергюс пришлет за мною?
– Он никогда никого не пришлет за тобою, дева, – уверенно сказала, монахиня. – Думаешь, почему он отослал тебя в такую даль? Да чтобы никогда больше тебя не видеть! А если кто и спросит, что с тобою, то я скажу, что ты преставилась.
Гуннар Кровавый Топор рассмеялся:
– Ты хитроумная шлюха, Юб! Мы отплываем вечером. Проследи, чтобы товар подготовили к погрузке. Тотчас же!
– Когда ты вернешься ко мне? – развязно спросила монахиня.
– Но ведь в ближайшие несколько месяцев у тебя не будет для меня товара, Юб, – отвечал Гуннар Бладэкс. – А когда я покончу с делами в Дублине, я отправлюсь домой, в Данию. Ну, может, следующей весной и загляну к тебе…
– А как с моей долей? – взволнованно вопросила мать Юб. – Думаешь, я поверю в сказку о том, что весной ты приедешь и привезешь денежки? Либо плати мне прямо сейчас, прежде чем забирать товар, либо возвращайся с деньгами прежде, чем отплыть домой, Гуннар Кровавый Топор!
Тот оскалился на нее, но все же ответил:
– Да получишь ты свое серебро, алчная сука! А теперь собирай девок! Я вовсе не намерен торчать тут еще целый день! – Он сграбастал Риган в охапку; – А эту цыпочку я тебе не доверю. Заберу сам это сокровище.
– Нет, вначале дайте мне иглу и нитки! – настаивала – Риган.
Монахиня со злостью швырнула ей просимое и в ярости выбежала из комнаты.
– Ты тверда, словно скала, девушка! – сказал Гуннар Кровавый Топор. – Если бы не куча монет, которую мне отвалят за тебя в Дублине, я взял бы тебя в жены. Как зовут тебя, девушка?
– Риган.
– Но это имя юноши! – изумился Гуннар.
– Моя мать хотела сына. Но первой родилась моя сестрица-близнец, Груочь, а сразу же за нею – я…
– Так у тебя есть сестра-близнец? – присвистнул Гуннар. – Вот если бы вы обе достались мне, я просто озолотился бы!
И он повел девушку прочь.
Они спустились по ступеням, но не пошли через внутренний обсаженный розами дворик: Гуннар распахнул неприметную дверку в стене, ведущую наружу. Взору Риган предстала узенькая тропка, спускающаяся к морю. А на берегу она увидела еще не спущенный на воду самый настоящий корабль. Такое Риган видела впервые. Утлые челны, бороздившие гладь озера там, в Бен Мак-Дун, ни в какое сравнение не шли с этим красавцем. Она сразу же поняла, что это судно может свободно переплыть море.
– Из чего он сделан? – спросила она Гуннара.
– Из дуба, – отвечал датчанин. – А мачта сосновая. Нам порой помогает ветер, но на судне еще должно быть тридцать два гребца, хотя сейчас тут нас всего около двадцати. В летнем море куда легче…
– И он поплывет прямо через море?
– Ну да!
– А долго придется плыть? Когда мы доберемся до этого… Дублина?
– Через три-четыре дня. Это зависит от попутного ветра, – отвечал Гуннар. – Послушай, тебе разве не интересно, что я собираюсь сделать с тобою, Риган? Ты что вовсе не боишься?
Аквамариновые глаза Риган стремились на мужчину:
– Разве сможет любопытство повлиять на мою судьбу, Гуннар Кровавый Топор? И с чего мне бояться тебя? Ведь ты явно не намереваешься умертвить меня. Я прибыла в обитель Святой Майры не по зову сердца. Я вовсе не хотела становиться монахиней. И какая бы участь ни была мне уготована, она не может быть страшнее той, от которой ты меня избавил.
– Никогда прежде не встречал женщины, способной рассуждать здраво, – с восхищением сказал северянин. – Чувства не лишают тебя разума, Риган, и это очень хорошо. Что ж, я расскажу тебе, что с тобою станется. Я намереваюсь продать тебя в Дублине работорговцу по имени Донал Рай. Ты удивительно красива, а Донал Рай покупает лишь самых лучших рабынь. А в Мавритании есть особый рынок, где торгуют красавицами. Ты будешь жить в куда большей роскоши, нежели твоя сестрица, –; ты будешь самоцветом в сокровищнице какого-нибудь богача. А если ты подаришь ему детей, то будешь купаться в золоте!
Риган кивнула:
– Это куда лучше, чем я предполагала.
…Как она спокойна. Как покорна. Пораженный Гуннар спросил:
– И твое сердце не станет томиться по оставленным здесь любимым? – А как же твой любовник, сестрин муженек, хотел он спросить.
– Здесь у меня нет любимых, – она увидела безмолвный вопрос в его глазах и рассказала все о Иэне Фергюсоне:
– Моя девственность была принесена в жертву, чтобы осуществить коварный план возмездия, выношенный нашей матерью, и спасти Груочь от неминуемой мучительной смерти.
Только и всего, – закончила она.
– Так ты никогда не любила мужчину?
– Я никого и никогда не любила, пожалуй, кроме моей Груочь, – честно отвечала Риган. – Я не уверена даже, что понимаю, что это слово значит. Любовь? У матери моей любовь к отцу после его кончины превратилась в мучительную жажду мести. Кто знает, как она любила его раньше… А любовь ее к Груочь, тоже была ущербной, ведь любимая дочь была не более чем орудием мести в ее руках. Она холила и лелеяла ее, выкармливала ее грудью, но лишь затем, чтобы девочка с молоком матери всосала ненависть к обидчикам. Я же для матери была ничто. Пустое место. Только на смертном одре она сказала мне доброе слово. Только перед кончиной… До того меня как бы не существовало. Она ни разу не приложила меня к груди, ни разу не смазала мне ссадины целебной мазью, когда я была малышкой. Груочь – вот все, что у меня было, да и то лишь тогда, когда мать отпускала ее от себя. Любовь? Даже не знаю, что это значит. Да полно, существует ли она вообще, Гуннар Кровавый Топор?
И тут он понял, почему она не расплакалась после того, как он надругался над нею. Она, словно их легендарные» ледяные девы «. Он уже отчаянно завидовал тому, кто когда-нибудь разбудит ее чувственность, ее любовь. К тому же такой красавицы ему не приходилось еще встречать. Несмотря на все, что было в ее жизни, она была полна чистого очарования. Она умна и научится сгибаться, но никому не удастся сломить ее. Подобных ей во всем свете не сыщешь!
Люди Гуннара уже спускались с холма, гоня перед собою, словно стадо овец, стайку всхлипывающих женщин. Потом гребцы вставили весла в уключины. А женщин одну за другой загоняли на борт и усаживали прямо на доски под полотняный навес, где им было строго-настрого приказано сидеть смирно. А когда последний матрос взошел на борт, на корабле подняли парус и судно начало медленно удаляться от берега. Почти тотчас же женщины подняли громкий многоголосый вой, а некоторые даже рвали на себе волосы.
– Почему вы плачете? – спросила Риган свою соседку, совсем еще молоденькую девушку – худенькую, с веснушчатым личиком и громадными карими глазищами.
– Но, леди, – видно, девчушка сразу же распознала в Риган аристократку, – мы же навеки покидаем родную землю!
– И что же такое дорогое оставляете вы здесь? Что так горько оплакиваете? – требовательно спросила Риган.
– Да ведь они же собираются продать нас в рабство… – робко вставила одна из девушек.
– А для тех, кто вас вырастил, и для тех, кто заточил вас в обитель Святой Майры, для них разве не рабынями были вы? Признайтесь! Женщина в наших семьях – всего лишь бесправная рабыня. Вам просто предстоит сменить хозяев… – Риган говорила очень спокойно и рассудительно.
– Но эти кельты, говорят, язычники! – раздался женский крик.
Риган пожала плечами:
«– Все мужчины одним миром мазаны, – сказала она девушкам, а потом завернулась в плащ и устало закрыла глаза.
Вокруг нее перешептывались изумленные девушки, и вдруг раздался тоненький голосок:
– Ты мудра, госпожа. Теперь мне уже совсем не страшно…
Риган открыла глаза.
– Как тебя зовут? – спросила она веснушчатую девчонку. – Я Риган Мак-Дуфф из клана Бен Мак-Дун.
– Меня звать Морэг, – отвечала девочка. – Я не знаю, кто мои родители. Меня отослали к матери Уне одиннадцать лет назад, когда я была совсем еще ребенком…
– А что произошло с матушкой Уной? – с любопытством спросила Риган.
– Однажды с нею случился удар, она упала без чувств.
А когда пришла в себя, то у нес язык отнялся. Сперва монашки растерялись и не знали, что делать – ведь мать Уна была волевой женщиной и все всегда решала только сама. Тогда сестра Юб и объявила, что если эти овцы не могут самостоятельно принять никакого решения, то аббатисой станет она. И баста! Никто не посмел ей перечить. Попервости все было как и при матери Уне. А потом появился этот северянин Гуннар. Мать Юб говорила, что он ее дальний родственник. А потом неведомо куда стали исчезать молоденькие монахини, послушницы…
Сначала мы не понимали, что происходит. А однажды я случайно подслушала разговор матери Юб и Гуннара – они обсуждали, кто следующий исчезнет из обители Святой Майры. Я прислушалась, и тут до меня дошло, что они торгуют живым товаром. К тому же я поняла, что Гуннар Кровавый Топор – любовник матери Юб. Я хотела бежать к матери Уне и все ей рассказать, но задела табуретку, та с грохотом свалилась, мать Юб поймала меня – и моя участь была решена…
– Ас чего ты решила, что старая немощная женщина, которая не может даже говорить, поможет тебе, глупышка?
– Ты права, госпожа, – невозмутимо и весело согласилась Морэг, – но я просто не знала, как мне быть. К тому же в монастыре мне не нравилось… – понизив голос, призналась она.
Риган расхохоталась:
– Вот и мне тоже!
Плавание было спокойным, без приключений. Другие женщины поочередно то плакали, то молились, а Риган Мак-Дуфф и Морэг успели сдружиться. Обе они считали спутниц глупыми овцами, и вправду, к чему рыдать, если этим делу не поможешь?
Корабль был очень мощный, тяжелый, и, поскольку летний ветерок не мог наполнить паруса, гребцам пришлось изрядно попотеть. Женщин кормили хлебом и высушенной копченой рыбой, а вода была в бочонке, стоящем у главной мачты. Целыми-днями они перешептывались, сбившись в кучку, а ночами беспокойно спали, разметавшись под палубным тентом. Для отправления нужды предназначено было одно ведро на всех – по мере надобности оно опорожнялось прямо за борт.
Риган никогда не считала, что жила в роскоши дома, в замке Бен Мак-Дун, но в сравнении с тем, что пришлось ей вытерпеть на корабле, жизнь дома казалась ей воистину земным раем. Другие девушки были из крестьянских семейств и не изведали лучшей доли. Что бы Груочь ощутила, окажись она здесь? Да и вспоминает ли о ней сестра, гадает ли, что с нею происходит?.. Или она вполне довольна положением законной жены Иэна Фергюсона? Об этом Риган уже никогда не узнает…
На четвертый день они достигли Дублина и вошли в устье реки Лиффи, где ненадолго бросили якорь, ожидая прилива. Риган никогда прежде не видела города, но скопление серых бревенчатых зданий, которое и представлял собой хваленый Дублин, не произвело на нее впечатления. Гуннар Кровавый Топор тяжелым шагом направился на корму и там согнал рыдающих женщин в кучу – всех, кроме Риган и Морэг.
– А ты пойдешь со мною, – хрипло бросил он Риган.
– И Морэг тоже! – храбро отвечала девушка.
– Донал Рай ее не купит, – нетерпеливо отвечал он. С какой стати он вообще объясняется с этой девицей? – Здесь представляешь истинную ценность ты одна, дева.
– Неужели ты надеешься произвести впечатление на Донала Рая только моей красотой? – невозмутимо спросила Риган. – Думаю, куда эффектнее будет, если при мне будет личная прислужница. Ведь я как-никак дочка лаэрда, Гуннар Кровавый Топор!
Гуннар секунду поразмыслил – дело принимало неожиданный оборот – и тотчас же понял, что мудрая девушка воистину жемчужина! Она была права. Донал Рай хорошо заплатит за такую покупку, к тому же его восхитит ее утонченность и стиль. Что-что, а стиль Донал Рай всегда уважал…
– Вот и хорошо, – согласился Гуннар, – служанка пойдет с тобой. – Он отвернулся от девушек, дал им знак следовать за ним и, услышав сзади легкие шаги, ухмыльнулся.
За спиною викинга Риган хитро улыбнулась Морэг. Девушки обдумали все заранее, еще прошлой ночью, когда остальные спали. Ни у Риган, ни у Морэг никогда прежде не было подруги, и они не желали разлучаться.
Наконец якорь был поднят на палубу, и корабль, подталкиваемый мощными взмахами длинных весел, потащился к бревенчатой пристани, куда и причалил. Женщины на борту вновь заголосили.
Гуннар Кровавый Топор глядел на них с отвращением. Затем повернулся к своему ближайшему помощнику Тору Тугому Луку:
– Продай этих кур по хорошей цене, смотри не продешеви, а я должен как можно скорее доставить эту красотку и ее служанку Доналу Раю. И не позволяй Ларсу Серебреннику обвести тебя вокруг пальца! На борту десять женщин. Все они в расцвете сил: ни одна не больна, ни одна не ослабела… Это дорогой товар! Я рассчитываю получить за них кучу серебра, – потом повернулся к Риган и Морэг:
– Ну, пошли! – и поспешил вниз по сходням, сопровождаемый двумя юными созданиями.
Девушки с интересом оглядывали другие суда, стоящие у пристани. Некоторые были куда меньше, чем тот корабль, на котором они прибыли, но другие были просто огромны и куда более красивы. Заинтересовали девушек также и люди, копошащиеся на палубах. Множество было светлокожих и русоволосых, другие смуглые, а на палубе одного корабля девушки, к величайшему своему изумлению, углядели чернокожих. Это поразило их и немного испугало.
Дублин возник на месте первого поселения викингов в Эйре. Заложен город был около ста лет назад – на месте двух кельтских поселений. Викинги звали свой город Дабб Линн, что означало «черная вода», – намекая на водовороты и омуты в том месте, где сливались река Лиффи и ее приток Пудль. Норвежцы и даны пытались в прошлом веке утвердить в городе свое господство. Однажды город был разрушен до основания племенами кельтов, но за двадцать лет полностью отстроился. Именно в Дублине основали викинги невольничий рынок. Работорговля процветала наряду с прочими промыслами. До недавних пор людей обменивали на крупный и мелкий скот, но недавно северяне основали монетный двор и стали чеканить золотую и серебряную монету. Это облегчило торги и сделало их более захватывающими.
Войдя в город, они остановились перед величественным сооружением, выстроенным из камня и дерева. Гуннар Кровавый Топор громко стукнул в дубовые ворота здания рукоятью меча. Тотчас же скрипнули петли, и сквозь узкую щель наружу выглянуло маленькое темное личико. Когда отворивший узнал гостя, он раскрыл ворота пошире, пропуская северянина и обеих девушек.
– Приветствую тебя, Абу! – Гуннар отвесил шутливый поклон. – Вижу, боги милостивы к тебе: ты все еще процветаешь в доме Донала Рая.
– Да, я благоденствую, – отвечал маленький человечек высоким и звонким голоском.
– Никогда не видела подобных крошек! – шепнула Морэг.
– А кто этот человек? – спросила Риган у Гуннара.
– Пигмей, – последовал краткий ответ. Риган это слово было незнакомо, и она, взглянув на одуревшую Морэг, недоуменно пожала плечами. Они находились во внутреннем дворике странного здания. Небольшое пространство было загромождено разного сорта товарами – мешками, тюками… Гуннар сделал им знак следовать за ним и малышом Абу. Они вошли в одну из дверей.
– Ждите здесь, – властно приказал Абу и, перебирая коротенькими ножками, поспешил во внутренние покои. Почти сразу же он воротился:
– Входите! Хозяин примет тебя, Гуннар Кровавый Топор.
Они вошли в покои. Обе девушки были ошеломлены увиденным. Стены здесь были из отполированного до блеска дерева и все увешаны драгоценными шелками. Каменный пол сверкал. В комнате не было ни одного окна, а в очаге пылали яблоневые поленья, от которых струился аромат и приятное тепло. А светильники – таких они прежде не видывали – высокие, железные, и еще па ножках! Они хорошо освещали комнату. На возвышении, под роскошным балдахином в кресле, обтянутом кожей, восседал смуглокожнй человек. Он был весь какой-то удивительно округлый – и тело, и бритая голова, а лицо, начисто лишенное какой бы то ни было растительности, более всего напоминало полную луну. Он казался обеим девушкам совершеннейшим чужестранцем, но когда он заговорил, то они поняли его без труда.
– С чем пожаловал ко мне ты, Гуннар Кровавый Топор? – требовательно спросил он, не тратя времени на приветствия.
На нем был чудесный шелковый наряд в пурпурную, красную, синюю и голубую полоску, а пухлые пальцы унизаны дивной красоты перстнями.
– Девушка из благородного семейства, Донал Рай. Я взял ее в монастыре на окраине Шотландии, в Стратклайде, – почтительно отвечал Гуннар. Протянув руку, он сорвал с головы Риган накидку, открыв лицо и длинные светлые волосы, которые она так и не заплела поутру. – Эта дева стоит целого состояния. А другая – ее прислужница.
– Она непорочна? – поинтересовался Донал Рай.
– Увы, мой господин… – печально отвечал Гуннар, – ее отослали в монастырь за то, что она стала любовницей мужа родной сестры.
– А ты, разумеется, удостоверился в том, что девственность ее утрачена? – сухо вопросил Донал Рай. Не дождавшись ответа, он покачал головой:
– Это уменьшает ее цену по крайней мере вдвое. Ты сам знаешь это, Гуннар Кровавый Топор.
– В отношении любой другой девушки это было бы справедливо, господин. Но эта… – Гуннар знаком приказал Риган разоблачиться. Увидев, что она мешкает, он сам рванул ткань:
– Только взгляни на нее, Донал Рай!
Теперь Риган стояла перед торговцем нагая, слегка прикрытая лишь роскошными своими волосами. Живот у нее был плоский и подтянутый, а нежные молочно-белые груди украшены розовыми ягодками юных сосков. Ноги ее были стройны, лодыжки словно выточены, а ступни узки. Повинуясь нетерпеливому знаку Гуннара, она медленно повернулась, продемонстрировав грациозный изгиб спины и твердые округлые ягодицы.
– Хм-м-м-м-м… – Донал Рай внимательнейшим образом разглядывал обнаженную девушку. – Да, пусть она уже и не девственна, но в ней чувствуется такая свежесть…
– Это бесценный алмаз! – подначивал его Гуннар Кровавый Топор.
– Как твое имя, девушка?
– Риган Мак-Дуфф, господин.
– Скольких мужчин ты знала, Риган Мак-Дуфф? – спросил Донал Рай.
– Один раз я была в постели с Иэном Фергюсоном, господин, а потом мною овладел насильно Гуннар Кровавый Топор, когда я сказала, что не девственна, – спокойно объяснила Риган.
– Почему ты так бесстрашна, девушка? – черные глаза жгли ее.
– Мне страшно, господин, но что я могу сделать, чтобы изменить Судьбу? Ведь вопли и рыдания совершенно бесполезны, правда?
Торговец кивнул. У девушки большое будущее. Красота ее удовлетворит любого, даже самого взыскательного мужчину, но он уже знал, кому ее предназначит. Тому, кто сможет оценить не только ее волшебную красу, но и необыкновенный для женщины ум.
– Она чересчур прямодушна, да еще с характером, – ворчливо сказал он Гуннару. – А рабыне полагается быть смиренной…
– Ну, спесь можно из нее и выбить, Донал Рай, – ответствовал невозмутимый Гуннар Кровавый Топор. – Многим мужчинам было бы даже приятно объездить строптивую кобылицу, – прибавил он с усмешкой.
– Верни девушке одежду, – приказал северянину Донал Рай. – Я уже рассмотрел ее. Она юна и свежа, но не девственна. К тому же своевольна, но, думаю, после того как я научу ее правилам поведения, я смогу кое-что на ней и заработать… Возможно, – произнес он со значением и чуть погодя спросил:
– Сколько ты за нее хочешь, Гуннар Кровавый Топор, принимая во внимание то, что у нее куда больше недостатков, чем достоинств?
Гуннар Кровавый Топор назвал свою цену. Донал Рай поморщился и сделал встречное предложение:
– За эту цену я возьму у тебя их обеих – ведь если девушку разлучить со служанкой, то красавица может так расстроиться, что заболеет и умрет. Плакали тогда мои денежки…
– Если ты хочешь еще и прислужницу, то увеличь цену! – отвечал Гуннар Кровавый Топор. «Не проведешь, – думал он про себя. – Вижу, как у тебя загорелись глаза – ты хочешь во что бы то ни стало заполучить это чудо. Впрочем, я так и предполагал…»
Пухлые коротенькие пальцы Донала Рая теребили шелк роскошного рукава. Если ее хорошенько вышколить – а он знал, как это сделать, – то она в точности то, что нужно ему для того, что он задумал. Этот северянин дик и упрям и вполне может продать ее в какой-нибудь кельтский дом терпимости, где за нее дадут неплохие деньги. Донал Рай предложил в полтора раза больше, и Гуннар, который не ждал ничего подобного, молча кивнул.
– Абу, проводи женщин в бани и проследи, чтобы все было исполнено как подобает! – быстро, прежде чем Гуннар успел бы передумать, бросил Донал Рай слуге. – А потом принеси мой ларец. Да, и вели Герде принести вина – мы с Гуннаром должны обмыть сделку!
– Да, хорошая сделка! – медленно промолвил северянин, все еще не веривший своему счастью. Вот удивится Юб.., если узнает, разумеется. Он смотрел, как девушки выходят из комнаты, сопровождаемые маленьким Абу. – Что ты станешь с нею делать? – спросил он у Донала Рая. – Вижу, у тебя есть какой-то план…
– Я в долгу перед одним человеком – там, на родине матери, – отвечал Донал Рай. – В благодарность я пошлю ему в дар эту невольницу. Светлокожие и золотоволосые девушки у мавров в большой цене. А мой давний покровитель ценит разнообразие в женщинах. Эта ему придется по вкусу. А потом он в свою очередь отблагодарит меня… – Донал Рай широко улыбнулся Гуннару:
– Я порядком переплатил тебе за нее, друг мой, но мне это даже приятно: покровитель мой получит воистину драгоценный дар!
– Хитрая старая лисица! – хмыкнул северянин, поняв, что Донал Рай остался в большом выигрыше.
– Будешь ли ты снова в Дублине до конца года? – поинтересовался Донал Рай.
– Думаю, нет… Я хочу попасть домой до начала летних праздников. Я собираюсь взять новую жену, а двое моих старших сыновей с хозяйством одни не справятся. К тому же моя кузина Юб, аббатиса, успеет подготовить для меня новую партию товара не раньше следующей весны. Эта красотка ведь из ее обители. А в основном монашки там из окрестных деревень, бесприданницы, от которых не чают как избавиться родные. Что, кстати, весьма удобно для нас. И, если я найду там еще одну подобную жемчужину, я приберегу ее для тебя, Донал Рай! – он добродушно хмыкнул.
Тут воротился Абу. Его крошечные ножки были согнуты в коленях, так он сгибался под тяжестью хозяйского ларца. Следом за ним вошла высокая и тонкая женщина с подносом, на котором стоял кувшин с вином и два кубка. Горящими глазами Гуннар Кровавый Топор смотрел, как Донал Рай достает из ларца серебряные слитки. Северянин ведь на деле был простолюдином, владел единственным кораблем, фермой в родной Дании и еще двумя женами. Он лихорадочно подумывал, нет ли возможности похитить тяжелый ларец, но в конце концов решил, что овчинка не стоит выделки. Дом Донала Рая полон воинов, и отсюда так запросто в случае чего не выберешься…
Служанка уже наполнила кубки и теперь стояла, выпрямившись, ожидая приказаний господина.
Донал Рай поднял свой кубок и знаком предложил второй Гуннару.
– Скооль! – произнес он обычный тост норманнов и залпом осушил кубок.
– Скооль! – эхом откликнулся Гуннар Кровавый Топор.
– Пусть на море тебе сопутствует удача! – сказал, прощаясь с викингом, Донал Рай.
Видя, что аудиенция окончена, северянин поспешил удалиться. По дороге на пристань Гуннар со странным чувством вспоминал прекрасную Риган Мак-Дуфф. Но, увидев идущего ему навстречу Тора Тугого Лука, он приветствовал приятеля и отвлекся от мыслей о девушке…
– Что это за странное место? – спросила Риган пожилую женщину по имени Эрда.
– Как, дитя, ты не знаешь, что такое бани? – изумленно воскликнула та. – Здесь мое царство, пташки. В мои обязанности входит следить за тем, чтобы самые драгоценные рабыни Донала Рая были вымыты и ухожены и могли, не стыдясь, предстать перед очами любого мужчины.
– Дома мы купались в озере… – произнесла задумчиво Риган.
– Тебе здесь понравится, – пообещала Эрда. Потом повернулась к Морэг:
– Ты тоже выкупаешься, детка, но внимательно следи за тем, что и как я буду делать: ты должна научиться купать свою госпожу. Таких невольниц, как госпожа Риган, продают в восточные страны, а там купание – это настоящее искусство!
Привел девушек в это квадратное каменное строение Абу, где препоручил их заботам пухлой пожилой женщины, которая теперь и наставляла их. По ее приказу они разделись и несказанно изумились, увидев, что Эрда тоже разоблачается. Они с не меньшим удивлением заметили, что на ее округлом теле нет ни единого волоска… Она заметила, что девушки обменялись недоуменными взглядами, и хихикнула:
– Мавры любят, чтобы женщины – и молодые, и не очень – были гладкими, словно шелк, – объяснила она. – Мать господина была мавританкой. Я прислуживала ей, когда была еще девчонкой. А в вопросах гигиены Донал Рай придерживается восточных традиций. Говорит, что это куда здоровее…
– А почему его все называют «Рай»? – спросила Риган. Разве он королевских кровей?
Комната, в которой они находились, была наполнена густым горячим паром. Никогда в жизни не ощущала Риган подобного жара…
– Увы, он был единственным ребенком, которого моя госпожа подарила своему супругу. Она звала его «королем своего сердца», когда он был ребенком. Ну и постепенно все привыкли называть его «Донал Рай» – «Донал Принц»…
Эрда плеснула воды из ведерка на дымящиеся камни – вода зашипела, и пар в комнате стал еще гуще.
– Я сейчас умру от жары… – слабым голосом пожаловалась Морэг.
– Ты скоро привыкнешь, девочка моя, – усмехнулась Эрда.
– А зачем все это? – спросила любопытная Риган.
– От пара тело потеет, а с потом удаляется грязь и многие вредные вещества, госпожа, – с готовностью объяснила Эрда. Когда девушки покрылись испариной с головы до пят, она взяла серебряный скребок и принялась плавно и медленно водить им по телу то одной, то другой невольницы.
– Глядите! – Эрда показала им скребок. – Вот первая грязь и отошла. А теперь пойдемте в купальню.
В соседней комнате обнаружился прелестный бассейн, наполненный ароматной водой. Эрда подвела их к небольшому фонтанчику в углу комнаты. Подле него на полке стояло в ряд несколько алебастровых кувшинов. Из одного Эрда зачерпнула пригоршню полужидкого мыла и быстро растерла его по телу Риган. Мыло дало обильную пену, благоухающую лавандой. Потом женщина принялась мыть роскошные волосы Риган, одновременно дав знак Морэг, чтобы та вымылась сама. Когда обе девушки были с ног до головы намылены, она наполнила ведерко водой из фонтанчика и окатила ею девушек, смыв ароматную пену.
– А теперь, – сказала она, – избавимся от этой неприятной глазу растительности на ваших прелестных телах!
Она взяла следующий кувшин с полки, запустила в него руку и растерла какую-то розовую мазь по ногам Риган и между бедер девушки.
– А ты сама, милая, – она протянула кувшин Морэг. Хоть ты и не такая волшебная красотка, как твоя госпожа, но ты достаточно хороша, чтобы околдовать какого-нибудь воина. Сделайся же еще желаннее!
Морэг хихикнула и, повинуясь приказанию банщицы, растерла розовую пасту по волосистым частям тела.
Через несколько минут Эрда взяла кусок мягкой ткани и принялась нежно стирать чудодейственную мазь. Теперь кожа Риган и вправду стала гладкой, словно шелк – ни одного волоска не осталось на ее точеном теле. Удовлетворенная Эрда кивнула. Потом она вновь намылила и ополоснула девушек – понятливая и расторопная Морэг теперь уже вовсю помогала ей. Потом Эрда подвела обеих красавиц к бассейну и велела им войти в воду.
– А это зачем? – вновь поинтересовалась Риган, ступая в теплую, ароматную воду бассейна.
– А затем, госпожа, что это приятно и прекрасно расслабляет, – объяснила Эрда, совершая омовение.
– Я легко смогу ко всему этому привыкнуть, – воскликнула Морэг, плещась в водичке. – Не знала, что в мире существуют столь замечательные вещи!
– Да! – откликнулась Риган. – Это и вправду удивительно приятно.
Услышав их разговор, Эрда хмыкнула и тоже вошла в бассейн.
